Закон войны: если враг не сдается, его уничтожают. А.И. Покрышкин.
Чуть не погиб сам, потерял боевой самолёт. Зачем тебе надо было снижаться над противником, в зону зениток. – Захотелось лучше рассмотреть немецкие танки, так сказать, в натуре, ну и снизился... – За твою глупость строго накажу! – пригрозил Покрышкин капитану. Тут уж веселая улыбка исчезла. Лицо стало кислым. Все эти случаи наводили на грустные размышления. Требовалось выработать меры, чтобы устранить появившееся у лётного состава этакое легковесное отношение к противнику на пороге Великой победы, в какой-то сотне километров от Берлина. Этим проблемам комдив и посвятил очередное совещание с командирами и политработниками. Провёл ряд серьезных мероприятий и политотдел. Лётный состав стал действовать более решительно и осмотрительно, разумно и дерзко. Покрышкин был уверен, что только сочетание таких качеств и рождает настоящего воина, с горячим сердцем и твердыми руками, трезвым умом. Вот ведь парадокс. Летчики, познав себя в бою, стали действовать смелее. Появилась разумная дерзость, безграничная уверенность в себе, в друзьях, в технике. Они смело шли в атаку на противника, навязывали свою волю. И всё же иногда проявлялась этакая бесшабашность, ненужная лихость в бою, порой какое-то ребячество. Каждый такой срыв – это жертвы, потеря техники. Вскоре наступило короткое затишье. В свободное от боевых вылетов время летно-технический состав полков выехал в музей Кутузова. Работники комендатуры уже много сделали, чтобы восстановить его. В комнате, где умер полководец, стояла старинная железная кровать, простая мебель и стенды с книгами, посвященными боевой деятельности Михаила Илларионовича. Всё было до предела скромно.
Кутузов не любил роскоши, тем более в условиях боевой обстановки. В один из мартовских дней состоялся митинг у памятника Кутузову. Во время возложения венков над памятником на малой высоте прошла эскадрилья истребителей Трофимова. Она салютовала стрельбой из пушек и пулемётов в честь великих предков, которые с боями прошли по этой дороге. По ней к Берлину лежал и путь дивизии А.И. Покрышкина. Понеся значительные потери в воздушных боях в конце февраля и в начале марта, командование немецкой авиагруппировки, действовавшей против войск правого крыла фронта, не смирилось с поражением. Оно предприняло все меры, чтобы обнаружить дивизию Покрышкина и расплатиться хотя бы на земле. Лётчики понимали, что это стремление особенно выросло после удара по вражескому аэродрому. А произошло это так… В одном из вылетов восьмёрка под командой Ивана Бабака зашла в тыл обороны противника и нанесла удар по колонне автомашин. При возвращении домой лётчики обнаружили среди лесного массива вражеский аэродром с большим количеством истребителей, транспортных самолетов Ю-52 и «Фокке-Вульф-189». Нанести удар по нему было нечем - боеприпасы были израсходованы при штурмовке. После возвращения Бабак сразу же доложил об аэродроме. Тут же была создана группа для удара по вражеским самолётам в составе четырех звеньев, продумана тактика действий. Решали всё быстро, тщательно и это обеспечило успех операции. Зайдя с запада, группа внезапно выскочила на аэродром. Вышедшее вперед звено Бондаренко стремительно атаковало и сбило двух патрулирующих Ме-109 и одного из взлетевшей пары. Другое звено обрушило свой огонь по зениткам и подавило их.
Восьмёрка И. Бабака, став в круг, последовательно заходила в атаку, расстреливала самолёты на стоянках. Прикрывающее сверху звено обнаружило подлетающего к аэродрому Ю-52 и короткой атакой сожгло его. Расстреляв весь боекомплект, группа Бабака без потерь возвратилась домой. На вражеском аэродроме сгорело более десяти машин, была повреждена полоса и различные строения. Вскоре недалеко от аэродрома был задержан один диверсант, хотя парашютистов было выброшено несколько. Он не скрывал, да это было и так ясно, что ведется поиск советского аэродрома. Фашистские летчики, конечно, никак не ожидали, что взлёты и посадки происходят с автострады в районе Аслау. Учитывая всё это, стали ещё лучше маскировать самолёты на стоянках, укрывали их в сосняке вдоль дороги, использовали большой ангар на лётном поле. Однако не всех коснулись эти заботы. Личный состав зенитной батареи, приданной для прикрытия аэродрома, проявил беспечность. Это привело к обнаружению места базирования и последующим налётам вражеской авиации. Однажды, подъезжая из штаба дивизии к аэродрому, Покрышкин увидел идущего с запада на высоте 200 м двухмоторного разведчика Ме-210. Находившиеся в землянке зенитчики, проворонили его и открыли огонь в хвост уходящему на восток разведчику и, конечно, не сбили. А в это время на бетонной площадке, у ангара заправлялась прилетевшая с боевого задания группа самолетов. Можно было предполагать, что Ме-210 обнаружил базирование авиадивизии. С зенитчиками состоялся серьёзный разговор и им было приказано посменно, нарядами, сидеть за штурвалами пушек с раннего утра и до позднего вечера.
