Самолет прилетал по четвергам. Раз в две недели. Привозил почту, продукты, лекарства. Кто-то возвращался с материка, Кто-то вылетал на материк. Новые люди в поселке появлялись не часто. Мужчины, как правило командированные, на служебном автобусе ехали до ведомственной гостиницы или прямо на работу. В общественных местах поселка появлялись не часто и поэтому интереса у местных аборигенов не вызывали.
Женщины — вот кто притягивал взгляды поселковых. Самые смелые и любопытные пытались выяснить подробности прилета еще в аэропорту отправления или в самолете. Ну, а если попутчица оказывалась неразговорчивой, эти подробности в последствии додумывались.
ИСТОРИЯ ТРЕТЬЯ
- Привет, мужики!
Гришка и Семён вошли в баню не переставая что-то активно обсуждать. Быстро разделись и прошмыгнули в парилку. Но, и оттуда, до комнаты отдыха, доносился хоть и приглушенный дверью, их не-то спор, не-то ссора. Впрочем, это никого из разомлевших от пара и отдыхающих мужчин, не удивило — дело привычное.
Семен Обухов и Григорий Малой в поселке появились почти одновременно. Оба демобилизовались и, отчасти за романтикой, отчасти за «длинным рублём», махнули на Север, где заканчивалось строительство поселка гидроэнергетиков для новой заполярной гидростанции. Сдружились они быстро, но, оба были горячими «перцами» и дружба их порой заканчивалась выяснением правоты с помощью кулаков. Ну, а так-как оба служили в «Войсках Дяди Васи», то и уступать друг другу никто не желал. Сцепиться могли из-за пустяка. Но, чаще, да почти-что всегда, причиной выяснений были девчата. Парни-то были красавцы: оба под метр восемьдесят, в плечах сажень, да и на лицо — далеко не уроды. Вот девки-то вокруг хороводы и водили. Парни отвечали взаимностью, пока их интересы не пересекались на какой ни будь вновь прибывшей пассии (ротация кадров на стройке была «будь здоров»). Успехи были переменные. Добившись взаимной симпатии, да и всего остального, интерес пропадал. Но, не у девушек. Сколько разбитых сердец уехало ни с чем на «материк», и не сосчитать. Но, стройка быстро закончилась, отделочницы и штукатурщицы разъехались и «малинник» закончился.
Эксплуатационники приезжающие для работы на ГЭС были либо уже семейными, либо женились на девушках своего круга. Парни же, года три или чуть больше, с замужними интрижек не заводили — поселок-то маленький и вся жизнь друг друга как на ладони. Но, постепенно, и они создали семьи, обзавелись детьми и хозяйством, пристрастились к охоте и рыбалке и спорили (так же горячо) теперь уже по иным мотивам. Чаще на бытовые темы. Вот только, как и прежде, ни одну вновь прибывшую в поселок «юбку» мимо себя не пропускали.
- Да уймитесь вы наконец! - Лукич, заходя в парную даже веником махнул на разгоряченных спором и жарой, уже перешедших на повышенные тона, двух друзей — Баня тишину и покой любит, а вы как чайки, ишь раскричались! О чем, хоть спор-то?
- Лукич, вот ты скажи — Семён зачерпнув ковш воды и по понемногу плеская на каменку, обращается к Лукичу — Как с этим обормотом можно бороться? Сегодня был рейс. Я, как всегда, на автобусе встречаю прибывших. И там, среди наших, такая краля! Высокая, стройная, волосы рыжие и лет ей чуть больше тридцати. Ну, я к ней - чё да как, надолго ли к нам, по работе или в гости? А она улыбается и ничего конкретного. Но, чувствую, кокетничает и смотрит так, как суки в период течки. Довез до гостиницы. Говорю — нужно помочь там или скучно станет, обращайтесь! А она мне — непременно - и такой улыбкой одарила! Я, понимаешь, уже планы на неё, а этот заявляет, что уже и «стрелку» с ней забил.
- А, я откуда знал, что ты уже с ней «шуры-муры»! - Гришка с полкА спустился пониже, где чуть по-прохладней — я-то сегодня, как обычно, привез продукты с дальней базы, выгружаю, и вижу в магазин (со служебного входа) заходит молодая, симпатичная женщина. Оказалась, это новая заведующая магазином, вместо уехавшей на материк Татьяны Васильевны. Познакомились. Говорю — нужно помочь там или скучно станет, обращайтесь! А она мне — непременно! И, кстати, не могли бы вы, Гриша, завтра, часиков в семь подъехать, поговорить? - Конечно, говорю, обязательно подъеду! - Так, что у тебя, дорогой — обращается он к Семёну — шансов никаких!
- Э-э, вот оно что — Лукич кряхтя спускается с полкА — вопрос не шутошный, но мы его сейчас порешаем. Айда, мужики. Не хотел я сегодня, но, дай думаю, на всякий случай бутылочку самогона прихвачу. Чую, она сейчас нам будет как раз в пору!
Посетители уже почти все разошлись и в комнате отдыха остались только Петрович да СанСаныч — самые заядлые парильщики.
