Проблема дома – это проблема эпохи. От неё зависит равновесие современного общества. В этот период обновления архитектура имеет своей первой обязанностью пересмотр составляющих элементов дома, что приводит к пересмотру ценностей. Мы должны создать дух массового производства.
Шарль-Эдуард Жаннере (Ле Корбюзье)
1
Совершенно человеческие монстры
В двадцать три минуты двенадцатого Роберт Вейл проехал на своем "Вольво В70", регистр 53, по мосту, соединяющему Пис-Поттэдж (* Гороховая похлёбка), невероятно названную английскую деревню, с Пис-Поттэдж, автозаправочной станцией. Мы знаем точное время, потому что камеры Дорожного агентства засекли его в этот момент. Несмотря на дождь и плохую видимость, улучшение изображения ключевых кадров позволило убедиться, что он был один в передней части автомобиля.
Если смотреть в ретроспективе, Роберт Вейл с подозрительной осторожностью повернул налево, на кольцевую дорогу, огибающую станцию технического обслуживания с выходом на Кроули через второй мост над M23. Там есть хитрый светофорный перекрёсток, где движение, сходящее с автомагистрали, пересекает движение, идущее через мост. Мы не знаем, почему Роберт Вейл проехал на запрещающие огни. Некоторые считают, что это был крик о помощи, бессознательное желание быть пойманным.
Другие говорят, что он спешил домой и пошёл на рассчитанный риск – что не объясняет спокойные тридцать миль в час, с которыми он проходил перекрёсток. Я думаю, что он так сильно сосредоточился на сохранении разрешённой скорости, что даже не заметил красных огней – слишком много имел мыслей.
Мы не знаем, о чём думал Аллен Фраст, когда ехал по шоссе под прямым углом к Роберту Вейлу со скоростью примерно пятьдесят три мили в час на своем пятилетнем "Воксхолл-Корсе". Светофор был в его пользу, и поэтому он продолжал поворачивать налево и был на полпути через перекрёсток, когда ударил “Вольво” Роберта Вейла в бок прямо перед дверью переднего пассажира. Дорожно-транспортная экспертная полицейская группа Суссекса позже определила, что ни один автомобиль не замедлился или не предпринял уклоняющихся действий до аварии, что привело их к выводу, что в тёмных и дождливых условиях ни один водитель не знал о другом.
От удара "Вольво" вылетел на травянистую обочину и врезался в барьер, почти сразу же остановившись. "Воксхолл", двигаясь почти в два раза быстрее, несколько раз развернулся на мокрой дороге, прежде чем перевернуться и рухнуть в деревья. Было установлено, что сработала подушка безопасности, но при падении автомобиля не выдержал ремень безопасности, Аллена Фраста выбросило на крышу, сломав шею.
Констебль Морин Слэтт из соседнего полицейского участка Нортгейт в Кроули находилась в одиночном патруле менее чем в километре к северу и, несмотря на ухудшение погодных условий, прибыла на место менее чем за две минуты.
Ничто не убивает и не ранит больше полицейских, чем участие в дорожно-транспортном происшествии на быстрой дороге, поэтому первое, что она сделала, это припарковала свой автомобиль в "отбойном положении" на перекрёстке с включенной световой панелью, фарами и аварийными огнями. Затем, с этой скудной защитой от безумных ночных водителей, она отважилась подойти сначала к “Вольво”, найдя Роберта Вейла в состоянии грогги, а затем к “Воксхоллу”, обнаружив мёртвого Аллена Фраста.
Быстро посветив фонариком и убедившись, что никто из пассажиров не упал в кусты на обочине, она вернулась к Роберту Вейлу узнать, не может ли чем-нибудь помочь. Именно в этот момент констебль Слэтт доказала, что она настоящий полицейский, а не просто вешалка для униформы с хорошими навыками вождения.
Вольво В70 – большой универсал, и при ударе его задняя дверь распахнулась. Гаишники полны ужасных историй о незащищённых домашних животных, бабушках и даже детях, которых оставляют на задних сиденьях автомобилей, поэтому констебль Слэтт решила проверить.
Она сразу же узнала пятна крови на боковых панелях, достаточно свежие, чтобы всё ещё блестеть в свете её фонаря. Крови было немного, но для беспокойства хватало – она тщательно обыскала машину, но никого не было ни на заднем сиденье, ни в окружающем десятиметровом пространстве.
