Как и многие люди холерического темперамента, Сидоров – человек настроения. А настроение – вещь капризная. Бывает, меняется по несколько раз на дню. Настроение привносило в жизнь излишнюю суетливость и мешало ощущению себя уверенным и спокойным человеком. И ладно бы оно касалось каких-то мелких вещей. Например, простых желаний – что-то выпить или что-нибудь съесть. Надеть однотонную рубашку или, скажем, в крупную разноцветную клетку. Дойти на работу пешком или втиснуться в переполненную маршрутку. С утра начать что-то писать или же углубиться в чтение. Когда же настроение замахивалось на сам образ жизни Сидорова, тут уж нашему герою приходилось отмобилизовывать все свои внутренние резервы. Потому как если пойти на поводу у сиюминутных хотелок, то можно попасть в такую тяжёлую ситуацию, из которой потом и не выберешься.
Однажды утром, проснувшись в абсолютной тишине в собственной постели, Олег Степанович встал, машинально сунул ноги в точно установленные с вечера тапки и, позёвывая и почёсываясь, направился в ванную. Там он, поглядывая на себя в зеркало, умылся, причесался. Немного подумал и побрился. Хотя наступило воскресенье и можно не надраивать щёки, дать коже отдых, ему всё же захотелось выглядеть опрятным и свежим даже для себя самого.
Что-то внутри зрело, просилось наружу. Пока Олег Степанович не мог понять, что именно.
Он прошёл в свою маленькую кухоньку, зажёг газ. Поставил чайник, сковородку. И вдруг понял, что только его действия производят какие-то звуки. Он ещё раз поднял вверх и снова поставил сковородку на плиту. Металл снова соприкоснулся с металлом и звякнул. Издавая специфические звуки, разбивалась яичная скорлупа, шкворчала глазунья, шуршал о поверхность батона нож, нарезая ломтики к завтраку. Звенела ложечка, давя лимон в чашке, срываясь и тычась о её бока. Сидоров подцепил вилкой кусочек глазуньи, отправил его в рот и замер. Кроме звуков от его действий, в квартире по-прежнему не слышно ничего. Даже вода из кранов не капала, а как будто замерла, тоже прислушиваясь. Почему-то в это утро такая оглушительная тишина хозяину квартиры категорически не понравилась.
«А чего бы ты хотел? – спросил он себя. – Чтобы громко разговаривали родственники?»
Он вышел из кухни и, осмотрев крохотную комнатку, представил в ней толпу родственников…
«Хотел, чтобы здесь плакал маленький ребёнок? Или чадо, уже подросшее, требовало к себе внимания, приставая к тебе со своими вечными почемучками? Или чтобы близкая тебе женщина что-то здесь делала: прибирала постель, спрашивала тебя о чём-то совсем неважном, а просто чтобы проявить к тебе интерес, проверить, есть ли контакт, пообщаться ради самого общения, ни для чего больше? А если бы тебе пришла в голову идея и ты сел за комп, пришлось бы, не успев толком сосредоточиться, сначала отвлечься, чтобы объяснить, что ты работаешь, а когда ты работаешь, то мешать разговорами и вопросами не нужно, что всё потом, потом. От ненужных и вынужденных разговоров успеть сбиться с мысли, потерять забрезжившую идею, плюнуть, чертыхнуться, пойти к женщине и спросить, чего она хотела на самом-то деле. Стоили её вопросы того, чтобы пресечь только наметившуюся работу на корню?.. Хотел бы он, чтобы кто-то щёлкал пультом, переключая телевизионные каналы, и сводил с ума резкими перепадами громкости звучания и дикой какафонией рвущейся с экранов разноплановой информации?»
Сидоров спрашивал себя, с чего это вдруг его зацепила и почему так не понравилась такая благодатная, такая замечательная, такая тихая и всегда желанная тишина? Нужно было подумать. Мгновенно ответ не формулировался.
Олег Степанович дожевал завтрак, допил чай, вымыл посуду. Стёр капли воды на кухонном столе. Огляделся. Всё в порядке. Открыл холодильник. Продукты пока есть. Можно кое-что подкупить. Но некритично. Можно купить, а можно и подождать. Так. Так-так.
Он отправился в комнату, прошёл к столу, уселся в кресло и включил компьютер. Пальцы сами собой, не спрашиваясь, нажали на вдруг ставшие нужными кнопки. Открылся браузер. В «Моём мире» Сидоров подвёл курсор мыши к кнопке «знакомства» (оказывается, здесь есть такая кнопка. Откуда он об этом знает?) и нажал на неё. Вскоре ему предложили ответить на несколько вопросов, зарегистрироваться, создать анкету, разместить какую-то информацию о себе. Одно дело – публиковать объявления в газете. Так он и не публиковал, а написал только. Так, побаловался тогда. Прикинул, что к чему. А тут всё всерьёз.
Оказалось, что читать чужие анкеты можно, проделав некоторые простые, но необходимые действия. Скрепя сердце Олег Степанович написал несколько коротких строк о себе. Разместил какую-то совершенно невнятную фотографию. Всё. Допуск получен. Можно расширять горизонты.