- Вот Петрович знает, к чему приводит увлечение женским полом — Лукич, хитро подмигивая Петровичу, сдвигает чайные чашки в центр стола — Давай, мужики, по маленькой, да расскажу я вам одну историю, а вы уж там, сами решайте, спорить вам дальше или нет.
Все, да и вы в том числе, обращают внимание на вот этот мой шрам, под левой ключицей. Кто-то напрямую спрашивает, что, мол — шальная пуля? А кто потом узнает: Афган, мол. Ну да, в Афгане я был и водил свой КамАЗ от Кундуза до Кабула в составе колонн. Но, за полтора года Бог миловал - на мне ни одной царапины. Хотя… Я же прапором служил. И служил бы до пенсии, но Афган сломал меня пополам. Под Багланом накрыли нас плотно. Крупнокалиберный работал. Напарнику моему, Лёхе, пол головы снес. А надо мной смерть в сантиметре прошла. После этого продолжать службу уже не смог. Подал рапорт и под чистую из армии. Помыкался я в родном городе, а что — мне уже под тридцать, а профессии гражданской нормальной нет. Шоферить? С моими-то нервами, в городском потоке? Тут либо я кого ни будь монтировкой прибил, либо меня. А что меня держало в родном городке? Ни дома, ни семьи. Завербовался я на Север. Стройка была в самом разгаре. Скучать не приходилось. Аккурат к перекрытию реки поспел. И я как будто бы заново родился. В редкие свободные часы уходил в тайгу, бродил, вдыхал этот целебный пьянящий воздух и душа обретала покой. Там, в тайге, у озера Пеляжьего, встретил Старого охотника талабайца Гаврилу. Ну, про него отдельная история, личность уж больно колоритная.
- Расскажешь? - спрашивает СанСаныч.
- Как ни будь при случае…
Так вот, чтобы я по тайге безоружным не ходил, подарил он мне свою старенькую ТОЗовку, шестнадцатый калибр. Да, собственно и охотиться-то он меня научил.
- Лукич, что-то ты целый роман читаешь. - Семен в нетерпении плеснул немного в кружку и залпом проглотил. - ближе к делу.
- А ты не спеши, торопыга! Вам бы, молодежи, все быстрей… ты, вот лучше всем налей, а не только себе.
Так вот, проработал я месяцев пять к тому времени, как к нам в барак заселился мужичок. Саней звали. Лет, примерно, как и мне. То же, как и я, водилой на МАЗе. И, как-то так случилось, что стали мы с ним не-то соперничать, ни-то соревноваться, что по работе, что после. А, мужичок-то, Саня, оказался вредный, с гнильцой, с блатными какими-то манерами, с жаргоном. Петрович, вон знает — Лукич кивает на Петровича — все норовил поддеть, оскорбить. Пару раз сцеплялись с ним, но, все как-то мешали нам до конца отношения выяснить.
Весной, в навигацию, прибыла в поселок новая партия строителей. Все больше женского полу, на отделку административных сооружений. Конечно, никто не остался равнодушным. К женскому общежитию еще больше тропинок пролегло. А, на танцах в клубе, в первую же субботу, познакомился я с девушкой. С Настей. Не скажу чтобы красавица, но, вот в таких влюбляешься сразу! Да, и чувствовал, ко мне она то же не равнодушна. Потом была неделя авральной работы, а как выдался выходной, я в общагу. Вижу, Саня сидит в комнате, чай пьет и мне так с издевкой: «Чё, мол, приперся? Вали отсюда!». Вот этого я уже стерпеть не мог.
Выволок я его на улицу. И только успел припечатать ему, от всей души, слышу: «Стой, прекрати!» - это наш участковый Юрий Дмитриевич с Петровичем, вон, мимо шли. Ну, разняли. «Что ж вы, прямо у женского общежития-то, дуэль устраиваете — говорит участковый — в следующий раз увижу, посажу на пятнадцать суток! Обоих!» «Не увидишь» - говорит Саня, и мне так: «Давай отойдем, поговорим».
Участковый с Петровичем ушли. И Саня мне, на полном серьезе, говорит: «Не плохую идею подал, мент. Нам, все равно, здесь вдвоем мирно не жить. Я, слышал, у тебя ружьишко есть, да и у меня то же кое-что найдется. Дуэль, так дуэль. Не зассышь?» А, я такой злой был, говорю: «Капец тебе, сука! В воскресенье, на десятом километре, утром! Ты прав, на охоте всякое случается! Только не трепись никому!» «Сам не трепись!» - Огрызнулся Саня. С тем и разошлись.
- Ты смотри, мужики, а я и не предполагал, что тут такие дела творились — СанСаныч налил в чашки самогон и включил чайник. - это ты, Семен, правильно говоришь, тут хоть целый детективный роман пиши.
- Ну, давай, мужики, еще по одной, да, продолжим — говорит Лукич.
