Мне грезишься из нашего вчера,
Взор также хмур, и небо временами
Струит свои колючие ветра
В осеннее пространство между нами.
Заря соединяет хлад и пламя
На льдистой луже около двора.
Войти легко героем в чью-то жизнь,
Сложней не оказаться в ней прохожим.
- В нём что-то есть! - тебе вещала мысль,
- Но нет игры! – гудели нервы в коже.
Над облаком, достав из синих ножен,
Свой луч заносит утренняя высь.
Не к месту вспоминается кино,
В котором льды нещадно губят души,
«Титаник» заставляя лечь на дно,
Чтоб там остаться ржавым и ненужным.
Теперь другие килями утюжат
Пучину, словно мокрое сукно.
Волна тебе лгала: «Он тёмный смог!»,
- И вечный шторм! – выкрикивали чайки,
И лишь дождей высокопарный слог
Звенел правдиво, падая на гальку:
- Он шут и трагик, истина и байка,
А также - даль за лёгкой дымкой строк.
Когда мои читаешь письмена,
Не удержаться, видимо, от вздоха.
Затем виски сжимает тишина,
И грусть втекает в комнату потоком.
Возможно, мир и был таким вот соткан,
Чтоб в нём всегда менялись имена.