И вот уже он рассматривает фотографии и читает анкеты женщин, желающих познакомиться. Сколько же их здесь! Целая армия. «Хочу познакомиться»… Хочу, хочу, хочу…
Что ж. Наверно, он тоже чего-то хочет, коль тишина его вдруг не устроила. Видимо, появилось желание разнообразить «краски будней». Оно, судя по всему, исподволь зрело, накапливалось. Иначе бы он снял телефонную трубку и позвонил друзьям, съездил в гости или организовал пирушку у себя дома. Мог бы списаться с кем-нибудь по электронной почте. Мог бы, в конце концов, выехать за город… Нет. Видимо, ни один из этих очевидных вариантов его уже не устраивал. В то же время, попытавшись разобраться с самим собой, Сидоров сказал своему внутреннему голосу, что серьёзных намерений у него нет. «А несерьёзные?» – поинтересовался собеседник. Сидоров ничего ему не ответил. Но смутился. Пуститься во все тяжкие, наверно, было можно, если бы имелся какой-никакой опыт. А при полном отсутствии такового как-то страшновато… Что уж говорить о серьёзных намерениях! О них вообще рано думать. Остро захотелось избавиться от ощущения одиночества. Надолго ли? На час, на день или совсем – неизвестно. Пока что появилось только желание что-то предпринять.
Ладно. Воскресенье, можно отдохнуть и расслабиться… Ну, не сразу прям – расслабиться. Попытаться хотя бы. И – осторожнее, аккуратнее. Не то нарвёшься. Собственно представления о том, на что именно он может нарваться, у Сидорова тогда не было, но интуиция предупреждала его о вхождении в опасную для его привычного образа жизни зону. Внутренний голос вдруг напомнил ему поговорку о сапёре, которому дано ошибиться всего один раз. Да о портном. А тому, как известно, следовало семь раз отмерить и только потом один раз отрезать…
Сидоров встал из-за стола, снова отправился в кухню. Посмотрел на банку с растворимым кофе. Нет, это будет слишком быстро. Достал кофемолку. Открыл упаковку кофейных зёрен. Всыпал в кофемолку немного. Плотно закрыл крышкой. Встряхнул, распределяя равномерно. Нажал на кнопку и перемолол содержимое. Снял с гвоздя турку. Всыпал в неё две чайные ложки кофейного порошка. Добавил пару крупинок чёрного перца и столько же соли. Залил водой. Поставил на маленький огонь. Надо было подумать, потянуть время…
Вместе с вдруг открытой для себя возможностью нарушить свой покой и уединение исподволь поднялось упрямое нежелание это делать. Ему захотелось не заявлять ничего о себе, как можно дольше оставаться невидимым для всех. И тем временем почитать, что о себе пишут другие. Наливая кофе в чашку, он вдруг услышал, как внутренний голос шепчет ему о своём желании найти в анкетах что-то отталкивающее. Что-то такое, от чего снова захочется тишины и снова придёт радость от полного отсутствия посторонних факторов, способных её нарушить. Говорят, всегда находишь именно то, что ищешь. Так случилось и с Олегом Степановичем.
***
Почти сразу же Сидоров натолкнулся на откровенное хамство. Женщины, казалось бы, пришли на соответствующие сайты, чтобы познакомиться. Но писали о себе так, что хотелось немедленно послать их куда подальше. Они как будто сами много раз наталкивались на откровенно непристойные предложения и, не дожидаясь, пока их сделают снова, били первыми.
«Зачем? – недоумевал Олег Степаныч. – Если вам не нравится тон общения, уйдите. Закройте анкету и занимайтесь прежними делами. Не нарывайтесь на новые оскорбления. Нет, не уходят. Стало быть, эта игра им нравится? Может, она добавляет остроты в их пресную жизнь? Может, они, нападая и нанося удары, ждут того, кто разглядит, какие они на самом деле? То есть не агрессивные, наглые, грубые, циничные, а тихие, скромные, как здесь говорят, “белые и пушистые”?»
Он внимательно вчитывался в строки анкет и говорил себе: «Нет, врут. Никакие они не белые и не пушистые. А такие как есть. Специально вызывают волну агрессии. Это их заводит, будоражит, развлекает. Делать им нечего. Вот и играют в игры».
Для Сидорова такое поведение женщин стало неприятным открытием. Он полагал, что женщины в точности соответствуют характеристике Жан Жака Руссо, а их царство – «это царство нежности, тонкости, терпимости». Теряя дар речи от иных самохарактеристик, он стал выписывать из анкет наиболее яркие выражения. Собрал их даже в большой свод. Но, когда стал выбирать наиболее типичные цитаты, понял, что все они слишком резкие и слишком уж неприемлемы для восприятия. Мало кто поверит, что «Её Величество Женщина» может так выражаться.
Тогда Олег Степанович решил, что, если уж он тратит время на чтение и осмысливание этих анкет, пусть оно всё же будет потрачено не зря: он приобретёт определённый духовный опыт. Его мировоззрение в части представления о противоположном поле вряд ли останется прежним. А уж о взаимоотношениях мужчин и женщин он теперь сможет судить как настоящий профессионал.