К моменту окончания ею поисков дорожные полицейские уже повытаскивали из своей БМВ 520 барьеры, сигнальные огни и светоотражающие знаки в количестве, достаточном для оборудования второй взлётно-посадочной полосы в Гатвике. Они быстро изолировали участок происшествия и восстановили безопасное движение. Вскоре прибыла “Скорая помощь”, и пока медики суетились вокруг Роберта Вейла, констебль Слэтт обыскала его бардачок в поисках регистрационных документов. Прежде чем Скорая уехала, Слэтт спросила Роберта Вейла, был ли в машине кто-нибудь ещё.
– Он был в ужасе, – сказала она позже детективам. – Не только оцепенел от этого вопроса, но ещё больше испугался того, что я полицейская.
Это полицейская мантра – все члены общества виновны в чём-то, но некоторые больше, чем другие. Когда "Скорая помощь" выехала на трассу М23, ведущую в травмпункт Редхилла, констебль Слэтт следовала за ней по пятам. Ведя машину, она по рации рекомендовала дежурному инспектору FCC подключить уголовный розыск.
Ничто не делается быстро в два часа ночи, только на рассвете констебль из соседнего Кроули посчитал, что стоит позвонить инспектору. Там повозмущались и решили, что стоит сделать эту проблему чьей-то ещё. Обратились в объединенную Суссекскую и Суррейскую полицейскую команду по борьбе с преступностью, для того те там были.
Когда Дуглас Мандерли, назначенный старшим следователем, прибыл в свой офис, пара констеблей уже следовала в больницу Западного Суррея, чтобы сменить констебля Слэтт, а его офис-менеджер включил в ХОЛМС операцию под названием "Салли".
Дуглас Мандерли и не подозревал, что, как только имя Роберта Вейла было введено в ХОЛМС, гражданский техник в тех. поддержке отправил электронное письмо на мой компьютер. Потому что имя оказалось из определённого списка. Сообщение с компьютера переадресовалось на мой телефон. Мы же с Тоби прогуливались в Рассел-сквере.
Я говорю "прогуливались", но на самом деле под мелким зимним дождём мы направились в кафе в парке, где я пил кофе, а Тоби уплетал пирожное. Мой телефон недостаточно безопасен для чувствительных вещей, поэтому мы вернулись в “Безумие”. Экономя время, обошли заднюю дверь, прошли через задний двор и поднялись по внешней винтовой лестнице на чердак над гаражом. Там я храню компьютеры, плазменный телевизор, звуковую систему и все прочие атрибуты жизни двадцать первого века, которые по той или иной причине не осмеливаюсь держать внутри “Безумия”.
После Рождества я пригласил своего кузена Оби починить главный выключатель у двери. Он отключает сеть от всего электрического на чердаке. Правда в том, что когда вы творите магию, любой микропроцессор в непосредственной близости превращается в шлак, значит, выключатель следовало выключить.
Я выбрал старомодный тумблер, достаточно жёсткий, чтобы предотвратить любое случайное использование. Протянув руку, чтобы повернуть его, я обнаружил, что он уже включён. Уходя, я всегда его выключал, опыт экспериментов с магией сделал меня очень внимательным в этих вещах. И это была не Лесли, лежащая в больнице с очередной операцией на лице. Но мог быть Найтингейл, иногда контрабандно смотрящий регби.
Оказавшись внутри, я запустил свой Делл, заданный как AWARE терминал, Тоби встряхнул мокрой шерстью и расположился под ногами. Выставив электронное напоминание о том, что через две недели мне необходимо пройти переподготовку по безопасности офицера, я попробовал войти в операцию "Салли” на ХОЛМСе, но доступа не было. Можно было войти в систему с помощью ордера Найтингейла, но руководство в последнее время стало нервным из-за несанкционированного доступа к базам данных. Поэтому я спросил себя, что бы сказала Лесли в этой ситуации. И да: позвони в диспетчерскую!
Я так и сделал и через десять минут, поговорив по телефону с менеджером офиса MCT, мчался рассказать Найтингейлу всё об этом, не забыв выключить главный переключатель.
Часом позже мы уже ехали на юг в "Ягуаре". Найтингейл разрешил мне сесть за руль, и это было хорошо, хотя он всё равно не разрешит мне ехать одному в "Ягуаре", пока я не пройду продвинутый курс вождения.
