Имена и географические названия изменены. Образы собирательные. Все совпадения с реальными людьми носят случайный характер.
Расписка
Таиланд, 2012
Счастлив тот, кто пригодился там, где родился.
Со своим громоздким консерваторским образованием мы с Шуриком «пригодились» только на далеком тропическом острове, в тайской музыкальной школе. Наше благосостояние так поправилось, что мы наконец-то раздали почти все долги. Всем, кроме Марго.
А вот и она:
«Срочно верните тысячу баксов, деньги нужны», - приходит сообщение из Малайзии.
«Ладно. Сообщи номер своего банковского счета и пришли расписку», - ответил Шурик.
«Какую еще расписку! Нет никакой расписки. Cкорей высылай деньги», - удаленно разозлилась Марго.
- А потом сама же скажет, что я ничего не высылал. Нет уж, - вот и Шурик научился быть непреклонным. – На одни и те же грабли не стоит наступать дважды.
«Утром расписка, вечером деньги».
Никак взбунтовался! Не прошло и четверти века.
Красоту не испортишь
Новосибирск, конец 80-х
Студентки консерватории, мы были тоненькими, как модельки, веселыми, голосистыми модницами. Одна более симпатичная, другая менее, но все – ничего себе. Потому что молодые.
Но в Марго был особый класс, со знаком качества.
Помимо светло-рыжих волос, серых с темными ресницами глаз, персиковых щек была в ней изюминка, делающая правильное лицо незабываемым.
От природы Марго досталась удивительная фотогеничность.
Девушка фотографировалась при каждом удобном случае, стараясь запечатлеть каждое изменение своего стиля.
В Новосибирск из родного Кемерова она привезла кучу своих фотопортретов, черно-белых и цветных.
Вот совсем юная Марго с мощной копной длинных, слегка вьющихся волос. А вот новый образ, благодаря крутой химической завивке. А здесь Марго почти без волос, такая короткая на ней стрижка. Странно, но стильно, вот что значит хорошая форма черепа. Красоту ничем не испортишь.
Кстати, с такой лысой головой она поступала в консерваторию.
Чего у Марго не отнять, так это великолепного чувства вкуса.
В отличие от остальных студенток, она не гналась за молодежной модой, предпочитая донашивать материнские вещи, переделанные по ее изящной фигуре. Но даже старье смотрелось на ней элегантно и фешенебельно, - для тех, кто понимает, - поскольку мать в свое время имела финансовую возможность одеваться у спекулянток в старый добрый импорт.
Сейчас уже мало кто помнит, что такое югославские платья, финские сапоги, немецкие костюмы. Эти вещи стоили на толкучке полторы инженерских зарплаты, но были не убиваемы и универсальны – и в пир, и в мир.Еще внукам в наследство перейдут.
Композиторы и диалектический материализм
Новосибирск, 1988
Я познакомилась с Марго четверть века назад, в консерватории.
Но нас связала не столько музыка, сколько диалектический материализм.
На зимней сессии мы остались единственными, кому предстояло сдавать экзамен, ведь все уважающие себя «музыковедьмы» давно получили свои законные пятерки «автоматом».
Наши преподаватели ценили, когда студенты активно вели себя на семинарах по марксизму: наперебой вызывались выступать, дополняли, задавали умные вопросы, - в общем, всячески демонстрировали свою горячую причастность идеологии.
А я весь семестр простеснялась на последней парте, даже руки ни разу не подняла. У меня как-то не сложилось ни с марксизмом, ни с ленинизмом. А Марго тупо прогуляла половину лекций и почти все семинары, поэтому об «автомате» и речь не зашла.
Товарищи по несчастью, мы с Марго решили к экзамену готовиться вместе, а шпаргалки писать сразу на двоих.
Набрав учебников, методичек и работ классиков, мы начали спуск по консерваторской лестнице. Но на каждом пролете нас поджидало по композитору.
Композиция и марксизм – две вещи несовместные. Даже у зеленого второкурсника своя собственная Вселенная, и в ней нет места никаким марксизмам, а тем более интригам вокруг оценок.
Теперь все пятеро лихорадочно соображали, как бы половчее спихнуть экзамен, и к кому бы из музыковедов упасть на хвост. Но, кроме нас с Марго, никого не осталось.
- Мы с тобой последние среди музыковедов, зато первые среди композиторов, - подбодрила меня Марго.
Из консерватории мы вышли дружной толпой, полные решимости преодолеть очередное материалистическое препятствие.
Сидя в моей комнате, обложенные списком экзаменационных вопросов, своими и чужими конспектами, мы с Марго усиленно пытались навести порядок в головах и в «шпорах»: по очереди составляли и проговаривали ответы на вопросы, вычеркивая по одному.
В это время человек пять композиторов молча смотрели нам в рот, и грустные глаза их выражали одинаковую отстраненность от заданной темы.
Маркаев, который по общежитию всегда ходил в растянутых трениках и в лыжных ботинках, принес кулек семечек и теперь то и дело сплевывал шелуху на наши конспекты.
Копац за все время произнес только одно:
- Когда перерыв? Я вам рагу включу.
Рага – это его последнее увлечение.
- Какой перерыв, какая рага, еще куча вопросов! – завопила Марго. – Завтра сдавать!
У Маркаева кулек иссяк, и в своих лыжных ботинках он побежал за новой порцией семечек.
Нарисовался Котов. В это время он вовсю крутил роман на втором этаже, и ему страшно хотелось заниматься не марксизмом, а совсем другими вещами.
Поерзав минут с пять, он вскочил с криком «Эврика!»:
- Короче, вы тут занимайтесь, а я ваш треп запишу на магнитофон и завтра с утра послушаю, пока буду пить кофе.
И он живенько размотал свою катушечную аппаратуру, подключил - и был таков. Заходил только катушки менять.
Глубоко за полночь мы перешли к философским вопросам. Марго начертила круги, обозначающие разное соотношение субъективного и объективного:
- Это у Платона, - вот «Я», а вот «не-Я», это у Аристотеля, а вот как у Маркса: вот так «Я», а так будет «не-Я».
- Я, не я, и шляпа не моя, - простонал Воробьев, сидевший не за столом, а прилегший на диван. - Ё-моё, ни хрена не понимаю...
Тут как раз Котов зашел, чтобы проверить запись. Отмотал, включил:
«Я, не я, и шляпа не моя, ё-моё...»
- Чего?..
Утро вечера мудренее, и вот уже все мы, не выспавшиеся и бледные, волнуемся перед дверью.
- Так, композиторы, подойдите ко мне, - скомандовал преподаватель. – Кому достаточно тройки, приготовьте зачетки.
Наши товарищи радостно протянули по зачетной книжке. За исключением Котова.
- Я буду сдавать. Я все послушал, - нагло заявил он.
Все равно дело кончилось тройкой. Не помогла ему наша запись. Зато мы с Марго честно заработали по четверке.
Так началась наша дружба.
…Но с тех пор перед каждым экзаменом по марксизму композиторы, в мирное время едва обращавшие на нас внимание, вдруг вылавливали нас, вместе или поодиночке:
- Так сегодня вечером мы будем у тебя или у Марго заниматься?
И так до окончания консерватории.
Гимнастика Стрельниковой
Марго вдруг заимела зуб на пианиста Алика Ткачева, который жил через стенку.
Алик - веселый незлобивый паренек. Чем он ей досадил?
- Сволочь, всем разболтал, что мы с Ковалевым трахаемся так, что стены трясутся, - объяснила наконец Марго.
- Трахайтесь потише, – засмеялась я.
- Что?! Мы вовсе не трахались! – взвизгнула возмущенная Марго. - Просто я делала гимнастику Стрельниковой.
Тогда все ясно.
Знаю я эту гимнастику для вокалистов. Суть вот в чем: для укрепления гладких мышц дыхательных путей нужно резко, со звуком, вдыхать, одновременно столь же резко сводить руки, как бы препятствуя вдоху. Все это нужно проделывать ритмично, по многу раз, при этом согнувшись в три погибели.
В общем, ничего более стремного я в жизни не видела. Не знаю ни одного вокалиста, кто после такой экзекуции стал лучше петь.
Тем не менее Марго предавалась этому регулярно и с большим усердием.
Поставь мне укол
А еще у Марго была скверная привычка демонстративно заболевать при сгущении проблем.
Например, в сессию.
О, сессии у музыковедов были прямо кровавые. Экзаменов тьма, причем каждый из педагогов считал, что его предмет самый главный. Приходилось от зари до зари торчать в библиотеке и писать «шпоры».
В кульминационный момент зачетной недели у Марго резко поднималась температура, что означало воспаление. Органы менялись от сессии к сессии, но общая схема сохранялась неизменной.
Марго закупала в аптеке антибиотиков в ампулах и ложилась в постель.
С пунцовыми щеками и умирающим взором она молчаливо и благосклонно принимала помощь от сердобольных однокурсников.
Забросив собственные проблемы, мы наперебой бросались вытаскивать Марго: приносили ей дефицитные мед, лимон, клюкву, кипятили молоко и готовили еду, ставили уколы и по очереди дежурили у постели тяжелобольной.
- Поставь-ка мне укол, а то Ковалев сегодня на концерте, - попросила Марго, будто так и надо.
- Ты что, я же не умею, - оробела я.
- Да там ничего сложного: прокипяти шприц, сломай ампулу, набери лекарство, спусти воздух, шлепни меня по заднице и воткни шприц. Ну не идти же мне в больницу!
