БОРЩ,СОЛЯРКА И МАХОРКА
Отец часто брал меня с собой на работу. Старшие братья Витя и Гена, уже школьники и в присмотре не нуждались. Младшие Павлик и Валера, были ещё маленькие, чтобы мама их доверила отцу. А я папин «хвостик», так он меня называл. Целыми днями катался у него под боком по колхозным полям на двуколке (лёгкая двухколёсная повозка). Папа был начальником МТС (Машино Тракторная Станция). Когда приезжали на полевой стан, оборудованный бытовым вагончиком, то все пытались меня, чем ни будь угостить. Кто сахаром, кто леденцом, а кухарка наливала чашку борща и давала большой кусок мяса. На всю жизнь мне запомнился запах бытового вагончика – это запах борща, солярки и махорки. Будучи взрослым, довелось мне попасть на полевой стан, и этот запах напомнил мне моё детство. Я долго сидел в вагончике, вспоминал сильные руки молодого папы, беззаботное детство, молодых фронтовиков сидевших за столом. Тогда прошло двенадцать лет, как отгремела страшная война, а они всё вспоминали погибших друзей, ругали несправедливых вождей и бездарных командиров. Они рассказывали о войне так обыденно, со всякими не литературными выражениями, срываясь в истерический крик и даже плакали. Видно ещё не зажили душевные раны нанесённые войной.
П О Т О Л О К
Дом, в котором прошло мое, дошкольное детство был «казённый», в нём нас поселили временно. Помню, что потолок был из не крашенных строганных досок. Сучки и структура дерева создавали такие причудливые рисунки, что я, лёжа в кровати, мог часами рассматривать эти закорючки и представлять то пиратский корабль, то фантастическое животное. Мысленно они начинали двигаться, я засыпал и все мои фантазии переходили в сон. Тогда не было не телевизоров, не планшетов, а была просто детская, буйная фантазия и я сам придумывал сюжеты своих мультиков. Я рассказывал братьям свои мультики, показывая закорючки на потолке, а они только фыркали и крутили пальцем у виска. Когда мы переехали на другое место жительства, мне так не хватало, моего потолка с сучками и закорючками.
С К А З О Ч Н Ы Й Р О Д Н И К
Первый раз мама разрешила старшим братьям взять меня на речку кататься на коньках. Кататься на коньках я не умел, да и коньков у меня не было. Просто бегал за мальчишками, чтоб не замерзнуть. Когда мне это надоело, я стал хныкать и проситься домой. Братьям домой идти не хотелось, и они решили меня развлечь. – Пошли, покажем тебе «сказочный родник». – Пошли. Они привели меня к месту, от которого струился белый пар. У крутого берега реки в зарослях ледяных кустов пробивался из- под земли родник. Вокруг него образовались ажурные ледяные узоры, они замысловато переплетались с ветками кустарника, создавая красивую, искрящуюся под лучами солнца арку. Я остолбенел от увиденного, и на долго присох, к этому чуду природы, а мальчишки радуясь, что я перестал хныкать умчались гонять шайбу.
П О Р О С Ё Н О К Н А Л Ь Д И Н Е
- Река вскрылась, -кричали соседи и бежали на берег. «Наши», тоже побежали, и я увязался за ними. Вместе с льдинами в бурлящей воде плыли доски и брёвна. - Это мост смыло – комментировал кто-то из толпы. Потом из-за поворота показалась копна сена. – Семен глянь, это ни тваво свата скирду смыло? - Просил у него взаймы, не дал.- Вот лови её теперь в Урале. – Слышалось из толпы. Потом проплыла собачья будка, кто-то пытался зацепить её пожарным багром, не вышло. Льдины, словно великаны, переворачивались, вставали во весь рост,ломались и с шумом уходили под воду. В шуме водоворота послышался поросячий визг, и действительно на огромной льдине метался одинокий поросёнок. Посредине льдины темнела прорубь. Поросёнок бегал вокруг неё и пронзительно визжал. Мне стало жалко поросёнка, и я завопил; - Помогите, кто ни будь!!! - Он же утонет! Но толпа расхохоталась и кто-то свистнул. Поросёнок споткнулся и упал в прорубь, я ещё надеялся, что он, выплывет,где ни будь. Но этого не случилось. Это событие, легло мрачным пятном, на мою детскую душу.
