АЛЕКСАНДР
Вишнёвый «жигулёнок» нелепо смотрелся в потоке иномарок. Казалось, к вечеру город загадочно изменил свое привычное лицо — вывески и рекламные щиты, внешний вид магазинов и троллейбусов стали неуловимо иными; увеличилось количество машин, с преобладанием иностранных моделей. Опять ему что-то кажется, или просто сказывается усталость после требующих напряженного внимания разговоров — с банкирами, и заведующим больницы? Александр направлялся к хорошо известному ему парку культуры и отдыха, слушая «Дорожное радио». Слава богу, в парке всё выглядит прежним. Значит, показалось все, так же, как и возникшая в один момент дурнота, головокружение, и ощущение, что он проехал полосу какого-то вязкого тумана. Это нервы. Ещё бы! Виктория ответила на его просьбу о встрече так, словно это было в порядке вещей, не спрашивая — кто он, откуда, и зачем ему потребовалось встретиться. Она просто назначила время и место. Удивительная женщина! На её странице он прочёл, что она замужем, поглядел её музыку, немногочисленные записи и фотографии, видимые тем, кто не в друзьях. Больше он не знал о ней ничего, как и она о нём. Тем не менее она написала лишь когда и где. Добавить к этому было нечего, не спрашивать же теперь: «А почему вы согласились?»
Хорошо, что последние дни уходящего лета выдались тёплыми и сухими. Александр припарковал неказистого железного коня на стоянке, выкурил сигарету, пожевал «Орбит», и медленно направился в глубь парка. Внезапно возник страх, что она не придёт, что её вообще не существует, и непонятный морок заманил его невесть куда. Хотя что значит невесть куда? Это просто парк, и сейчас всего лишь шесть вечера; а ему, начавшему свой день ранним утром, чудится, что прошла уйма времени. Но на минуту он ощутил себя ребёнком, зависящим от взрослых; почудилось, что находиться одному в парке страшновато. Одному? В парке гуляет народ, слышны детские голоса. Глупости какие. Миновав шелестящие над головой, начавшие понемногу желтеть, клёны и липы, он вышел на главную аллею, огляделся, и приблизился к пестрящему разноцветными лентами чугунному «Дереву Желаний». Хотел было прошептать сокровенное в большое ухо на скульптуре, но устыдился самого себя и возможных зрителей, махнул рукой, и отошёл к расположенным неподалеку лавочкам.
Ждать пришлось недолго. Она появилась со стороны другой аллеи, ближайшей к троллейбусной остановке. В джинсах и светлой футболке, тоненькая и хрупкая, с небрежно заплетенной, перекинутой набок короткой и толстой косой, и свешивающейся с чуть приподнятого правого плеча сумочкой. Вначале она шла медленно, но, поймав его взгляд, ускорила шаг. Не улыбалась, всматривалась в него, кажется, ища и не находя чего-то. Александру хотелось лететь к ней, но, сдержав порыв, он двинулся навстречу медленно, боясь напугать её, счастливо и глупо, как ему казалось, улыбаясь. Она приблизилась; тревожные серые глаза глядели столь неотрывно, что показалось бы неприятным от любого другого человека. Наконец в её лице дрогнуло что-то — словно она все-же нашла нечто неведомое ему, но очень важное для себя. Затем молча упала в его объятия.
ГВЕНДОЛИН
— Он даже не соображает, в каком году он был! Вселенная запомнила его как одного из управляющих, и прогибается под его желаниями, а он не понимает, что творит! Какого лешего ты не следишь ни за чем, на тебя вообще нельзя положиться! — Астарий тряс Родиона за плечи, откуда только силы взялись в тщедушном старике.
— Это ваш подопечный! Мне не было сигнала! Да, его воспринимают за нас, и при чём тут я?! Это вы натворили дел с возвращенцами и клонами!
— Мальчики, не ссорьтесь! — Гвендолин с трудом спрятала улыбку. Хотя бы ожил старый возлюбленный, в себя пришёл, ругаться начал…
— Молчи, женщина! Будто самая умная! Сама-то ты представляешь, что творится?! Идеи есть? — Всё более деловитым тоном вопрошал Астарий. Злиться он, кажется, перестал, глядя потеплевшим, и даже обретшим следы молодой удали взглядом на Гвендолин. Да разве можно всерьёз ругаться, когда она примчалась к нему, отбросив свои дела, сидит вот тут рядом, живая и настоящая, прекрасная как богиня, родная и тёплая; насмешничает, как девушка на выданье, ласкает синими очами, гладит ладошками его лысину, плечи, руки…
— Идеи есть. И мир, конечно, нужно спасать, — она вновь усмехнулась. — Но Феофан заварил бесподобный чай со смородиной и малиной, а по просьбе особо страждущих — меня и Родика, сотворил даже кофе с пенкой. Шоколад от меня, булочки от Глафиры… «И пусть весь мир подождет!» Да, сороку вашу тоже кликните; как её зовут?