Я четко сделала все по инструкции, и даже успешно воткнула иголку в белое полушарие, зажмурившись от страха.
- Ну вот, все получилось, зря так тряслась, - одобрила Марго, пока я выходила из обморока.
В назначенный день мы вели Марго на экзамен. Главное – доставить ее на место: в аудитории, во время подготовки к ответу, любые «шпоры» были к ее услугам.
Все зачеты и экзамены больная бедная Марго сдавала, как по маслу.
Удивительно, но по окончании сессии она моментально выздоравливала, и уже на следующий же день куда-то энергично спешила, вся такая хорошенькая, нарядная и румяная.
Водка по талонам
Новосибирск, 90-е
Алкоголь в нашей маленькой компании не переводился.
На младших курсах Марго с Ковалевым подрабатывали сторожами в детской поликлинике напротив общаги, где у хирурга по дешевке покупали медицинский спирт.
- Просыпаюсь с похмелья – башка болит, во рту будто кошки накакали… - страдальчески описывает Ковалев.
- Фу, прекрати! – морщится чистоплюйка Марго.
- А чего тут такого? – искренне удивляется Ковалев. – У тебя, что ли, так не бывало?
- Не бывало! – отрезает Марго. – Мне лично никто не какал!
- Да просто он с открытым ртом спал, - объясняет Шурик смеясь.
Грянула «перестройка», есть стало нечего, зато пить…
Когда ввели талоны на алкоголь, на каждого человека пришлось по две бутылки водки в месяц или по четыре бутылки вина, следовательно, на нашу маленькую студенческую семью в два раза больше.
Талоны выкупить – святое дело. Поэтому за месяц у нас под столом скапливалась куча алкоголя. Вот так «ограничили»!
Как говорится, не вижу повода не выпить!
Никогда еще мы столько не пили. Пили и с радости, запивали и проблемы. Всегда находился повод, - дни рождения, сдача экзамена или зачета, мороз на улице.
Душой наших вечеринок была Марго. Готовила она невкусно, потому что кормить не любила, тем не менее вечеринки с ее участием были незабываемыми.
Она продуманно опаздывала часа на полтора, пока друзья не начнут изнывать от нетерпения. Ее появление выглядело как фейерверк, шумное и искрометное. Марго уморительно острила, заразительно хохотала, на ходу что-то затевала, тащила народ танцевать или вела всю компанию в репетиторий.
Это такая комната, где консерваторский народ сушил белье, хранил хлам вроде елочных игрушек и занимался на пианино. Обязательно в каждой секции в пустующей комнате стоял инструмент, на котором жильцы занимались по расписанию.
Мы пристраивались на какие-то ящики, Марго садилась за пианино. Под собственный аккомпанемент она распевала детские песни – и где только откапывала такие хиты! Мы с удовольствием подпевали дурными, нетрезвыми голосами.
А то, достав деревянную блокфлейту, поливала все шлягеры подряд – джазовые стандарты, мелодии ретро, песни западных рок-групп. Ковалев вторил ей на контрабасе. У этой парочки все выходило ловко, с драйвом, - как за деньги, сказали бы профессиональные лабухи.
Просто оба любили музыку, как ни парадоксально это звучит в общежитии консерватории.
Талоны на сахар
Новосибирск, 1992
Как я была шокирована, после новогоднего праздничка зайдя в пустой универсам, увидев на ценнике «пятнадцать рублей» за килограмм сметаны - вместо тридцати копеек (!) - и растерянных продавщиц за прилавками.
Наступил жуткий девяносто второй год.
Хуже всего было то, что консерваторцам на полгода задержали стипендию, а когда выплатили, то на нее уже палки колбасы нельзя было купить.
Из магазинов постепенно исчезли все жизненно необходимые продукты.
Чтобы не перечислять все подряд, назову то, что осталось в свободной продаже: это рожки, уксусная эссенция и лавровый лист. Все остальное в ограниченном количестве выдавали по талонам. Чтобы отоварить талоны, приходилось целыми днями отстаивать длиннющие очереди.
Я до сих пор не пойму, как мы выжили.
Навещая родственников, живущих в центре города, я с удивлением отмечала, что их благосостояние мало изменилось: предприятия не бросили своих работников на произвол судьбы, - надбавили зарплату, организовали распродажу продуктов по сходной цене.
Не то, что наша консерватория, - там разворовали даже детские новогодние подарки.
Настроение было траурным. Налив мне тарелку наваристой стерляжьей ухи, двоюродная тетушка с сестрицей в два голоса безостановочно причитали: «Как жить!».
«Если уж они так переживают, то нам с Шуриком остается только повеситься», - с ужасом думала я, плетясь домой.
Но подходя к консерваторскому шумному общежитию, со всех этажей которого разносилась музыка, я чувствовала, как жизнь налаживается, и мое минорное настроение улетучивается. Народ старательно занимается, как ни в чем не бывало, а значит, все не так плохо.
Да, еда стала проще и примитивнее. Но на случай крайнего голода под столом стоял мешок с рожками и пакет с рисом. Уже не помрешь.
Правда, ребенок тосковал по сладкому. Из магазинов исчезли даже карамельки, на которые в тучные времена Инга даже не посмотрела бы.
За чаем ребенок сыпал в чашку неприличное количество сахарного песка. Словно в забытьи, девочка из сахарницы нагребала ложку с горкой, одну за другой, и ссыпала в чашку. Раз, два, три, четыре, пять…
- Эй! – возмущенно кричу я. – Сколько ты туда положила?
- Тли, - испуганно отвечает малышка, но заметив мой недоверчивый взгляд, срочно исправляет с обескураживающей улыбочкой: - Четыле…
Я стала замечать, что на полу постоянно валяются крупинки сахара. Откуда?
Раз, не заметив меня, ребенок подставил стул к холодильнику, открыл кухонный шкаф над ним и принялся торопливо поедать сахар из сахарницы, зачерпывая ложкой…
Ну не ругать же пятилетнюю девочку за то, что ей не хватает сладкого…
На сахар ввели талоны – по паре килограмм на человека в месяц.
Захожу к комендантше в каптерку:
- Здрасте, я за талончиками на сахар. Дайте за июль и за август, а то летом нас здесь не было.
- За лето твоя подруга забрала, за себя и за всех вас. Только их уже отоварить нельзя, общежитие прикрепили к другому магазину.
И как нам теперь быть с сахаром?
Ничего страшного, сказали в магазине, несите старые талоны, отпустим на них сахар.
Я бегом к Марго:
- Давай талоны на сахар!
- Нет у меня никаких талонов, - вдруг заявляет Марго.
- Как – нет? А комендантша сказала…
- Я их выбросила! – вызывающе отчеканила Марго, не считая нужным ни извиняться, ни оправдываться.
Прошли десятилетия, а я помню свое разочарование, как вчера.
Да, кто знал, что недействительные талоны снова объявят действительными (возможно, кое-кто специально таким образом обстряпал это дело), но хамить-то зачем. Да и вообще, я бы хотела сама распоряжаться собственными талонами.
Но у Марго чувство вины отсутствовало начисто.
Ментовские войны
Новосибирск, 90-е
Перестройка превратила нашу консерваторскую общагу в полный бардак.
Сначала, по профессору Преображенскому, началась разруха в клозетах, закрылись душевые кабины на этажах, перестал ходить лифт. На глазах исчезали стекла из коридорных окон, которые тут же заколачивались фанерками. Из кухонь по ночам воровали плиты. По очереди перегорели все лампочки, и на пустых темных площадках одиноких девушек подстерегали эксгибиционисты и голодные крысы.
Мало того, что душ перенесли в подвал, так через пару месяцев число кабин сократили в два раза и сдали освободившиеся площади под кооперативное кафе.
Но неприятнее всего то, что в общежитие теперь селили всех, кого ни попадя. Чтобы попасть в Дом студентов консерватории, больше не требовалось быть юным музыкантом.
Например, одну из комнат в нашей секции заняли два молодых милиционера, вызвав всеобщее недоумение и недовольство.
Но больше всех была оскорблена Марго. Она даже не сочла нужным свое классовое презрение скрывать от новых жильцов.
Новички были обескуражены: они-то считали себя парнями хоть куда. Частично благодаря профессии, которую в народе принято уважать. Но только не в нашей консерваторской среде с отчетливым диссидентским душком.
Непримиримые противоречия возникли и на бытовом человеческом уровне. Не будучи ханжами, мы снисходительно относились и к алкоголю, и к свободе нравов.
Но одно дело, когда тромбонист из комнаты напротив перебрал, отмечая окончание репетиции, или пианистка спит с дирижером с третьего курса, а другое – когда молодые стражи порядка поддают, не просыхая, и водят к себе несовершеннолетних девиц.
«Не по таланту пьешь», - сказал один старый мхатовский актер молодой пьяной бездари в буфете.
В свою очередь, ментам не нравилось, что в секции с утра до ночи каждый играет на чем-то громком и крутит пластинки. Они то и дело ходили по комнатам разбираться, используя служебное положение.
Мы демонстративно игнорировали наших ментов и даже не здоровались с ними. Но Марго этого было мало: она прямо-таки нарывалась и, можно сказать, в этом преуспела.
Однажды она так достала милицейского соседа, что тот полез на нее с кулаками. Я с воплем бросилась подруге на подмогу. На шум выскочили Ковалев и Шурик, каждый из своей комнаты.
- Убери свою! – орал Мент Ковалеву. – Не то я убью ее!
