ПРИЕЗД В ГОРОД ВЯТСКИЕ ПОЛЯНЫ
Так называется город на Вятке, расположенный на её правом берегу в 30-ти км. вниз по течению от города Малмыжа. Вятка впадает в реку Каму в 75-ти километрах от Вятских Полян, вниз по течению. Когда-то, видимо, на месте города были обширные поляны, но они оказались застроенными. В этот город направил нашу бабушку Лёлю РайЗдрав на работу из города Малмыжа весной 1945 года. Бабушка Лёля стала работать заведующей городской поликлиникой и главврачом там же. Мы приехали к ней из Малмыжа в конце лета 1945 года и стали учиться в школе: Лена в десятом классе, а я и Володя в седьмом. Сидели мы с ним на разных партах. Гордились, что наша сестра уже в десятом учится….
Вятские Поляны городок небольшой. Мы жили вблизи его центра, на улице Первомайской, в бараке, вытянутом перпендикулярно улице и состоящем из четырёх отдельных квартир, входы в которые располагались вдоль барака в виде высоких крылец. Наше крыльцо было второе от улицы Первомайской.
В квартире была одна комната, большая кухня с большой русской печью. С крыльца вела дверь в сени, а из сеней дверь в кухню. В сенях располагался холодный туалет и чулан. В чулане я сделал антресоль, и мы с Володей туда забирались и учили уроки. В кухне была кровать, отгороженная занавеской. На этой кровати жила Лёлина санитарка. Её Леля пустила к себе жить ещё до нашего приезда. Больше ей жить было негде, и она осталась при нас. Молодая, тихая, почти не заметная женщина. Муж её был на фронте, воевал там и должен был скоро вернуться. Верная санитарка Нюра ждала его приезда. Но почему-то при нас он так и не приехал. Окна комнаты выходили в чей-то огород. Под окнами росла картошка. У стены дома под окнами была широкая завалинка – на ней мы с Володей любили в тёплое время сидеть, спустившись через окно, и готовить уроки, читать книжки на свежем воздухе, загорать и греться на солнышке. Рядом с нашим бараком был рынок. На рынке часто торговали марийцы. Этот народ ходил в своих национальных одеждах, увешанных украшениями в виде подвесок из монет. Марийцы эти иногда, собравшись на базарчике, пели, и пение доносилось к нам через открытое окно.
Мама сразу освоила русскую печь, топила её, шуровала в ней кочергой и метала туда-сюда чугунки, подхватывая их ухватом. Жизнь закипела. Еды было много. Мы отъелись, окрепли и стали делать утреннюю зарядку под руководством и под музыку радиопродуктора. А потом пошли в школу.
ШКОЛА
Двухэтажная деревянная большая средняя школа стояла посреди обширной лужайки. Вокруг лужайки, по её краям, стояли избы деревянные с огородами и садами. Огорожена была школа низким заборчиком из реек. Крыша железная, окна большие застеклённые. Внутри школы просторные классы, деревянная лестница на второй этаж. На первом этаже младшие классы учились, а на втором – старшие. То есть внизу «мелкие», а наверху «крупные». Учительская на втором этаже.
Директор – женщина, учительница истории. Звали её Васса. Запомнились учителя: немецкого языка, русского языка и литературы, географии и, конечно, физики. Все учителя были хорошие. Энтузиасты. Учитель географии имел кличку «Папирка». Этот человек низкого роста, с большой круглой, как шар головой, совершенно лишенной растительности и похожей на глобус без нанесения на него материков и океанов, носил большие очки и отличался миролюбивым характером. На его уроках по классу летали бумажные птицы, слышались разговоры и смех. Хороший, добрый был человек! Всегда ходил по классу между рядами парт и рассказывал о разных странах. В руках у него неизменно вертелась длинная указка, которой он, подбегая к большой карте полушарий, указывал местоположение географических объектов. Удивительно, что он ни разу не стукнул по башке нарушителей дисциплины, что сделал бы на его месте преподаватель до революции….