– Он был в списке Тайберн, – сказал я, как только мы миновали Кройдон, чудом избежав его ужасающие пробки.
– Почему мы не поговорили с ним раньше? – спросил Найтингейл.
Мы следили за бывшими членами обеденного клуба Оксфордского университета под названием "Маленькие Крокодилы" с тех пор, как обнаружили, что бывший маг Джеффри Уиткрофт вопреки обычаю и практике обучал их магии. Он делал это с начала пятидесятых, так что можно представить, как много имён для охвата. Тайберн – Леди Тай, богиня места одного из затерянных притоков Темзы, выпускница Оксфорда – заметила некоторых членов этой клики во время обучения в Оксфорде. Она утверждала, и я верил ей, что может буквально чувствовать запах магически практикующего. Поэтому мы отдали ей приоритет в списке.
И наш раненый водитель Вольво был в нём.
– Роберт Вейл. До буквы "В" мы ещё не дошли, – констатировал я.
– Излишняя методичность. Что узнали про Вейла? – поинтересовался Найтингейл.
На самом деле офис-менеджер, с которым я разговаривал, прислал по электронной почте результаты своих расследований, но я умолчал об этом.
– Ему сорок два, родился в Танбридж-Уэллсе, отец был адвокатом, мама оставалась дома. Образование получил в независимой частной школе, – перечислил я, добавив. – Совместного типа обучения.
– Приходящий ученик или пансионер?
– Школа находится в Танбридж-Уэллсе, так что думаю, первое. Если только его родители не хотели, чтобы он ушёл из дома.
– А оттуда, вероятно, в Оксфорд.
– Где он изучал биологию ... – начал я.
– Читал, – поправил Найтингейл. – Предметы в университете читают.
– Там, где он читал биологию, получив второе высшее образование. Значит, не самый яркий банан в связке.
– Биология, – заинтересовался Найтингейл. – Думаешь о том же, что и я?
Я думал о химерах Безликого, выращенных девушках-кошках и мальчиках-тиграх, которые вышли из стрип-клуба доктора Моро. Это и Бледная Леди, отправлявшая на тот свет мужчин, откусывая их члены своей зубатой вагиной. И другие вещи в клубе, которые Найтингейл счёл слишком ужасными для меня и не дал увидеть. “Надеюсь, что нет”, – сказал я, зная, о чём думал он.
– А потом его отправили вниз? – спросил Найтингейл.
Он работал на ICI (* Imperial Chemical Industries — Британская Химическая Компания) в течение десяти лет, прежде чем перейти в бурно растущую область оценки воздействия на окружающую среду. Работал в ВАА (*British Airport Authority – крупнейший в мире оператор аэропортов) в качестве сотрудника по контролю за окружающей средой, пока тот не был продан вместе с остальной частью аэропорта Гатвик в 2009 году.
– Уволили в прошлом году, – сказал я. – Он был менеджером, поэтому получил хороший пакет, в настоящее время числится консультантом.
Диспетчерская полиции была построена в Суссекс-Хаусе на окраине Брайтона в здании, похожем на светотехнический завод 1930-х годов, переделанный под офисы. За последние тридцать лет на этом месте выросли склады, Маталан (* Британский ритейлер Моды и товаров для дома) и супермаркет AS DA размером с атомный авианосец.
Этот вид загородного развития заставлял трезвых экологически мыслящих мужчин и женщин с пеной у рта кусать от возмущения обод рулевого колеса своего “Приуса”, но с точки зрения полицейского это было чертовски удобно для покупок после работы. Учитывая, что Брайтонский центр содержания под стражей находился прямо за супермаркетом, это было удобно и для подозреваемых. Кроме того, по соседству располагался комплекс Big-Box Self-Storage (* Большой Бокс для хранения вещей), который пригодится, если камеры вдруг переполнятся.
Старший инспектор Дуглас Мандерли был копом в современного кроя подогнанном костюме в тонкую полоску, с коротко остриженными каштановыми волосами, голубоглазый, с навороченным мобильником в кармане. Трезвенник, допоздна работающий, довольствующийся полупинтой пива и умеющий менять подгузник. В суперинтенданты стремился только ради прибавки зарплаты и пенсии.
Хорошо справляется со своей работой, предположил я, но, вероятно, только в пределах его зоны комфорта.