- О, да он угрожает мне расправой! – злорадно прокомментировала Марго. – Все слышали?
В наших мужиках здравомыслия было куда больше, и они спешно растащили нас по комнатам, не желая конфликтовать с милицией.
Но менты и сами стали нас побаиваться. Оба чуть ли не бросили пить, да и малолетки исчезли с горизонта. Наблюдалось нечто вроде перемирия.
Как-то захожу я в общую ванную комнату, и вижу просто картину маслом: Ковалев в смокинге, при бабочке, склонившись над раковиной, … увлеченно блюет. Емкость умывальника, успевшего засориться, угрожающе заполняется, и жижа вот-вот достигнет края…
- Что, экзамен сдал? – догадываюсь я.
Ответом мне страшный рык, - и из Вовкиного желудка исторглась новая порция содержимого. Никак траванулся поддельным спиртом "Рояль", - в тот криминальный период такое случалось сплошь и рядом.
С хлопотливыми причитаниями примчалась Марго.
И тут, совершенно некстати, заскрипела дверь милицейской комнаты - и на пороге ванной нарисовался силуэт нашего недруга в форме. Его довольная физиономия излучала чувство глубочайшего удовлетворения.
- У него был тяжелый экзамен, - извиняюще пролепетала я.
- Разве я что-то спросил? – пожал он плечами.
Этот гад выдержал качаловскую паузу, в полной мере насладившись зрелищем, запахом и нашим смятением, затем выразительно повернулся и важно удалился. Он долго ждал этого момента.
А дальше и вовсе начались удивительные вещи.
Наш главный неприятель вдруг самовольно переселился в комнату к композиторше Соне, маленькой кудрявой первокурснице. Отныне его больше не раздражали звуки музыки. Пока любимая сочиняла свои опусы, заботливый рыцарь варил ей супчик на общественной кухне.
Как-то раз, желая разогреть жаркое, я вдруг заметила, что кухонная плитка не работает. Зато на всю секцию раздаются душераздирающие звуки в стиле ново-венского экспрессионизма. Что происходит? Все сбежались на кухню.
Наш Мент крутился тут же.
Ковалев было полез с отверткой в плиту, как вдруг Мент ему и говорит:
- Не стоит, я ее просто отключил, - и кивает на вилку, которая болтается тут же.
- Это еще зачем?!
- Соня оперу слушает, - почтительно понизив тон, объясняет сосед.
- Что?! – удивились мы.
И тут заметили, что сквозь открытую дверь комнату к розетке плиты тянется длинный кабель.
- Что, что, - «Воццека», - он посмотрел на нас, как на лохов неграмотных.
***
Через несколько лет после окончания консерватории как-то шла я по улице мимо общаги. Как вдруг кто-то радостно кинулся мне наперерез. Мент консерваторский!
- Привет, Леля! Ну как твои дела? – он впервые обратился ко мне на «ты».
А до этого никак не обращался.
Он слегка пополнел, продвинулся в звании.
Мы стояли и болтали, как добрые друзья, а я вдруг поняла, что так и не узнала, как его зовут.
Чморик
Новосибирск, 1990
Котика мы завели не от хорошей жизни.
Комната была небольшой, и втроем мы сами кое-как помещались, оставалось только козу купить.
Но у нас обнаружились крысы. Вследствие разрухи перестал работать мусоропровод, и мерзкие животные распространились по всему общежитию. Просыпаясь ночью, мы слушали, как они топают под кроватью.
Однажды утром, не выдержав, я в слезах прибежала к комендантше. Но самое большее, что она могла сделать для нас, так это дать на время свою кошку.
Так в нашей комнате появилась черная беременная кошка.
Крысы ушли от одного ее запаха. Она с достоинством восседала на неработающем телевизоре, величественная, словно египетская царица, и казалось, что настал мир на всей земле.
Нам с ней было так хорошо, что даже не хотелось отдавать хозяйке. В утешение та пообещала нам котеночка, как только ее любимица родит.
Вскоре у нас завелся симпатичный и игривый Чморик.
Но если мамаша у него была в корне правильная, то он оказался в корне неправильным. В сопровождении маленькой Инги он кругами носился по секции, бегал по шторам, сшибал цветочные горшки.
- Я сегодня зашла к вам в комнату. Вас не было, а этот гад сидел на столе, - с возмущением рассказывала Марго. – Я как двинула ему, так он отлетел на другой конец комнаты, - в ее голосе слышалось глубокое удовлетворение.
Так поступают пионеры.
- Ну и зачем? Кто тебя уполномочил? – осадила я ее. Даже моему ангельскому терпению иногда приходит конец.
- Ничего себе, на столе, где люди едят…
- Твой, что ли, стол? Ты, что ли, за ним ешь?
- Раз так, я к вам больше не приду, за этот стол не сяду. Пусть ваш кот сидит, где хочет!
- Своего заведи, тогда ему будешь указывать, где сидеть, - вступилась я за Чморика.
Посидел на столе... Да это еще самое невинное из всего, что этот отморозок юный успел отжечь за день.
- Не дождетесь!! – отчеканила Марго и гордо вышла.
Я с подозрением отношусь к людям, которые не любят кошек. Зато в кошках мне нравится даже то, что не нравится в людях.
Четвертак за инструмент
Новосибирск, 1989
- Марго, выручай, - постучался духовик с нашего курса. – Завтра зачет по предпрактике. Подгони мне кого-нибудь из своих учеников, а? Скажем, что мой.
- Где я тебе возьму, все на каникулах, - нахмурилась Марго, как вдруг заметила четырехлетнюю Ингу в коридоре. – Эй, ребенок, а ну иди сюда!.. Брось кота!
…Когда вечером мы вернулись из консерватории, наш ребенок уже лихо высвистывал на блокфлейте «Пастушка».
- С вас четвертак за инструмент, - скомандовала Марго. – Завтра в десять у нее зачет в консерватории. Чтобы нарядно выглядела, понятно?
Красное и черное
Новосибирск, 1992
- Какое платье я видела! – поделилась со мной Марго. – Черная резинка, представляешь! Страшные деньги…
После лекции мы ринулись в кооперативный ларек в метро.
Странный черный малогабаритный предмет, болтавшийся на вешалке, менее всего напоминал платье. Только Марго с ее фантазией могла перспективно его оценить.
С вешалкой в руке она скрылась в примерочной.
Едва Марго распахнула шторы, я обомлела: ее стройное молодое тело было ловко обхвачено блестящей черной резинкой. Марго была декольтирована сверху, красивые полные ножки максимально открыты. Это было так нарядно, так эффектно…
Правда, не из нашей жизни.
Куда в нем? Пить в общаге турецкие ликеры, коих на прилавках развелось уйма, можно и в чем-нибудь попроще.
- Нет уж, я добьюсь того, чтобы моя жизнь пришла в соответствие с этим платьем, - торжественно поклялась Марго – и купила резинку, ухнув на нее все, что было.
- …Марго, я вчера в переходе видела такое же платье, как у тебя, только лучше: оно было красное! – просунулась в дверь голова в бигуди и тут же исчезла.
Время было голодное, народ в общаге завистливым.
Мы обалдело смотрела друг на друга.
- Ерунда! – вдруг громко отрезала Марго. – Красное платье не может быть лучше, чем черное.
Обмахиваться ордером
Новосибирск, 90-е
Да уж, перестройка застала нас врасплох.
Мы поступали в консерваторию в одной стране, рассчитывая получить престижное образование, а заканчивали в другой, где оно никому не было нужно.
Повезло оркестрантам: тех, кто мало-мальски прилично играл, еще студентами принимали в симфонический оркестр, поредевший в связи с массовым отъездом еврейских и немецкий музыкантов.
Устроиться к Кацу означало обустроить свою задницу. Зарплата, гастроли, шмотки на продажу, бэушные автомобили, видеомагнитофоны, а самое главное, жилье.
Кац выбивал своим квартиры даже тогда, когда их уже нигде не давали.
- Захожу в консу, а там у входа тромбонист стоит с четвертого курса и вот так обмахивается ордером, - с негодованием передразнила Марго. – Что, говорю, квартиру дали? Какую? Хоть двухкомнатную? Нет, говорит эта сволочь, трехкомнатную! Знаете, когда у меня появится квартира, я тоже вот так встану у дверей консы и буду обмахиваться ордером!
Квартирами больше не пахло, и нас заранее охватила паника. Как жить? Наша пижонская профессия явно не прокормит.
Все консерваторские преподаватели лихорадочно выживали, как могли. Концертмейстерши все поголовно распространяли «Гербалайф», композитор Нгуен Лантуат, или Лан Ланыч, подпольно торговал вьетнамской водкой, которую в народе называли «лантуатовкой», заведующие кафедрами по ночам подрабатывали сторожами в оперном театре. Да и студенты вовсю фарцевали чем придется.
Марго, поддавшись всеобщему коммерческому настроению, погнала мужа в Казахстан за китайским барахлом, чтобы здесь, в Сибири, продать втридорога.
Сама же зачем-то купила у домристки, соседки по секции, квартиру в Караганде. Правда, дешево, всего за пять тысяч рублей. Но в Караганде. Зато дешево. Хотя можно было еще дешевле: их тогда на золотые цепочки меняли или попросту бросали. Целые кварталы стояли пустующих, неотапливаемых многоэтажек с выставленными окнами.
Марго не поленилась - съездила в Казахстан и оформила жилье на себя.