ПЕРВЫЙ РАЗ В СЕДЬМОЙ КЛАСС
Мы с Володей были новички среди мальчиков и девочек, хорошо знавших друг друга. Нас хорошо встретили. Лишь один высокий паренёк что-то задорность проявил ко мне. А надо сказать, что это было в первый же день начала учёбы, а к началу учёбы мне купили новые кожаные ботинки. После лаптей и хождения босиком я чувствовал себя вроде коня, которого подковали железными подковами. Высоко вскинув ногу, я махнул ботинком перед носом забияки, имея при этом весьма воинственный и решительный вид. Мы прошли суровую школу Малмыжских лишений и борьбы за жизнь. Мальчик отступил от меня, а находившиеся в классе ребята поняли, что мы с Володей не робкого десятка и в дальнейшем учились мы все дружно. Лёня Метелёв, увидевший у своего носа мой новый ботинок, оказался сыном начальника милиции, а начальник милиции оказался знаком с моей бабушкой Лёлей. Она вообще входила в самую элиту города Вятские Поляны. Среди её знакомых находились «шишки» города: секретарь обкома, начальник почты, начальник военкомата, председатель горисполкома, главврач больницы и сама она тоже была «шишка» их ранга, может и пониже, но всё же у всех на виду. Тем более, что она возглавляла комиссию по определению инвалидности, а кроме того была хорошим врачом.
Начальник почты Адегов жил в избе поблизости с нашим бараком и дружил вместе со своей женой с бабушкой Лёлей, а его жена была в дружеских отношениях с нашей мамой. У Адеговых было пианино и мама договорилась с Адеговой водить к ней своих детей: Лену, Севу и Володю играть на пианино. И мы одно время ходили, что-то играли, в основном гаммы.
ФИЗКУЛЬТУРА И СПОРТ
Кроме утренней зарядки под музыку, летящую из репродуктора, развивали мы мышцы ещё и другими спортивными упражнениями. В 30-ти метрах от школы на лужайке красовался турник. На нём мы подтягивались, раскачивались, делали склёпку, а одноклассник наш Володя Портных, сын главного хирурга Вятско-Полянской больницы, научился даже делать «солнце», т.е. крутился вокруг перекладины турника. Ну, конечно, ещё бегали вокруг школы, а зимой совершали на лыжах кроссы. Лыжи мы любили и ходили за город в овраг кататься с его склонов. В овраге протекал ручей, впадавший в Вятку. Зимой он замерзал. Овраг был широкий и глубокий. По его крутым бортам здорово было нестись на лыжах!
НА ВЯТКЕ РЕКЕ
Широкая многоводная река Вятка стала нашим любимым раздольем. Впадает Вятка в реку Кама, а Кама в Волгу. Все эти реки относятся к среднему Поволжью. Центральная Россия! Правый берег реки Вятка высокий, на нём стоит город Вятские Поляны. Левый берег низкий, поросший лесом. У кромки воды полоса песчаого пляжа. Туда в «завятку» перебирались мы на пароме, на лодке или в плавь.
ДОМ АРКАДИЯ
В первую же зиму учёбы мы познакомились и подружились с одноклассником Аркадием Попониным. Семья его жила в большой бревенчатой избе на берегу реки Вятки, в десяти минутах ходьбы от нашего дома.
Весной, едва трогался лёд, мы бросались в Вятку между льдинами, бултыхались в обжигающе холодной воде и выскакивали, дрожа, но не заболевали.
Окна избы выходили прямо на реку Вятку, а вход в дом был на противоположной его стороне и на этом дворе мы строили лодки, но об этом чуть позже. У Аркадия был младший брат Юра, отец Филипп и мама, с утраченным мной именем. Аркадий Володя и Сева – вот новая троица друзей, повсюду ходившая вместе и заменившая троицу: Гаптрахман, Володя и Сева, гулявшую вместе в Малмыже.
СТРОИМ ЛОДКИ
Первое время через Вятку переправлялись мы на пароме. Паром перевозил не только людей, но и лошадей с телегами и грузовики и трактора. Пока он нагрузится и разгрузится, приходилось иногда долго ждать. Кроме того он находился почти в полукилометре от дома Аркадия.
На берегу Вятки было много лодок местных жителей. И мы стали мечтать тоже иметь лодку, но купить было не на что, и решили сделать сами. Строили у Аркадия во дворе. Первая лодка оказалась брюхатой на один бок и плавать на ней было невозможно. На следующее лето построили уже настоящую большую лодку и торжественно спустили её на воду.
Началась новая жизнь! Мы стали хозяевами реки. Плавали куда хотели и когда хотели. Бросали якоря там, где нам нравилось. Лодка имела плоское дно, что давало возможность плавать даже в очень мелких местах вблизи берегов. С лодкой своей и мир другим кажется.