Вскоре Сидоров знал, что «каждая женщина хочет выйти замуж, но далеко не каждая хочет быть женой». Ему стало известно, что «мужчина, чтобы затащить в постель девушку, в принципе способен на любую подлость. Переплюнуть его может только женщина, твёрдо решившая выйти замуж». Он узнал, что, «как бы плохо мужчины ни думали о женщинах, любая женщина думает о них ещё хуже». Последний афоризм, оказывается, принадлежал Николя Шамфору – французскому академику, одно время даже директору Национальной библиотеки.
Некоторые высказывания повергали Сидорова в грусть. Он ходил по комнате, вздыхал: мир буквально перевернулся в его сознании. Разве мог он когда-нибудь подумать, что «женщина никогда не считает очень умным мужчину, который в нее влюблён»?! Ведь он видел в любви чувство, способное лишь украсить другого в глазах любящего. Увы, всё с точностью до наоборот…
Даже песни о любви Сидоров начал воспринимать совсем иначе. Он стал вслушиваться в слова, вдумываться в них. Внешний лирический наив этих песенок вдруг перестал на него действовать. Внутренний голос брюзжал и брюзжал, а сам Сидоров не только не пытался пресечь его нытьё, а даже всячески поддерживал. И находил в этом сладкое удовлетворение. Он интуитивно пытался найти в нём опору для обретения устойчивости в новой ситуации, складывавшейся в его душе.
Раньше ему очень нравилась песня Александра Серова «Я люблю тебя до слёз». Она трогала его до глубины души и часто действительно доводила до слёз. А тут, устав от сидения в Интернете, Олег Степанович включил телевизор. Шла трансляция большого концерта. «Вместо лжи красивых фраз – это облако из роз», – пел Серов.
«Красивые фразы – заведомая ложь? – вдруг озадачился Сидоров. – Облако из роз предпочтительнее? Значит, купить кучу роз и засыпать их лепестками постель – это не ложь? Разве сделать это не обозначает пойти по линии наименьшего сопротивления, найти самый простой и лёгкий путь? Заплати деньги без лишних душевных движений – и вот тебе результат! Пожалуйста! Нет, чтобы вызвать из души слова, идущие от сердца. Искренне произнести их, взяв любимую за руки и глядя ей в глаза. “Ага, скажи ей, – бухтел внутренний голос. – А она будет смотреть на тебя и думать, что все твои красивые фразы – ложь… Вот “облако из роз”, купленное и молча разбросанное, – это да! И никому невдомёк, что розы купил – легко отделался. Избежал необходимости подбирать слова, заставлять душу трудиться. Тут сразу сказано: красивые слова – ложь. Глупые женщины: ничего не понимают. А как же тогда утверждение, что женщины любят ушами? Лепестки роз насыпал – и готово…”
Что же ложно на самом деле? И как правильно себя вести, если никто никому не верит и все считают друг друга лгунами?»
Песня звучала и звучала. Певец делал вид, будто захлёбывается эмоциями. Сидоров продолжил вслушиваться:
Белизной твоей манящей белой кожи,
Красотой твоих божественных волос
Восхищаюсь я, ты мне всего дороже,
Всё у нас с тобой только началось,
Я люблю тебя до слёз.
«Разумеется! – новая догадка пронзила воображение Сидорова. – Разумеется! Конечно, он будет ею восхищаться. Сам же объясняет: “всё у нас с тобой только началось”. Вот в чём дело! Мужичок сошёл с ума от восторга: какая красотка досталась! Сам себе не верит! Всё уже у них было, но только началось.
Понравилось, значит… У любого голова кругом пойдёт. Конечно, будешь тут “до слёз” любить, сам к себе ревнуя и сам себе завидуя… “Без ума” он любит. Отмазку нашёл. Не свисти! Хорошо устроился! Не думаю, мол, ни о чём. А любить-то надо с умом! Женщинам нравится, когда мужские чувства сдержанны, проявляются скупо, но точно. Уж я-то знаю. Распахнутость их не привлекает, а лишь пугает. Они справедливо усматривают в ней слабость, ненадёжность, легковесность. С полным основанием подозревают в ней не истинную любовь, а всего лишь влюблённость. Некоторых, правда, подкупает искренность чувств, щедрость их проявления. Тогда они откликаются. Летят, как мотыльки на пламя. Хорошо, если пламя успевает, до того как погаснуть, хотя бы согреть их трепещущие крылышки…
Почитай на сайте, что они о себе пишут:
“Не надо считать женщин меркантильными суками. Подарки вы делаете сами, без принуждения, может, только намекнуть! Вы платите за недостаточное внимание (удовлетворение). Если женщину интересует только ваш кошелёк – значит, ничем другим вы не смогли её заинтересовать”. “Вера в сказки и желание встретить прЫнца с годами не угасло... Вот и ищу... За неимением прЫнцов согласна на качественный прЫнцезаменитель…. Сказочники, WELCOME... P. S. Наличие коня обязательно. Масть особого значения не имеет, но предпочтение гнедым”.