- Да зачем тебе? – пересчитывая деньги, допытывалась домристка.
- Какая разница, пусть будет на всякий случай, - говорила Марго. – Жилье какое-никакое.
…Она даже предположить не могла, что вот-вот Союз распадется, Казахстан станет независимым, и квартира пропадет, а с ней канут и пять тысяч, скромный итог китайского бизнеса бедного Ковалева.
Защита на английском языке
Новосибирск, 1992
Я поражалась удивительной целеустремленности Марго.
Именно этого мне самой так не хватало.
Будучи человеком небесталанным, - а у нас в консерватории плохих не держат, - я была страшно не уверена в себе, болезненно ранима, зависима от чужого мнения. Марго же перла, как танк.
Работая над дипломом, она выучилась играть не только на деревянной, но и на поперечной флейте; не зная языка, перевела с английского все американские учебники по музыке для общеобразовательных школ, который сумел достать наш профессор Лужский, и проанализировала все десять отличий буржуйской системы от советской.
Марго проделала огромную кропотливую работу, продвинувшись в педагогике и параллельно воплощая прогрессивные идеи в российскую жизнь в близлежащей гимназии.
Но и это еще не все: она решила, что защищаться по этой теме логично и правильно только на английском языке.
Но как быть, если в школе она изучала только немецкий? За год ей предстояло освоить чужой язык с нуля, причем не только читать со словарем, а свободно говорить, понимать и отвечать на глубокомысленные вопросы уважаемых членов комиссии.
Марго никогда не пугали трудности, и она пошла на частные уроки к консерваторскому преподавателю по фамилии Славянов.
К слову сказать, я терпеть его не могла. Это был жирный пошляк, в третий раз женатый на студентке. Вместо преподавания языка он болтал о пустяках и произносил сальности в адрес блондинок. Причем по-русски. Работая в консерватории, этот плейбой ухитрялся львиную долю своего времени проводить в Англии и Америке, увлеченно предаваясь красивой, несоветской жизни.
Но в случае Марго Славянов справился с задачей на все сто. Через год Марго заговорила по-английски свободно и бегло, не заморачиваясь акцентом, не боясь ошибиться, не оглядываясь на злопыхателей.
В бордовом импортном платье, приобретенной матерью у знакомой барыги, Марго вышла пред светлые очи государственной комиссии и… не произнесла ни одного слова по-русски. Игнорируя ироничные взгляды и ехидные реплики почтеннейшей публики, с ужасным акцентом, вызывающе нагло выдала она квинтэссенцию своего добротного и досконального исследования; неспешно подбирая слова, не стесняясь «экать», ответила на вопросы оппонента и получила заслуженную пятерку.
«Зачем ей это надо?» - шушукались в кулуарах.
…Никто не знал, что через много лет Марго доведется преподавать на этом языке – как вы думаете, что? – флейту.
Мальчишки и девчонки, а также их родители
Новосибирск, 90-е
Такое простое и для многих безрадостное дело, как преподавание музыки малышам, Марго превратила в элитарный клуб для детей и взрослых имени себя.
Она обожала детей, но не церемонилась с ними, будучи порой резковатой и всегда авторитарной. Все без исключения дети у нее пели и играли на блокфлейтах, - даже те, кто не блистал способностями.
Что до родителей, то все поголовно были влюблены в Марго: мамы в переносном, папы в буквальном смысле. Вся эта армия еврейских небедных родителей всегда была готова прийти Марго на помощь во всех ее начинаниях, чем она беззастенчиво пользовалась. Как в советские времена, когда было все по блату, у Марго на всех раздачах были расставлены свои люди.
На детские концерты Марго частенько припахивала нас, однокурсников. Мамы и папы у нее работали как минимум «хлопальщиками и хохотушками». Место Марго было за роялем.
Все детские песни у Марго были сплошь хитами, которые даже мы, взрослые, с удовольствием распевали. Ковалев то вводился с контрабасом в аккомпанирующую секцию, то «дед-Морозил». Иногда «бегемотил».
Например, в песне «Грустный Бегемот», который не знает нот, и которого добрый пилот якобы должен отвезти на занятия в консерваторию, длинный Ковалев изображал главного лирического героя. Марго решила «костюмировать» Бегемота, и одна мамаша вызвалась склеить маску из большого пергаментного пакета.
К сожалению, та опоздала на концерт, и Ковалеву с детьми начать пришлось без маски. Голова Бегемота подоспела только ко второму куплету.
Сидя за пианино и глядя в ноты, Марго не увидела, как Ковалева оттянули за кулисы, чтобы нахлобучить на него огромный серый пакет с ушами, глазами и крупными зубами, зато вдруг услышала восторженный гул в зале, сопровождающий появление "апгрейденного" Бегемота.
Марго, не переставая играть, обернулась на сцену – и шарахнулась от неожиданности, сбившись в аккомпанементе, чем спровоцировала гомерический хохот в зале.
Что делает с людьми флейта
Новосибирск, 90-е
Пока Марго осваивала флейту, свистя целыми днями на новом инструменте, Ковалев выучился профессионально играть на контрабасе.
- Дядя Вова, а я прочитала книжку Зюскинда, «Контрабас» называется, - сообщила ему маленькая Инга, начитанная не по годам.
- Что контрабас! Если бы ты знала, Инночка, что делает с людьми флейта! Никаким пером не описать, - грустно пошутил Ковалев.
В их дуэте уже пахло разводом, хотя флейта тут была не при чем.
…После окончания консерватории Марго профессионально занялась преподаванием музыки и, в частности, флейты.
Она не просто учила детей играть, но привнесла в это рутинное дело интригу, то есть готовила на конкурсы. В этом ей помогали молодые пианистки, хорошенькие и стильные.
Так же, как родители в окружении Марго были не просто родителями, так и концертмейстеры были больше, чем просто концертмейстерами.
Марго сколачивала команду, крепкую, амбициозную и целеустремленную, каждый член которой был если не влюблен в нее, то в любом случае находился в эмоциональной зависимости. Все почитали за счастье ей помогать, а дети – хорошо играть.
Трудно объяснить почему, но своего ребенка мы Марго не доверили, хотя Марго уже приобрела известность в городе как один из лучших педагогов-флейтистов.
…Я много лет дружила с Марго, но кое-чего в ней так и не разгадала.
Благодаря своей харизме, юмору и искрометному обаянию личности, Марго с первой встречи покоряла всех представителей мужского пола, однако они не представляли для нее особого интереса.
Она предпочитала иметь с парнями дружеские отношения, и бессовестно их эксплуатировала.
Так, она ненасытно припахивала моего Шурика, что меня ужасно раздражало: как будто ему в собственной семье заняться нечем.
Зато верный Ковалев ушел от Марго. Ушел не к кому-то, а в никуда, в комнату в общаге, не говоря худого слова и сделав для Марго на прощанье генеральную уборку. Взбунтовался.
Та сильно переживала, но не столько из-за потери мужа, сколько от раны, нанесенной ее самолюбию.
Не менее странно складывались у Марго отношения с женщинами. Например, со мной она всегда себя вела, как со своим парнем: опаздывала, нарушала обещанья, провоцировала, норовила обидеть, - и все это для того, чтобы потом получить мощный эмоциональный всплеск от трогательного примирения.
Несколько раз я готова была порвать с Марго, но моя подруга сразу же
становилась ласковой, белой и пушистой.
Правда, никогда не извинялась.
Квартирные махинации
Томск, 1992-1995
После консерватории мы с Шуриком и Ингой покинули столицу Сибири, вернувшись в родной Томск.
Выяснилось, что профессию мы приобрели красивую, но не по городу. В старом добром провинциальном городке не набралось и десятка рабочих мест, где требовались бы профессиональные музыковеды.
В конце концов мы приступили к работе в университете на только что открывшемся культурологическом факультете, - повелись на престиж. А зря.
Нами заткнули сразу все дырки. Мы вели все исторические и все теоретические предметы, а еще иллюстрировали дирижерам и пели в капелле. Только что за пивом не бегали.
Увы, нам платили сущие копейки.
Не прошло и двух лет, как мы, возмутившись, уволились, но больше нас никуда не приняли. Вот что значит маленький городок: все друг друга знают, никто ни с кем не хочет ссориться.
Как же нам не хотелось, чтобы нашего ребенка постигла та же судьба!
Мы решили во что бы то ни стало дать Инге такое образование, с которым она сможет найти приличную, хорошо оплачиваемую, работу в другой стране. Пусть станет музыкантом, но не теоретиком, как мы, а хорошим исполнителем. Но для этого провинциальный Томск не подойдет. Нужно опять перебираться в Новосибирск. Но как? Проклятый жилищный вопрос...
…Началось с того, что моя мама торжественно сняла с пальца золотой перстень с сапфиром, подарок по случаю защиты кандидатской диссертации, и заявила:
- Это наш первый взнос на будущую квартиру.
Собрали все, что имело хоть какую-то ценность - свадебный сервиз в черных розах, набор вилок и ложек, золото - и отнесли в комиссионку.
Вырученные деньги Шурик предусмотрительно обменял на доллары. И очень правильно поступил: когда через месяц случился обвал рубля, наша выручка автоматически выросла в несколько раз.
Ободренный удачей, Шурик разработал весьма остроумную комбинацию. Он решил купить на обмен недорогую квартиру в своем родном «почтовом» городке, - там жилье легко давали всем подряд, и у местных проблема была продать лишнее.