С авиаполками отработали график дежурства пар и звеньев в воздухе, над аэродромом. Дня через три над автострадой на малой высоте снова пролетал разведчик Ме-210. Но теперь он шел с востока. На этот раз зенитчики бдительно несли дежурство, своевременно открыли огонь и поразили вражеский самолёт. Он упал на поле, невдалеке от аэродрома, и сгорел вместе с экипажем. Через несколько дней аэродром атаковала восьмёрка «Фокке-Вульф-190». Группа выскочила в разрыв облачности и сбросила кассетные осколочные бомбы. По радио на противника сразу же была наведена пара истребителей. Она как раз совершала тренировочный полёт. Летчики успели догнать уходящую вражескую группу и подбили один «фоккер». От сброшенных бомб самолёты авиадивизии не пострадали. Но под взрывы попал командир эскадрильи В. Цветков. Во время бомбёжки он бросился к самолёту, чтобы взлететь и отразить удар «фоккеров». Крупный осколок вонзился ему в спину. Врачи не успели довезти его живым до лазарета. Похоронили Вениамина Цветкова в Легнице, на польской земле, за освобождение которой он провёл много боев. Когда Покрышкину сообщили об этом ударе по аэродрому, первое, что он спросил: «А где были дежурные истребители?» Выяснилось, что командование 16-го гв. ИАП не выполнило установленный график дежурства над аэродромом. Считая это напрасной тратой сил, не подняло заранее, по расписанию, звено на барражирование. Это было грубейшее нарушение. Будь звено в воздухе, налёт удалось бы отразить ещё на подходе вражеских самолётов к аэродрому. За неисполнительность и другие нарушения командира 16-го авиаполка вскоре перевели на должность инспектора в корпус, не связанную с руководством личным составом.
Вот ведь как бывает. Приобрел лётчик боевой опыт, освоил технику, научился вести воздушный бой. Лично в воздушном поединке действует уверенно. На счету не один десяток сбитых вражеских машин. Отмечен за это наградами. А командирские качества невысокие, как руководитель – слаб. По-видимому, чтобы выковать, воспитать в себе эти качества, мало быть только храбрым и умелым воздушным бойцом. Надо развивать ответственность за подчиненных, строго спрашивать и быть требовательным в первую очередь к себе. Глубоко и самокритично оценивать свои действия. Развивать в себе стремление к анализу событий, стремиться предвидеть их. Командиру дано много прав, а ещё больше с него спрашивают. И чем выше он по должности, тем объёмнее и выше его ответственность. А в боевых условиях особенно, ведь речь идет о жизни и смерти, о победе и поражении. Выполняя боевые задачи, тренируясь в бомбометании и стрельбе на полигоне, лётчики ожидали новых налетов на аэродром. Постоянно держали в воздухе звено или пару. Приняли меры и другого порядка. На полигоне создали ложный аэродром, разместив там немецкие транспортные планеры. Все это очень помогло. Через несколько дней после первого налёта над аэродромом вновь появилась группа «Фокке-Вульф-190». Применив тот же метод нападения, «фоккеры» выскочили в «окно» облаков и сбросили бомбы по планерам на нашем полигоне. Ни одна бомба не упала на аэродром и автостраду, по которой выдвигались к фронту войска 2-й армии Войска Польского. Барражирующее в воздухе звено истребителей незамедлительно атаковало вражескую группу и сразу же сбило двух «фоккеров». Остальные, не принимая боя, скрылись в облаках.
Сбитые немецкие лётчики опускались на парашютах на автостраду, в расположение польской колонны. Я вскочил в автомашину, подъехал к месту приземления парашютистов. Вижу, лежит на автостраде гитлеровский летчик в окружении польских солдат. – Кто его прикончил? - Сам убился! Раненым спустился на парашюте на автомашину, а оттуда упал на асфальт и разбил голову, – объяснил один из польских солдат. – А где второй парашютист? – В штабной машине, на допросе. С командиром польской части о передаче договорились сразу. В штабе авиадивизии пленный сообщил, что он с того самого аэродрома, который штурмовала группа Бабака. Прилетели отомстить за сбитые и сожжённые самолеты, за потерянных лётчиков. – Почему же сбросили бомбы по планерам на поле, рядом с аэродромом? – спросил Покрышкин у пленного. – Нам показалось, что эти самолёты и отбомбились по нам, а штурмовать взлётную полосу аэродрома не дали ваши летчики, находившиеся в воздухе. Таким образом, меры маскировочные и дежурство над аэродромом в воздухе сорвали планы немецкого командования, спасли боевые самолёты и личный состав. От патрулирования над аэродромом дивизия не отказалась и в дальнейшем, даже с получением новой, непростой задачи. По данным разведки, в Лаубан собиралась выехать группа немецких кинорепортеров под руководством самого Геббельса. Они решили отснять разрушения в городе и сделать хроникальный фильм под названием «Зверства Красной Армии». Готовилась лживая агитка для поднятия духа немецких солдат и устрашения населения Германии. Авиадивизии приказали следить за дорогами на Герлиц и Лаубан, расстреливать все проходящие там автомобили.
Продолжение следует в части 42 http://proza.ru/2021/02/25/1288