Коня им подавай. То есть автомобиль. Ещё и окрас указала. А тут, понимаешь ли, “лепестками белых роз” он ложе застелит… Нет, лучше уж тогда слушать песенку про “миллион алых роз”. Там тоже раскрывается женская мечта. “Кто влюблён, кто влюблён, кто влюблён, и всерьёз, свою жизнь для тебя превратит в цветы”. Аж трижды повторяется: “кто влюблён”. Ну да. Какой ещё идиот, если не влюблённый, так поступит… Размечтались…»
Дни проходили за днями, и Сидоров уже сам себя не узнавал. Его походка стала увереннее. Глядя по сторонам, он теперь не прятал взгляд от проходящих мимо женщин, а смотрел прямо на них, так, что многие раздражённо поджимали губы и начинали рассматривать что-то на земле и в стороне, противоположной Сидорову. Отмечая такую реакцию, Олег Степаныч возмущался. Что они носы-то воротят? Зачем тогда все эти наряды, украшения? Зачем короткие, да ещё и обтягивающие юбчонки, брючки в облипочку, весь этот если не изысканный, то броский макияж? Не надо сказки рассказывать, пусть это они друг другу нашёптывают, ни один мужчина им не поверит: мол, мы одеваемся и красимся сами для себя. Для мужчин они всё это делают! Для мужчин! Ну, а если для мужчин и если вам нравится, когда на вас смотрят, что это тогда за поджатые губки, что за злость во взглядах: мол, пялятся тут всякие, не для тебя, мол, цвела? Если ты для кого-то конкретного себя так разукрасила и так цветасто подаёшь, повесь на грудь табличку, чья ты и для кого. Остальные и не будут на тебя смотреть. А то ишь, посмотри-ка на них: носы они воротят. Посмотрели им в глаза, видите ли. Так радуйтесь, что открыто и в глаза. А всё остальное мы и так рассмотрим, если уже не рассмотрели. В глаза, чтобы вы знали, мы смотрим, чтобы понять, есть ли что-то у обладательниц всех ваших прелестей за душой. Или же всё, что у вас есть, – эти лишь ваши ножки, грудки, попки, шейки да роскошные волосы. Товар, что называется, налицо.
Он настолько начитался всевозможных афоризмов, что некоторые из них вдруг сами собой стали его собственными. Один из них так вообще ему очень понравился. Он долго размышлял о том, как встретится, наконец, с какой-нибудь женщиной. Сколько нужно ухаживать, чтобы можно было привести её к себе? Долго возиться Сидорову ну никак не хотелось. И тут, как специально, подвернулась подсказка.
«Настоящая женщина и настоящий мужчина никогда не будут вместе, – прочёл он на одном из форумов. – Потому что настоящая женщина на первом свидании в постель не ляжет, а настоящий мужчина на второе свидание может и не пригласить».
«Вот! Это правило должно работать», – решил Сидоров и почувствовал в себе внутреннюю уверенность в готовности к выходу в свет.
Однако сайты и форумы продолжали его учить уму-разуму. И Сидоров благодарно учился.
«Каждая женщина должна помнить, что мужчина ищет спутницу своей жизни, а не её хозяйку», – читал Олег Степанович и кивал головой, соглашаясь.
«Секс – это меньшее из того, что женщина может дать мужчине. Он не настолько уж дорого стоит и достаточно часто встречается, чтобы придавать ему какую-то особую ценность. На самом деле, куда как дороже стоит Нежность – то, что Женщина отдаёт не всем; и даже не всем тем, с кем спит. Нежность не купишь, не украдёшь, не возьмёшь ни обманом, ни силой и ни с чем не перепутаешь...»
И эти слова Сидоров запомнил и тщательно усвоил…
«К новым знакомствам женщин обычно толкает не столько усталость от старых или любовь к переменам, сколько неудовольство тем, что люди хорошо знакомые недостаточно ими восхищаются, и надежда на то, что люди мало знакомые будут восхищаться больше...»
А вот это уже целая философия! Женщина, написавшая эти слова, наверняка много лет думала об отношениях мужчины и женщины и всё понимает правильно…
Наконец, Олег Степанович решил действовать. Сначала на фотографии к одной из анкет он увидел эдакую молоденькую скромницу. Волосы подобраны в небольшой хвостик. Такая причёска открывала шейку и подчёркивала приятный овал лица.
Женщина сфотографировалась по пояс, вполоборота. Выражение лица простое, совсем не заносчивое. В анкете тоже нет чего-то такого, к чему можно придраться. Писала, что ищет мужчину для общения, возможно, и бо;льшего. Особых претензий и надежд ни на что у неё нет. Познакомимся, а там посмотрим.
Сидоров написал, что заинтригован её анкетой и хочет встретиться. Она ответила. Поздоровалась и написала, что, если он не против, она будет ждать его там-то и там-то в такое-то время.
***
«Они, наверно, так себя проверяют на пофигизм», – думал Сидоров, наблюдая за стройной молодой женщиной, разгуливавшей по его квартире: как она осматривает книги на стеллажах, бесцеремонно берёт в руки статуэтки с серванта, как крутит их в руках, небрежно ставит совсем не туда, где они стояли.