РАЗЛИВ ВЯТКИ
Очень сильно вширь разливалась река Вятка весной. На левом низком берегу вода затопляла кусты и часть леса. Когда лёд уходил с реки мы на лодке плавали на ту сторону и доплывали между деревьями до сухой земли, разжигали костёр, пекли картошку, получали первые весенние лучи солнца – загорали.
УТРЕННИЙ ТУМАН
Очень запомнился сплошной белый туман над Вяткой, когда мы однажды летом рано утром выплыли втроём на своей лодке ловить рыбу с плотов, пришвартованных на противоположном (левом) берегу. Реки совсем было не видно уже в пяти-десяти метрах от лодки. Сказочное царство какое-то нас окружало. Предметы выплывали из тумана в виде призрачных теней и были совсем не похожи на себя в бестуманное время. Почти вслепую добрались до плотов и стали забрасывать удочки в просветы между брёвнами. Рыба под плотом любит собираться. Из под коры брёвен всякие жучки червячки падают в воду… И вдруг они видят большого червяка и хватают его, хотят съесть, но оказываются на нашем крючке! Наловили тогда много подлещиков и других рыбёшек.
Когда взошло солнце и туман рассеялся, мир принял свой будничный вид. Вскоре стало жарко, рыба перестала клевать. Мы разделись, искупались и долго загорали, лёжа на брёвнах. Проходящие мимо катера, моторки и пароходы гнали волны на плоты – плоты раскачивались на волнах и мы даже вздремнули, укачиваемые, будто в люльке.
В этот же день, пообедав, снова были на реке. Решили рискнуть форсировать Вятку вплавь. Вятка река широкая, глубокая, с быстрым течением, которое сносит лодку далеко от места отплытия, пока гребешь к другому берегу. Поэтому надо держать нос лодки под углом к течению, слегка против течения. Плыть через Вятку решили по очереди. Двое плывут, а третий рядом сопровождает на лодке. Страховка. Потом уже, бывало, и без лодки осмеливались переплывать. Это опасно. Один хороший пловец утонул , доплыв до середины реки. Крикнул: «Спасите! Тону!» - и утонул сразу. Наверно судорогой свело ноги или сердце остановилось?
Великими мореплавателями казались мы себе, плавая в лодке по Вятке. Выплыв на середину реки любили мы громко петь: «Раскинулось море широко!» - или: «Врагу не сдается наш гордый Варяг!». Нам казалось, что люди на берегу видят, какие мы герои! От этих мыслей пели ещё громче!
ПО утрам и вечерам на одном и том же месте реки бросал якорь инвалид, вернувшийся с войны без ноги. Он рыбачил с лодки, подкармливая рыбу. Сидел долго над глубоким местом реки, терпеливо ждал, когда клюнет большая рыба. Он больших рыб подсачивал подсачником и затаскивал в лодку. Мы терпением не обладали и ловили мелкую рыбку, но всегда надеялись большую выловить. Мама связала нам сетку для подсачника, но он не пригодился….
БАБУШКА ЛЁЛЯ – ВЕЛИКИЙ ЧЕЛОВЕК!
Настоящую большую рыбу приносила домой бабушка Лёля. Особенной замечательной вкусностью славилась стерлядь. Бабушка ходила на работу всегда в летнее время в соломенной шляпе с лентой вокруг тульи (эту шляпу я потом подарил Олиной доченьке Саше). Старый помятый кожаный портфельчик носила Лёля подмышкой. Это был всё тот же портфельчик, с которым она приходила к нам в Ленинграде ещё до Великой Отечественной Войны. Как и тогда в нём носила она медицинскую трубку для прослушивания грудной клетки больных. Часто рядом с трубкой оказывались в портфельчике то утка, то гусь, то курица и довольно часто стерляди. Это были дары от людей, которых Лёля лечила в поликлинике. Она всегда отказывалась принимать дары. Но больные никак не соглашались отказаться от приношений. Они обижались, разочаровывались, и им казалось, что если доктор не возьмёт угощение, то он и лечить по-настоящему не будет. Или, может, доктор отказывается потому, что болезнь неизлечимая, лечить её бесполезно…
Конечно, такую вкусную рыбу мы с Володей очень любили и старались съесть как можно больше. Лёля, наблюдая за тем, как мы проглатываем стерлядь, пугалась и говорила, взывала: «Оставьте людям!».