Он готов был полюбить нас. Встретил в своём кабинете, показывая, кто здесь хозяин, но встал и пожал нам руки, создавая правильную коллегиальную атмосферу. Мы сели на указанные места, приняли предложенный кофе и около полутора минут обменивались любезностями, прежде чем он спросил прямо, в чём наш интерес.
Мы не сказали ему, что охотимся на ведьм, подобные вещи обычно вызывают тревогу.
– Роберт Вейл, возможно, связан с другим расследованием, – вступил Найтингейл. – Серия убийств этим летом.
– Дело Джейсона Данлопа?
"Лучше, чем просто хорошо выполняет свою работу", – подумал я.
– Да. Но не связано напрямую.
Мандерли выглядел разочарованным. У людей сложилось неверное представление о территориальности полиции – полномасштабное расследование убийства обходится минимум в четверть миллиона фунтов. Если бы Мандерли мог сбросить его Лондонской полиции, тогда это были бы наш бюджет и наша проблема, не говоря уже об улучшении его криминальной статистики в конце года. Он определённо не хотел поручать одному из своих драгоценных детективов сопровождать нас, и особенно огорчился, когда Найтингейл попросил констебля Морин Слэтт.
– Это решать её непосредственному руководителю, – сказал Мандерли и спросил, следует ли ему искать что-то конкретное.
– Вы можете сообщить нам, если обнаружите что-нибудь необычное, – сказал Найтингейл.
– Включая тело?
Технически не обязателен труп, чтобы осудить за убийство, но детективы всегда чувствуют себя лучше, найдя настоящую жертву – чистое суеверие. Ну и не солидно потратить четверть миллиона только для того, чтобы жертва нашлась живущей в Абердине со страховым агентом по имени Дугал.
– Есть уверенность, что в "Вольво" было тело? – спросил я.
– Мы всё ещё ждём ДНК, но лаборатория подтвердила, что кровь человеческая. И что она от тела на ранней стадии трупного окоченения.
– Значит, это не похищение, – констатировал Найтингейл.
– Нет.
– А где сейчас мистер Вейл? – спросил шеф.
Мандерли прищурился: “Его уже везут сюда. Но если у вас нет ничего существенного для допроса, то справимся сами”.
Убедившись, что это неприятное дело по-прежнему висит на нём, он не собирался подпускать нас к главному подозреваемому, пока не повяжет на деле аккуратный бант.
– Сначала я хотел бы поговорить с констеблем Слэтт, – сухо сказал Найтингейл. – Полагаю, дом Вейла уже обыскали?
– Там сейчас команда. Вы ищете что-нибудь конкретное?
– Книги. И, возможно, другие принадлежности.
– Принадлежности, – повторил Мандерли.
– Я узнаю это, когда увижу.
Главное различие между городскими и сельскими полицейскими, насколько я мог судить, заключалось в расстоянии. До Кроули, где жил Роберт Вейл, было тридцать километров, что больше, чем я проехал за всю рабочую неделю в Лондоне. Не будь рядом Лондон, мы доехали бы максимум за полчаса. По дороге миновали место аварии. Я спросил Найтингейла, не остановиться ли, но "Вольво" Вейла уже отбуксировали, и мы продолжили движение.
В 1950-х и 60-х годах власть имущие предпринимали согласованные усилия, чтобы избавить Лондон от рабочего класса. Город быстро терял свою промышленность, и обслуга, необходимая для эдвардианского домашнего хозяйства, вытеснялась технологическими чудесами эпохи бытовой техники. Лондон больше не нуждался в таком количестве бедных людей. На Кроули, маленький средневековой торговый городок, сбросили шестьдесят тысяч жителей.
Я говорю "сбросили", но на самом деле они вселились в тысячи крепких трёхспальных двухквартирных домов, в которых мои мама и папа хотели бы жить, если бы могли прихватить с собой Лондонскую джазовую сцену, рынок Пекхэм и Сьерра-Леонских экспатриантов, или хотя бы половину, с которой мама всё ещё общается.
Кроули удалось избежать пагубного влияния загородных торговых центров, просто разместив один в центре города. За ним располагались офисы, колледж и полицейский участок, аккуратно собранные вместе.
Мы нашли констебля Слэтт в столовой, столь же скучной, что и лондонские. Невысокая рыжеволосая женщина в защитном жилете, серые умные глаза. Она сказала, что её уже проинструктировал инспектор. Не знаю, что она услышала, но смотрела на Найтингейла так, словно ожидала появления у него второй головы.