Выпросив денег у родителей и заняв у знакомых, он так и сделал, затем нашел в Томске желающих переехать в закрытый город.
Томская квартира стоила гораздо дороже, благодаря чему Шурик здорово «наварился» на обмене.
Тогда он поставил себе новую цель - таким же макаром осилить жилье в Новосибирске.
Агентство «Унисон»
Новосибирск, 1996-2000
Шурик смог. В несколько этапов мы успешно перебрались в столицу Сибири.
Про музыковедение больше никто не вспоминал. Правда, углядев в газете «Из рук в руки» агентство недвижимости с музыкальным названием «Унисон», Шурик счел это добрым знаком - и тут же по телефону поинтересовался насчет вакансий.
- Какое у Вас образование? – поинтересовались на том конце провода.
- Высшее музыкальное, - неуверенно ответил Шурик.
- Какую консу кончал? – уточнил поставленный голос. - Нашу?.. А живешь где?.. Около общаги, значит? Приезжай, тут у нас все такие.
Да, в консерватории давно пора было что-то поправить, по Жванецкому…
Так Шурик стал профессиональным риелтором. Несколько первых лет мы не распаковывали вещи, без конца переезжая из квартиры в квартиру и улучшая свои жилищные условия. Гуманитарий в Шурике не сдавал позиции: мы селились исключительно на улицах имени великих писателей. Так, мы пожили на Гоголя, Достоевского, Некрасова, Лермонтова, Крылова, Толстого…
- Много у тебя еще осталось? – ворчала я, устав от переездов.
Тем временем Марго, глядя на Шурика, тоже решила заняться квартирными махинациями. Не век же снимать жилье. Решительности ей было не занимать.
Как раз пришла пора перевезти из Кемерова больную мать, и Шурик помог осуществить эту идею, продав жилье там и купив в Новосибирске. Тем временем умерла бабушка, затем отец, и Марго, унаследовавшая жилье родственников, снова припахала моего мужа.
Ей захотелось вместо нескольких маленьких квартир по всей Сибири иметь одну, большую.
Подруга наша до такой степени заразила Шурика желанием себе служить, что он великодушно уступил ей отличный вариант, который сгодился бы нам самим.
Так, Марго вселилась в полногабаритную квартиру улучшенной планировки на первом этаже, а мы получили тесную хрущобу на девятом этаже морально устаревшего дома.
В квартире Марго была просторная лоджия, выходящая на проезжую часть, что в практическом смысле означало возможность дорого продать квартиру под магазин или салон.
А в нашей протекала крыша, а еще алкоголики много лет варили в ней самогон. Квартира была, как говорят риелторы, убитой и, увы, нуждалась в капитальном ремонте. Зато с девятого этажа открывался шикарный вид, но это было, увы, единственное достоинство этой квартиры.
Мне было обидно, что Шурик нашел для Марго квартиру гораздо круче, чем наша.
Ну да ладно, ведь Марго нам не чужая, почти родственница.
Кстати, работая в одной из лучших гимназий в городе, она замолвила словечко за Инну, якобы свою родную племянницу, и девочку приняли в элитарное учебное заведение.
Марго принялась с регулярной периодичностью подсылать к Шурику всех знакомых, дабы он безвозмездно оказал им риэлторские услуги, и я снова разозлилась.
А тут еще Марго каким-то чудом получила однокомнатную квартиру от гимназии, в которой начала работать еще в консерватории. Что называется, уехала на последнем трамвае.
Пришел-таки черед Марго обмахиваться ордером.
Великие комбинаторы
Новосибирск, 2004
- Шура, надо что-то делать с моей однокомнатной квартирой на вокзале, - прибежала к нам Марго. – Которую я ее сдаю.
- Ну и сдавай, - не понял Шурик. – Что плохого!
- Да у меня, понимаешь ли, ее снимают какие-то темные личности, которые пересдают ее по часам всяким парочкам, а соседи жалуются. Надоело мне это. Что, если ее продать? Как ты думаешь, куда можно вложить деньги?
Шурик как раз размышлял, где бы надыбать начальный капитал на один заманчивый проект: в черте города баснословно дешево продавались частные дома. Что, если развалюшку снести, на ее месте построить благоустроенный коттедж, а его продать?
Но нужны деньги хотя бы на развалюшку.
- Сколько я выиграю, если мы с тобой продадим мою квартиру и пустим все на покупку дома? – поинтересовалась Марго.
Шурик произвел предварительные расчеты, и Марго все очень понравилось.
- Чтобы ты не волновалась за свои деньги, мы оформим дома на тебя, - великодушно предложил Шурик.
Как раз подвернулся один подходящий домик, затем другой, того выгоднее.
- Это не навечно, - предрекал Шурик. – Очень скоро народ расчухает, и все дома расхватают.
- Тогда почему их сейчас не разбирают?
- Не знаю. Сам себе не верю: я что, самый умный? - волновался он.
- Берем оба! – решается Марго.
Размечтались.
Затевать строительство сразу на двух участках – кишка тонка. Как ни жаль было один из домов, Шурик вскоре выставил его на продажу, подороже.
Покупатель подвернулся быстро, сторговались удачно, - навару вполне хватило бы на то, чтобы заплатить Марго проценты, но…
При оформлении документов выяснилось, что отчество предыдущего продавца напечатано с ошибкой – не «Федорович», а «Федосеевич».
Последовало длительное разбирательство. Шурика пинали из кабинета в кабинет, драгоценное время утекало сквозь пальцы.
Наконец, дело разрешилось, и с первым домом было покончено.
Правда, набежали новые проценты…
Будете очень смеяться, но в документах по второму дому оказался похожий косяк с именами и фамилиями. Явно злой рок преследовал этот бизнес. Может, у Марго «тяжелая рука»?
Пока туда-сюда направлялись запросы в соответствующие инстанции, Шурику надоело проставить, и он решил начать строительство, не дожидаясь выдачи документов. Вроде никаких подводных камней не предвиделось.
Вот он организовал снос избушки, залил фундамент под коттедж.
Но документов все не было, а проценты тикали, причем Марго ежемесячно требовала выдавать ей наличные. Она ходила к нам по двадцатым числам, как в сберкассу, и подробности бизнеса ее почему-то не интересовали. Пусть у Шурика голова болит о том, как с ней рассчитаться.
В довершение всего она запила...
Флейта и немножко нервно
Новосибирск, 2005
Марго слыла отличным профессионалом, однако далеко не все дети выдерживали ее педагогический и моральный прессинг. Иные подросли и взбунтовались.
Несколько талантливых детей изменили флейте с математикой, программированием, физикой. Некоторые просто так ушли от Марго.
Особенно тяжело пережила она уход подростка по имени Ваня.
– Он играет, как Бог… - плакала Марго. - Я столько сил в него вложила, как же так?..
Она преследовала паренька, подкарауливала в школьных коридорах.
Что Ваня чувствовал, когда нетрезвая женщина гладила, чуть ли не целовала ему руки, нудно умоляя вернуться к ней?
Марго добилась того, что он стал прятаться от Марго, а Ванина мамаша по телефону просила Марго оставить сына в покое.
По городу поползли чудовищные слухи: учительница музыки влюбилась в ученика и пытается его совратить… Маргарита Владимировна сошла с ума… От нее отказываются ученики…
Даже мы не понимали, зачем Марго создала избыточное напряжение вокруг этой ситуации. Ну, ушел ученик – скатертью дорога. Другие придут.
…Не выходя из дому, Марго беспробудно пила.
Поздно вечером она зачем-то позвонила Шурику.
Услышав в трубке бессвязную речь Марго, тот перепугался не на шутку. Мы подорвались к ней на ночь глядя.
Дверь нам открыла растерянная мать Марго. Мы прошли в комнату нашей подруги и обомлели… Такой редкостный беспорядок просто трудно себе вообразить: на полу валялись пустые бутылки, объедки, грязное белье, использованные салфетки, а на голом матрасе в беспамятстве возлежала полуодетая Марго, выдыхая густой запойный перегар.
- Ей плохо, - пожаловалась мамаша. – Давление зашкаливает… Не было бы инсульта!
Не зная, что делать, я позвонила своей подруге Соне: та врач, может, что посоветует. Соня сама примчалась )на такси. Пощупав у Марго пульс, она срочно вызвала знакомую медсестру, а Шурика послала в аптеку за лекарством.
Медсестра привычно собрала капельницу, привязав ее к спинке стула, и воткнула шприц в вену больной. Все, процесс запущен…
Шурик с благодарностью протянул медсестре пятьсот рублей, и та удалилась.
Наступила ночь. Мы с Соней сидели на кровати рядом с Марго и ждали.
Постепенно лицо Марго порозовело. Наконец, она открыла глаза и увидела нас.
- Что вы здесь делаете? – удивленно спросила она.
Мы с Соней переглянулись. Марго посмотрела на капельницу и перестала задавать дурацкие вопросы.
- Марго, может, ты чего-нибудь хочешь? – ласково спросила Соня.
- Я хочу… выпить, - сказала Марго и заплакала, как ребенок.
Да так, что мое сердце суть не разорвалось от жалости.
Что же делать? Откачать-то мы ее откачали, но что может помешать ей снова напиться?
- Зря она так. Она не понимает, что ребята ее уже вычислили и пасут, - хмуро предрек Шурик.
- Какие ребята?
- Те, которых называют «черные риелторы», - объяснил он.
- Откуда они знают? – испугалась я.