Когда мама с Володей уехали в Ленинград хлопотать о возвращении нам квартиры, я остался с бабушкой Лёлей вдвоем. Лена в то время уже жила в Ленинграде у тёти Гали и училась в с/х институте.
Тут мы с Лёлей стали играть в шахматы. Она выписала мне журнал «Шахматы». В этом журнале рассказывалось о гроссмейстерах прошлого и настоящего, приводились разыгранные ими красивые партии, было много шахматных задач, которые я решал по вечерам. Одну задачу долго не мог решить. Надо было поставить мат в три хода..И только когда я узнал, что конь может прыгать я задачу решил.
Как-то раз я решил голодать. Целый день ничего не ел. Неделю хотел не есть. Но вот вернулась Лёля с работы и извлекла из портфеля гуся. Она его поджарила с картошкой и стала звать меня к столу. Я отказывался, говорил, что испытываю себя голодом. Гусь вкусно пах. Лёля прочла лекцию о вреде голодания. Да! Это был вкусный гусь, большой и жирный! Оказалось, что Лёля умела хорошо готовить, чего она не делала при нашей маме, захватившей пищевой блок в свои руки.
Лёля часто отправляла в Ленинград продуктовые посылки для Гали, Лены, Муси. Когда посылка превышала допустимый вес, в дело включался Лёлин друг – начальник почты Адегов и посылка уходила в Ленинград….
Скромная, молчаливая, трудолюбивая бабушка Лёля имела любовь к своей работе, была настоящим, многоопытным врачом. Во время революции она ехала в машине В.И.Ленина к какому-то партийному деятелю лечить его. Великим и незаметным героем была она.
У бабушки Лёли в её портфельчике всегда лежала медицинская печать. Когда мы заболевали, Лёля писала нам справку – освобождение от школьных занятий и на справку ставила печать. Так бывало, даже когда кто-нибудь из нас даже слегка «прихварывал».
В десятом классе мы с Володей проходили медицинский осмотр в военкомате и нас признали годными к службе в армии. Тут Лёля в военкомате получила две путёвки (мне и Володе) в Медицинскую Академию Ленинграда учиться на военно-морских врачей. Но мама наша возопила и воспротивилась. Так мы не стали корабельными врачами.
Однажды в поликлинике одна половица сломалась и Лёля наняла меня в качестве столяра. Я заработал несколько рублей. Работая в Поликлинике, Лёля ещё возглавляла строительство новой больницы. Над Лёлиной кроватью висел холщёвый мешочек. Туда она складывала засохшие кусочки хлеба (после блокады ленинградцы не могли выбрасывать хлеб), а мы с Володей их иногда грызли и мешочек разгружали….
Бабушка передала мне два предания. Согласно одному из них нашим родственником был Василий Тимофеевич Ермак. Согласно второму преданию нашим родственником является Серафим Саровский. От кого получила Лёля эти предания – она не уточнила. Отец её Степаненко был казак, жил в Сибири, может, был в родстве с Ермаком? А Серафим Саровский?
ПОРОСЯТА ПОД КРЫЛЬЦОМ
Под нашим крыльцом устроил я загородку, и туда посадили поросенка. Мама стала его откармливать. Это было, наверное, весной, так как осенью, ближе к зиме, когда уже наступили холода, из поросеночка выросла большая свинья. Был приглашен мужик-свинорез. Мне это казалось жестоким. Ведь этого поросенка до самой зимы мы кормили, таскали ему траву, солому, питьё, хряпу разную. И благодарное животное приветливо нам хрюкало. Туша свиная была подвешена в чулане. Сало толстое, мягкое и вкусное. Как-то сгладилась временем боль от убиения хрюшки. Таков человек! На следующий год и ещё на следующий все повторилось. Как-то раз отрубил я большой кусок сала и продал его на базаре. На вырученные деньги купил одноствольное охотничье ружьё. Его привёз мне из Казани наш одноклассник Коля Гордеев, который ездил зачем-то в Казань. Из этого ружья, высунув ствол в форточку, выстелил я в сороку. Но, к счастью, промазал. Потом пошли мы с Аркадием, братом его младшим Юрой, братом моим Володей и соучениками Борей Филимоновым, а так же Созиным Володей в овраг за город. Там я решил выстелить в какую-то цель. Аркадий говорит: «Для лучшего прицеливания положи ружьё на плечо братишки моему Юре». Но я не согласился и выстрелил. И, о ужас! Ствол ружья, у самого патронника, разворотило при выстреле как раз в том месте, которое должно было лежать на плече мальчика Юры, у самой его головы! Видимо, я положил в патрон больше пороха, чем нужно.
