Сон с номером два. (или иной мир, но в этот раз уже Иннокентия)
(да ерунда какая-то, лучше и не читай даже. а для меня вот это важное, видимо)
На этот раз Инокентий. Толи от того, что иной, а толи и инок даже, Кент или Кентий этот.
И вот, значит, гуляет наш Кеша среди всего прекрасного и замечательного, и замечает и то и другое, но в основном же прекрасное и замечательное. Чего прекрасного? - спросите. – Так, а среди всего прекрасного чего и заметишь еще? – так и отвечу вам. Кругом, то есть же все вокруг него абсолютно прекрасное. Только вот не очень знакомое всё. И ощущение у Иннокентия, что несколько чужой он на празднике на этом жизни. Что будто бы попал сюда вместо кого-то, то есть без приглашения особенного, не то без билета. А толи только не за того его тут приняли. И не то чтобы приняли, но и принимать продолжают. Да все так заботливо, все так тщательно. Как собственно и в отношении всех других тоже присутствующих и здесь находящихся. Ну, до того же заботливый весь персонал тутошний - всем угодить и сделать приятно старается. Однако, не так приторно, без всякого притворства, как это принято в сфере обслуживания, но именно же честно и откровенно так, от всей души только и благородно. И так же душевно, возвышенно что ли, здесь и все приглашенные друг к дружке и к персоналу тоже относятся. Никто не повышает голоса, наоборот все друг дружке улыбаются и делают так, чтобы не самому в первую очередь, но чтобы другому, кто бы это ни был, хорошо сделалося. – Вот до того ж непривычно, и даже странно немного от всего этого Иннокентию делается..
А Кеша же не готов к такому-то обращению, даже и несмотря на то, что оно ему нравится очень. Но, он смущен все же немного и совесть в нем видимо малость тоже шевелится. И он тогда спрашивает, сперва у первого же попавшегося товарища, а уже после и у персонала официального. – Мол, де, меня здесь за кого-то не за того приняли... и я, мол, совсем здесь быть вовсе не должен... я не платил ничего за это, за отношение и все такое же прочее такое... – Ну, это чтобы не было стыдно сильно, когда оно же все равно - раньше то или чуть позже, но на самом деле всё ж обязательно выяснится. И до того же удивляется Кеша, когда он слышит: «Да не волнуйтесь же Вы, товарищ – это нормальное дело и все мы про всех знаем здесь, и никаких ошибок мы не допускаем. А просто так ко всем и относимся. Это у нас здесь обычное дело». Нет, не хорошее даже иль необычное, но это нормально просто, когда вот так все друг к другу внимательны, честны и порядочны. - И коли уж выпало Вам здесь находиться, то и находитесь и впитывайте, мол, всё что здесь имеется. И все это и должно всем, включая Вас, собственно, и пойти на пользу... А же и на что же еще это все пойти-то сможет как не на пользу только. – И то верно, - смекает смекалистый Кеша. И то ж хорошо. Вот бы только не перебрать, не переборщить, не взять бы чего лишнего и отблагодарить бы потом, не забыть бы, при ближайшей на то возможности. А тут какая-то видимо толи экскурсия, толи же просто группа товарищей идет целенаправленно, и чуть-чуть быстрее чем он сам. И он примыкает к этим товарищам и идет вместе с ними. А вместе же и веселее, да и понятнее куда и чего движется, а и если чего вопрос можно задать любому и этот любой может ответить на этот вопрос. Так Кеша и движется, так он в коллектив этот целенаправленно двигающийся и вписывается. Идут, оглядывают окрестности, знакомятся с особенностями и красотами отдельно стоящими и повсеместно располагающимися. Знакомятся, проникаются их красотой и тем обогащаются мысленно и душевно. Т.е. не материально, но еще более важным из способов. А неподалеку ажиотаж – не ажиотаж, но скопление народу на много выше обычного. – Тут выдают всякие сладости. Безплатно и в неограниченных во количествах. И что характерно – сладости тоже необыкновенные. Т.е. такие, которых в основном даже и не видал из присутствующих никто. А если и видал кто, то не так уже и много. То есть новые такие, необычайные и эксклюзивные, видимо. И от того заинтересованность в этом деле тоже на много выше чем средняя по этой местности. – Не, думает, Кеша, - туда я не пойду, пожалуй. Во первых и не удобно, что вроде и так-то здесь не за себя и как будто бы лишний, да и вообще не удобно... ну, и толпиться там и чего-то брать..., тем более когда другим тоже хочется. И он идет дальше и дальше и только красотой снова любуется и на необычайность всякую обращает свое внимание радостью тихой охваченное.
