Весь в занавесках - это соседний лагерь. Большую часть времени он пустовал. Правда, за два дня перед нашим отъездом туда заявилось человек десять сразу, очень шумных и довольно беспардонных.
Года четыре назад, может пять, часть нашего берега облюбовала туапсинка. Кажется, ее зовут Нина. Теперь каждый раз, ещё в начале мая, она широко огораживает одну из лучших стоянок и обустраивает. Обвешивает простынями. Выкладывает камнями.
Ценность данного угла в том, что солнце заглядывает туда лишь к 4 часам вечера.. Нина собирает и прячет на стоянке выброшенные морем «удобства» – ровные доски, из которых можно соорудить импровизированные шезлонг и стол, оставленные уезжающими решетки для жарки, шампура и прочие полезные вещи. Оставляет там палатку. Посуду какую-то. Потом хозяйки может долго не быть. Но место занято основательно. Вокруг на пятачках ютятся, жмутся новые пришельцы. Половина дикого пляжа куда более солнечная.
Говорят, временами Нина сдает квартиру в Туапсе и живет на стоянке. И бывает, к ней приезжают гости - прямо на берег. В этом году повезло, она огородила площадку чуть меньше. Незахваченным остался пятачок под полторы палатки. Там мы и стали.
До самого нашего приезда шли дождики, и бились в берег шторма.
Главный авторитет Мышиных норок, Женя( живет на берегу по два-три месяца) сказал, что соседки не было недели четыре.
Иногда мы переодевались в простынном лагере, Андрей несколько раз спал на краешке этой площадки под открытым небом ( там ровно выложены камни из года в год). Да мой муж как- то пару часов сидел в тени в их "столовой" на сколоченном из незнамо чего тяжелом стуле.
...Вновь прибывшие соседки жизнерадостно заполнили близлежащий участок моря. Они были огромны, завернуты в парео, не снимали шляп и из моря не выбирались.
Их сопровождал ( или они его) мужчина, который плавал с подушкой, и худосочный инфантильный мальчик лет 12-ти. Глядя на дам из близлежащего лагеря, я подумала, что непременно надо худеть, и шляпу я себе не куплю не при каких обстоятельствах.
Внутри меня шевелился мелкий собственник.
...Когда мы только приехали, один из соседей, ростовчанин, потребовал, чтобы не входили в море рядом с их лагерем, потому что они тут расчистили проход. Смуглый, полный, усатый, недружелюбный сосед напоминал мне одного бывшего неприятного начальника, который в своё время здорово трепал нервы. Ростовчанин даже жаловался на нас Жене. Типа, стараешься, чистишь проход, а тут всякие. Но тот только посмеялся. Мы не всякие. Мы тут уже 14 лет - хотя бы недельку. Удивились, и вскоре занялись обустройством другого, отдельного входа.
Так начинается коммунальная вражда. Обычно там здороваются все, даже те, кто просто проходят мимо. Со временем многих знаешь в лицо. Из года в год обитатели одни и те же. Есть экологи, что чистят берега. Собирают мусор и жгут его под дальней скалой. Художники. Музыканты. Дикари.
Дети из ростовского лагеря с нами показательно не здоровались. Наверное потому, что я громко объясняла очередной удивленной, изгнанной усатым из чудесного прохода паре, что у всех свои тараканы и некоторые берут их выгуливать на берег.
Шторма обычно накидывают больших камней, и один из аспекта обустройства -раскидать у берега эти валуны в разные стороны. Довольно приятно болтаться на мелководье в теплой прозрачной воде и заниматься важным и полезным делом, испытывая гордость, когда удается откатить в сторону что-нибудь побольше, чем обычно. Получается приличный вход, а иногда - удобный бассейн. Правда, в воде с этого края бухты колючие скальные выходы, их не откатишь, и проход был не самым удобным, но бассейн получился. А теперь в нем бултыхались полные соседки и медузы. Последние пришли, потому что штормов в ближайшее время не намечалось, как пояснил знающий Женя.
И я в чем-то поняла усатого ростовчанина. Отправилась заходить подальше от шляп, парео и шумной радостной переклички крупных женщин.
Вечером их воспитанник - мальчик оступился на высоких мокрых камнях и упал в воду.
- Я тебе дам! Что со смартфоном? - послышалось из соседнего лагеря.
Я бы, наверное, озаботилась, целы ли у парня ноги..
Соседки шумно общались до глубокой ночи. С другой стороны, из лагеря Жени, пели в голос. Проводив взглядом две упавших звезды, я с сожалением уснула. Это была ночь перед отъездом.