Эпиграф:
Есть на свете три столицы:
Кашин, Кимры и Горицы.
Петух пробуждается рано, но злодей ещё раньше, говорил Козьма Прутков. Тем утром я проснулся раньше петуха. Полежал — сна ни в одном глазу. Пошёл принять ледяной душ — по случаю ремонта котельной в гостинице не было горячей воды.
Бодрит!
Стараясь не разбудить брата, подошёл к окну и отодвинул штору. Было уже совсем светло. Запел, объявляя начало нового дня, кашинский петух — тот, что живёт во дворе напротив. Храм Вознесения по соседству с гостиницей окрасился в розоватый цвет…
В остальном ничем примечательным это утро не было, если не считать того, что нам предстояла поездка «по волнам нашей памяти». Затея пройтись по знакомым с детства местам, сверить детские впечатления с тем, что есть сейчас, родилась давно и давно созрела, и мысль о том, что встреча с детством вот-вот осуществится… — тут можно не продолжать, ясно и так, что я чувствовал. Как в фильме «Зеркало для героя»: споткнусь перед мостом через Рудомышку — и попадём с Сергеем в шестидесятые годы прошлого столетия…
Кашин в нашем плане появился не сразу. Мы собирались остановиться в доме отдыха «Тетьково» и оттуда совершать прогулки по знакомым местам, а заодно заглянуть в музей Калинина в Верхней Троице, в двух шагах от Тетьково. А в Кашин - если будет время - только чтобы заглянуть в районный архив. Но в доме отдыха мест не было, и мы, поразмыслив, остановили выбор на Кашине.
И хмурым июльским днём, примерно в половине второго, выехали из Дубны. Метеорологи, прорицатели дождя, на ближайшие дни дали благоприятный прогноз — и не ошиблись: в череде дождливых и холодных июльских дней 2019 года природа подарила нам два солнечных и тёплых дня, и мы использовали их на все сто.
Ехали через Калязин — Сергею хотелось посмотреть знаменитую калязинскую колокольню. Вид на неё с берега оказался действительно прекрасным, но больше в Калязине смотреть не на что, а месить грязь понапрасну не хотелось. Сергей настроил навигатор на гостиницу «Русь» — единственную в Кашине, если не считать того, что можно было расположиться в кашинском санатории.
Гостиница — пятиэтажное здание без архитектурных излишеств — оказалась на спуске к Кашинке, уютной и патриархальной, почти у самого моста.
Мы расплатились, получили ключ от номера и направились к лестнице; Сергей свернул было к лифту, но женщина на рисепшне его остановила:
— Да вы что, он и в советское время не работал.
Можно, конечно, сделать ряд критических замечаний в адрес гостиницы, но мы старались их не делать. Коридор тут, правда, как в общаге и наводит на мысль о безысходности бытия, а Сергей, заглянув в санузел, сфотографировал унитаз и послал друзьям. Но в остальном всё вполне приемлемо: номер достаточно просторный, обои сохранили свежий вид, нет холодильника, но есть телевизор, на кондиционер мы даже не рассчитывали, и его, конечно, не было, но зато был… wifi!
Мы оставили вещи в номере и пошли знакомиться с городом. Оказалось, что мы чуть ли не в самом живописном месте Кашина. Кашинка, вся поросшая тростником и лилиями, очаровала. Река, которая не показывает, что она течёт. Когда на следующий день мы смотрели на неё с холма на противоположном берегу, один мальчик спросил отца: «Это река или канал?»
Мы перешли по низенькому деревянному мосту на другой берег и поднялись на холм, чтобы рассмотреть поближе Воскресенский кафедральный собор, а потом сверху бросить взгляд на Кашинку. Подступали сумерки, природа теряла краски, но мы снимали, снимали, снимали…
…
— О, ты уже встал, — сказал Сергей, открывая глаза.
Пока он принимал ледяной душ, я заварил чай. Мы позавтракали и, не тратя времени даром, отправились в путь.
Многого от первого визита в Слободку мы не ждали. Это была разведка. Сергей держал руки на баранке и смотрел, не отвлекаясь вперёд, машина летела как птица. Я похвалил дорогу, и тут же машина поскакала по заплатам, потом они исчезли, я снова восхитился дорогой, и мы снова попали в полосу заплат.
— Ты её больше не хвали, — сказал Сергей. — Сам видишь…
После моста Сергей повернул налево, в лесочек, как ему посоветовал навигатор; мы ехали по «дороге с покрытием» (так было отмечено на карте), сплошь утыканной ямами, большими и малыми; машину болтало из стороны в сторону, и когда мы выехали из этого лесочка, и параллельно пошла просёлочная дорога, Сергей съехал на неё.
В Посады, где в 1949/50 учебном году работала мама, как раз на пути в Слободку, заезжать не стали: школа имени Калинина давным-давно перенесена в Верхнюю Троицу, а старое здание, кажется, не сохранилось.