— Евдокия, — поморщился старик. — Она тебе на что?
— Негоже её не позвать. Праздник у всех нас; разве часто вот так встречаемся? А на что — всегда может быть. Ведьма как ведьма, свои козни плела, но ведь не наперекор тебе, а просто своё.
— С неё всё и пошло наперекосяк, Гвенни!
— Ой, да если бы! Не обманывай себя, друг мой, ты сам знаешь, что виноватых не бывает, —так же, как только плохих, или хороших. Каждый из нас… да еще судьба-рулетка. Быстренько зовите Евдокию, а потом все за стол.
— А идея следующая: пусть Александр встречается с Викторией, пока возможно. Раз уж произошло, от другого раза хуже не станет. Но портал этот закроется рано или поздно сам, и про время он поймет. Очнется, ещё больше влюбится в Анжелу. Если она останется клоном. Но здесь… её свобода воли. Даже я не знаю, что она решит, хотя есть кое-какие мысли по поводу, но это не точно. Эта девушка с характером, и уже пользовалась ноутбуком… Там от неё больше зависит. Дочка её ещё маленькая, можно попробовать — поглядев её историю, исправить многое, и выйдет всё вполне естественно. Инге помочь нужно. Вот здесь, думаю, Евдокия нам пособит?
Гвендолин ласково и доверчиво взглянула на невероятную золотоволосую красавицу, которой явно было не по себе в такой теплой обстановке — Евдокия привыкла, что ей, в лучшем случае, просто не доверяют теперь. А тут чай, шоколад, и общая беседа. Память об Александре давно не мучила её, сколько можно? С глаз долой — из сердца вон. Против Инги она ничего не имеет. И опасности нет — сорочья сущность ведьмы способна принести вред лишь младенцам, едва успевшим родиться, а дети Инги уже большие для неё. Да и Анжеле той несладко. Другое дело было — старика позлить, а то скука смертная, никакой деятельности и общения. Теперь же ей в самом деле предложили задание, и не чураются её больше! Чудеса, да и только. Хотя какие чудеса, просто от Гвендолин исходит сила настоящая, она не опасается ничего. Чтобы поверить, — кому-то или во что-то, — сила нужна поболее, чем на недоверие.
— Да. — Евдокия кивнула, поспешно откусила от шоколадки, чтобы на неё не начали пристально смотреть все. Не хватало еще показать всем подступившие слёзы! Да и редкое угощение надо распробовать как следует.
— Спасать же Викторию пошлем Родиона…
— Э-э-э… Зачем? И в каком смысле? — Родион догадывался, что с Гвендолин лучше не спорить, но совершенно не понимал её логики. При чём тут он, от чего спасать, и вообще, — меньше всего для себя он бы предпочёл подобную роль. Связываться с людьми ему не хотелось, а с Викторией почему-то — меньше всего. Он и Виктория — более несовместимых личностей представить сложно. Судя по тому, что ему известно — замужняя депрессивная женщина средних лет, работавшая в спецшколе (тоска какая, несмотря на все тамошние события), пусть красивая, но все равно — не молодая, задорная, легкая и яркая, — такие ему могли хотя бы понравиться, даже если говорить с ними не о чем. А тут еще и сложная жизнь, потрясения. Теперь там Александр этот. А он, Родион, с какого боку припека?!
— Поймёшь позже. Задания тебе будут, как от Астария когда-то. Помнишь? Без вопросов.
— Но я же уже…
— В том и дело, что ты не уже. Тебе для себя это необходимо не меньше, если, конечно, собираешься остаться среди нас. Вот ты даже сейчас не понимаешь, спрашиваешь, как ученик. Так что, друг, оставь гордыню и слушайся пока. Нет в этом ничего унизительного, поверь. А когда прозреет душа — ты поймёшь.
Гвендолин замолчала. За столом воцарилась тишина. Все старательно делали вид, что их сейчас интересует лишь напиток в собственной чашке, тем не менее, Родион ощущал всеобщее напряженное внимание к своей персоне.
