Ветви давно погибших деревьев разрезали своими острыми краями нежную кожу Его лица, цеплялись за длинные волосы цвета льна, вспарывали мягкую ткань Его белого английского костюма. Костюм, впрочем, белым быть перестал еще с того момента, как Он, услышав лай гончих, свернул с проселочной дороги и бросился бежать через лес. Он надеялся найти хоть что-нибудь, чтобы только уйти от этой погони. Пусть это будет заброшенная хижина, землянка, да хоть лисья нора. Больше всего на свете Он сейчас желал спрятаться от тех ужасных созданий, что идут по Его следу. Ведь существа из самых страшных людских кошмаров в сравнении с этими созданиями кажутся милыми зверьками.
Он бежал, совершенно не ориентируясь в пространстве, надеясь, что Отец ему поможет. Отец ведь всегда помогал. Поможет и сейчас. Впопыхах он достал из нагрудного кармана часы на цепочке. Они были частью так называемого набора истинного английского джентльмена. Как всегда, не работают. Он и сам не понимал, зачем это сделал. Видимо, настоящий джентльмен должен знать, когда настанет Его последний час…
Одна особенно острая ветка вспорола Его оголенную тонкую шею именно в том месте, где располагалась татуировка в виде креста. Выступила кровь. Он ощутил острую боль, потерял равновесие и упал на влажный мох, какой, видимо, растет только в таких жутких лесах. Он упал на спину, и теперь лишь звезды, виднеющиеся сквозь ветви мертвых деревьев, были Его друзьями. Впрочем, больше у Него во всем мире никого и не осталось.
На мгновение в Нем проснулось острое желание свернуться калачиком прямо в этом мху, уткнуться лицом в дрожащие от напряжения колени и ждать своей смерти, вдыхая ароматы ночного леса вперемешку с запахом грязи, крови и мокрой ткани.
Но тут вдруг в Его сознании всплыло видение: словно на книжной странице перед Ним распахнулся весь лес. Подобно лабиринту он имел тропинки, стены из поваленных деревьев. Спустя еще мгновение Он оцепенел от ужаса. Другое видение затмило Его взор: две пепельно-серые, с горящими глазами, похожие на головешки огромные твари двигались по Его следу со скоростью, которой позавидовали бы кенийские бегуны. Каждой твари в поисках беглеца помогала гончая. Кроваво-красного цвета, без единой шерстинки, собака, с черными как уголь глазами-виноградинами. Он чувствовал их дыхание. Он чувствовал их злобу и ненависть. Он чувствовал, как слюна, капавшая из собачьих пастей, прожигает траву и листья, на которые она попадала.
Широко распахнув глаза и сделав резкий глоток воздуха, будто после приступа удушья, Он вскочил на ноги и снова бросился бежать. Он запомнил, где находился выход из лабиринта этих жутких ветвей и мерзкого мха, где ждала Его свобода и теплота радушного приема, дым костров и вкус свежей пищи.
Поворот. Еще поворот. Перепрыгнуть через упавшее дерево. Обогнуть каменную стену. Еще прыгнуть. Через два поворота налево Он должен найти выход.
Свежий, ободряющий воздух желанным гостем проник в легкие. Прохладный ветерок радостно обдул слипшиеся белые волосы и грязное лицо. На Его лице засияла улыбка. Осталось сделать последний рывок, душой и телом попрощаться с проклятыми преследователями и темным лесом и…
Обрыв.
Он понял, что ошибся. С выражением полного отречения и безразличия на лице смотрел Он на бьющиеся о скалу волны. Все оказалось напрасно.
Чувство преследования росло с каждой секундой, превращаясь в колкий, грязный страх.
Он даже не обернулся, когда твари с двумя рычащими и скалящимися собаками на цепях, будто по щелчку пальцев, вышли на скалу. Пришла пора явить истинного Себя…
Разорвав грязную ткань костюма, за Его спиной выросли и, засияв, гордо расправились два белоснежных крыла. Он повернулся к врагам лицом.
— Опа! Значит, мы вышли на верный след, — прохрипел один из преследователей, и его красные глаза-огоньки заходили ходуном на пепельном лице, словно не были к нему прикреплены. — Ты ведь, это самое, Ориэль, да? Шеф будет доволен еще одной смертью! А чего крылья тут веером гнешь? Рядом с нами ты летать не можешь, забыл? — Он расплылся в жуткой улыбке. — Папаня твой так завещал. Рядом с нами, мол, отступать нельзя, улетать нельзя, можно только драться до последней капли мирры! Слышь, он, по-моему, это самое, боялся, что вы все разлетитесь, как чайки с волнорезов, как только нас завидите!
