Все имена и фамилии героев данных рассказов полностью изменены, и любые совпадения могут быть только случайными.
Автор
Путейские Байки
Важное дело
Закончив планёрку и дав задание бригадирам пути, дорожный мастер Кузьмин Степан Семёнович решил наведаться домой: очистить туалет от надоедливых червей, расплодившихся в июльскую жару в необозримом количестве. На днях один из его знакомых присоветовал ему эффективный метод борьбы с этими паразитами. «Главное, чтоб летом не досаждали,- поучительно говорил он,- а зимой и сами повымерзнут!»
Семёнович, недолго думая, вылил ведро бензина в туалет (зачем-то ещё и дверь прикрыл за собой), чиркнул спичкой и… тут же вылетел вместе с дверью наружу! Оглушённый и перепуганный до смерти, ещё не успевший сообразить, что с ним собственно произошло, он с трудом поднялся на ноги. В голове стоял сплошной гул, в глазах плавали чёрные круги, а на ушах – словно отварная лапша, висели гроздьями… черви! Наконец до него дошло, что его просто-напросто надули, Семёнович грубо выругался и направился на зады, отмываться в бане.
Испугавшись взрыва, супруга Семёновича со страхом выскочила с летней кухни и застала мужа в таком экзотическом виде. «Ах ты, старый хрен!- всплеснув руками и не стесняясь в выражениях, отчитывала она его.- Ты что ж это, совсем из ума выжил, пень трухлявый? Слава Богу, сам ещё хоть живой! И кто же тебя надоумил-то на такое?».
Анекдот
- Ну, всё, шабаш, перекур!- наконец-то сказал бригадир, пожилой, ещё крепкий на вид мужичок, после полутора часов напряжённой работы по выправке пути.- Пора и честь знать!
Бригада сложила инструмент на обочину и, спасаясь от палящих лучей июльского солнца, с наслаждением устроилась в тени молодой лесопосадки, тянущейся вдоль железнодорожного полотна.
- Ну, забодай тебя комар!- обращаясь к одному из рабочих, предложил бригадир.- Трави свои анекдоты.
Гришка, долговязый рыжий весельчак средних лет слыл знатным рассказчиком в кругу своих путейцев, и они всегда ждали от него чего-нибудь новенькое. « Ну, слушайте,- сказал он,- случай в магазине»:
- Девушка! А почему у Вас всё одна и та же рыба на прилавке – камбала да камбала?- спрашивает покупатель.
- У нас транспорта нет!- отвечает продавщица.
- А что у этой б… одноглазой транспорт свой имеется?
Бригада хохочет…
- Забодай тебя комар!- давясь смехом, еле выговаривает бригадир.- И где ты их …только … копаешь?
Места надо знать,- невозмутимо отвечает Гришка.
- Анекдот – эта ерунда!- вступает в разговор Вано Махарашвили, маленький, щупленький грузин, по воле судьбы заброшенный в наши суровые оренбургские степи.- Ты попробуй кавказский загадка отгадай.
- Ну, давай твою загадку!- загорается нетерпением Гришка.
- Голова - ноги, голова - ноги, голова - ноги ... Щто это?
- Голова и ноги – они и есть голова и ноги! Что с них возьмёшь?..
- Нэт! Эта человек с гора упал,- гордо поглядев, сказал Вано.- Ещё загадка кавказская хочешь?
- Давай, уже без прежней уверенности соглашается снова Гришка.
- От Тбилиси до Кутаиси икс километров. Наоборот сколько будет?
- Тоже мне математик!- презрительно хмыкнул Гришка.- Столько же и будет: те же икс километров!
Нэт!- торжествующе сказал Вано.
- Почему «нэт»?- возмутился рыжий Гришка и стал ещё краснее от негодования.- А сколько же будет? Игрек что ли?
- Нэт!- как-то загадочно улыбаясь, снова отрезал Вано.
- Так сколько же?!- уже теряясь в догадках и выходя из терпения, вспылил Гришка.
- Вай, мы сам не знаем,- развёл руками Вано. Там другой дорога есть, через перевал!
Жертва
Санька Григорьев жил в десяти километрах от станции, на разъезде.
Работящий, коренастый, в сорок лет с небольшим он до сих пор был ещё не женатый.
Все его беды заключались лишь в одном: неодолимой, всепобеждающей любви к Бахусу. Пил запоями: через месяц неделю и, в конце концов, заработал себе тяжёлую болезнь, белую горячку.