Слушал, как она разглагольствует, небрежно листая первую попавшуюся книгу, о них, работниках культуры, – взгляд с оттенком не то уважения, не то удивления в его сторону, об их человеческих качествах, о взглядах на жизнь, об отношении к людям…
Откуда она знает всё это? И ладно, если бы на самом деле знала, а то ведь несёт какую-то белиберду…
И посмотрите на неё! В комнате душно, жарко даже. А она как явилась в шуршащих штанах на синтепоновой подкладке с лямками, накинутыми крест-накрест на толстый свитер с высоким воротом, так и ходит, как будто в броне. Только разулась. Типа раздень меня, если сможешь…
Он и впрямь попытался. После кофе с пирожными, которые по случаю прикупил в лучшей кондитерской района (очередь отстоял, между прочим, готовясь даму в гости пригласить!), усадил её на колени, обнял за талию и, глядя снизу вверх ей в лицо, вкрадчиво спросил, как она относится… к сексу. Она посмотрела на него сверху вниз и ответила неожиданно серьёзно:
– Нормально… хорошо отношусь.
Тогда он положил руку ей на колено, сжал в пальцах край объёмных штанов и поинтересовался, не жарко ли ей?
– Нет. В самый раз.
Она освободилась из его объятий, встала, заложила руки за спину и принялась расхаживать по комнате.
– Ещё вопросы будут?
– Будут.
– Задавайте.
– А какой секс ты предпочитаешь?
– Что значит – какой? Вы… Камасутру имеете в виду?
Она смотрела на Олега Степановича с едва заметной иронией. Что, женщинка думает, он дурачок и не заметит её издёвки? Нет, он заметил. Конечно, надо бы сбавить темп и скорректировать отношение, но ему хотелось быстрее пробить защиту дамочки, которая уже стала его немного раздражать. Эти внезапные «выканья», это деланное непонимание, о чём её спрашивают и к чему… Представление об общении «в реале», сложившееся за не такое уж продолжительное время общения на сайтах знакомств, позволяло быстро переходить к действиям и не особенно церемониться. Пришла домой к мужчине. Зачем? Чаю попить? И он, и все вышедшие на сайт женщины были уже не в том возрасте, когда думают об условностях.
– Вообще, что за вопросы? Хотя… Задавая их мне, вы показываете своё настоящее лицо. А то всё – работник культуры!.. Может быть, ещё книжки пишете? Вы и коллегам своим такие вопросы задаёте? А где ваши моральные нормы? Где ваше уважение к женщине? Тоже мне – интеллигенция! Обра-зо-ван-ный человек! А туда же… Вот приду в ваше учреждение культуры, спрошу у начальства, спрошу у коллег – знаете, мол, такого? А он у вас интересовался отношением к сексу? А какой именно секс вы предпочитаете? Спрашивал? Нет? Да что вы говорите?! Ничего, у вас ещё всё впереди…
– Что ты несёшь? Алё…
– Нет, ты сядь, сядь. Так вот, что вы такое говорите? Думаете, заманили продавщицу из магазина детских товаров к себе в квартиру – и она ваша? Можно с ней о сексе и его разновидностях поговорить? Как бы не так! Я с детьми имею дело! С родителями, между прочим!..
Он встал, подошёл к ней, взял за плечи и встряхнул.
– Ты замолчишь, наконец?
Она пыталась ещё что-то сказать. Ещё раз встряхнул, да как следует. Она посмотрела за его плечо на стол с остатками тщательно продуманного угощения. Ей стало неловко: пришла, попила-поела, а теперь хамит. Да? Ей вообще не до всех этих разговоров, да и не до гостей… но он-то не знает… в другой раз она бы не так себя вела… Да и встряхивал он её достаточно сильно и убедительно. Как бы не спровоцировать, а то с виду интеллигент, а если вдруг прилетит, то разницы не будет от кого… Чувство неловкости от сложившейся ситуации сменилось страхом.
Она уткнулась носом в его плечо, всхлипнула.
– Прости. Ты ничего не знаешь…
– Чего я не знаю? Чего я такого не знаю??? Ну!!!
– Давай сядем, я тебе всё расскажу. У нас в магазине есть грузчик, Николай. Мы с ним…
– Ясно.
– Ничего тебе не ясно. Мы с ним… соседи. Я живу в частном доме. Его дом рядом с моим. Позавчера у него был день рождения. Его друзья пришли, мои. Его бабка самогона наварила по такому случаю. Много самогона, понимаешь? Пива принесли, вина… Мы и накушались. Я перепила чуток… Совсем чуток, как мне казалось. Ну, и ушла в гостевой домик. Там у них, в глубине двора…
– Банька, что ли?
– Сам ты банька. Домик гостевой. Говорю же. Думала, полежу там немного, а потом или к себе пойду, или вернусь догуливать. Ага, как бы не так…
Она закрыла лицо ладонями и тоненько завыла.
– Марин, ты не реви, а рассказывай, если взялась говорить. А если не хочешь…
– Да, я, пожалуй, не буду ничего рассказывать. Пойду, наверно…
– Сядь. Я сейчас чайник вскипячу.
– Нет, налей мне лучше… у тебя есть водка?
– Что?..
– Да ты не бойся. Я тех же ошибок не повторяю. Тем более, что ты… – она смерила его взглядом снизу вверх и всхлипнула, – ты не опасен.