В Вятских Полянах был патефонный завод, но изготавливали на нём автоматы П.П.Ш. (пулемёт-пистолет Шпагина). Сам изобретатель-конструктор Шпагин жил тут же в Вятских Полянах. Его дом стоял на берегу Вятки возле парома. Завод был огорожен забором. Рядом с забором на открытом пространстве образовалась заводская свалка металлолома. Но это был не простой металлолом, а всё разные детали от автомата П.П.Ш.. Почему-то эти детали забраковали, но из них многие ребята собирали настоящие пистолеты-пулемёты. Володя Портных собрал такой автомат и у него на чердаке мы стреляли очередями по кирпичной печной трубе. Я вставил ствол автомата в ствол ракетницы и получился обычный пистолет, однопатронный. Патроны выносили знакомые ребята, работавшие на заводе.
Рядом с нашим крыльцом был раскопан огородик. Там мама сажала всякую зелень и овощи. За огородиком, между бараками, был колодец. Воду доставали ведром на цепи, с помощью вала, который крутили за ручку. И тут же, почему-то, зимой жители бараков устраивали помойку. Большая куча намерзала за зиму!
Мама была как настоящий пекарь. Пироги пекла и ватрушки. Обедали, завтракали и ужинали на кухне. Там же висел репродуктор, по которому по утрам передавали музыку зарядки. Однажды передали пение нашего школьного хора.
Огородик был огорожен низкой оградкой из железных листов с дырками разной конфигурации. Такие железки выбрасывал завод, вырубив из них нужные детали.
ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНЫЙ МОСТ
Если проплыть метров 500 вверх по реке, то подплываешь к железнодорожному мосту, перечеркнувшему Вятку поперёк. По мосту днём и ночью громыхают пассажирские и товарные поезда, следуя то на Казань, то на Иркутск, то ещё куда-нибудь. Туда, к этому мосту, переплыв Вятку, мы с мамой ходили за грибами и ягодами. Мост охранялся военной охраной и мы к мосту не подходили, а подходили к высокой насыпи подальше от моста и поднимались на эту насыпь и шли по рельсам или по шпалам метров триста, а затем углублялись в лес, по правую сторону от насыпи. Белые, красные, подберёзовики, волнушки, рыжики, сыроежки, грузди, лисички там росли в изщобилии. Ягоды: земляника и малина, а так же рябина, калина, черёмуха тоже были в изобилии. Попадались и орехи.
ЗА МОСТОМ
Это было трёхдневное путешествие. В то лето к нам приехал погостить из Москвы Валерий, мамин брат, сын Николая Митрофановича и его последней жены. Валерий на 5 лет младше меня, но приходится мне дядей! Сугубо городской мальчик Валерий был нами вовлечён в опасное путешествие по Вятке, с ночёвкой в лесном шалаше. Плыть по Вятке против течения было трудно, и пришлось вылезти из лодки и толкать её вперёд, шлёпая по воде за лодкой и вдоль её бортов. Валерий тоже толкал (было ему тогда 12 лет). И тут нас стал обгонять катер, который тащил длинный плот брёвен. «Ура!» - закричали мы – надо было зацепиться за плот. Но Валерий что-то сплоховал. Или слабо толкнул лодку или цепь за плот не зацепил, и мы на него кричали «Эх, ты!». Это он сейчас вспомнил. Зацепиться не удалось, и дальше опять толкали лодку, а кто-то ещё и грёб вёслами. Пройдя под мостом и ещё и ещё километр от моста вверх по течению Вятки, мы пришвартовались к её левому берегу, заросшему лесом. Построили шалаш. Стали ловить рыбу. Не клевало, и кашу гречневую поставили вариться в алюминиевой кастрюльке, подвешенной над костром. Костёр был жаркий. Горели сухие сосновые сучья. Каша закипела. И вдруг раздалось странное шипение. Что такое? О, - это каша вылилась в костёр! Оказалось, что дно кастрюли расплавилось! Поели печёной картошки и легли спать, а утром пришлось плыть домой – второй кастрюли у нас не было, чайник тоже не захватили. Срок путешествия сократился, но и столь короткое, оно запомнилось навсегда! Впервые мы тогда ночевали одни в лесу и над нами сияли звёзды! Луна отражалась в широких водах ночной Вятки.