Найтингейл отправил меня к линии раздачи, и когда я вернулся с чаем и печеньем, констебль Слэтт описывала свои действия на месте катастрофы. Если вы имели дело с дорожно-транспортными происшествиями, то не спутаете кровь, увидев нечто подобное. “Она блестит в свете фонаря, не так ли? – объясняла она. – Я и подумала, что в машине могла быть ещё одна жертва”.
Довольно частое поведение людей, попавших в автокатастрофы – убежать от своих авто и блуждать в случайном направлении даже с тяжёлыми травмами. “Только я не смогла найти следов крови, а водитель отрицал, что в машине был кто-то ещё”.
– Заглянув впервые в машину, вы не заметили ничего странного? – спросил Найтингейл.
– Странное?
– Вы почувствовали что-нибудь необычное, когда заглянули внутрь?
– Необычное?
– Странное, – вмешался я. – И жуткое.
Магия может оставить после себя своего рода эхо. Лучше всего сохраняется в камне, хуже в бетоне и металле и ещё хуже в органических материалах, хотя странно хорошо – в некоторых разновидностях пластика. Легко обнаружить эхо, если знаете, что ищете, или если источник очень сильный. Кстати, именно оттуда приходят призраки. И чертовски трудно объяснять это свидетелям.
Слэтт откинулась на спинку стула – подальше от нас. Найтингейл пристально посмотрел на меня.
– Шёл дождь, – наконец сказала Слэтт.
– Как он вам показался? – спросил Найтингейл. – Водитель.
– Сначала, как и все жертвы автокатастроф, которых я когда-либо встречала. Ошеломлённые, рассеянные, либо бормочут, либо впадают в ступор. Он был болтуном.
– Он болтал о чём-то конкретном?
– Кажется, произнёс что-то насчёт лая собак, но это в лепете, бормотании.
Слэтт закончила трапезу, Найтингейл допил чай, а я всё записал.
Я вёл машину, а констебль Слэтт направляла меня мимо железнодорожного вокзала, через железнодорожные пути и, насколько я мог судить, через викторианскую часть Кроули. Конечно же, дом Роберта Вейла оказался приземистой отдельно стоящей кирпичной викторианской виллой с квадратными эркерами, крутой крышей и терракотовыми шпилями. Все окружающие дома были эдвардианскими или даже более поздними, так что я предположил, что вилла когда-то гордо стояла на своём собственном участке. Об этом свидетельствовал и большой сад позади виллы, в котором работала команда поисковых собак – одолженных в Международной службе спасения, я узнал позже.
Констебль Слэтт знала дежурного констебля, который сразу пропустил нас. Дом был достаточно большим, чтобы его владельцы не чувствовали необходимости сносить все промежуточные стены и недавно, как мне показалось, восстановили декоративную лепнину. Столовая была заброшена и заполнена детьми, в возрасте семи и девяти лет, и выглядела странно с игрушками, сломанными ксилофонами и DVD-дисками, выпавшими из ящиков.
Дети остались с друзьями, но жена пошла с нами. Её звали Линда, выцветшие светлые волосы и тонкий рот. Она сидела на диване в гостиной и смотрела на нас, пока мы обыскивали её дом – местные искали тела, мы – книги. Найтингейл в кабинете, я в спальнях.
Но сначала я проверил детские комнаты, просто на случай, если что-то интересное было скрыто среди наклеек Звёздных войн Лего, Дорожной Крысы и некоторых слегка липких книг-раскрасок. У старшего в комнате был свой ноутбук, довольно подержанный. Некоторым детям везёт.
В родительской спальне стоял затхлый непроветренный запах, и не было ничего интересного. Настоящие практикующие никогда не оставляют свои важные книги лежать где попало, но вы собираете подсказки. Ключ вряд ли в сопоставлении. Многие люди читают книги об оккультизме, но если вы найдёте их рядом с книгами Исаака Ньютона или об Исааке Ньютоне, особенно если те длинные и скучные, то встают дыбом волосы, вздымаются флаги, но важнее – появляются ли записи в моём блокноте.
Всё, что я нашёл в спальне, было потрёпанной копией “Разоблачения ведьм” под кроватью, да “Жизнь Пи и Бог мелочей”.
– Он ничего не сделал, – раздался голос позади меня.