- Уж они-то все знают, поверь мне, - вздохнул Шурик. – Я не первый день этим занимаюсь. Одинокой женщине при такой-то квартире пить небезопасно.
Проводив Соню и Шурика, я решила остаться с Марго, - пусть будет у меня на глазах.
Но следующим, воскресным, утром мне хотелось пойти в костел.
- Да ладно, пошли вместе, - Марго вдруг стала подозрительно покладистой.
Правда, когда мы вышли из дома, я с удивлением обнаружила, что моя спутница то и дело спотыкается на ровном месте… Когда успела?
Во время проповеди настоятеля Марго вдруг встала и подошла к монахине на соседней скамейке:
- Мне плохо. Нет ли у вас сердечных капель?
Монахиня спешно повела ее в сакристию. Вернулась без Марго.
- Где она? – подскочила я.
- В туалет пошла, - объяснилась монахиня.
Я ринулась разыскивать Марго по церковным подвалам и коридорам. Нашла ее поддатой и довольной.
Кажется, она украла у монахини из аптечки какой-то спиртосодержащий бутылек, а потом в туалете догналась из собственной фляжки.
При этом божилась, что ни в одном глазу. Как ее только не разразило!
Выйдя из автобуса на нашей общей остановке, мы направились к ее дому.
- Да ладно, Леля, иди домой, хватит меня конвоировать. Я же взрослый человек. Я ведь себе не враг, - Марго рассуждала здраво и убедительно. - Не волнуйся, ничего со мной не случится.
Я, как лох, поверила и отпустила ее.
На самом деле я уже несколько часов мечтала о доме, о теплом душе, да и дел полно. Не могу же я заниматься только Марго.
Но вечером, когда я навестила Марго, она валялась на своем матрасе совершенно пьяная. Снова эта невнятная речь, неверные движения, бессмысленный взгляд.
- Я уж прячу от нее бутылки, выливаю, выбрасываю, - но она снова их где-то находит, - шепотом жаловалась мамаша, пугливо высунувшись из своей комнаты.
На табуретке – рыночные фрукты от сердобольных родителей.
Я схватила самое большое красное яблоко и изо всех сил шарахнула Марго по голове. Яблоко раскололось на половинки… Марго пьяно отмахнулась от меня.
Я опомнилась. Еще чуть-чуть, - и я прибью ее. Хватит. Остановись.
Пусть себе делает, что хочет. Каждый имеет святое право загубить свою жизнь.
С этими мыслями я повернулась и ушла.
Но успела я добраться до дома, как меня настиг звонок одной родительницы Марго:
- Я тут подумала, а не скинуться ли всем нам на лечение Маргариты Владимировны?..
Постепенно даже самые преданные родители отказались нянчиться с Марго. Оставшись в одиночестве, Марго встала, умылась, причесалась, приоделась и, как обычно, поскакала по делам, хорошенькая такая. Комедию ломать было больше не перед кем.
Долговая яма
Новосибирск, 2005
- Ну пусть Марго подождет с процентами! Кто знал, что такой форс-мажор выйдет! - сказала я Шурику.
Мне казалось, что стоит только поговорить с Марго, как все уладится. Мы же не чужие друг другу.
- Думаешь, я не говорил? Знаешь, что она ответила? «Это не мои проблемы», - произнес Шурик, лежа на диване лицом к стене. – Я тебе скажу больше: когда я ей обрисовал ситуацию, Марго испугалась и потребовала, чтобы я вернул ей все ее деньги. Я ее очень просил подождать, но она ни в какую.
- Но как же ей отдать? Все деньги вложены в дом… - расстроилась я.
- Ума не приложу. Как только документы будут готовы, продам участок с фундаментом, - решил Шурик. – Хоть бы в ноль выйти…
Пока не пришли документы, Шурик с помощью нескольких гастарбайтеров возвел стены и даже успел навесить крышу, не прекращая искать покупателя на недостроенный объект.
Он еще не знал, что его ждет…
Как только покупатель нашелся, и дело дошло до оформления документов, вдруг выяснилось, что линия земельного участка проходит криво, и что фундамент частично стоит на муниципальной земле. Всем, кто изучал этот план, было очевидно, что в нем ошибка, - не может надел быть так нелогично отрезан.
Но ясно одно: объект продаже, увы, не подлежит…
…Шурик еле выжил, когда сделка сорвалась. Непонятно было, что теперь делать с недостроенным домом, который нельзя продать.
- Нам надо поговорить, - в один прекрасный момент решился Шурик и посадил меня на стул. – Я хочу продать квартиру, чтобы отдать долг Марго.
- А… мы куда? – упавшим голосом спросила я.
- Мы переселимся в коттедж.
- Но дом же не достроен!
- Будем жить и достраивать. Денег от квартиры после уплаты долга должно хватить. Другого выхода я не вижу…
…Наш переезд состоялся в начале декабря, в сорокаградусный мороз.
Все розы в горшках померзли, а аквариумные рыбки погибли.
В коттедже было так холодно, что невозможно было снять пальто, и изо рта валил пар. Спали не раздеваясь.
Даже вспоминать не хочу, как мы выжили.
Зато наконец-то Шурик расквитался. Свершилось.
… Марго была изрядно выпивши. Небрежно ссыпав все пачки денег в прозрачный полиэтиленовый пакет, подалась к выходу, картинно им размахивая, шатаясь и спотыкаясь, словно специально на публику.
- Даже спасибо не сказала! – обронила я.
- Как не говорила спасибо, когда клала в карман проценты, - с горечью ответил Шурик.
…Что касается косячных документов, то медленно, но верно проблему решит некая юридическая фирма, и вскоре возможно будет переписать дом с Марго на Ингу.
Сколько же ему придется побегать за своей деловой партнершей да поуговаривать, чтобы она пришла трезвой на оформление сделки!
Деньги нужны?
Таиланд, 2011
На Фейсбуке, откуда ни возьмись, всплыла Марго. Уж минуло лет пять с нашей последней попытки пообщаться. За это время нас раскидало по всему свету: она в Малайзии, мы в Таиланде.
- «Где вы? Как вы?»
- «Шурик попал в автокатастрофу на Пангане, долго лежал в тайском госпитале, сейчас получше», - рассказала я.
- «Деньги нужны?» – деловито спросила Марго.
- «В общих чертах выкрутились, но спасибо за предложение», - поблагодарила я, впрочем, приятно удивившись.
К сожалению, деньги вскоре понадобились.
Чтобы оплатить дорогостоящее лечение, нам приходилось перезанимать у одних, чтобы отдавать другим. Однако наступил момент, когда один из кредиторов внезапно востребовал долг, а занять больше было не у кого.
От переживаний у Шурика открылась язва желудка.
В отчаянии я бросилась выстукивать на компьютере письмо Марго:
- «Помнишь, ты предлагала денег? Если это еще в силе, то мы воспользуемся твоим предложением».
- «Много занять не смогу. У меня нет сбережений, все уходит на жизнь. Разве что деньги со сдачи жилья в Новосибирске», - написала Марго.
- «А как же тот долг, который мы отдали с продажи квартиры?» - не удержалась я.
- «Все пропало, ничего нет. Сколько вам надо?»
- «Тысячи полторы долларов».
- «Хорошо. Зайдите к Марине, она мое доверенное лицо, все мои российские деньги у нее. Вот ее координаты…»
Интересно, куда Марго подевала деньги, которые мы ей отдали?.. Столько и ей не выпить... но сейчас не это главное.
-…Шурик, не волнуйся. Марго пообещала занять нам денег, - подошла я к мужу, лежащему пластом на диване.
- Что?! С какими процентами? – ехидно пробурчал тот.
- Как это с какими! Безо всяких процентов. – возмутилась я. – Просто займет.
- Неужели! – Шурик развернулся ко мне и сел.
- Ты бы лучше спасибо сказал!
- Спасибо, конечно, но… - Шурик больше не верил в человечество после всего, что она с ним сделала. – Когда-то она брала проценты, да еще какие.
- Но вы же так договорились, - возражаю я.
- Нет, мы так не договаривались, - вскочил Шурик. - Мы не так договаривались! Марго изменила правила игры сразу после того, как игра началась. Мы затеяли общий бизнес, как вдруг выяснилось, что это только мой бизнес – и, соответственно, мои личные проблемы, - жестко сказал Шурик. – И твои тоже, между прочим. И Инги.
- А почему ты мне об этом только сейчас говоришь? – я села.
В один миг я вдруг увидела ситуацию другими глазами.
- А что бы это изменило?
- Ничего. Просто я бы с ней перестала общаться…
- Тогда бы она не предложила тебе сейчас денег, - грустно улыбнулся Шурик. - Хотя я поверю в Санта-Клауса только тогда, когда увижу деньги.
Буквально на следующий день, созвонившись с Мариной, я зашла за деньгами и написала ей расписку на полторы тысячи долларов.
Слава Всевышнему, мы были спасены.
Марго на киностудии
Новосибирск, 2005
- …Представляешь, меня уволили из музыкальной школы, - жаловалась мне Марго после того запоя. – Может, хоть у тебя на киностудии для меня место найдется?
- Так ты же ничего не умеешь делать, - засмеялась я.
- Но ты же научилась, я тоже научусь, - резонно возразила Марго. – Я не глупее тебя.
- Ну, давай попробуем, - неуверенно предложила я.
Подругу надо выручать. После запоя от нее многие отвернулись.
На католической киностудии всегда страшная текучка кадров. Платили исправно, но немного. Зато куча дорогостоящей аппаратуры привлекала внимание прохиндеев, которых не вдруг отличишь от приличных людей.
