Могло ли это быть наказанием? Вполне возможно. Таких тем, наверное, нельзя просто так касаться: человек не создан для этого, или, если угодно, не наделен на такое правом. Черити делал это постоянно и вот итог…
Я много об этом думал, но так и не пришел к определенному выводу. Точнее, приходил то к абсолютной убежденности в том, что произошедшее – лишь трагическая случайность, то к противоположному: это умысел, сплетенный с не поддающимися осмыслению возможностями.
Так или иначе, в четверг 6 сентября 1990 года Черити в последний раз надел шляпу, повернул фарфоровую ручку входной двери, спустился по растрескавшимся ступеням и вышел на тротуар в Сент-Олбанс. О чем он думал в эти минуты – не имеет значения. Вряд ли кого-то интересует, например, о чем размышлял Чарльз Дарвин в 12:57 16 апреля 1863 года. Хотя, названный «великим» потомками, он не самый подходящий пример: кому-то может быть любопытен даже цвет носового платка у него в кармане. Договоримся, что к Черити это не относится.
Миновав маленькую стоянку у церкви с зеленым «бентли» и склонившимся к нему мотоциклом, он купил газету, сунул ее под мышку, обернувшись, поздоровался с миссис Ларкинз, гулявшей с отвратительного вида болонкой, пересек улицу и зашел в пекарню «Сырники и оладьи», где все и произошло.
***
– Доброе утро. Как обычно, Роджер.
– Доброе. Минуту.
Черити не сразу сообразил, что стоявший за прилавком мужчина обслуживал маленького человечка, макушка которого едва достигала кассы. Человечек был одет в длинное бежевое пальто… тут нужно оговориться: «длинное» в переносном смысле, поскольку доходило ему до щиколоток, будучи не длиннее пиджака Черити, который он накануне забрал из чистки (потому, наверное, тот заметно отдавал химией – пятновыводителем и отдушкой с ароматом лаванды, пропущенной через выхлопную трубу).
– Фу! – сказал человечек, повернувшись к нависшему над ним Черити. – Гусячье дерьмо!
Черити сконфузился, что с ним происходило не часто, поскольку в жизни он старательно избегал двусмысленностей, давая себе волю лишь в сочинительстве, плоды которого, уж поверьте, буквально нафаршированы экивоками.
– Простите.
– Где ты это взял? На помойке?
Черити не понял вопрос, уловив лишь оскорбительный тон, отнеся его на справедливое возмущение коротышки, которого он не заметил, войдя в пекарню.
– Извините, – повторил Черити, сделав шаг назад.
– Ау!
Извиняться третий раз за минуту было нелепо, но Черити пришлось это сделать, поскольку, обидев лилипута, он тут же наступил на ногу другому посетителю заведения – сутулому дылде в ультрамариновой бейсболке с надписью: «Купил по-пьяни».
– Вижу, тут не всем рады, – сказал высокий, разрезав лицо улыбкой.
Черити уставился на него снизу вверх: нижняя челюсть незнакомца была массивна и необыкновенно вытянута, так что рот находился в центре лица, овалом напоминающего яйцо.
– Местный идиот, Бредди. Забей.
Похоже, коротышка был знаком с дылдой.
– А-а-а…
Тон не оставлял ни тени сомнения: дылда согласен с этим хамским определением.
«Черити не был трусом – в следующую секунду его колено встретилось с пахом длинного. В этот же момент сзади на него налетел лилипут: подпрыгнув и схватив Черити за плечи, он проворно взобрался ему на голову, сунул пальцы в углы рта и начал методично растягивать его в стороны. Черити невольно отметил, что руки у коротышки ледяные и нечеловечески сильные; затем его разум взорвался болью, оставив разбираться с ситуацией лимбической системе, более приспособленной к передрягам».
Живо представив себе описанное, Черити отмел этот сценарий как неудачный и решил молча убраться вон.
«Пара негодяев последовала за ним», – пронеслось в голове у Черити, словно там сидела барышня за печатной машинкой. Мимолетно он даже ее представил: надушенная брюнетка в зеленой блузе с рукавом 3/4 и необыкновенно тонкими пальцами.
Тяжело вздохнув, он решил остаться в пекарне, обратившись за помощью к продавцу:
– Роджер, я могу воспользоваться уборной?
Нет ответа. Черити обернулся. За прилавком никого не было.
Тут же его шею обдало чье-то дыхание, а в глазах потемнело: дылда наклонился и с хрустом откусил Черити голову. В этот же момент коротышка прильнул и обнял его, словно в неприличном кино, зубами впившись в живот.
Затем перепачканные кровью злодеи скупили все круассаны, расплатившись не существовавшими тогда евро, и вышли прочь, оставив на полу обезглавленного, выпотрошенного Черити, все еще прижимающего к торсу газету. «Дейли мэйл».
«Никчемная газетенка», – подумал я и вызвал полицию, только после вспомнив, что Черити каждое утро брал круассан с шоколадной пастой и платил той же самой выдуманной валютой. До этого я считал его безумным писателем, а теперь даже не знаю, что и подумать.