Я встал и повернулся к Линде Вейл, стоявшей в дверях.
– Не знаю, что он сделал, по-вашему, – продолжила она. – Но он этого не делал. Почему вы не можете сказать мне, что он должен был сделать?
Ну вот, опять не удалось избежать взаимодействия со свидетелями или подозреваемыми. Кроме того, я тоже не знал, что сделал её муж.
– Простите, мэм, – сказал я. – Мы закончим быстро, насколько возможно.
Мы закончили ещё раньше, потому что через минуту Найтингейл позвонил мне вниз и сказал, что Отдел по особо важным преступлениям нашёл тело.
Они сделали это с помощью местной полиции. Я был серьёзно впечатлён. Согласно записям с камер видеонаблюдения Роберт Вейл направлялся через круговую развязку Пис Поттейдж вниз по Лесной дороге, пересекающей лес Святого Леонарда. Этот лоскутный лес покрывал гребень возвышенности от Пис Поттейджа до Хоршама.
Далее камеры его не фиксировали. Более пяти часов Роберт Вейл не возвращался в Пис Поттейдж, так что мог оказаться где угодно в лесу.
Но Линда Вейл звонила мужу в девять сорок пять, чтобы спросить, где он, чёрт возьми, находится. Это позволило полиции примерно определить положение сотового телефона недалеко от деревни Колгейт. На соответствующем участке дороги были замечены следы шин от Вольво В70.
Мы прибыли на место убийства в полной темноте. Там не было подходящего поворота, пришлось припарковать "Ягуар" дальше по дороге и вернуться назад.
Констебль Слэтт пояснила, что землевладелец только недавно заблокировал въезд на подъездную дорогу в здешний лес.
Позволю совет серийным убийцам – всегда разведайте свои места захоронения перед использованием. Нам пришлось карабкаться по искусственному бугру из вязкой жёлтой грязи и отброшенных веток деревьев, потому что едва заметная тропинка всё ещё проверялась криминалистами.
– Ему пришлось тащить тело, – указала на след констебль Слэтт.
– Он не выглядит очень подготовленным, – заметил я Найтингейлу, высвечивая ему дорогу. Дождь оставлял серебряные полосы в луче фонарика.
– Возможно, это было его первое убийство, – шеф без особого труда пробирался ко мне.
– Господи, надеюсь, – вздохнула Слэтт.
Вне тропы было грязно, что меня не слишком беспокоило. Не важны город или страна, я никогда не окажусь в лучших ботинках на месте преступления. Но не Найтингейл, чья заказная обувь всегда выглядела отполированной. Я подозревал проделки Молли, но могли быть задействованы гномы, или другой домашний дух.
Стройные деревья с бледными стволами по обе стороны тропинки Найтингейл определил как серебристые берёзы. А вот я сплоховал – не угадал в мрачной роще тёмных заострённых деревьев впереди Дугласовы пихты вперемежку с редкими лиственницами. Найтингейл был поражён отсутствием у меня древесных знаний: “Не понимаю, как ты можешь знать пять типов кирпичной кладки, но не можешь определить наиболее распространённые деревья”.
Вообще-то я знал около двадцати трёх типов, если считать Тюдоров и другие ранние современные стили, но держал это при себе.
Кто-то благоразумный натянул светоотражательную ленту от дерева к дереву, пометив наш путь вниз по склону, откуда слышался грохот портативного генератора и видны были бело-голубые вспышки фотоаппаратов, жёлтые светоотражающие куртки и призрачные фигуры людей в одноразовых бумажных комбинезонах.
Раньше труп паковали, метили и отправляли в морг, теперь же судебные патологоанатомы ставят палатку над телом и устраиваются надолго. А в стране есть все виды потрясающих насекомых и спор, пирующих на трупе. Они, как говорят, раскрывают кучу информации о времени смерти и состоянии тела, когда оно попало на землю. Каталогизация всего этого может занять полтора дня, и они только начали, когда мы приехали. И они мечтали, чтобы им никто не мешал.
Старший инспектор Мандерли, добравшийся туда раньше нас, решил, чем скорее мы начнём, тем быстрее отвалим – подозвал нас и представил патологоанатому.