В Слободке первым человеком, к которому мы обратились, оказался нашим однофамилец — внук Тимофея Расторгуева, дом которого стоял напротив дома, где жила бабушка Вера. Кстати, он фермер. Во всяком случае, был. Была у него ферма. Задушили…
Итак, дорога была проторена, разведка боем успешно завершена; в половине второго мы снова были в Кашине и обедали в столовой за мостом. Заведение вполне приличное, хотя по виду — забегаловка; кормят здесь неплохо и обслуживают вполне сносно.
После обеда пошли искать архив. Он оказался неподалёку. Как потом выяснилось, здесь неподалёку. Поэтому, кстати, и автобусного сообщения в городе нет.
Сидят две женщины. День, сами понимаем, не приёмный, но вопрос задать можно? Оказалось, можно.
— А что вас конкретно интересует?
— Мы ещё точно не сформулировали…
За метрическими книгами нас направили в ЗАГС — всё, начиная с 1918 года, там. Туда мы и пошли. Здание архитектурно выполнено в стиле сталинского ампира, находится недалеко от Воскресенского собора, на спуске с холма. Нельзя сказать, что сходили зря. Кое-что узнали: сколько справок надо собрать, чтобы получить ответ на запрос.
Сергей зашёл в Воскресенский кафедральный собор и вышел оттуда под большим впечатлением. В советское время здесь был Дом культуры. Купол с росписями закрыли потолком. Понимаем…
Вечером посетили в санаторий «Кашин», выпили там по стаканчику из источника № 12. Кашин — город храмов и мостов. Каменные мосты здесь чередуются с деревянными. Мы перешли по деревянному мостику (так называемые лавы) Кашинку. Мужики с моста ловили рыбу, а рядом терпеливо ждал кот, и когда мы проходили мимо него, он проскрипел:
— Мяу.
На подступах к санаторию Сергей приметил ворона, который что-то клевал в траве. Птица оказалась смелая — Сергей снимал её со всех сторон, а она не улетала… но и совсем уж близко к себе не подпускала. Я поинтересовался, что он там ест. Сергей присмотрелся и сообщил:
— Муравьёв.
Наконец, ворону надоело, он взмахнул крыльями и взлетел на забор. И мы услышали характерное гортанное «кха-ар».
— Ты слышишь? — восхищённо сказал Сергей. — Как журавль. Вороны каркают по-другому…
Мы зашли на территорию санатория через главные ворота, и никто нас ни о чём не спросил. Отдыхающие уже выпили минеральной «Кашинской» и собирались на ужин, так что в бювете было свободно — только хозяйка бювета, распорядительница крана, да пара пожилых людей сидели на диванчике, «ожидая действия вод».
— Какой источник? — спросила хозяйка.
— Пятый стол, — ответил я.
— Это ни о чём, — сказала она и налила нам для первого раза с Сергеем, как рекомендуют врачи, по половине стакана.
Назад шли по Курортной улице, вымощенной крупным булыжником — дорога в этом месте круто идёт вверх, чуть ли не под 45 градусов — мы поднимались в гору, а навстречу решительно спускалось такси с московскими номерами.
Вот показался ещё один храм, уже не знаю какой по счёту. И тоже закрыт на реставрацию, и тоже охраняется государством; таблички нет, но можно догадаться и так. В одном из ближайших дворов Сергея заинтересовали куры; они ходили туда-сюда и не слушались петуха, который пытался их построить; к стене бревенчатого дома была прибита доска с объявлением: «Отдам навоз» — и номер телефона.
Мы свернули на Чистопрудную, дошли до краеведческого музея — и попали прямо к его закрытию. Не судьба! По Бассейной спустились к магистральной улице Кашина — Карла Маркса. И тут нам дорогу преградили трое лихих дошкольников.
— Проход закрыт! — объявил самый смелый.
— Давайте я вас сфотографирую, — предложил Сергей. — Встаньте вместе. Ближе.
Девочка, на правах старшей, крепко обняла хлопцев за шеи.
— В следующий раз приедем, дам вам фотографии, — пообещал Сергей.
— А мне уже будет шесть, — сказала девочка.
На следующий день, ни свет, ни заря мы снова отправились в Слободку. На этот раз отыскали всё-таки, где похоронены дед Василий и его старший сын, дядя Сергей, которого мы никогда не видели. Сергей нашёл.
Полдела было сделано. Теперь предстояла вторая половина, и уверенности, что её тоже удастся сделать, не было никакой. Мы вернулись в Слободку, оставили машину в тени и, преодолев пешком ужасную дорогу, всю в лужах, вышли к Рудомышке.
Я разулся, закатал брюки и форсировал речку вброд, а Сергей нашёл мостик и остался в кроссовках. Вода тёплая, в самом глубоком месте не достаёт до колена, дно песчаное. Стою посредине речки, снимаю её — вид вверх по течению, вид вниз по течению, снимаю Сергея на мостике… Хорошо! Вышел на берег, обувь надевать не стал, пошёл дальше босиком.