В тот период я занимала пост исполнительного директора, - по сути, девочки для битья. Мне катастрофически не хватало надежных людей в команде… Как здорово, если у Марго все получится!
«Для начала попробую ее на телеведущую, затем обучу на монтажера», - размечталась я.
И назначила ей встречу в киностудии.
В черной узкой кожаной юбке и алой блузе Марго припорхнула к нам прямо из сметического салона.
От запоя следа не осталось: персиковая кожа нежно светилась, глаза сияли. Наш директор-священник аж рот открыл при виде яркой красотки.
Умеет же Марго запустить «обаяшку», когда хочет. В разговоре с потенциальным начальником она продемонстрировала светлый ум, интеллигентность и образование.
- Попробуйте, - благословил отец Клеменс новую сотрудницу, и мы с Марго отправились в съемочный павильон на пробы.
Переступив порог освещенного зала, Марго вообразила себя кинозвездой. Она тут же нахамила оператору, надерзила мне, и вообще продемонстрировала полное нежелание встраиваться в формат Католического видеожурнала.
- Все, хватит. Пойдем лучше в монтажную, поучу тебя монтировать, - поскорее вывела я ее из павильона.
Но и в монтажной Марго вела себя раздраженно и нетерпеливо. Честно говоря, я уже усомнилась в успехе замысла. К тому же я поняла, что «своего» человека из Марго не получится. Но механизм запущен, что делать…
На следующий день, идя на работу, далеко впереди себя я заметила фигурку, которая постоянно спотыкалась и падала прямо в грязь. У меня появилось нехорошее предчувствие…
Зайдя в монастырский подвал, где располагалась киностудия, я увидела, как Марго, запинаясь в коридоре на глазах у всех, пробирается в мою монтажную.
Я опрометью кинулась в кабинет монтажа. Марго, пьяная в стельку, уже сидела за моим компьютером.
- Ты что творишь?! – разоралась я. – Ты в какое положение меня ставишь?
- Я в порядке, - нетвердо отмахнулась Марго. – Давай, учи меня монтировать. Зря я, что ли, сюда приперлась в такую даль!
Я смиренно подсела, открыла программу с сюжетом.
Битый час Марго откровенно издевалась надо мной, тыча пальцем мимо нужных клавиш и упрекая меня в том, что я не способна нормально объяснить.
- Пошла вон, - не выдержала я.
- Ну спасибо тебе, - саркастически раскланялась Марго. – Все, хватит с меня, не буду с тобой работать! – и гордо, хоть и неуверенно, удалилась.
Я осталась сидеть у компьютера, закрыв лицо руками.
- Вас можно на минутку? – ко мне заглянул директор.
- Да, конечно, - и я поплелась в кабинет начальника.
- Я встретил в коридоре вашу подругу, - начал отец Клеменс. – По-моему, она была не в себе…
- Да, она пьяна, - мрачно глядя в пол, назвала вещи своими именами.
- С ней бывало так и раньше?
Я кивнула.
- Ну и зачем вы ее к нам привели?
Откуда я знаю.
В Индию со своей туалетной бумагой
Новосибирск, май 2006
Еще живы в памяти времена, когда с друзьями, покидавшими страну, прощались навсегда; когда редкие иностранцы, залетавшие в Россию, казались кем-то вроде инопланетян; когда изо всех общежитских окон неслось «Гуд бай, Америка, о-о, где я не буду никогда».
Мы и не мечтали о том, что настанут времена, когда станем свободно путешествовать по миру.
Едва холодный занавес упал, Марго бросилась наверстывать упущенное. Она брала по путевке на каждые каникулы, она облазила все достопримечательности, пока ей не надоела туристическая Европа. А теперь собралась в Индию, но не по путевке, а своим ходом.
- …Ты куда? – спросила я Шурика, который срочно куда-то засобирался.
- К Марго. Только что позвонила, плачет.
- Она что, снова пьяная?
- Да нет, вроде трезвая.
- Чего тогда рыдает?
- В Индию собирается, но не может рюкзак сложить.
- Как интересно люди живут! Я с тобой.
Зареванная Марго болтается в кресле-качалке. На диване валяется расхристанный красно-желтый рюкзак. На Марго тоже ярко-красная футболка. Даже оправа от очков красная. Она теперь предпочитает радикальные цвета. А раньше говорила, что красное не может быть лучше черного.
- Ну! В чем проблема? – строго вопрошает Шурик, оглядывая комнату.
- Ничего не помещается, - Марго принимается всхлипывать.
- Не волнуйся, все затолкаем, - Шурик не впервой, он бывалый скаут. – Зачем столько туалетной бумаги? Ты там что делать собралась?
- Стоит ради этого ехать так далеко! - съехидничала я.
Действительно, на столе валяется страшная куча приготовленных рулонов. Мы с Шуриком хохочем.
- Ничего смешного: это вместо салфеток. В Индии везде ужасно грязно, нужно все время руки вытирать, а нечем. Нет там туалетной бумаги, надо брать с собой. Вы что, ржать сюда пришли?
- Да ладно. А где ты будешь жить? - интересуюсь я.
- У Саи Бабы, вместе со всеми.
- Что, Саи Баба?! Зачем он тебе нужен? У него же секта!
- По путевкам путешествовать мне больше не прикольно. Хочу посмотреть, что там у Саи Бабы. Еду дают, спать есть где, - что еще надо.
- Смотри, прочистит он тебе мозги! – стращаю я.
- Да куда уж больше-то, - отмахивается Шурик. – Смотри, какую литературу она с собой берет!
Я подхожу к стопке книг: Детская библия, Фицджеральд «Ночь нежна», Фрейд «Основы психоанализа», «Уринотерапия», «Белая магия», «Сонник», «Дианетика для чайников», «Теософия» Штайнера и, наконец, брошюра с рекламой Саи Бабы.
Единственное, что объединяет всю эту макулатуру, - некачественная газетная бумага и дешевый клеевой переплет.
- Ничего себе, подборочка, - прыскаю я.
- Мне же нужно что-то читать в дороге, - оправдывается Марко, которая терпеть не может выглядеть смешно. – Я выбрала то, что можно прочитать и сразу выбросить.
Одежды оказывается не так много – маленькая, но очень яркая кучка.
Саша компактно и быстро утрамбовал вещи, и сразу показалось, что не так уж их и много.
В ярко-красном своем и с таким же ярким рюкзаком за спиной Марго отбыла к Саи Бабе – есть, молиться и читать.
Сдать квартиру под кофейню
Новосибирск, сентябрь 2006
Вот что странно: после всего, что Марго сделала с нашей семьей, она продолжала ко мне обращаться, как ни в чем не бывало. А главное, не перестала дергать Шурика.
- Хочу сдать свою квартиру под кофейню, - заявила Марго. – Матери больше нет, а я не собираюсь до конца своих дней оставаться в России.
- Для этого надо вывести ее из жилищного фонда, - посоветовал Шурик.
- Вот ты этим и займешься, - поручила Марго тоном, не терпящим возражения. – Да заплачу я тебе, не волнуйся!
Шурик, на тот момент безработный, на полном серьезе забегал по инстанциям.
Обратившись к Марго за какой-то информацией по телефону, он вдруг услышал, не веря своим ушам, что та наняла фирму, и ее квартирой уже занимаются, и что он не при чем.
Шурик растерялся, не нашелся, что возразить... Марго всегда права, а если нет, то смотри пункт первый. Ее квартира, кому хочет, тому и поручает…
А ведь Шурик уже заплатил за рекламу собственные деньги…
…Забегая далеко вперед, скажу, что с этим делом так ничего и не вышло, даже у фирменных риелторов.
Дело в том, что ради оформления вывода квартиры из жилого фонда положено заручиться согласием соседей. Но все до одной благообразные старушки, Божьи одуванчики, материны подружки, потребовали за согласие по услуге: кто – оплатить ремонт, кто – поменять сантехнику, а кто – просто деньги, и немалые.
Тогда Марго заявила, - кукиш им всем.
Воз и ныне там.
СМС-сообщение
Новосибирск, декабрь 2006
На Рождественской Мессе в Кафедральном соборе так многолюдно, что мы с Шуриком и Ингой еле-еле приткнулись на балконе, усевшись прямо на пол у самых перил. Зато уютно и все видно.
Рождество – это всегда сказка, и не только для детей, но и для взрослых. Все пялятся на ясли, где лежит кукольный Младенец в окружении Святых родителей и животных, и ожидают чуда…
В паузе между песнопениями некстати звякнула «эсэмэска» - тьфу, это же я забыла выключить мобильник.
Раз так, исподтишка прочитаю.
«Сижу под пальмой, пью красное вино, смотрю на океан. С Рождеством! Целую».
Кто еще так изящно умеет испортить праздник! Только Марго.
Возвращаясь домой по свежему морозцу, все мы с тоской думаем об одном: есть же где-то прекрасные тропические острова, синие моря, желтый песок, высокие пальмы. Под одной из них сидит Марго с бутылкой… Одним все, другим ничего...Почему же весь этот праздник жизни проходит без нас?
Неужели в декабре можно ходить без шубы? Бр-р!!
Мы растопили камин, зажгли свечку, накрыли стол. Что ни говори, а уютно дома! Молодец, Шурик, хороший дом построил.
- Все бы ничего, но из окна дома должно быть видно море, а не сугроб, - произнес Саша. – Давайте за это выпьем!