Однако, вместе с группой товарищей приходят в помещение. И вот входят там в очередной зал, все так же красивый, уютный и много там всяческой роскоши. Не то даже и не роскоши, но красоты все так же необыкновенной. Все прописано или исполнено ну, до того в мельчайших даже подробностях, что как не приглядывайся, а ощущение такое, что если взять стекло увеличительное, то и с его помощью откроется и еще более «дальние» планы резьбы деревянной, лепнины и прочих атрибутов кругом расположенных. Ходит Кеша, глядит, радуется, открывает для себя все новое и новое и тут приглашают его ко столу. Столы же кругом стоят и народ здесь кушать располагается. – Так ведь не хочу я кушать, - пытается было отказываться Иннокентий. Но, усаживают его и дают понять, что здесь это вовсе не принято, и если уже приглашают, то и вовсе не надо отказываться. Садится, продолжает осматриваться и оправдываться. А красота же, и в оправдываниях никакой необходимости нет. Играет красивая музыка. Оркестр, по всей видимости большой, т.е. из множества музыкантов. Но самого оркестра не видно, но музыка живая, ибо нет ни колонок, ни иных устройств музыку воспроизводящих. Замечает в стенах отверстия такие специальные, видимо через них звук и переливается. Звук тоже необычайно красивый. – Вот, видимо так только, и должен люд пищу вкушать – думает про себя Кеша, и понимает, что это действительно так только и должно быть всегда.
Затем таки вновь оказывается все же в том самом месте, где выдают неограниченно сладости. Только народу уже почти нет никого. А сладостей цельное море, и самые до селе не виданные. А так как скромность Кеши была устойчивой такой, то есть нормальной, то взял он себе какой-то лукум, знакомую ему сладость восточную и очень не много. Хотя предлагали и чуть ли не упрашивали взять еще множество самого разнообразного. Но, не хотелось Иннокентию этого множества, и хотя так-то он сладкоедом был тем еще, но толи от того, что поел недавно, да так очень торжественно, толи от скромности, а толи от всего сразу этого, таки не стал он с этим делом усердствовать. А тут, как и ранее персонал снова, не приставучий, но слишком уж сильно старательный. И сильно желающий как можно более много отдать, словно бы оторвать от своего сердца и посетителям выдать-дать. Испробовал Кеша сладостей, поблагодарил и двинулся дальше. И поймал себя на мысли Кеша, что всё, чего бы ему больше всего теперь хочется, так это отблагодарить как-то всё, вся и всех за это их вот такое усердие. Да и вообще за всё, всё, всё.... И как персонал, так и присутствующих, т.е. посетителей. Хотя в принципе и не всегда было понятно кто из них кто и есть – все как-то одинаково участливы, и одинаково хорошо расположены. Словно бы ты не ты, Кеша, какой ни будь, но самый любимый их не то сын, не то отец, не то родственник, и только самый наилюбимейший. И вот идет Кеша, снова всеми красотами местными любуется и замечает, что тут и там разнообразные палатки имеются. И в них, все такие же сердобольные товарищи как отдают так и принимают... благодарности, видимо. – Вот, это то, что мне и нужно, - думает Кеша и спешит к этим палаткам выразить или отдать толи же все, что у него есть, а толи и даже большее... Все своё не то сердце, а не то и душу даже, говоря образно. И думает очередной раз Кеша – вот это же ход гениальнейший для маркетинга!* Только слово «маркетинг» для местности и для обстановки такой словно бы грязное и ругательное, чужеродное. Ибо здесь же не выгода, и получение выгод преследуется, а совсем наоборот как-бы. Выгода в том, чтобы другому (чужому, близкому и не близкому) стало бы «выгоднее», лучше ли (и вот здесь это слово тоже такое же грубое и не точное), то есть чтобы лучше стало ему, другому кому-то, а не себе, - теплее, душевнее что ли...
И понимается Кеше в очередное его просыпание (выход из удивительное этой экскурсии): А ведь оно всё всяк так и есть (!!!!). И то что же – оно всё всяк так и есть.... и в его жизни, т.е. в его нормальной жизни. Если только относиться ко этой жизни так же правильно, т.е. нормально, т.е. так как этому на этой экскурсии ему показали как правильно. – Вот и того еще точней, говорит Кеша – все это именно так.
(из песни: Мы рождены, чтоб сказку сделать былью.... – и это про то ж.... Только вот мотор вместо сердца – то перебор пожалуй. Зато руки-крылья, если не загребать чтобы, но лишь летать мысленно – то оченно даже прехорошо. Во сказку эту, а затем оттуда во эти реальности, и привносить сюда всю эту, такую прекрасную сказку... А оно иначе-то и быть, пожалуй, не может... А оно иначе-то только «Сказка о рыбаке и рыбке» только тогда и получаться будет... корыто, или же наша действительность... Так вот, предорогие товарищи.
19,08,19
* Тут, ты понимаешь ли, такое понимание, что все получая...., или получишь ты все тогда только, когда с радостью будешь настроенным все это отдать, но скорей даже большее. Тут и отдавать тогда не страшно, но даже выгодно. И получать, приобретать имеет смысл, ибо же не для себя, но для того чтобы отдать, или отдать преумножив. – Вот это рай и есть настоящий, или коммунизма торжество только. Хотя и слов это «коммунизм» звучит все же как нецензурное и ругательное. Потому как, видимо, вытоптано его содержание, или заменено на чисто человеческое, эгоистичное, прагматическое, недоразвитое, или животное. Но мы рождены чтоб.... и чтоб доразвить такое это дело... и сказку еще на много более красивой сказкой сделать чтобы, и чтобы она и сделалась бы жизнью нашей. А вовсе не для того, чтоб натаскать в свою нору еды (блага разнообразного для своей хари) побольше. Или карманы набить свои чужим, которое никогда тобой быть не сможет.