Шагов сто — и мы в Никулкино. Через эту деревню осенью 1961 года мы ходили с Шуркой Корольковым в школу в Слободке. Саму деревню я, правда, не помню, но всё равно приятно. Встретили двух жителей, оказалось — москвичи, брат и сестра: купили когда-то два дома здесь — и прижились. Сергей доложил, кто мы и какие цели преследуем; женщина оставила нас на пару минут и вернулась с морковкой — свежей, только что с грядки, а чтобы мы не сомневались, сообщила, что помыла её в бочке с дождевой водой. И мы захрустели.
Подошёл её брат, поинтересовался, какие проблемы. Сказал, что Шевригино в пятнадцати минутах ходьбы — можно пройти по дороге, можно по тропинке — она местами, правда, заросла, но угадать можно. И мы пошли. По тропинке не рискнули — вышли на просёлочную дорогу, всю в лужах, сплошная грязь, но Сергей хотел во всём видеть только хорошее и даже о грязи, по которой мы шли, говорил, что она целебная.
В Шевригино и в самом оказался только один дом, как нам сказали в Слободке и как подтвердил москвич из Никулкино. Точнее, только его мы и видели. Вполне деревенский, бревенчатый — классическая изба; на стене, под самой крышей — спутниковая антенна. Подходить и представляться не стали.
Оставался последний бросок. Ориентиром для нас служил ручей, о котором упоминала Валя, — тот, что она на границе Коленцево; я тоже смутно его помнил. А вот, кажется, и он. Решили, что это он и есть.
Дошли!
Дальше должен был начаться подъём в Кобылино. И он был. Место открывалось замечательное. Родные просторы! Росли одичавшие яблони, предлагавшие: «Съешь моё яблочко» — для нас они были ещё одним доказательством, что здесь когда-то стояла деревня, и мы на месте. Рос мощный дуб со свежими, незапылёнными листьями — я помню точно, что был один такой, по крайней мере, один, ему под стать была ещё и ива на краю деревни, и мы её тоже увидели.
А вот место, где был мостик через Рудомышку, и дальше дорога шла на Выпрягово, с достоверностью определить не удалось. Нашли очень похожее. Сергей сказал, что он уверен на сто процентов, что это оно и есть, а меня одолевали сомнения… спросил потом Валю — и она меня в них только укрепила. Так что переправляться на тот берег не стали, и под Ромашовской липой, если она ещё сохранилась, постоять не довелось.
В три часа дня мы уже сидели за обеденным столом. Только не в той столовой, где обедали вчера, она оказалась закрыта на спецобслуживание, а в кафе, которое сразу за ней. Тоже ничего, но без кондиционера и не принимают деньги с карточки.
Вечером вышли в город. Нашли улицу Освобождённого Труда — Сергей перефотографировал все таблички. Снова перешли Кашинку по деревянному мостику, снова оказались на Курортной улице, но на этот раз отправились в противоположную сторону, на поиски новых впечатлений. И они не заставили, как говорится, себя ждать. Поднявшись на холм, увидели очередной храм. Тоже на реставрации. Вид с холма — удивительный. Не побоюсь обобщений: Кашин — город живописных мест. Мало сказать, что Кашинка здесь петляет, — она огибает старый Кашин почти со всех сторон, а с высоты «птичьего полёта» напоминает сердечко, каким его рисуют, когда хотят признаться в любви.
На обратном пути в гостиницу наткнулись на музей каши — он закончил свою работу прямо перед нами. Но нам уже было не до каши — за нами шёл дождевой фронт, и мы ни торопились, но он нас всё-таки накрыл, уже перед самым мостом, когда мы с кефиром и батоном вышли из магазина со знакомым названием «Пятёрочка»…
…
Последние минуты нашего пребывания в Кашине отпечатались чётко. Всё-таки язык не поворачивается говорить в этом городе и в этой гостинице «рисепшн»: на вахте я отдал пульт от телевизора и чайник и поблагодарил за гостеприимство.
— А ключ? — напомнила вахтёрша.
Сергей порылся в карманах и вернул ключ.
Штат гостиницы «Русь», как мне показалось, за исключением дворника, которого мы увидели в день отъезда, состоит исключительно из женщин, видавших лучшие времена, спокойных и доброжелательных — таких, какими рисуют их обычно наши русофилы. Одна из них — та, что помоложе, вышла вслед за нами — смена кончилась, настроение приподнятое, день хороший — а перед гостиницей дворник — колоритный, с седыми усами, с самодельной метлой в руках (берёзовый веник, насаженный на палку) вдумчиво сгребает мусор.
— Классная у тебя метёлка! — говорит женщина. — Дашь покататься?
Вот так мы попрощались с Кашином…
Домой возвращались через Верхнюю Троицу и Горицы. Машина летела как птица. Я помнил о том, как опасно хвалить дорогу, и молчал…