«Сестричка, сестричка, не плачь! Слушай сказку: "Битый битого везет, битый битого везет…" Мамочка, а сестричка плачет!»
Это моя старшая сестра стоит на скамеечке возле люльки, раскачивает ее и пытается успокоить меня, совсем недавно появившуюся в ее жизни. А мама проверяет сочинения или готовит обед, или стирает вручную...
,,,Моя старшая сестра всегда была моей опорой и защитой. Попробовал бы кто-нибудь обидеть меня!
Ох, было бы несдобровать такому человеку!
И вот совсем недавно мне пришлось стать опорой для нее, умирающей...
Надеюсь, я успела хотя бы немного облегчить страдания в последние дни ее жизни.
Метастазами были поражены все органы брюшной полости, легкие, бронхи, позвоночник...
В телефонных разговорах она вскользь упоминала о страшных неумолимых пронизывающих болях. А в заключение всегда повторяла фразу: «Ну, а так ничего, жить можно»
Я не знала более оптимистичного и жизнерадостного человека!
Она до самой последней минуты тянулась к жизни...
Наверное, очень большую роль сыграло ее имя. Ее назвали Викторией, что означает – победа. А мы называли ее Витой, что означает – жизнь.
Вика (Виктория Анатольевна Мироненко) была яркой и многогранной личностью.
Она работала преподавателем истории, завучем в средней школе. Ей пришлось испытать и печаль, и надежду, и лишения.
Но она не разучилась искренне любить, сопереживать и прощать.
...Я знаю, что моей Виточки больше нет на Земле. Но она никогда не уйдет из моей памяти, из моего сердца, из моей жизни. И я не перестану её вспоминать...
- А ну-ка посмотри, сестричка, кто там в дверях стоит.
- Никого нет.
- Посмотри внимательно, костлявая тетка с косой уже пришла?
- Ну ты даешь! Я и не поняла твою «шутку юмора»! Вглядываюсь и никого не вижу!
Кстати, а почему тетка? Помнишь, у Терри Пратчетта Смерть - мужского рода. Появлялся Он на прекрасном скакуне, всегда был закутан в черный плащ и имел рост семь футов.
Вот давай посчитаем, получается 213,36 см! Вот это мужчина!...
- Да-да, припоминаю... кажется, он приходил... уже после того, как все свершилось... - взгляд Вики останавливался. Стекленел. Глаза тускнели.
И я понимала, что пора колоть обезболивающее...
- Да, в Плоском мире Терри этот персонаж появлялся, чтобы в качестве гида в первое время после перехода в неизвестность помочь очередному клиенту не растеряться и приспособиться к новому месту обитания. Прямо ангелочек, можно сказать! - продолжала разговор я, пытаясь отвлечь сестру от боли и готовя шприц...
Ну что, уколемся?!
- Давай, ты так хорошо колешь! Ни разу мне не делали уколы так нежно! – она погладила и поцеловала мои руки. У меня на глаза навернулись слезы.
Я отвернулась, пытаясь скрыть их от сестры:
- Вот только внутривенно я не умею делать уколы.
- О, можешь потренироваться на мне. Уверена, у тебя получится...
...В проёме двери показался мой племянник.
Обезболивающее срабатывало и то ли от этого, то ли от счастья видеть своего сына, Виточка приободрилась.
Она с непередаваемой нежностью посмотрела на Петю. Глаза ее засветились любовью и радостью.
Сын подошёл, наклонился и поцеловал мать. Он присел на подлокотник кресла, в котором сидела Вика, и начал рассказывать о своих делах, пересыпая рассказ шутками и анекдотами.
Постепенно Вика опускала голову все ниже, казалось, что она задремала. Петр продолжал балагурить, но смотрел с тревогой то на меня, то на свою маму:
- Ну как вы тут? – сменив бодряческий тон, тихо произнес он.
- Все прекрасно! – сразу же встрепенулась сестра, немного растягивая слова. Она не могла допустить, чтобы ее сын расстраивался из-за нее, - что будем смотреть сегодня? Включай телевизор, сыночек...
Собирались домочадцы.
Приехала с работы жена Пети.