В тот злополучный день как раз получили зарплату. Деньги выдали как обычно, после работы.
Граммов по сто пятьдесят выпили, как обычно, и все разошлись по домам.
Саньку на дрезине доставили на его родной разъезд. И всё вроде было-то хорошо!.. А через два часа бригадир пути с того же разъезда связался по телефону с дежурным по станции и сообщил о том, что Григорьев сгорел заживо: облил себя из канистры бензином и чиркнул зажигалкой.
И никто ничего не мог сделать: так быстро бежал этот живой горящий «факел», что его еле-еле догнали в ста пятидесяти метрах от дома, уже мёртвого.
«Жертва беспробудного пьянства!»- констатировал смерть врач, приехавший вместе с милицией на место происшествия.
Нежданный дар
На обеденный перерыв путейцы устроились под откосом пути, недалеко от насыпи. Ели, шутили, травили анекдоты…
Груня, баба с заскоками тридцати с лишним лет,- внешними данными как две капли воды похожая на актёра кино Крамарова,- сидела наверху, на обочине, слушала, улыбалась и вдруг!.. В какой-то момент она ни с того ни с сего схватила подвернувшийся под руку камень и запустила им в одного из шутников, Ваську Бардина, который, как ей показалось, чем-то её обидел в разговоре. Васька вскрикнул и завалился на бок, потеряв на некоторое время сознание. Все не на шутку испугались и кинулись к Бардину выяснять: жив ли он?!
А Груня тем временем оставалась на прежнем месте, не выказывая ни малейших признаков беспокойства по поводу случившегося. На вопрос: «Почему ты это сделала?»- «Пускай не лезет!»- отвечала она.
Слава Богу, всё обошлось: травма по счастливой случайности оказалась не опасной. Ко всему прочему, Васька с тех пор стал обладать даром, которого прежде за ним не водилось,- начал писать стихи! Недаром, видно, говорится, что не было бы счастья, да несчастье помогло.
Вот такая приключилась история.
Позднее «зажигание»
Путейцы только что возвратились с обеденного перерыва. Повезло! Работали на станционных путях и не упустили случая попасть домой и погреться чем-либо горяченьким: на перегоне в тридцатиградусный мороз не очень-то этим побалуешь.
Мария, худая, простоватая баба лет сорока, туговатая на ухо, немного припозднилась и, извиняясь за опоздание, давясь смехом, стала рассказывать о своём приключении в дороге.
- Иду я это, значит, с обеда… на работу, поравнялась с поссоветом… и тут до меня… анекдот тот… ну, то есть смысл его дошёл. Ну, тот, который утром ещё рассказывали. Я со смеху-то и покатилась, прямо супротив поссовету. А на ступеньках председатель наш с участковым сидят курят и круглыми глазами смотрят на меня. Ну, я тут быстренько сообразила, что к чему, думаю: «Как бы в «психушку» меня не отправили!» Подхватилась и ходу, так и оставила их в недоумении на ступеньках сидеть.
- Ну, ты, Марфа, даёшь!- представив ситуацию, потешаются путейцы. Ты сама сплошной ходячий анекдот, какой и нарочно-то не придумаешь!.. У тебя, видать, позднее зажигание.
- Я- то что…- с новой силой оживляется Мария.- Вот вчера к соседке моей Иван Долгодумов приходил. Ну, тот самый, что в ПЧ у нас работал... пенсионер теперь. Вот анекдот так анекдот!.. Спрашивает у неё: «Анфиса, Степан-то твой дома?» «Да ты что,- отвечает она,- совсем из ума ,старый, выжил? Он уже две недели как помер…» «А он мне три рубля должен – отдаст ли?»- продолжает Иван.
- Вот умора так умора! И смех, и грех…- заключает Мария.
Баламут
Ванька Сомов, травила и балагур – один из самых опытных, талантливых рассказчиков среди своего коллектива железнодорожников – умел заинтриговать и сбить с толку любого, слушающего его весёлые, остроумные байки. Сомов работал составителем поездов, и сегодня как раз была его смена. Все видели, как он ехал на подножке последнего вагона с жёлтым развернутым флажком в одной руке и, держась другой рукой за поручень вагона, приплясывал и напевал какую-то незамысловатую песенку.