АРЕСТОВАН У МОСТА
В 1967 году, возвращаясь с Чёрного моря домой, я заехал в Вятские Поляны, взглянуть на памятные места юности. Искупался в Вятке, посмотрел на наш барак, сходил к школе и в тот же день вернулся на станцию. Встречаться с кем-то, искать знакомых было некогда – отпуск кончался. До поезда было ещё часа два и я пошел по железнодорожному полотну к мосту. Оттуда хотелось ещё раз взглянуть на реку, реку как бы второй моей родины… Не доходя до моста метров пятьдесят, я остановился и стал смотреть вдаль… Река, лес, пляж, люди, домики, - всё будило воспоминания.
Вдруг за спиной моей лязгнуло железо, и раздался приказ: «Руки вверх!!!». Поднимая руки, я оглянулся и увидел странную картину: в меня целился дулом автомата мужчина с весьма суровым и решительным лицом. «Идите в будку» - скомандовал он. В сторожевой будке охраны моста мне пришлось вывернуть карманы. Появилось на столике множество билетов, что возбудило в охраннике ещё большее подозрение. Он позвонил на станцию в милицию и вот я уже иду под конвоем к станции. За мной следует солдат с винтовкой, почти упираясь мне в спину штыком. Привёл в станционное отделение милиции. Там сидел офицер весьма умный. Он меня расспросил, посмотрел документы и захотел осмотреть мои вещи. Вещи хранились в ячейке автоматической камеры хранения. Прошли к камере. Я набрал номер ячейки и дёрнул за ручку. Дверка не открылась. За спиной тяжело задышал солдат и стукнул о пол прикладом. Было ясно, что обманул сотрудников службы безопасности и борьбы со шпионами и, - как теперь бы сказали – «с террористами!». Но тут, к счастью моему, проходила дежурная по станции. Она крикнула: «Что вы делаете? Что вы ломаете дверцу? Ведь электричество выключено!» Автомат работал от электросети. Вскоре свет включили, камера открылась, и я извлёк свой походный рюкзак и развязал его. Разведчики склонились головами над содержимым мешка. Там ничего не было интересного: бельё, плавки, книги. Главное, что бомба отсутствовала!!! Узнав, что я геолог, капитан милиции поинтересовался, в каких экспедициях бывал. А услышав, что я работал на реке Зее в Амурской области, сильно подобрел, так как он в этих местах проходил военную службу. Тут подошёл мой поезд. Солдат с ружьём пошёл к мосту разочарованный: он надеялся получить орден за задержание шпиона! Капитан лично проследил мою посадку в вагон, дождался отправки поезда. Выглянув в окно, я помахал ему рукой…
ФУТБОЛ
Большое футбольное поле стало ареной соревнований между Вятско-Полянской командой и командами других городов. Об этом развешивались афиши. Мы стали заядлыми болельщиками! Кричали, конечно, и топали ногами, поощряя своих игроков. Улюлюкали на промахи противников.
Изучили правила футбольной игры. Болели эмоционально, переживали и гордились героями, забивавшими гол в чужие ворота. Особенно отличался один наш армянин. Он так ловко водил мяч между ног своих и чужих, что никто его обыграть не мог, - мяч всегда оказывался у него, и он мчался с мячом к воротам чужаков под крики и свист болельщиков. Другой футболист славился забиванием штрафных мячей. Удар у него был пушечный…
У нас мяча не было. Нашлась только покрышка от волейбольного мяча, и мы ее набили соломой. Стали играть летом и зимою. Но слому приходилось часто менять. Зимой, в любые морозы пинали мы этот мяч, а вернее не мяч, а мешок с соломой! Очень полезная была игра, жарко становилось, лица пылали огнём! Но один наш одноклассник простудил горло и в горле образовался нарыв. Звали его Гена Бусыгин. Он стал задыхаться. Врачи ничего не могли сделать и мальчик умер. Мы его хоронили. Мама его рассказывала, что Гена перед смертью кричал: «Не хочу умирать!». Его мама потом при встрече с нами на улице отворачивалась, будто мы ей были неприятны тем, что живы.
Когда Вятско-Полянская команда поехала в Казань, соревноваться с Казанскими футболистами, мы поехали тоже в Казань болеть за наших! Ехали на местном поезде без билетов, вскочив при отходе поезда на подножку. Ветер свистел и бил в лицо, и было весело от того, что мы путешествуем!