Три для пролетели быстро, работали по двенадцать часов. С ног валились от усталости. А я все думал, только бы выходной не зарубили, а то этот козел будет считать, что я струсил. Но, слава Богу, бригадир отпустил на выходной в воскресенье. В комнате всем сказал, что пойду куропаток постреляю и сам скорее на десятый километр. Иду спокойно. Думаю встретимся, поговорим, разойдемся. Не дурак же он — в человека стрелять. Ну, а если уж стреляться, то, опять же куда и как? Как в девятнадцатом веке что ли — ну, не серьезно это!
Додумать не успел — глухой звук выстрела и сразу же удар в плечо. Больше ничего не помню.
- А дальше, мужики, лучше мне рассказать - Петрович налил в чашку густой, настоянный на разнотравье чай и подвинул к себе поближе брусничное варенье.
- Мы же тогда — прихлебывает из чашки чай, и отправляя в рот ложку варенья, начинает Петрович — дружбы большой меж себя не водили. Но, нравился мне чем-то Серега, и понемногу я к нему присматривался. А тут вижу драку. Ну разняли мы их тогда с участковым: мало ли чего мужики меж собой (тем более у женского общежития). Пустяки, думаю. Но, неделю работаешь, людей вообще не видишь. А тут, Ваня, в бригаде у меня работал, говорит что Сергей Лалетин пропал. Пошел на охоту и не вернулся. Уже три дня. Сначала все думали — мало ли что, увлекся, забрел куда — вернется. А мне сразу чего-то в голову шибануло: а где этот Саня? Спросил у мужиков, а они мне говорят, мол, в воскресенье улетел вертолетом в Игарку. Спрашиваю чего вдруг, а они говорят, что у него, вроде родственник какой-то умер, срочно хоронить полетел. Ой, не спроста, думаю. Вечером наведался в женское общежитие к Насте. Она то же ничего не знает. Да, еще так с обидой, мол то два жениха сразу, то ни одного!
Людей поднимать надо! Но, думаю, пока есть время, сам пройдусь, посмотрю что к чему. Я-то к тому времени уже четыре года жил в поселке. Тайгу окрестную хорошо знал. А Сергей, вроде как любил в сторону третьего порога ходить — места там больно живописные были. Вы-то уже не застали, затопило их.
Прошел я километра три как на встречу мне Гаврила — абориген местный. «Питровича, харашо што тибя встретил. У меня там адин люди лежит. Сапсем плахой люди. Пачти мертвый. Сапсем плахой» Пошли мы с ним в его деревеньку. По дороге он мне рассказал, что собирал травки целебные в тайге и услышал выстрел, совсем рядом, а потом увидел, как какой-то человек убегал в сторону поселка. «Зачем стрелял? Каво стрелял? Чем стрелял? Ружья не видел» Подошел ближе. Валун там огромный, возле дороги и трава примята. Сидел человек, ждал кого-то. Со стороны поселка ждал. Пошел в эту сторону и видит — человек раненый лежит. Посмотрел — вроде живой. Траву с лица приподнял, а это Серега — они же недавно познакомились. Гаврила, он среди своих шаман-не-шаман, но, болячки талабайцам все вылечивал. Соорудил из лапника волокуши и приволок к себе в избушку. Кровь остановил. Хотел было сразу в поселок податься, помощь позвать, но от раненного не отойдешь. Вот так четыре дня и не отходил от мужика. А тот вообще на третий день синеть стал. Гавриле единственное оставалось — вызвать духов предков в помощь. И хоть не был он шаманом, но стал камлать, как делали когда-то в его стойбище старики. То ли камлание помогло, то ли отвары трав, но, на утро очнулся мужик. Узнал Гаврилу и попросил чтобы тот никому ничего не говорил и помощь из поселка не звал.
«Я, говорит он мне, атыркын свою с ним оставил, сам поселка иду, тебя знаю ты балтать не будешь».
- Ну и чем дело-то окончилось? - Гришка, то-ли разомлевший от бани, то-ли от принятого самогона, начал выказывать нетерпение.
- Да дело-то кончилось тем, что отлежался я тогда у Гаврилы в хате — говорит Лукич — больше месяца, почитай. В поселке особо никто и не хватился. Петрович, кому надо, все рассказал. На работе то же удалось уладить. Козла этого (чтоб ему…) искать не стали. Дуэль — есть дуэль. А то, что я как идиот под пулю подставился, так то — сам дурак. В Афгане там все ясно было: там враг, рядом друг. А тут расслабился, вот и схлопотал. А с Настей мы на «ноябрьские» поженились, в тот же год. Гаврила через два года помер, но мне он тогда еще сказал: «Ты, Сергей, всем скажи, кто из-за женщин на чужую жизнь позариться, тот сам и сгинет. Это мне духи сказали!»
- Так, что «орлы», спорить вам дальше друг с другом или нет, вам решать — Лукич разлил остатки самогона — А, новая завмаг, она к Антонову, хозяину наших торговых точек приехала. Он давно ее к нам из Красноярска переманивает. Хотите с ним связываться? Я не советую!
- Эй, мужики! Что-то засиделись вы сегодня! Домой пора — и еще что-то бурча про уборку и тяжелую свою бабью долю — Лидия Петровна, банщица, для убедительности пару раз стукнула в дверь.
- Ну, по крайней!
- И с Легким Паром!