Машинист тепловоза уже миновал все стрелки, за которые ему надо было выехать, чтобы перевестись на другой путь, но сигнала остановки – трёх коротких свистков и круговой отмашки флажком так и не последовало. Машинист в недоумении ещё раз выглянул в боковое окошко и, увидев бегущих путейцев в хвост своего состава, сделал экстренное торможение.
Сомов до недавнего времени работал на железной дороге с широкой колеёй и ещё не привык к сравнительно меньшим габаритам на узкой колее, а поэтому не смог правильно оценить расстояние до стоящего в междупутье телеграфного столба, которым и был выбит с подножки вагона.
- Ваня! Ваня! Ты живой?!- с беспокойством повторяли склонившиеся над ним путейцы.- Иван!..
Наконец Сомов открыл глаза.
«Слава Богу!- облегчённо вздохнул кто-то.- Значит, жить будет!»
- Повезло тебе,- сказал подоспевший машинист, что скоростя у нас поменьше, а то бы в лепёшку разбился, баламут хренов! У меня душа чуть из пяток не выпрыгнула, когда увидел, что тебя на подножке нет. Не знал, что и подумать!..
Иван уже поднялся на ноги, молча слушал, вяло улыбался, соглашался с машинистом, кивал ему головой.
Здоровья у Сомова хватило бы на двоих. Ещё молодой, под два метра ростом, жилистый, широкий в кости (ладони как две совковые лопаты!), спустя час он уже вёл себя, как ни в чём не бывало, и снова шутил:
- Пошли мы как- то раз с другом по яблоки,- рассказывал Иван, когда я зашёл к дежурному по станции сделать запись в «Журнале производства работ»,- перепрыгнули через забор (он помолчал, чтобы напряжение достигло апогея)… во снегу, по пояс!
- Ну и балабол!- возвращаясь в реальность, сказал один из слушавших его. А я-то уши развесил. Ведь знал, что соврёт!
- А вот ещё был случай,- ободрённый признанием своего таланта, продолжал рассказывать Иван,- на рыбалке:
Перепробовал все приманки, все насадки: и червя, и мотыля, и кузнечика, и тесто – ну, в общем всё, что под рукой у меня оказалось. Не берёт и всё, хоть умри! Беру «бычок» - то бишь окурок, насаживаю его, забрасываю, жду… Поклёвка! Подсекаю, тащу – осторожно, чтобы, дай Бог, не сорвалась! Потихонечку, полегонечку… вытаскиваю…
Все присутствующие – в большинстве своём заядлые рыбаки – увлеклись, затаили дыхание и, забыв обо всём, с нетерпением ждут развязки.
- … Потихонечку, полегонечку вытаскиваю, вытаскиваю…
Сомов незаметно для всех из своей огромной пятерни сворачивает кукиш внушительных размеров, запястьем левой руки касается предплечья возле сгиба правого локтевого сустава (короче, делает неприличный жест) и внезапно выдаёт результат: «Вот такая!»
Все в первую очередь обращают внимание на размер, потом на кукиш, на жест и, в конце концов, понимают: их снова надули! Но никто не в обиде, все дружно смеются, все счастливы и даже как будто бы рады этому очередному розыгрышу.
Снегоочиститель
Проверив материальную часть снегоочистителя: ножи, закрылки и т.д., осмотрев освещение и сигнализацию, бригада из четверых рабочих-путейцев, дорожного мастера Агапкина и бригадира пути Семенова приступила к загрузке дров и угля.
Топливо всегда брали с запасом: дорога предстояла нелёгкая – более ста двадцати километров по труднопроходимым выемкам, в которых порой и заночуешь суток на двое, на трое… в общем до тех пор, пока дежурный не получит уведомления о неприбытии снегоочистителя на конечную станцию и не вызовет новую бригаду на выручку предыдущей.
Пока доедешь до места аварии, раз пять-шесть с рельсов слетишь, с домкратами натаскаешься, «лягушками », будь они неладны, по 85кг весом каждая, ломиком наковыряешься, лопатой совковой – к концу пути пальцы на руках от напряжения не разгибаются.
... Выехали, как всегда, чуть свет. Две, три выемки прошли хорошо. А на четвёртой…
Агапкин рассказывал, как они «били» выемку (и надо же было случиться совпадению).
- Как дали сходу!- вспоминал он.- И в лобовое стекло машинного отделения снег полез веретеном! И прямо к «буржуйке» в отдыхающей.
И не договорил. Глаза его округлились и смотрели с испугом.