Демоны схватились за животы и разразились оглушительным гоготом, собаки на их цепях радостно залаяли и завиляли хвостами-обрубками.
Для Ориэля же в этот миг все замерло. Волны не бились о скалу, из раны на шее не шла кровь, а демоны и их мерзкие псы казались статуями, оставленными каким-то безумным скульптором на этой смертельной вершине. Ангел понимал, что не сможет дать отпор такому сильному противнику, да еще и в таких условиях. Попробуй еще подраться, когда за твоей спиной бушует прилив, бежать некуда, а враг превосходит по всем параметрам…
Хоть демоны и казались глупыми увальнями, но дело свое они знали на «отлично». Перестав смеяться, они тут же спустили с цепей собак, которые только этого и ждали. Адские твари повалили Ориэля навзничь. Он чувствовал, как мощные челюсти впиваются в его плоть. Гончие, казалось, пытались оторвать от него настолько большой кусок, что он смог бы превзойти их собственный вес. Их слюна разъедала одежду, а затем и кожу Ориэля. Ангел не мог пошевелиться.
«Неужели это конец? — думал он, рассматривая россыпь звезд на полотне ночного неба, пока гончие грызли и кусали его тело. — Отец, неужели ты оставил меня? Неужели оставил всех нас? Раз так, то…»
Чистейшая слеза прокатилась по его щеке.
Одна из собак попыталась укусить его за шею в том месте, где находилась татуировка-крест, но лишь вспорола клыком и без того больную рану.
Ужасная боль пронзила тело ангела. Все вокруг приобрело красные оттенки, словно в проявочной комнате.
В один миг исчезли куда-то звезды, стих смех демонов и рычание собак, ушли чувства и боль. Даже слеза на щеке, казалось, взяла и превратилась в пар.
«Хватит, — мысли в голове Ориэля всплывали, подобно словам в старых пропагандистских роликах. — Нет нужды бежать. Нет нужды прятаться. Надо стать сильнее, чем враг. Опаснее, чем враг. Яростнее, чем враг. И пусть я в гневе своем и ярости своей стану во сто крат хуже тех псов, что рвут сейчас мое тело… Но я не буду больше убегать! Я… Сильнее… Вас… Всех!»
Ориэль закричал, и крик его был страшен. Вспышка темной энергии уничтожила все живое в радиусе ста метров. Превратились в прах адские гончие, стали мертвым пеплом серые фигуры демонов. Трава и насекомые, казалось, просто испарились в один миг…
На вершине скалы стояло абсолютно голое Существо. Черные крылья Его были расправлены, но звездный свет больше не отражался от них. Столь же черные волосы ниспадали на Его лицо, оставляя видимым только рот.
И рот этот расплывался в грязной ухмылке.
***
Ресторан, в котором сидели лишь двое, затрясся от радостного вопля:
— Бум-бада-бум! Ха! Видал, как он их? А у меня теперь пополнение в легионе Падших! Кстати, тебе мат. — Юноша с зелёными волосами, в черной кожаной куртке и протертых джинсах щелбаном выбил белого короля с доски. — И почему ты все время играешь белыми, деда? Они ж всегда проигрывают!
— Эта партия за тобой, но финал соревнования совсем не скоро. — Улыбнулся ему в ответ пожилой мужчина в белом фраке.
— Да брось. Сам же всё видел. То, что их не убивает, делает их сильнее.
— Знаешь, Эл, иногда лучше отправиться в мир иной, чем обрести такую вот силу. Впрочем, в случае с ангелами это невозможно, поэтому выбора у них нет. — Мужчина тяжело вздохнул и посмотрел куда-то в пустоту. Казалось, боль нескольких тысячелетий за пару секунд отразилась на его морщинистом лице.
— Да, жить захочешь, как говорится… — юноша залпом осушил невесть откуда взявшуюся у него в руке стопку виски и посмотрел в пустой стаканчик. Затем он слегка наклонил голову, устремил взор на пожилого мужчину напротив, и на лице его заиграла ядовитыми красками змеиная улыбка:
— Эй. Еще партейку?