Пристально смотрела лишь Евдокия: она не отличалась тактом, её обрадовало переключение внимания от собственной особы на Родиона, да и, в конце концов, — он заинтересовал её. Прежде они не пересекались, а тут, как-никак, — единственный интересный мужчина из её окружения. Он мог бы показаться даже эдаким ловеласом, если бы не сквозящее в нём отсутствие интереса ко всему, что связано с человеческими чувствами, с любой страстью (не путать с простой физиологией!). С неподдельным любопытством она разглядывала его крепкие мускулистые руки, державшие темно-синюю кружку так, словно ему хотелось спрятаться в ней сейчас; коротко стриженную черноволосую голову, резкие, слегка грубоватые черты — крупные нос и уши, удлиненное лицо, густые темные брови, и глаза, спрятавшиеся в кружку, выступающий подбородок. Никакого сравнения с точеными, правильными чертами Александра, мягкостью пшеничных волос, изящной удлиненности фигуры кота… Хотя какая разница — ведь и Александра впервые она встретила в образе простецкого лейтенанта Голубева, круглолицего и лупоглазого, а поди ж ты — прониклась какой-то его внутренней одухотворенностью, сама того не заметив. Нет, не надо ей таких повторений! Избавилась ведьма от морока, наведенного смертным — и хвала Высшим!
Родион молчал. Отвечать вроде, и не на что, вопроса ему не задали. Поставили перед фактом. Можно не согласиться, но тогда — прощай, Миссия. Превращайся в ничто, и рождайся вновь, неизвестно где и кем. Да и чувствовал сам, где-то в глубине души, что нет в нём чего-то особенного, за что можно стать Избранным; что старик подхватил его жизнь лишь потому, что срочно нуждался, а параметры смерти подошли. Пожалуй, ему даже хочется сейчас побыть ведомым, поучиться новому — не только у Гвендолин, пусть и у Астария, но теперешнего, с живым огнем в глазах. Сейчас ему было с чем сравнить. А тогда… Чему, скажите, один живой труп может обучить другого?
ВИКТОРИЯ
— Кто же мы, Виктория? Я думал, ты знаешь.
Мягкий свет ночника наполнял гостиничный номер ещё большей таинственностью, за окном уже царила ночь, разбавленная фонарями. Виктория наспех вытирала растекшуюся тушь и приводила в порядок волосы, Александр поправлял одеяло на кровати.
— Мы любили друг друга в прошлой жизни. — Произнесла она, всё ещё глядя в зеркало. — Ты не запомнил её, остались лишь чувства. А я… помнила всё, поэтому сразу узнала тебя. Большего не расскажу, это ведь не важно теперь. Мы встретились. Но и у меня, и у тебя есть семья. О них тоже нельзя забывать. Я не ханжа, и не святая, я не стану говорить, что больше этого не повторится. Ни ты, ни я не дадим таких зароков. А встретимся ли ещё хоть раз — тоже не знаю. А про семью я сказала в том смысле, что в теперешней нашей жизни — главное всё же — они. Эти новые люди. Они не виноваты в нашем прошлом.
— Но, если мы встретились — разве это не судьба, скажи? — Александр сел перед ней на пол, скрестив ноги. («Всё та же мальчишеская поза», — отметила она, и сердце — в который раз! — мучительно дрогнуло.)
— Нет, не судьба. Это твоё желание каким-то образом пробило брешь в ней. Мир прогнулся. Надолго ли? И чем мы заплатим за это?
— Но откуда ты знаешь? — Взгляд его молил.
(«Серые. Теперь серые — как возможно это?! И всё же это он. Не сдвинуться бы окончательно.»)
— Потому что я помню прошлое, оттуда и знаю. Сказала же, — Виктория с внутренним стоном отодвинула руки Александра, обхватившие её колени. — Надо идти, совсем поздно. А тебе еще ехать сколько… И успокоиться, и придумать причину задержки.
— Придумаю, это не сложно. Дел-то и вправду было немало. Но я тоже хочу понимать, почему только ты?
— Не знаю, почему я. Лучше бы никто. Но так вышло. Конечно, какие-то совпадения есть — живём почти в тех же местах, дети с похожим диагнозом. Но как именно всё связано, мне неизвестно тоже. Главное о нас я тебе сказала, а подробности ни к чему. И я просто не имею права на это! Запрещено, понимаешь?
— Кем запрещено?