Присоединившись к "Безумию", я провёл немало времени с трупами. А после того, как швырнули младенца и у Хари Кришны взорвалась голова, я думал, что окреп. Но, как говорят опытные офицеры, никогда не станешь достаточно жёстким. Тело было женское, обнажённое и покрытое грязью. Патологоанатом пояснила, что её зарыли в неглубокой могиле: “Глубины-то – всего двенадцать сантиметров. Лисы мгновенно разворошили бы”.
Не было никаких признаков инсценировки. Роберт Вейл, если это был он, просто бросил её в яму и накрыл одеялом. В резком искусственном свете она выглядела серой и бесцветной, как фотографии Холокоста, которые помню со школы. Я не мог видеть ничего, кроме белой женщины, не подростка и недостаточно взрослой, чтобы иметь дряблую кожу.
– Несмотря на небрежное захоронение, – сказала патологоанатом. – Есть доказательства сокрытия улик, все пальцы отрезаны по вторые фаланги, и, конечно же, лицо...
Или его отсутствие. От подбородка вверх не было ничего, кроме мятой красной массы, испещрённой белыми костями. Найтингейл присел на корточки и на мгновение приблизил своё лицо к тому месту, где недавно были её губы. Я отвернулся.
– Ничего, – сказал мне Найтингейл, выпрямляясь. – И это ни на что не похоже.
Я сделал глубокий вдох. Значит, не то заклинание, которое уничтожило лицо Лесли.
– Чем это вызвано? – спросил Найтингейл у патологоанатома.
Та указала на макушку скальпа, где виднелись крошечные красные бороздки: “Я никогда не видела это во плоти, так сказать, но подозреваю, что выстрел дробовика в лицо произвели с близкого расстояния”.
Слова "возможно, кто-то думал, что она зомби" пытались вырваться из моего горла с такой силой, что мне пришлось хлопнуть рукой по повязке, чтобы остановить их.
Найтингейл и патологоанатом с любопытством посмотрели на меня, прежде чем снова повернуться к трупу. Я выбежал из палатки, всё ещё зажимая рот рукой, и не останавливался, пока не пересёк ограждение. Прислонившись к дереву, снял повязку, не обращая внимания на жалостливые взгляды полицейских постарше – пусть лучше думают, что я слабак, а не пытаюсь удержаться от смеха.
Констебль Слэтт подошла ко мне и протянула бутылку воды. “Ты хотел тело, – сказала она, когда я прополоскал рот. – Это ваше дело?”
– Нет, не думаю, что наше. Слава Богу.
Найтингейл тоже так не думал, мы отправились в Лондон, как только сняли костюмы и поблагодарили старшего инспектора Мандерли за сотрудничество. Найтингейл вёл машину. “Никаких вестигий, и ранение определённо показалось мне огнестрельным, – сказал он. – Но я собираюсь спросить доктора Валида, не хочет ли он спуститься и посмотреть сам. На всякий случай”.
После того как мы повернули на север, надоевший до чёртиков дождь прекратился, и я увидел огни Лондона, отражающиеся от облаков сразу за северными холмами.
– Значит, обычный серийный убийца.
– Поспешный вывод, – сказал Найтингейл. – Есть только одна жертва.
– Это так, – согласился я. – В любом случае, для нас это пустая трата времени.
– Мы должны были убедиться. И тебе полезно выбираться за город.
– О да, – сказал я. – Нет ничего лучше однодневной поездки на место преступления. Это не может быть первым вашим расследованием серийного убийцы.
– Если это он.
– Если он, то не первый у вас, – упорствовал я.
– К сожалению, это правда. Хотя я никогда не был за главного.
– Кто-нибудь из знаменитых был сверхъестественным? – спросил я, думая, что это многое объяснит.
– Будь они сверхъестественными, мы позаботились бы, чтобы они не стали знаменитыми.
– А как же Джек Потрошитель?
– Нет. И поверь мне, было бы легче, окажись он демоном или кем-то вроде. Я знал одного мага, помогавшего полицейскому расследованию, и он сказал, что они все спали бы гораздо крепче, зная, что не человек делал такие ужасные вещи.
– Питер Сатклифф?
– Я сам его допрашивал. Ничего. И он определённо не был практикующим или под влиянием злого духа, – Найтингейл поднял руку, останавливая мой следующий вопрос. – Как и Деннис Нильсен, насколько я мог судить, или Фред Уэст, Майкл Лупо, или кто-нибудь из тех ужасных людей, которых мне приходилось проверять последние пятьдесят лет. Совершенно человеческие монстры – каждый из них.