– Что ты имеешь в виду? Даже как-то обидно слышать…
– Я проснулась утром. Они даже кофту с меня не сняли. Только штаны. Поимели пьяную тётку во все щели, да не один раз, я вся была в этом…
– И ты что, даже ничего не чувствовала? Ничего себе, «перепила чуток»…
Чувство гадливости подступило к горлу. Какой-то грязный грузчик, его друзья. Позавчера? Позавчера. Она ещё не остыла от всего произошедшего, а уже в гости отправилась… Воображение мгновенно нарисовало множество картинок, что и как всё было… А если бы она легко уступила ему сейчас – теперь-то ей какая разница?! И он бы как будто тоже в той групповухе поучаствовал? Хотя, с другой стороны... Можно подумать, впредь у тех, кого он сюда собирается приводить, тоже будет об их позавчерашних историях расспрашивать? И ведь в самом деле – он о ней ничего не знает. Привёл тётку, считай что с улицы, к себе в дом и ждёт от неё изысканных манер. Даже от выпускницы института благородных девиц не дождёшься искренности. В лучшем случае – демонстрации хорошего воспитания. А за манерами такое может крыться… мама не горюй! М-да…
Она что-то ещё говорила, видимо, подробности припоминала.
– …И ты туда же со своим сексом… Да я на вас, мужиков, теперь вообще смотреть не могу!!!
– Тогда зачем ко мне в гости пришла?
– Ты на себя в зеркало смотрел? Ты же другой. Интеллигентный, в очках…
– Думала, такому секс не нужен?.. Ну да! Мы, интеллигенты, вообще – марсиане. У нас мужских причиндалов, типа, нет?..
– Типа того.
– Понятно. Что делать будем? Время позднее. Может быть, я постелю, ляжем, книжки почитаем? О культуре общения поговорим?..
– Мне в одежде жарко будет. А трусы снимать я не хочу…
– У тебя до трусов ещё добраться надо…
– Потому так и оделась.
– Я понял.
– А если понял, тогда зачем спрашиваешь? Ты, кажется, хотел чайник ставить? Вот иди и ставь.
Преодолевая раздражение и стараясь не сильно грохотать, Сидоров поставил чайник на плиту, щёлкнул зажигалкой. Раскомандовалась… Посмотрел из кухни в комнату. Что она делает в его отсутствие? Женщина стояла у настенного календаря и внимательно его изучала, шевеля губами и загибая пальцы. Зачем? Что подсчитывает? А! Вот что она задумала. Нет уж. Со мной такая подстава не пройдёт.
Он вернулся в комнату со вскипевшим чайником в руке.
– Чай, кофе? Может, всё-таки водки?..
– Спасибо. Водки всё же не нужно. Чай, пожалуй… А себе?
– Нет. Я не буду.
Она выпила чашку чая. Сидоров наблюдал за ней, не отрывая взгляда. Женщина, не глядя, хватала из вазочки шоколадные конфеты, разворачивала и отправляла в рот. Надо же быть такой непосредственной! Какая-то невысказанная мысль крутилась у неё в мозгах, то пытаясь сорваться с языка, то снова скрываясь в лабиринтах сознания. Женщина никак не решалась ни сказать что-то, ни сделать нечто, к чему толкало её рвущееся изнутри никак не оформлявшееся в слова желание.
– Ну. Решилась на что-то? Остаёшься?
Она покраснела.
– Только… – она вздохнула и посмотрела на Сидорова. – Я лягу с краю. Да? Поверх одеяла. Если ты будешь себя плохо вести… – она чуть кокетливо посмотрела на него.
– Я уйду.
Он незаметно сунул руку в карман и нажал на сотовом телефоне первую кнопку. Домашний аппарат тут же зазвонил громко и бесцеремонно. Сидоров подошёл к нему и снял трубку.
– Да… да, это я. А до завтра? Нет? Хорошо, сейчас буду.
– Что-то случилось?
– Да, друг внезапно заболел. Его жена слёзно просит отвезти их в больницу. Я же, как-никак, на колёсах…
– Если хочешь, езжай, я тебя тут подожду...
– Знаешь, я вернусь поздно. Приёмный покой, пока то да сё… Когда вернусь, мне будет не до чтения философских книг. Захочется расслабиться.
Он в свою очередь иронично посмотрел на неё.
– И тогда… Ты же понимаешь? Я не смогу поручиться за своё поведение. Приставать начну… Я понимаю: тебе не понравится, сейчас не до этого. Вот мы в другой раз встретимся, и всё будет так, как ты захочешь. Да? Пойдём, я тебя довезу до остановки, чтобы через весь микрорайон не идти. Как только доберёшься, мне обязательно позвони.
Он на листочке записал ей свой номер телефона, но в середине и на конце указал другие цифры.
– Слышишь, обязательно позвони!
…Через неделю он зашёл в магазин, где она работала. Спросил Марину. Ему сказали, что она уволилась и сказала всем, что собирается уезжать из города куда-то в деревню.
Ещё спустя год он волей случая снова оказался в магазине детских игрушек.
Одна из продавщиц его узнала и кинулась к нему, улыбаясь.
– Вы знаете, у нас радостная новость!
– Да? Какая же?
– Помните, у нас работала продавщица, Мариной зовут? Вы однажды спрашивали о ней. Да и она как-то рассказывала, что познакомилась на сайте знакомств с интеллигентным мужчиной…
– Вот как?.. И что такого радостного случилось с Мариной?