На следующий же день Инга подарила отцу подарочный сертификат на обучение дайвингу.
…Мы и не предполагали, что не так уж много времени пройдет – и мечта станет явью…
И что следующее Рождество мы будем встречать на тайском острове, куда Шурика пригласят на работу в дайвинг-центр. Может, в этом и состояло Рождественское чудо?
Пешком по Азии
Юго-Восточная Азия, декабрь 2006
Договорившись с модным географическим журналом, что обязуется слать отчеты о каждом своем шаге, Марго отправилась в новое путешествие - по странам Юго-Восточной Азии.
Она поставила над собой публичный эксперимент: истратить как можно меньше денег, сэкономив на ресторанах, на отелях и на самолетах. Поэтому Марго передвигалась только на автобусах, питалась в харчевнях для аборигенов, спала в дешевых ночлежках.
Так Марго обошла пешком Вьетнам, Камбоджу, Таиланд - и на всю жизнь влюбилась в Азию.
Кстати, пресловутое рождественское сообщение она послала нам именно из Таиланда.
А в Малайзии произошли два события, - одно плохое, другое хорошее.
Во-первых, на вокзале в Коала-Лумпуре у Марго украли все деньги, паспорт и ноутбук.
Дожидаясь с месяц, когда в посольстве будут готовы новые документы, Марго жила при католической церкви. Она ночевала у монахинь и питалась рисом, который отрабатывала игрой на органе на Богослужениях. И молилась. Видимо, не зря.
В результате Марго познакомилась с человеком, который пригласил ее преподавать в своей музыкальной школе.
Кресло-качалка
Новосибирск, январь 2007
Вернувшись в Россию, Марго энергично засобиралась в Коала-Лумпур, на постоянное место жительства.
Она срочно продала свой кабинетный рояль, подаренный небедными "родителями", а вещи раскидала по знакомым.
Нам достались кресло-качалка, тумбочка и небольшой холодильник. И очень кстати, потому что наш, древний, работал еле-еле. А в кресле будет приятно качаться у камина долгими зимними вечерами.
- А можно, мои коробки с книгами, пластинками и дисками некоторое время полежат у вас на чердаке? - попросила Марго.
Все ничего, но пока суть да дело, Шурик затеял ремонт крыши. Для этого потребовалось освободить чердак от коробок, чтобы не перекладывать их туда-сюда.
- Марго, ты бы забрала свои коробки с чердака, они мешают, - позвонила я. - Крышу надо крыть.
На автомобиле Марго привезли очередные преданные «родители».
- Грузите в машину кресло-качалку, тумбочку и холодильник! – распорядилась Марго. – Поставите у себя на даче.
- А как же коробки с чердака? – возмутилась я.
- Как-нибудь в другой раз, - махнула на прощанье Марго.
И уехала в тропики навсегда.
Наша «невстреча»
Новосибирск, август 2012
- Марго приехала, позвонила, хочет организовать встречу с нами. Предлагает пятницу. Собирается пригласить Лужского. Я сказал, что спрошу у тебя. Ты ведь не против, если мы у нас соберемся?
Я-то не против, раз уж Шурик на нее больше не сердится.
Дом давно достроен. Теперь это желтый стильный двухэтажный особняк в европейском стиле, увитый плющом.
В самом доме просторно и уютно. Камин, пианино, картины по стенам, огромный нарядный аквариум, клетки с попугаями, в обоих креслах спит по кошке. Во дворе собачья конура, при ней огромный рыжий барбос. Надувной бассейн, цветущие розы на газоне и мангал в центре дворика – это наше, сибирское представление о том, какой должна быть красивая жизнь.
- Инга, ты смотрела по телевизору передачу?.. – спросил ее однокурсник.
- Нет. Он на втором этаже, а я туда не хожу.
Ее собеседник обращается к приятелю:
- Вот видишь: Инга вроде обычная вокалистка, но живет в двухэтажном особняке и не смотрит телевизор, потому что ей лень ходить на второй этаж!
Похоже, жизнь налаживается.
У Инги на первом этаже стоит ударная установка: ее ансамбль может спокойно репетировать свои кабацкие хиты, не опасаясь скандалов со стороны соседей.
В этом доме теперь и знакомых не стыдно принимать. Почему бы не пригласить Марго с профессором Лужским, нашим Великим Учителем?
Марго звонит мне, чтобы подтвердить приглашение.
- Да, конечно, - говорю я. – Будем жарить шашлыки во дворе. Я замариную мясо и куплю красного сухого.
- Молодец, - хвалит Марго. – Надо еще накупить салатиков побольше и всяких копченостей, чтобы все было достойно. У вас же торговый центр под боком. Лучше заранее. Я не могу таскать помногу, у меня спина больная, мне придется сделать несколько ходок.
- Как хочешь. Когда ты планируешь эти заниматься? – я принимаю все за чистую монету.
- Созвонимся. Мы же все на телефонах, - уклончиво отвечает Марго.
- Ладно. Как соберешься закупаться, проверь, есть ли кто дома.
- Обязательно, – и Марго исчезает.
На этот раз я решила не суетиться. Мое мясо и вино давно куплены, а на салатики я не подписывалась. И вообще, это не моя инициатива. Пусть Марго и беспокоится, раз хочет «супер-прием».
Сама себе удивляюсь, до чего я спокойна. Раньше я нервничала, хлопотала сверх меры.
Нет уж, как будет, так будет.
- Привет! – звонит Марго за час до времени «Ч». – Я не поняла, так мы встречаемся или нет?
- Ты у меня спрашиваешь? – иронизирую я.
- А у кого же мне еще спрашивать? – у Марго возмущенный голос.
- У того, кто инициатор. Затея твоя. А ты как раз куда-то исчезла.
- Я болела, - заявляет Марго.
Ну конечно, болела. Кто бы сомневался.
- Но позвонить-то ты могла, - резонно возражаю я.
- Хватит меня отчитывать! – обижается Марго. – Короче, мы встречаемся или нет?
- А как же твои салатики? Ты же сама завела речь о том, чтобы принять Лужского достойно. В нашем доме, между прочим.
- Я приму его и в другом месте, - в голосе Марго появляется металл.
- Хорошо, - покорно говорю я и отключаюсь.
Я взбунтовалась.
А Лужского мы с Шуриком пригласим в гости в другой раз. Мухи отдельно, котлеты отдельно.
Шурик только что приехал с дайвинга на Телецком озере. Он никакой.
- Неужели сейчас гости придут? О, только не это…
- Гостей не будет, иди отдыхай. А вечером шашлычки пожарим!
Как хорошо без Марго.
Как мы устали от нее за все эти годы.
Чердак
Новосибирск, август 2014
Мы с Марго пересеклись просто чудом.
Мы путешествовали из Таиланда в Томск проездом через Новосибирск, чтобы навестить родителей. Марго из Малайзии тоже подъехала на Родину, по делам.
- Хочу забрать из вашего дома свои вещи, - позвонила Марго.
- Давай завтра, в пять часов, - прикинул Шурик. – Мы как раз в это время будем там. Только не опаздывай. Мы сдали дом под центр развития, и больше не можем там хозяйничать.
Рабочий день заканчивался, когда мы вошли в наш двор, ставший чужим. Можно спокойно пошариться на чердаке.
- Только поторопитесь, а то я на футбол опаздываю, - попросил директор центра, молодой бизнесмен.
Как вдруг – звонок от Марго.
- Шура, ты уже на чердаке? Сделаем так: открывай первую коробку и говори, что там есть. Я буду говорить, что нужно взять для меня, а что пусть пока полежит там…
- Ну уж нет! – взревел Шурик, обычно такой сдержанный. – Забирай свое барахло целиком, а потом сама с ним разбирайся. И учти: через двадцать минут дом закрывается.
- Ладно, сейчас приеду, - Марго была крайне недовольна.
Простившись до будущего года с нашим партнером, мы с вещами двинулись к остановке. Как вдруг рядом с нами остановилась машина, из нее выскочила Марго, изрядно располневшая, но по-прежнему в красном. Она, как водится, принялась с ходу на нас орать, почему ушли, а ее не дождались. Но мы только плечами пожали: мы и сами там на птичьих правах.
- Я же тебя предупредил, - напомнил Шурик.
- Так, а что у нас по деньгам? Когда отдашь полторы тысячи? – накинулась Марго на Шурика.
- Не полторы, а тысячу: пятьсот баксов я уже отдал Марине.
- Врешь! – отрезала Марго.
- Нет, не вру: я ей расписку оставил, - парировал Шурик. – А оставшуюся тысячу мы отдадим в ближайшее время.
Не прошло и двадцати пяти лет, как Шурик научился разговаривать с Марго.
***
…Марго пришлось-таки найти расписку, чтобы вернув ее нам, получить оставшиеся деньги. Правда, она осуществила это только следующим летом, вновь посетив Новосибирск. Нас еще не было в России, но через друзей мы смогли передать ей всю сумму.
Больше нас с Марго ничего не связывает.
Она давно и прочно обосновалась в Малайзии.
Марго по-прежнему преподает флейту и слывет одним из лучших преподавателей в мире. Ее ученики – китайцы, корейцы, американцы - регулярно завоевывают премии на международных конкурсах.
Сбылась ее мечта: объездив полмира, Марго продолжает путешествовать. Мы искренне рады за нее и даже гордимся ей.
Но от всей души надеюсь, что мы больше никогда не увидимся.
Таиланд, 2019