Раннее майское утро. Трамваи звонят где-то на улице, иногда проезжают машины... Лёгкий ветерок залетает в распахнутое окно и затевает игру с огромным сиреневым букетом. Он встаёт с постели, одевшись, подходит к балконным дверям и распахивает их настежь. Его сразу заключает в свои объятия весенняя утренняя прохлада.
Ещё очень рано - всего-то шесть утра. Но его город уже просыпается, уже понемногу входит в свой привычный ритм. К тому же, сегодня суббота, - зачем куда-то торопиться?
Его квартира находится на четвёртом этаже. Её окна выходят во внутренний дворик, усаженный огромными, поистине исполинскими кустами сирени самых разных сортов. Об этом говорит и букет на столе хозяина небольшой квартиры - помимо весьма внушительных размеров (в полтора обхвата в диаметре), он впечатляет и разнообразием сортов.
Ласково погладив верхние ветки букета, молодой венский житель подходит к балкону с чашкой кофе, свежей газетой, ещё тёплыми булочками из кондитерской лавки на углу, и садится за столик.
Его взору предстают те самые сиреневые кусты, с которых и был срезан красавец-букет, листвой которых играет ветерок. Эти кусты вовсе не дикие: за ними ухаживает соседка парня с первого этажа. Она отдалась этому занятию всей душой и, очевидно, давно: кусты выросли до уровня окон третьего этажа. Но не только они украшают этот небольшой дворик, словно отрезанный от остальной Вены огромной стеной, как ножом. Почти все балконы этого дворика густо увиты диким виноградом, который сейчас только-только отцвёл и собирается выпустить первые ягоды.
Все дома, между которыми и образован этот маленький островок тишины, построены ещё в середине XIX века. И для своего времени они были довольно внушительными: шесть этажей по четыре метра в каждом.
С высоты четвёртого этажа прекрасно видно всё, что происходит внизу. Соседка из квартиры напротив на втором этаже развешивает цветы в горшках на кованых старинных крюках и что-то напевает. Её балкончик небольшой, и он едва угадывается за обилием виноградных лоз. Эти цветы, заботливо развешенные ею по крюкам, только прибавляют ему шарм.
Что же она поёт? Ах, да, это же вальс из оперы "Летучая Мышь". Эта незатейливая, игривая мелодия разливается по дворику и смешивается с птичьим щебетом.
Вот соседская кошка выскочила из внутренней двери подъезда, откуда доносится запах жареного мяса. Очевидно, он привлёк пушистую красавицу, но, видимо, хозяин оказался не рад такой гостье. Тем не менее, она совершенно спокойна и принялась вылизываться.
На балконе, где сидит обладатель исполинского букета, приземляется растрёпанный воробей. Совершенно не боясь человека, он прыгает по перилам балкона, выжидая, пока тот уронит крошку.
Ласковое весеннее солнце понемногу начинает пробираться в этот дворик сверху, заливая его светом. Жители верхних этажей, в особенности последнего, раскрывают деревянные ставни, словно приглашая Светило к себе в окна.
Постепенно дворик оживает: его заполняют запахи распускающихся цветов, свежевыстиранного белья, которое заботливые хозяйки вывешивают на своих балконах (тоже увитых виноградом). К слову сказать, они не прочь посплетничать с утра и охотно перебрасываются фразами и смешками.
С высоты это кажется таким милым, даже родным, что не хочется никуда уходить. Наоборот, хочется весь день провести на этом балкончике. Но кофе в чашке становится всё меньше и меньше, да и булочек уже не осталось.
Вновь наполнив чашку (и вспугнув воробья), он возвращается за столик. Вся мебель здесь - плетёная: и столик, и стулья. И она разительно отличается от той, что стоит во всей остальной квартире.
Вся мебель выдержана в духе того же времени, в котором были возведены дома: массивные шкафы, библиотека, стеллажи с посудой, - всё это выполнено из прекрасного тёмного дерева. И часы - под стать мебели: напольные, высотой почти достигающие роста хозяина. Сейчас они пробили семь часов.
Словно очнувшись от дремоты, он вздрагивает и оборачивается на бой часов. Мерный и низкий звук гулко отдаётся в тихой, ещё не разбуженной Солнцем пустой квартире. Она расположена окнами на северо-восток, да ещё и на внутреннем углу дома. Поэтому солнечный свет не сразу проникает туда.
Наконец первый лучик робко касается перил его балкона. Посидев на них немного, он соскальзывает на пол... Затем осторожно, словно боясь кого-то разбудить, он крадётся в комнату... Здесь он попадает на вычищенный до блеска бронзовый циферблат часов и разлетается уже по всей комнате, заливая её светом. Он уже не один - вслед за ним отправились и его многочисленные братья. Вместе они наполняют светом и оживляют всю квартиру.
Парень возвращается на кухню - он что-то забыл - и останавливается на пороге, закрывая рукой глаза: она вся сияет. Он поливает цветы, стоящие на подоконнике и висящие за ним на улице. И гости не заставляют себя ждать - пара шмелей прилетает через несколько минут и, жужжа низко, как басовые струны рояля, они принимаются за работу.
Откуда-то доносятся трамвайные звонки, теперь уже гораздо чаще. Больше становится и откликов машин, проезжающих по Реннвег-штрассе.
Вообще, Вена - очень контрастный город: на проспектах вроде Реннвег-штрассе кипит жизнь уже с раннего утра, а небольшие переулки, окружающие её, полны таинственной, завораживающей тишины, которая даже непривычна после шумного проспекта.
Вот в дворик долетает колокольный звон - это костёл святого Петра созывает своих прихожан на утреннюю службу. Он вписывается в атмосферу субботнего венского утра и только прибавляет ему домашнего уюта.
Так началась весенняя суббота в австрийской столице. Для каждого это утро было своим. Но у всех венских жителей в нём было что-то общее: рассвет, пробуждение, запах свежего кофе и булочек с корицей...