Рабочие перевели взволнованные взгляды на предмет его беспокойства и тоже испугались. Они с опасением наблюдали за тем, как со стороны машинного отделения – будто сквозь большую мясорубку! – двигалась, вращаясь вокруг своей оси, тугая снежная масса, а впереди неё бежал, еле успевая передвигать короткими ногами, Семенов.
Все уже намеревались выскочить наружу, чтобы заживо не свариться от пара, соприкоснись снег с раскалённой чугунной печкой, но тот, не дойдя до неё, остановился. Снегоочиститель тоже встал как вкопанный. И сколько бы машинисты обоих тепловозов ни старались, он не сдвинулся с места.
Дай закурить
Пока бригадир промерял путь и отмечал места для его перешивки, бригада, пользуясь передышкой, травила анекдоты.
- А вот чем не анекдот?- смеётся розовощёкий полный путеец средних лет.- Витька Ермолин вернулся вчера из поездки и рассказал (вот хохма!):
- Едем, говорит, ночь кругом, звёзды светят. Разговариваем с помощником о всяком разном. И вдруг!.. Голова снаружи чья-то свесилась и просит: «Дай закурить!»
Они со страху чуть не померли, в машинное отделение выскочили, боялись возвращаться. А потом выяснилось, что это Гришка Чумаков (надо же додуматься до такого!), помощник со второго тепловоза, со «спарки». По крыше перебежал (сигареты у него закончились) и заглянул, когда его не ждали.
- Ай! Шайтан держит!- неожиданно послышался растерянно-жалобный голос бригадира, склонившегося с шаблоном над рельсами.
Мужики сначала не поняли, в чём там дело… Секунду-другую они с недоумением смотрели на своего несчастного начальника, потом все разом схватились за животы и стали биться в конвульсиях от смеха.
Тридцатиградусный мороз сделал свое чёрное дело: выдавил из ноздрей бригадира тягучую мутноватую жидкость, в просторечии именуемую «соплями», и намертво припаял её к рельсу. Бригадир несколько раз дёрнул носом, пытаясь высвободить его, но всё было тщетно – и он не на шутку испугался.
Шутка
Козловой кран небольшой контейнерной площадки уже порядка нескольких часов продолжал оставаться обесточенным: случайно был перебит силовой кабель.
Стропальщики в ожидании электрика сидели подле вагончика, предназначенного для обогрева в холодную ненастную погоду, и травили байки вместе с бригадой путейцев, подошедшей сюда на время короткой передышки. Все увлеклись и наперебой рассказывали одну историю за другой, как вдруг!..
Один из стропальщиков, высокий, ещё крепкий сухощавый дед, прервав своё красноречие и, сделав испуганное выражение лица, заорал не своим голосом: «Падает, падает!..». Затем кинулся со всех ног бежать от якобы катастрофически надвигающейся опасности. Не раздумывая, все бросились за ним.
Пробежав метров с десяток-другой, виновник переполоха внезапно остановился и, оглядев запыхавшихся мужиков, спокойно спросил:
«А вы чего бежите?!»
Мужики, растерянно переминаясь с ноги на ногу, в недоумении переглянулись:
«Так это… ты побежал… и мы того… тоже побежали»
А-а, – протянул дед. Да нет, мне, наверное, показалось. Видно, на солнце перегрелся. Я это… пошутил»
Ну, ни фига себе! – сказали мужики и дружно послали стропальщика туда, куда обычно в таких случаях всех посылают. А потом так же дружно хохотали и подтрунивали друг над другом над тем, как он ловко их всех разыграл.
Записка
Бригада путейцев на перегоне выполняла работу по перестановке щитов снегозадержания, когда с проходящего поезда, следующего со станции, машинистом тепловоза была выброшена записка с предупреждением о том, что за ней ведётся наблюдение старшим дорожным мастером из бинокля.
Бригадир, прочитав записку, осведомил об этом рабочих и просил их не сачковать, а работать на совесть. Один из путейцев, маленький, щуплый мужичок, уже не первой молодости, со словами: «Ну, я его сейчас проучу, как подглядывать!» снял с себя штаны и, повернувшись в сторону следящего за ними начальника, показал ему… голые ягодицы!
- Была бы жо…, как жо…,- с обидой на следующий день выговаривал ему старший дорожный мастер,- а то так себе, вилок с кулачок! А туда же...