Играли ещё в волейбол. Однажды к нашему крыльцу подошла целая команда одноклассников-десятиклассников. У них был волейбольный мяч. Вызвали нас с Володей. Все молодые, жизнерадостные, весёлые, смеющиеся. И пошли играть на поляну за нашим бараком. Помню даже кто тогда пришёл: Борис Филимонов, Лёня Метелёв, Женя Рассмахин, Аркадий Попонин, Володя Созин. Шли к игровой площадке, высоко подбрасывая мяч. Навстречу нам из-за угла вдруг вышел знаменитый местный футболист и с нами поздоровался. Он знал нас, как болельщиков, во время матчей криками его поддерживающих.
ШАХМАТЫ
В клубе патефонного завода был шахматный кружок, и мы в него записались. Играли там с разными игроками, иногда даже с мастерами спорта. Очень увлеклись и со временем играли на уровне третьего разряда. Аркадий приходил к нам, а мы ходили к нему и сражались за шахматной доской весьма серьёзно….
Потом мы записались в школьный хор. В хоре пели ученики из разных классов. У Аркадия и брата Володи, а я в основном подпевал припевы…. Пение этого хора как-то раз по радио передавали.
Хор пел и на нашем выпускном вечере. Были и солисты, выступавшие самостоятельно под аккомпанемент школьных талантов гитары и аккордеона. Песни были разные. Теперь таких не поют.
«Не нужен мне берег Турецкий и Африка мне не нужна!»
Это строчка из песни, которую пела на выпускном вечере Ольга Микитская, ученица тогда девятого класса. Пела вдохновенно с любовью к Родине, к своей стране.
«Летят перелётные птицы
В осенней дали голубой.
Летят они в дальние страны,
А я остаюся с тобой.
А я остаюся с тобою,
Родная моя сторона:
Не нужен мне берег Турецкий,
Чужая земля не нужна».
Широко и звонко летел Олин голос в зал, широко вздыхая, пели в согласии с ней меха баяна. Я был очарован певицей, и, может быть, даже влюбился…. Однажды, проводив её до родной избы, я, прощаясь, пожал ей руку, тёплую, нежную… - и был счастлив!
ТАНЦЫ
В десятом классе вдруг стали кем-то устраиваться танцевальные вечера, под патефон или чей-нибудь баян. И тут обнаружилось, что девочки почему-то умеют танцевать и фокстрот и танго, а мальчики – не умеют. Где девочки научились танцам – для меня тайна. Танцевальные вечера бывали в школе и заводском клубе. И вот что интересно: девочки с большой охотой обучали мальчиков танцам. Они терпели даже, когда неуклюжие танцоры наступали им на туфельки своими башмаками.
Начали завязываться первые симпатии и горячие чувства. «Роковой треугольник» образовался из Лены Дряхловой, Лёни Метелёва и Володи Созина. Лена избрала Володю, и Лёня тяжело переживал свою сердечную рану. Нашёл ли он в будущем новую любовь – не знаю, а Лена с Володей, окончив школу, поженились, окончили Горный институт, работали геофизиками на озере Балхаш, в котором много вкусной рыбы. Выйдя на пенсию, вернулись в Вятские Поляны. Мы с братом Володей были у них дома и поразились богато обставленной квартире. Два их сына служили в армии.
Были другие созданные тогда семьи из девочек и мальчиков двух параллельных десятых классов и примкнувшего к ним на танцах восьмого класса, в котором было много юных красавиц!
А одна девочка из десятого класса забеременела от своего одноклассника и все очень ужасались!
Аркадий, я и Володя тоже ходили на танцы, но мы больше увлекались игрой в шахматы. Устраивали турниры, осваивали эндшпили, этюды, маты и шахи, хотели сделаться мастерами всемирного уровня – гроссмейстерами!
Володя с мамой в 1947 г.перед началом учебного года уехали хлопотать о возвращении нашей квартиры в Ленинграде. Володя весь девятый класс учился в Ленинградской школе. Школа эта находилась где-то на берегу реки Смоленки, около дома культуры им.Козицкого. Жили они уже вроде в нашей комнате, так как Володя вспоминает, что он именно оттуда ходил в школу. Лена жила у тёти Гали. А когда мы после десятого класса вернулись в Ленинград, то тоже жили целый месяц у тёти Гали, так как в комнате нашей делали ремонт.