– Всё хорошо! Она родила! Ребёнку три месяца уже. Мальчик! Мы ей подарки собираем всем отделом. От вас передавать привет?
– Привет? Привет. М-м-м… Знаете, я зайду на днях, и мы поговорим об этом, хорошо? Когда вы будете отправлять подарки? В конце недели? Вот и хорошо. До встречи.
– Девчонки, во тип, а? Маринка говорила, странный какой-то. И правда – как будто не в себе… А она намекала, между прочим, что…
***
В другой раз Сидоров написал женщине намного младше себя. Зачем? Этого он толком объяснить бы не смог. Скорее всего, его вело любопытство. Хотелось понять, что ищет эта молодая, всего тридцати шести лет, по виду явно неглупая женщина на сайте знакомств, больше напоминающем торжище в базарный день, чем место, где на самом деле можно познакомиться с серьёзным человеком для серьёзных и длительных отношений.
Она вызвала его удивление сразу же, едва он ей написал. Быстрым ответом. Коротким и таким сухим, что Сидоров подумал было, а не напрасно ли он к ней обратился. Но вместо привычной уже резкости или просто игнорирования дальнейших сообщений она предложила встретиться. И не завтра, и не через неделю, а прямо сегодня…
посмотрите на часы… да, через три часа. Через четыре? Хорошо. Договорились.
Едва взглянув на него, видимо, сразу оценила, кто он и как себя с ним нужно вести. Он хотел было предложить зайти в кафе. Обычно с особами не очень приятными после кофе и десерта проще расстаться. Схема несложная: «Я провожу вас на остановку? Спишемся. Пока-пока».
И всё.
Она спросила:
– Как я поняла, вы где-то близко живёте? После кафе вы собирались пригласить меня в гости? Да? Ну, тогда что время терять?..
У него в квартире, сбросив пиджачок и разувшись, она медленно обошла его небольшую комнатку. Следя за ней взглядом, он как будто читал её мысли. …Надо бы ремонт сделать… потолок ужасен… обоям в обед сто лет… перестановка необходима… тесно как-то… впрочем, одному сойдёт… он один? Один, это очевидно… ванная комната… ужас какой-то! Всю сантехнику заменить… плитку наклеить новую… м-да.
– Ну, так что? Чай? Кофе? Десерт? Что вы приготовили для гостьи?
Сидоров терпеливо улыбался. Гостья не давала повода для хамства, но и ничем не побуждала к иным действиям, кроме обязательных в случае приёма незнакомого человека.
За столом она чуть смягчилась. Голос стал глубже, тише. Она, видимо, поняла, что своим поведением может оттолкнуть мужчину. А это не входило в её планы. Посмотрев на стеллажи по обеим сторонам от кровати, она, прищурившись, прочла названия нескольких книг.
– Интересуетесь эзотерикой? Кто ваш духовный учитель?
Сидоров напрягся. Ответ на этот вопрос он считал для себя сокровенным и рассуждать на эти темы с незнакомым человеком не хотел.
– Читаю как любитель. Хочу расширить горизонты своих знаний и представлений. А у вас есть духовный учитель?
Он ожидал услышать в ответ общие фразы, упоминание каких-то известных имён, эзотерических или духовных практик. Вместо всего этого она сказала просто, как будто её спросили о том, который час:
– Я – посвященная. Меня посвятил мой духовный учитель, и благодаря ему я выбрала свой Путь.
Сидорова обуревала целая гамма чувств и эмоций. Ему нестерпимо хотелось язвить. Каждое её слово позволяло пройтись по нему ехидными вопросами. Во что и куда это она посвящена? Какой такой путь выбрала? Что за посвящения? Какие такие избранные? Кем? Разве избранные назначаются? И что это за учитель такой?
В то же время Сидоров понимал, что барышня находится у него дома. И лучше бы сначала вывести её за пределы своей квартиры, а потом уже вопросы задавать, тем более такие непростые. В нём тут же проснулась осторожность и даже некоторое чувство опасности. Впервые он подумал, что у девицы могли быть свои планы и на него, и на его жильё, а не только у него был интерес к ней.
– И как это отражается на вашей жизни? – спросил он, впервые за весь вечер исподволь разглядывая её фигуру. – У вас есть семья, дети? Как ваша посвящённость помогает вам устроить, например, свою личную жизнь?
– Семья у меня была. Да. Но всё это было до того времени, когда появился Учитель. Может быть, он появился, потому что мне это стало необходимо. Дети? Да, у меня есть сын. Ему шесть лет. Очень подвижный, бойкий мальчик.
Она окинула взглядом комнатку Сидорова.
– Ему пространство нужно. Он и дома спортом занимается. Гимнастика в основном. А что касается отражения на моей жизни моих увлечений… Вот, например, наше общение. Думаете, я так легко пришла в квартиру к незнакомому мужчине, потому что я – легкомысленная особа? Нет, только потому что чувствую себя защищённой. Вы разве не ощущаете между нами некое препятствие? Даже если вы захотите, вы не сможете прикоснуться ко мне, если я сама этого не захочу. Кстати, я вышла на сайт знакомств, чтобы максимально быстро и эффективно решить свою проблему и закрыть все нерешённые вопросы.