Ломик
Спецпоезд в составе двух тепловозов в спарке, головного снегоочистителя тяжёлого типа «Таран» и хвостового лёгкого типа – «биэрка», одолев длинный сто двадцатикилометровый путь по труднопроходимым многочисленным выемкам, занесённым снегом почти на высоту человеческого роста, наконец-то прибыл на конечный пункт своего назначения.
Машинисты, помощники машинистов, а так же обслуживающий персонал снегоочистителей, собравшись на перроне, наперебой делились своими впечатлениями от поездки с дежурным по станции и составителями поездов, подошедшими почесать языками. Мишка, молодой бригадир-путеец, остался в «Таране» с намерением перенести кое-что из инструментов в «биэрку». «На обратном пути может понадобиться…»- по-хозяйски рассуждал он.
Уже смеркалось. Скинув на междупутье всё, что, по его мнению, могло представлять практический интерес – в том числе и ломик, Мишка спрыгнул с верхней подножки снегоочистителя. Несколько мгновений он никак не мог сообразить, почему вдруг завис, и беспомощно дрыгал ногами. Когда же до него, наконец, дошло, что с ним случилось, он вначале был искренне удивлён (потому как не было больно), а потом не на шутку вдруг испугался, но звать на помощь не стал: гордость мужская не позволяла! Вместо этого он начал раскачиваться из одной стороны в другую, пытаясь обрести хоть какую-нибудь опору.
Наконец это ему удалось, и Мишка, осторожно придерживая злополучную железяку (страшно было её вытаскивать), потихонечку стал продвигаться по направлению к станции. Правая нога его одеревенела и почти не слушалась: ломик, пробив ватник, широким концом угодил в ягодицу и оставил после себя страшную рваную рану. Устав тащить тяжёлый груз за собой, Мишка отважился всё-таки избавиться от него и еле сдержался, чтобы не закричать от чудовищной боли, пронзившей всё его тело. Он проклинал себя за то, что поторопился с решением, потому как кровь, не встречая препятствия, с каждым ударом сердца – будто ключ, бьющий из-под земли, толчками выходила наружу.
Собрав последние силы, Мишка кое-как доковылял до группы железнодорожников, о чём-то весело беседующих друг с другом, и, корча от боли физиономию, поведал им о случившемся. Все знали молодого бригадира как одного не из последних юмористов. Наблюдая за тем, как он шёл, с трудом волоча ногу, с какой потешной гримасой рассказывал о своём горе, приняли всё это за очередной его розыгрыш и, хватаясь за животы, дружно ржали над ним, как жеребцы! Лишь тогда, когда Мишка, побледнев, пошатнулся, поверили в истинность всего происходящего и вызвали машину скорой помощи.
Рана оказалась глубокой, но не опасной, её промыли и заштопали. Мишке повезло: ломик, пройдя через мягкие ткани, упёрся в кость и не повредил жизненно важных органов.
Осы
Бригадир заранее разметил «кусты» шпал, подлежащих замене – создал, так называемый, фронт работ – и теперь с нетерпением ожидал прибытия на перегон бригады. Наконец, подошла дрезина, и путейцы весело, с шутками, прибаутками стали выгружать с неё инструменты. Любая работа для них давно уже стала привычной, так что удивить их чем-либо было почти невозможно.
Заготовив сквозные канавы (ящики) между пришедшими в негодность шпалами, бригада из шести человек приступила к замене их новыми. Не успели ещё завершить сдвижку и первой шпалы, как рабочие вдруг неистово замахали руками и, побросав инвентарь, с криками: «Осы! Осы!..» бросились под откос врассыпную.
- Духа мать! Какие ещё осы?!- подбегая к бригаде, орал бригадир.- Работы невпроворот, а вы дурью маетесь! Я вам покажу о…
И не договорил. Будто в отместку за его недоверие, несколько злых растревоженных ос атаковали его красную от негодования физиономию, которая в доли секунды стала круглой, как мячик. Нос у него распух и стал похож на большую картофелину, а глаза – стали узкими и раскосыми, как у китайца.
Бригадир в свою очередь замахал руками и, с матом, кинулся, куда глаза глядят, проклиная всё и вся на этом белом свете. А возмущённые насекомые ещё долго не могли успокоиться и жалили почём зря своих невольных обидчиков, тем самым деморализовав всю бригаду. И, может быть, впервые такая обыденная и привычная для них работа стала вдруг неудобной и трудной.