ОКОНЧАНИЕ ШКОЛЫ
В школе был хор, и мы в него ходили: Аркадий, Володя и я. Пели патриотические песни. Но приближались выпускные экзамены. Стали собираться группами готовиться. Была у нас в классе девочка по фамилии Кокарева. Местная. Жила в большой избе. Мы у неё несколько раз собирались. Готовясь к экзаменам, не забывали ходить на танцы в клуб. Пришлось учиться завязывать галстук модным узлом и разглаживать рубашки. Утюг был старинный, нагревался горячими углями из печки. Он сейчас у меня в шкафчике стоит. Чтобы раздуть угли, надо было размахивать утюгом.
Но вот и выпускной бал! За день до бала мы нашли у парома пустую бочку из под спирта. В бочке на дне плескались остатки спирта. Опуская в бочку вату на проволоке, извлекли спирт и на выпускном вечере слегка тяпнули!
И вот мы свободны! Надо ехать в Ленинград учиться в ВУЗе. Мечтали стать гражданскими моряками, но стали географами и геологами. Аркадий учился в Казани на химика. Но химиком работал не долго. Стал дипломатом-разведчиком. Ездил в разные страны. В Индию и другие…. Стал жить в Москве. Потом заболел. Рак гортани или пищевода. Умер. Похоронен в Москве.
А после окончания первого курса я приезжал в Вятские Поляны и с Аркадием ездил на Волгу, где в деревне жила его бабушка. Помню, как вечером вышли мы с ним на реку Волгу. Высокий берег, а у самого обрыва длинная скамья и на ней местные девушки сидели и так замечательно пели, что я был в восторге и забыть не могу.
В память о друге нашем школьном приведу здесь его словесный портрет, таким, каким он мне запомнился. Аркадий был почти красавец. Правда, череп несколько сужался у висков и лоб был несколько уже, чем широкие скулы. Кожа на лице была очень веснушчатая, отчего лицо имело несколько деревенский вид, да он и был сыном и внуком деревенских жителей. Зато голова была круглая, плечи были широкие, рост средний, фигура кряжистая. Голова гордо возвышалась над плечами, но на шее почему-то были крупные глубокие морщины. Лоб был не очень высокий, волосы чёрные, зачесанные назад. Лежали, а иногда топорщились около висков, отчего казалось, что у Аркадия выросли рожки. Ему казалось, что мы гордимся Ленинградом. Но это так и было.
Упомяну ещё здесь, что после первого курса университета я приезжал в Вятские Поляны и с Володей Созиным, Аркадием Попониным и его младшим братом Юрой ездили на лодке на другую сторону Вятки, взяв с собой ружьё и резиновую лодку. Это было летом 1950 года. С тех пор до 1967 года я в Кировской области не был, целых 17 лет. Так получилось, хотя, когда уезжали в Ленинград, то думали, что будем навещать Малмыж и Вятские Поляны каждый год. Ведь мы провели там восемь лет (4 года в Малмыже и 4 года в Вятских Полянах). Они стали как бы второй нашей родиной.
Летом 1967 года, после семнадцатилетнего перерыва, я заехал в Вятские Поляны проездом из Одессы в Ленинград. Об этой поездке расскажу в будущих своих воспоминаниях, когда буду вспоминать период жизни после возвращения в Ленинград осенью 1949 года.
ОТЪЕЗД В ЛЕНИНГРАД
Старшая сестра Лена уехала из Вятских Полян раньше поступать в ВУЗ. Жила она у маминой сестры тёти Гали на Большом проспекте Петроградской стороны в доме №72, кв.4. Мы с мамой уехали из Вятских Полян в конце лета 1949 года. На вокзал шли пешком. Тащили с собой какие-то вещи ручной клади, а самые большие тюки отправили товарным поездом. Ещё недавно провожали Лену на вокзал, и я нёс её чемоданчик…. Теперь мы сами шли дорогой, длина которой от города до вокзала около трёх километров. С дороги видна была река Вятка, и я часто останавливался, смотрел на реку, старался её запомнить, прощался с ней, и было очень грустно, так как мы уже сроднились с рекой, с городом, с друзьями…
Мы возвращались в родной город к новой жизни… О ней расскажу в повести «Возвращение».
Будрин Всеволод Сергеевич 2006 г.