Она смотрела на него в упор, и Сидорову казалось, что из её глаз в его сторону тянутся невидимые щупальца. Даже голова заболела. Ну её, эту особу. Даже не попытаюсь проверить, прикасаемая она или нет. Пошла бы она в пим дырявый… Он посмотрел в сторону окна, потёр виски и спросил, адресуя вопрос как бы в пространство:
– Может быть, я вас провожу? Время позднее… Хотите, такси вызову?
Девица усмехнулась.
– Что вы так торопитесь? Мы ещё не договорили, кажется… Я уйду, когда придёт время. У вас спина не болит? Может быть, приляжем?
Она легко поднялась и, сделав два шага, оказалась около кровати. Непринуждённо присела на неё и так же непринуждённо легла на правый бок, положив голову на согнутую в локте руку.
– Идёмте, идёмте. Не стесняйтесь. Присаживайтесь… Можете напротив прилечь. Чтобы мне вас видно было.
– Ага. Скажите ещё: «Чувствуйте себя как дома»…
Интерес к барышне у Сидорова сменился сильным раздражением и растущим желанием поскорей от неё избавиться. Пытаясь сдержать себя, он собрал со стола посуду, отнёс на кухню. Там немного позвенел ею в раковине. Но мыть не стал. Оставлять гостью в своей комнате одну ему совсем не хотелось.
Он быстрым шагом вернулся, сел на кровать и спросил, глядя на оказавшееся неожиданно рельефным бедро лежащей на боку женщины:
– Чего вы от меня хотите? Квартира у меня маленькая, вы это видите. Сыну вашему здесь будет тесно. Я ваших увлечений не разделяю, и перспектив решить свои проблемы с моей помощью у вас тоже нет. Как видите, человек я возрастной, стало быть, и этим вам не подхожу. Может быть, не будем дальше отнимать время друг у друга? Или в ваших планах у меня заночевать?
Дамочка вела себя совершенно невозмутимо, как будто Сидоров рассказал ей, какой температуры вода течёт из кухонного крана.
– Я же вам сказала, что уйду, когда придёт время. Мне сейчас нужно немного полежать. Спина чуточку болит. Оставаться ночевать у вас я не собираюсь. Меня ждёт сын. Его скоро приведут домой, он сейчас у моих родителей.
Она убрала руку из-под головы и взглянула на маленькие часики, сверкнувшие на запястье.
– Уже скоро. Потерпите. Не болтаться же мне на улице?
— Ваши желания в данном случае не имеют решающего значения. Мне нужно успеть в магазин. Он скоро закрывается. Давайте поторопимся. Иначе мне всё же придётся проверить, насколько вы неприкасаемая…
– Не советую вам этого делать.
Она произнесла эти слова спокойно, но тем не менее села. Не глядя на Сидорова, медленно поднялась, сняла со спинки стула свой пиджачок и вышла в прихожую.
– Не провожайте меня. Я этого не хочу.
– Хотите вы этого или нет, мне нужно в магазин, я же вам сказал. Пойдёмте.
Они молча спустились по лестнице, вышли на бульвар, пошли в сторону автобусной остановки. Около подземного перехода Сидоров повернулся к ней и как можно более миролюбиво сказал:
– Всего хорошего. Желаю вам как можно скорее решить все ваши проблемы.
Она взглянула на него совершенно бесстрастно и промолвила:
– А я желаю вам решить ваши проблемы. Поверьте, они у вас есть…
И скрылась в переходе.
Конечно, ни в какой магазин Сидоров в тот вечер идти не собирался. Он вышел на набережную и долго ходил по ней, пытаясь снять прицепившееся как репей непонятное раздражение. Вскоре он понял, что злится исключительно на себя. Досадно, что ошибся в очередной раз. Сколько можно? «Хорошо, что пока ещё ты ошибаешься по мелочам, – говорил себе Сидоров. – Вот и на этот раз легко отделался. Она ведь могла и переспать с тобой. И забеременеть могла бы. И вот тогда бы ты точно влип. А сейчас радуйся, что “посвященная” тебя пожалела. Не выбрала тебя».
Впервые в жизни Олег Степанович радовался, что его не выбрали. И это на самом деле было так замечательно!
Он подошёл к парапету набережной и стал смотреть на чёрную воду, на лунную дорожку на ней, на безоблачное небо на медленно проступающие на небосклоне звёзды. Космос так далеко. Он снова перевёл взгляд на воду. Пришёл бы он, Сидоров, к реке или нет, на поверхности её всё так же волновалась бы рябь. И её остроконечные гребни становились больше или меньше только в зависимости от скорости ветра и от скорости течения. А вовсе не от того, смотрит на неё какой-то человек или нет. В памяти вдруг зазвучала песня Александра Дольского: «Прекрасны волосы твои – но одиночество, но одиночество прекрасней».
Раздражение и досада медленно улетучивались. Сидоров застегнул джинсовку на все пуговицы, поёжился, сунул руки в карманы и отправился в сторону своего дома.
Лёгкий ужин перед сном – это большое удовольствие. И, конечно, он ему совсем не повредит. «Одиночество всё же прекрасно!» – подумал Олег Петрович, открывая дверь.
Поистине, всё познаётся в сравнении.