«Привидение»
Петрович, машинист маневрового тепловоза, пожилой, тучный низкорослый мужчина (про таких говорят: шесть на восемь, восемь на семь), работая в ночную смену, наслушался от кочегаров и охранников историй о всяких там привидениях, время от времени появляющихся то в депо, то в кочегарке. Садясь в тепловоз после очередной такой услышанной истории, он с трудом протиснул своё массивное грузное тело сначала в одну из дверей – наружную, потом другую – внутреннюю, ведущую в кабину.
Включив освещение и взявшись за рычаги управления, он хотел уже было трогаться с места, как вдруг услышал какой-то стук со стороны «дизельной». Петрович прислушался – стук повторился! Осторожно выглянув из кабины, он заметил, как в противоположном конце машинного отделения, из-за дизеля, медленно вырастает огромная тёмная фигура. Смертельный ужас охватил машиниста (Петрович помнил, что, уходя, на ключ закрыл дверь тепловоза) и он со страху мухой вылетел в обе двери, умудрившись не застрять ни в одной из них, потом с криками: «Привидение! Привидение!..» бросился бежать, унося подальше ноги.
Вслед за ним из «дизельной», не поняв что к чему, выскочил перепуганный слесарь-наладчик: он оставил в тепловозе ящик с инструментом и вернулся забрать его в тот самый момент, когда машинист находился уже на своём рабочем месте. Слесарь был озадачен увиденным и никак всё не мог взять в толк: как этот «колобок», как за глаза называли Петровича, сумел так легко оказаться снаружи, если принять во внимание то, что ширина двери в тепловозе, предназначенного для узкоколейной железной дороги, не превышает и пятидесяти сантиметров?!
Сурок
Работа по выправке пути была в самом разгаре, когда при очередном его поднятии из-под одной из шпал неожиданно выскочил сурок.
Напуганный лязгом техники и человеческими голосами, он заметался то в одну, то в другую сторону, но так и не найдя никакого убежища, устав от бесплодных попыток вырваться на свободу, лёг на спину, поднял передние лапки, как бы прося пощады, и, как ребёнок, заплакал.
Он так громко, так горестно кричал, что даже суровые, мужественные сердца путейцев дрогнули и сжалились над беднягой. Один из рабочих снял с себя сигнальный жилет, накрыл им зверька и, взяв его на руки, отнёс подальше от места работ.
Почувствовав себя в безопасности, сурок быстро успокоился, поднялся на задние лапки и стал что-то весело насвистывать – видимо, таким образом благодарил своих спасителей за проявленное ими душевное радушие.
По шпалам
- Заканчиваем здесь и переходим на следующий километр,- сказал бригадир.- У нас ещё три метки, до конца дня надо управиться!
Погрузив инструмент на путевой вагончик, и растолкав его под уклон, бригада до нового места работ решила доехать самокатом.
Одна из путейцев, невысокая полная баба тридцати пяти лет, то ли не успела, то ли не смогла запрыгнуть на разогнавшуюся грузовую тележку, оступилась и, ухватившись руками за бортик ограждения, запрыгала по шпалам на животе, будто мячик.
- По-по-по-по-по-го-ди-те, не ус-пе-пе-ваю я!- в отчаянии пыталась она выговорить свою просьбу.
Бригадир слишком резко воспользовался ручным тормозом – и путейцы, как горох, с хохотом покатились с тележки на землю. Ни о какой дальнейшей работе не могло уже быть и речи: от такой разрядки никто не в состоянии был держать в руках инструменты.
Паровоз
Паровоз СО, или «Серго Орджоникидзе» (вернее то, что от него осталось – котёл), давно уже отходил своё и стоял в одной из котельной, приспособленный для отопительной системы. В тот день, когда всё это произошло, паровоз и не мечтал уже о том, что ему когда-нибудь ещё раз посчастливится вырваться на волю из своей осточертевшей кочегарки.
Давление пара в котле резко вдруг возросло, и стрелка манометра стала быстро приближаться к своей роковой, критической отметке (кочегар, вероятно, задремал и не мог себе даже представить, что произойдёт уже буквально через минуту). Паровоз ожил, начал дрожать – он почувствовал, как в него вливаются новые, неведомо откуда взявшиеся силы.
Сначала сработал сбрасывающий клапан, но сработал как-то вяло, не в полную силу – видимо, заржавел – и это ничуть не облегчило ситуацию, потом, не выдержав напряжения, стали рваться и отлетать заглушки кипятильных труб, расположенных в задней части котла. Пар, со страшной силой прорываясь из образовавшихся многочисленных отверстий, создал мощную реактивную тягу – и котёл, радуясь своему неожиданному освобождению, выехал сквозь стену котельной наружу.