Т Р А В А Н А К Р Ы Ш Е
Дом, где мы жили, и постройки рядом, когда-то принадлежали управляющему помещика Кожевникова. Все эти сараи и конюшни были огромных размеров.Или так мне казалось, потому что был маленьким.Конюшня действительно была большая, в неё могло поместиться десяток лошадей. Крыша у этой конюшни была плоская покрытая дёрном. В апреле, когда растаивал снег, на ней прорастала свежая трава. Пока вокруг была грязь и лужи, на этой крыше, уже можно играть и кувыркаться на мягкой травке. Старшие братья забирались туда, и часами играли в различные игры. Я тоже хотел на крышу, но братья отказывались меня брать, говорили, - Маленький ещё. – Мамка поругает. Но когда, у них, мячик скатывался с крыши, они в два голоса звали меня на помощь. В очередной раз, я набрался смелости и заявил; - Обещаете, что возьмёте меня к себе? – Обещаем, обещаем! С этого момента, я не отходил от конюшни и исправно исполнял условия договора. Бегал за упавшим мячом и забрасывал им на крышу. Наигравшись в мяч, братья сжалились надо мной, и разрешили залезть к ним. Поднявшись на несколько ступенек, мне стало страшно, тряслись коленки, но преодолев страх, я всё же забрался. Стоя на полусогнутых ногах, я ни как не мог перебороть страх. Тогда братья, чтобы ободрить меня, стали демонстрировать своё бесстрашие. Они бегали, прыгали и становились на руки. Только минуту спустя, дрожь прекратилась, и я стал рассматривать объект своего любопытства. Действительно, здесь плотным ковром росла зелёная трава, и крыша напоминала маленькое футбольное поле. Ярким, зелёным пятном она выделялась на фоне серого слякотного пространства. Очень хотелось, как братья, покувыркаться по этой мягкой травке. Но страх, всё ещё сковывал тело. Широко расставив руки, как будто желая за что- ни будь ухватиться, я присел, а затем и лег на траву. Братья, перестали скакать, сели возле меня и стали рассматривать птиц, летающих над нами.Я перевернулся на спину и тоже смотрел в прозрачно голубую высь и представлял, что мы летим на ковре - самолете. Облака казались так близко, что протяни руку и достанешь. Передо мной было бескрайнее небо и вся жизнь впереди. Не помню, как я слазил, но залезть ещё раз, я больше не решался.
Ш М А К О В А Я М А
Песчано-глиняный карьер, который находился на окраине поселка, привлекал местных мальчишек. Там в отвесных стенах выработки, гнездились стрижи. Много раз, я ходил в это место, наблюдать, как птицы носят корм своим деткам, как учат птенцов летать. Некоторые птенцы вываливались из гнезда, и взлететь с земли не могли, мы их подбрасывали, но они падали и погибали. Старый дед, наблюдая за нашими попытками спасти птенцов, только тяжко вздыхал и приговаривал; - Напрасно детки вы их трогаете. - Стриж такая птица, если из гнезда взлетит, то до конца лета не сядет.- Он на лету ест мелких мошек, на лету и спит, пока не окрепнет. – А эти, что на землю упали, уже никогда не взлетят. Мы брали птенцов домой, пытались спасти, но они всё равно погибали. А ещё, там грузились машины с местного кирпичного завода. Пока дяденьки кидают песок, мне разрешали «порулить» . Когда приезжал дядя Володя, мой крёстный, то он катал меня от карьера до завода. В центре карьера от талого снега образовалось небольшое озеро, и весной когда в реке вода ещё холодная, тут уже можно купаться. Отвесные стены карьера, укрывали от ветра, а на солнечной стороне, хорошо прогревался песок, мальчишки целыми днями пропадали в этом месте. Это место все называли «Шмакова яма», мне запомнилось странное название, а что оно означает, не знаю.