(«Твоей женой», — с тоской подумала Виктория. Анжела доверилась ей, и сглупила, показав мужу. Она считает, наверное, что раз Виктория в будущем параллельном мире, то угрозы её браку представлять не может. Каким образом Александр пробился в будущее? Как он до сих пор не заметил этого? Виктория вздрогнула было, когда в гостинице попросили показать документы, но с паспортом Александра всё было в порядке — в самом деле, ну выдан несколькими годами раньше, так кто будет на возраст смотреть? А вот страховка на машину как, интересно? Может ли Анжела позвонить ему сюда, или номер окажется недоступным? Кто знает… Про время ему объяснять нельзя, иначе придётся рассказать всё, вплоть до переписки с Анжелой. А этого категорически нельзя — иначе он начнет расспрашивать её, и проговорится наверняка. Всё это она обдумала перед встречей много раз. Хотя и сомневалась, что встреча состоится — они должны были разминуться в годах, когда пришли в условленное место в назначенный час. Не верила, что получится, но всё же пришла. Возможно ли такое везение дважды?)
— И этого не могу. Хороший мой, ты просто пиши иногда. Ладно? Если увидимся ещё — прекрасно. Но, по идее… Сам понимаешь. Давай ни на что не рассчитывать, и считать это подарком судьбы; второй жизнью, что ли, дополнительной, которой могло и не быть. Которой нет у других, это нам фортуна сделала подарок! И… ты же не оставил бы жену с ребенком?
— Нет. Наверное… — Александра как на землю с небес скинули. Так бывает, если долго кружишься на карусели, и она резко затормозила — стоп, пора выходить, дальше идти прежним шагом, делать обычные вещи. Лишь сейчас он сообразил, что для того, чтобы остаться с Викторией, нужно развестись с Анжелой, бросить Олесю… Нет, невозможно! Виктория права. Надо считать их встречу удивительным везением, а жить своей жизнью. Но… как расстаться сейчас?!
Он не заметил, как выехал из города, сколько времени было, много ли машин на трассе; обгонял ли кого, или его кто-то — все на автомате. Медленно, в течение трёх часов езды, он возвращал на место необходимые файлы в компьютере мозга, и архивировал запретные…
…
— Операция по спасению котейки прошла успешно! — весело сообщил Андрей, заглянув на кухню, где сонная ещё Виктория готовила завтрак, заваривала кофе. Она рассеянно улыбнулась, взглянула вопросительно.
— Котёнок провалился в дыру между бетонной плитой у подъезда и асфальтом. Ребятишки сказали, стояли гурьбой, не знали, как помочь. Сползал, достал, всучил им. Я подумал, полезный опыт для них. Поэтому так долго был во дворе.
— Надо же, здорово! — Виктория старалась улыбаться очень ласково, включиться в происходящее, мысленно ругая себя последними словами за то, что даже не заметила отсутствия мужа. Хоть бы он не понял… Треньканье звонка прервало разговор.
— Это детишки решили подарить котейку спасителю! — засмеялась.
— Я тоже так подумал! — крикнул Андрей, направившись к входной двери. Оказалось, всего лишь воскресная уборщица просила, как обычно, набрать ей ведро воды.
Виктория всячески избегала испытующего порой взгляда мужа: «Что происходит? О чём ты думаешь постоянно? А с тех пор, как встретилась вечером с бывшей одноклассницей — и вовсе словно не здесь находишься?» Она старалась вести себя нормально, шутить и разговаривать. Но когда она видела этот немой вопрос, отводила глаза, начинала говорить о чем-нибудь… да хоть о чём, более оживленно даже, чем всегда. «Не надо, не спрашивайте…» — красноречиво молила её поза — отвернуться, спрятать глаза, срочно заняться, скажем, переворачиванием жарящихся котлет на сковороде, устремив на них самый пристальный взгляд. Правда, не столь часто приходилось ей изображать внимание к котлетам. Зачастую Андрей был не менее далек от неё, чем теперь и она — от него. Если не на работе, — то в мыслях о ней; либо в интернете, либо чинил да мастерил технику: электрокардиографы, наушники, навигаторы, различные чехлы и подставки для гаджетов. Интерес к душевной жизни Виктории возникал редко и ненадолго; если и смущали какие-то странности, то, не подкрепившись чем-либо более серьезным, вскоре благополучно забывались, или незаметно становились привычными.
http://www.proza.ru/2019/09/18/148
Полная версия - ссылки на странице на другие ресурсы