Марина проснулась в девять. Запустила руку в спутанные короткие волосы, протёрла глаза, и смахнула сонные слёзы с морщинистых подглазин. Солнышко разогревало комнату под крышей и сочилось сквозь не зашторенное окно. Хотелось пить. Тут Марина вспомнила, что сегодня Благовещенье, и она готовилась к Причастию, значит не попьёшь. «Ну, ладно, хоть рот помочу» - подумала сорокалетняя женщина, поднимая своё грузное тело с мятой постели.
В зеркале над раковиной отразилось некрасивое лицо. «Какая мне разница, - успокаивала себя Марина, - я, может, монашество когда-нибудь приму». В воображении она представила себя в монашеской чёрной одежде, и, почему-то, худенькой. Ведь монахиня должна быть худенькой, и она, конечно, похудеет…
Марина вплыла в лифт. Лифт ойкнул, опустился, и тяжело поехал вниз.
Она вышла из подъезда. На крыльце сидел дворник узбек Миша.
- Здравствуйте, - ласково сказала Марина. Она не любила узбеков, но боролась с этим, поэтому всегда здоровалась с гастарбайтерами.
- Здравствуйте, - ответил приветливо пожилой узбек.
«Как же он на кузнечика похож, такой же тощий и костлявый, и лицо как у кузнечика» - пронеслось в голове женщины.
Она проехала десять остановок на метро, потом шла в гору, на вершине которой виднелся храм, а за ним – новостройки. Храм был немножко в тени, он был такой нежный, матово-жёлтый, с синими куполами. «Пресвятая Богородица, спаси нас!» - вырвалось у Марины из груди. Идти ей было тяжело с её ста пятидесятью килограммами веса. Пот лился рекой. «Терпел пророк Моисей, терпел пророк Елисей, терпел пророк Илия, так потерплю же и я, - сказала себе она, - главное – на Литургию не опоздать, надо шагу прибавить». Тут призывно и радостно, но и чуть печально зазвонили колокола.
В храме Марина села на каменную ступеньку лестницы, ведущей на клирос. Чувствовала она себя плохо. Давление, видимо, упало. Худенькая женщина, сидящая рядом на широкой ступеньке, говорила ей, то – виски растереть, то – голову между колен опустить, чтобы к голове кровь прилила. Марина не смогла опустить голову, живот помешал, а матушка эта ей уже надоела. Марина встала и пошла в заднюю часть храма, и пристроилась там с боку в проходе, загородив копилку. Стоя – службу было слушать легче. Марина подняла глаза к потолку: Пресвятая Богородица шла на фреске по небесам. А вокруг – всё голубое, и Ангелы. Дышать вдруг стало легко, будто небом дышишь… «А, это алтарник открыл в храме окна, понятно, - подумала Марина, - но пора уже к Причастию протискиваться сквозь толпу».
Перед чашей Марина очень волновалась. Открыла рот, назвала громко своё имя, и, когда Причастили, пошла во двор к широкому столу, за которым раздавали запивку. Причащался весь храм. Запив, Марина стояла во дворе. Сквозь резной крест на куполе падали солнечные лучи. Марина вдруг ощутила такую сильную любовь к Господу и к Пресвятой Богородице, в сердце её будто расцвели какие-то нежные цветы – ландыши или подснежники. Она прижала руки к сердцу и заплакала от счастья. Служба шла, её было слышно из динамиков на фасаде. «Надо приложиться к кресту», - подумала Марина, и вошла в храм. Как раз началась проповедь.
«Что за чушь несёт этот священник? Какой-то детский лепет, к тому же так не искренне! Как его ещё настоятелем поставили, если он даже проповедь не может произнести нормально!» - вдруг раздражилась Марина.
После службы она миновала ворота храма и сытых бомжей, сидящих на хлебном месте, и пошла под горку к метро. Было тепло. «Да что же я, только что Причастилась, и тут же осудила священника! Господи, прости! Матерь Божия, прости! Лучше семь пожаров пережить, чем священника осудить, как говорят. Значит, моя душа пережила семь пожаров?!»
Марина с грустью шагала своими длинными толстыми ногами, переступая через апрельские ручьи, текущие по дороге. Подняв голову, она вдруг увидела пожилую женщину лет семидесяти, идущую рядом, старушка глядела на Марину с радостной улыбкой. Марина тоже улыбнулась.
- Вам понравилась служба? - спросила бабушка.
- Да, а вам?
- Очень! Отец настоятель такую хорошую проповедь сказал! На все мои вопросы, которые я только хотела ему задать, ответил! Такая радость теперь на душе!
У Марины вытянулось лицо. «Значит, проповедь была хорошая? А что же мне так не показалось?» - удивлённо думала Марина.
- А батюшка – ваш духовный отец? – робко спросила она.
- Да, уже десять лет, как старец Илий мне на него, как на духовного отца, указал. Я у него всегда исповедуюсь. А сегодня батюшка впервые назвал меня чадом. Я так его люблю! – сказала старушка, и слёзы накатились на её глаза.
Потом Марина с бабушкой Тамарой ехали в метро, и разговаривали по душам, Тамара при этом всё время перебирала чётки. Марина вышла на своей станции, расставшись с Тамарой. Она шла дворами, опустив голову вниз. От покаяния за осуждение у неё уже сердце начало ныть. Марина посмотрела в синие небеса, в эту непередаваемую, глубокую голубизну, и от всего сердца мысленно закричала: «Боже, прости меня, пожалуйста! Прости за осуждение священника! Пресвятая Богородица, Спаси меня! Спаси!» И камень упал с души, и стало легко-легко, и светло, и чисто в сердце. И она почувствовала себя прощённой…
Дома Марина сразу напилась чая, потом поставила жариться рыбу, а сама пошла читать благодарственные. Читала она их с искренней благодарностью за Причастие, за встречу с этой бабушкой, за своё покаяние. Потом взяла лежащие на божнице чётки-сотницу, и подумала: «Почему я чётки почти никогда в руках не держу? Так и валяются они… А может, мне, действительно, пора прийти в монастырь? Что мне делать здесь в миру одной? А там – к Господу ближе!» Тут запахло пришкварившейся рыбой, и Марина неуклюже побежала на кухню, задевая и роняя фотоальбомы и баночки с кремами по пути…
А бабушка Тамара, тем временем, покушав праздничной трапезы, сидела на диване, и записывала Марину в свой помянник. Ей казалось, что в этот день Благовещения Пресвятой Богородицы – все на свете должны быть счастливые, такие же счастливые, как она сама…
09.04.2019г.