Представьте себе картину: впереди «паровоза», высоко поднимая ноги и оглядываясь назад, бежит один из машинистов депо, случайно оказавшийся в это время в этом месте, а сзади – обезумевший от горя кочегар с криком: «Стой, твою мать!» и кепкой в руке круговым движением, как принято у железнодорожников, дающий сигнал остановки этому паровозу.
Вскоре возле котельной собралось множество народу: начальство, мастера, кочегары, рабочие – и все они стали ломать голову, как вернуть взбунтовавшийся котёл на его прежнее место?! А котёл думал не о том: он вспоминал свою далёкую бурную молодость, когда он, будучи ещё паровозом, блестя на солнце новыми яркими красками, без устали бежал по рельсам и, рассекая могучей грудью упругий воздух, с лёгкостью покорял бесконечные километры.
Мистика
Наружная дверь котельной, окованная листовым железом, со скрипом отворилась и с грохотом тут же захлопнулась.
«Кого это несёт в третьем часу ночи?»
Кочегар вышел навстречу посетителю, но, к удивлению своему, никого не обнаружил.
«Странно!- снова подумал кочегар,- что бы всё это могло значить?..»
И тут послышался звук шагов, как будто кто-то спускался или поднимался по металлической лестнице.
Кочегар заглянул в шахту для отсыпки шлака, поглядел по углам... и вдруг снова услышал шаги и увидел, как открылась и закрылась дверь в душевую, поспешил туда и – опять никого!
Наконец, продолжая гоняться за невидимкой, он заглянул в промежуток между двумя котлами и застыл от неожиданности: в четырёх-пяти метрах от него змейкой извивалось худое, прозрачное тело, более двух метров в высоту, и издавало какую-то загадочную вибрирующую мелодию.
«Мистика…- подумал кочегар и, слегка смутившись, стараясь быть хладнокровным, сказал: - Ну, здравствуй! И отчего же ты прятался? Вполне симпатичный малый!»
«Змейка» в ответ ещё раз мелодично пропела, будто благодарила за комплимент, и исчезла. С тех пор она больше не беспокоила кочегара по пустякам и даже стала его верным другом и помощником: будила его вовремя по ночам, если он задремал ненароком, для того, чтобы не прогорел котёл или не выкипел чайник. При этом применяла своеобразный сигнал, похожий на сигнал боевой тревоги. Поневоле проснёшься!
Сюрприз
Поднявшись ещё до рассвета (он сегодня собирался порыбачить, благо был выходной – первый выходной за последние два с половиной месяца), Володя взял удочки, провиант и вышел на крыльцо. Сунув ноги в калоши, он не спеша зашагал в направлении озера, которое находилось в полутора километрах от дома.
Володя жил и работал монтёром пути на разъезде, где такие счастливые уединения с природой бывали довольно-таки редки и ценились им на вес золота. Он шёл и с наслаждением вдыхал пряный аромат раннего утра, предвкушая удачу. Ласковый майский ветерок, веющий с юга, предвещал хорошую рыбалку, и Володя с нетерпением, ещё на ходу стал распаковывать снасти. Наконец выбрав и прикормив место, он устроился на принесённом с собой раскладном стульчике и стал ожидать поклёвки.
Наловив около десятка крупных, увесистых карасей, Володя расслабился: первый рыбацкий азарт прошёл, теперь можно и пожевать чего-нибудь, попить горячего чаю из термоса. Солнце тем временем начинало понемножечку припекать, всё больше и больше нагревая калоши, и Володя решил избавиться от неудобства, которое они ему доставляли.
Разуваясь, он вдруг почувствовал неприятный, подозрительный запах – как будто ассенизаторская машина опрокинулась рядом – обратил внимание на свои ноги и ужаснулся: они были перепачканы чем-то не внушающим особого доверия!
« Вот почему мягко было шагать,- подумал Володя,- а я как-то сразу и не врубился. Но откуда всё это?..»
Но в этом он сумеет разобраться только лишь, когда вернётся домой.
Оказалось, что младший его сынишка, трёх годов отроду, ночью выходил по нужде (ножки-то у него маленькие, а калоши большие), присел, да не рассчитал, вероятно, вот в обувь прямо-таки и облегчился.
2002