Вернулись в дом Викины внучки; одна после занятий в автошколе, другая из танцевальной студии.
Они вбежали в холл, чмокнули бабушку, родителей и мне тоже досталось ласки от этих юных созданий.
В эти моменты Викины глаза вспыхивали искорками, она преображалась и становилась такой, какой я знала ее прежде…
На ночь меня отправили спать. А Петя со своей супругой по очереди дежурили возле Вики...
Рано утром я сделала ей еще один укол. Но теперь боль не хотела отступать - самое сильное обезболивающее уже было бесполезно...
Стало понятно, что без системной квалифицированной помощи теперь не обойтись. Мы отвезли её в больницу...
В больнице ей сделали ЭКГ – сердце работало исправно.
Но отказали почки... Они уже не могли выводить токсины из организма.
Почки не заработали и после двух мощных доз мочегонного...
От боли у Вики туманились глаза...
Я вспомнила известное высказывание, что боль – это цепной пес, который подает сигнал тревоги, чтобы заставить человека обратить на себя внимание, начать действовать.
Но боль последних дней жизни отнимает силы, вызывает чувство безысходности, путает сознание. Вике начали колоть морфин.
И это стало началом конца..
В инете читаю о том, что морфин вызывает эйфорию - чувство необоснованно приятных ощущений, блаженства, свободы. Устраняются все неприятные ощущения. Эйфория является первой причиной возникновения морфинизма (зависимости).
Только вот Вике и в этом плане не повезло: у нее проявился обратный эффект: дисфория – чувство безотчетной тревоги и беспокойства, так что морфинисткой она бы не стала ни при каких условиях...
Вика металась, пыталась встать, не могла лежать, ее тройничный нерв опять напомнил о себе, она испытывала невыносимые боли, состояние ее стало пограничным...
В нашем обществе все очень непросто....
Медицинские работники делают всё, чтобы помочь умирающему и уменьшить его невыносимые страдания. Всё, кроме возможности укоротить его страдания...
Получается странное противоречие: проявляя человеколюбие, они не имеют возможности помочь человеку и прекратить его мучения.
Против эвтаназии выступают закон и понятие ложной гуманности.
Медицинские работники сочувствуют больному, но при этом не имеют права преступить закон...
Наши медики с большим уважением отнеслись к моей сестре, они, выполняя свой врачебный долг, до последнего продолжали бороться за жизнь Вики, проводили лечение общего характера – вводили препараты от тошноты, для поддержания работы сердца.
Хотя чем была эта борьба в данном случае? Обеспечением продолжения нестерпимых мучений, в угоду соблюдения буквы закона?
Мы все хорошо знаем, чем кончается жизнь, но каждый раз остро переживаем, когда сталкиваемся со смертью.
Говорят, что жизнь – это хроническое заболевание с летальным исходом.
Смерть ужасна, отвратительна, у нее неприятный запах.
И как бы тщательно человек ни готовился к ней, что-нибудь обязательно пойдет не по сценарию. По этой причине в этот торжественный момент абсолютно необходима помощь подготовленных специалистов.
Но, видимо, закона об эвтаназии наша страна дождется не скоро...
Конечно, это сложный вопрос.
Особенно, когда эвтаназию приравнивают к убийству и государственные мужи, и Церковь.
Но, Боже мой! Как не хочется перед смертью потерять человеческий облик из-за невыносимой боли или в силу других причин, став "овощем"!
Как не хочется отравить последние минуты своей жизни горечью мыслей о том моральном страдании, которое мы доставляем затянувшейся своей агонией самым дорогим нам существам - нашим детям, внукам, правнукам!
От ужаса при мысли о такой жестокой кончине, ничтожен страх смерти!...
Раньше или позже и я подойду к финалу.
И точно так же, как я распоряжаюсь своей жизнью сейчас, мне хотелось бы, когда в этом возникнет неотвратимая необходимость, распорядиться и своим последним днем, и своим последним часом, последней минутой и последней секундой, чтобы уйти из жизни достойно.
И запретить мне это под самым благовидным предлогом, это не гуманность, а изуверство!
http://proza.ru/2017/10/02/1824 - посмотрите, пожалуйста