22 августа – собор новомучеников и исповедников Соловецких.
Спасо-Преображенский Соловецкий монастырь — один из главных духовных символов Земли Русской и живой носитель ключевых уроков последних столетий отечественной истории.
«Соловецкого сидения» — осады Соловецкой обители, отказавшейся принять реформу патриарха Никона. Сотни насельников приняли тогда лютую мученическую кончину от… своих!Тяжелая драма произошла с главной святыней Русского Севера. Это была первоклассная крепость — военный страж здесь. Как могли отнестись к новым книгам, в которых содержалась хула на двуперстное крестное знамение и россыпь искажений, иноки обители, основатели которой преподобные Зосима и Савватий так знаменовались крестом и так молились?
В XIV веке был известен Михаило-Архангельский мужской монастырь, основанный на месте будущего города Архангельска и давший ему имя.
Ровно 600 лет назад, в 1419 году, эта святая обитель была разорена дикими европейцами — мурманами, предками нынешних норвежцев. Но вскоре она возродилась на прежнем месте. Позднее далеко в Заполярье возник Свято-Троицкий Трифонов Печенгский монастырь. Эта обитель также подвергалась варварскому разорению со стороны «наших западных партнёров»: в 1589 году финские отряды шведского короля перебили монахов и сожгли эту святыню. Но и она возродилась из пепла.
Самой же главной обителью Земли Новгородской стал основанный преподобными Зосимой, Савватием и Германом в 1420-1430-х годах на островах беломорского Соловецкого архипелага Спасо-Преображенский Соловецкий монастырь. Среди первых настоятелей обители был широко известный святитель Филипп (Колычев), будущий митрополит Московский.
А в XVII веке именно в Соловецком монастыре, в его Свято-Троицком Анзерском скиту, принял монашеский постриг будущий патриарх Никон, инициатор печально известной церковной реформы второй половины XVII века, приведшей к трагедии русского раскола.
ЦЕРКОВHАЯ «РЕФОРМА» XVII ВЕКА: ТРАГИЧЕСКАЯ ОШИБКА ИЛИ ДИВЕРСИЯ?
Поместный собоp Русской Пpавославной Цеpкви 1971 г. тоpжественно постановил отменить клятвы (анафематствования), наложенные в XVII в. на стаpые обpяды и на пpидеpживающихся их. Стаpые pусские обpяды были пpизнаны «спасительными и pавночестными» новым. В докладе, зачитанном на Поместном собоpе, Hиконова pефоpма была охаpактеpизована как «кpутая и поспешная ломка pусской цеpковной обpядности» http://monomah.org/archives...
Соловецкое сидение: начало Русской трагедии
Церковная реформа, инициированная патриархом Никоном и активно поддержанная царём Алексеем Михайловичем, заключалась не только во внешних обрядах. В значительной степени ломался сам строй богослужебной жизни, что неизменно отражалось и на жизни общинной. По сути, изначально это была попытка модернизации Русской Церкви по новогреческому образцу. Но в ходе реформы к ней активно подключились деятели, ментально близкие к греко-католицизму (униатству) и даже такие персонажи, как неоднократно менявший веру аферист и самозванец Паисий Лигарид.
В значительной степени именно эти деятели способствовали низвержению патриарха Никона, но продолжили начатое им дело куда активнее, чем сам реформатор. Именно они организовали так называемый Большой московский собор 1666-1667 годов, на котором бывший патриарх Никон был осуждён, извержен из сана и объявлен простым монахом. Противники же реформы, позднее получившие имя «старообрядцев» или «староверов» (обычно последними именовались старообрядцы-беспоповцы, а отнюдь не современные неоязычники, укравшие это имя), анафематствованы. Причём не только они, но и вместе с ними — сами древние богослужебные чины, обряды и книги.
Среди противников реформы были и монахи Соловецкого монастыря, которые вплоть до «Большого московского собора» не проявляли бунтовщических настроений, но просто продолжали служить и молиться как в древности, убрав присланные новые книги «в казённую палату». Но с нарастанием противостояния начались конфликты и в обители. Присланные с «большой земли» клирики из числа сторонников реформы, в том числе рукоположенные «по-новому», не отвергались, но и изменять древние богослужебные уклады Соловецкого монастыря им не позволяли.
Но только в 1666 году на Соловках противники реформ начали составлять «челобитные о вере». Эти челобитные были отправлены царю Алексею Михайловичу, который 14 августа 1666 года отправил в обитель настоятеля ярославского Спасского монастыря, архимандрита Сергия, который должен был разобраться с ситуацией «на месте» и заставить соловецких монахов принять реформу. Архимандрит прибыл в обитель в сопровождении вооружённых стрельцов, которых в стены монастыря не пустили, а с самим отцом Сергием и его спутниками был проведён диспут, ярко изображённый на картине художника Сергея Милорадовича «Чёрный собор» (1885). Вот как это событие описывает известный историк старообрядчества Ольга Чумичёва:
Весь чёрный собор категорически заявил, что царю Соловецкий монастырь послушен, а реформу обитель принимать не будет. Сначала от имени собора выступал Никанор, который выразил готовность поехать в Москву и за всех "пострадать". После горячего выступления Никанора страсти на чёрном соборе разгорелись. Сергий утверждал: "В том шуму многие старцы и мирские люди неистовые всякие бранныя слова говорили, а иные хотели с нас сбивать клобуки".
Дальше страсти только нарастали: отказ от принятия реформы был воспринят как бунт. Власти ещё раз попытались сменить монастырское руководство на сторонников реформы, а в итоге в 1668 году направили на Соловки большой отряд стрельцов, которые были встречены пушечными выстрелами защитников монастыря. Духовное сопротивление церковной реформе обрело черты настоящего восстания, началась долгая осада обители.
Вплоть до 1675 года периоды обострения противостояния сменялись перемириями, переговорами и отступлениями. И только с назначением во главе осаждавших воеводы Ивана Мещеринова ситуация переломилась. Начались кровопролитные бои, закончившиеся предательством одного из осаждённых, который показал тайный ход в монастырь. Обитель была взята. Началась расправа над восставшими. Эту трагедию очень образно описал Захар Прилепин в монологе соловецкого политзаключённого 1920-х годов в своём романе «Обитель»: "В 1666 году монастырь восстал против Никоновой реформы... А спустя десять лет осады его взяли, и бунтовавших монахов, и трудников — всех закидали камнями, чтоб сабли не грязнить и порох не переводить... Двести с лишним лет монастырь качался на волнах — немалый срок. Как будто готовился к чему-то. И вот... пришли времена нового подвижничества. Русская Церковь именно отсюда начнёт новое возрождение..."
Несмотря на историческую неточность («закидали камнями» значительно смягчает картину соловецких казней и пыток 1676 года), оценка случившегося очень глубока. Действительно, это было не просто подавлением одного из бунтов, каковых на Руси за всю её историю было немало. Трагедия раскола XVII века стала началом русской революционной трагедии 1917 года, о чём неоднократно говорил в своих трудах и выступлениях Александр Солженицын. И гибель за отеческую веру нескольких сотен восставших соловецких монахов и их сторонников спустя два с половиной столетия повторилась мученичеством многих тысяч новомучеников Церкви Русской.
Пять челобитных царю, в которых содержалась единственная просьба оставаться в вере предков, остались безответными. До смерти архимандрита Илии (+1659 г.) иноков, продолжавших служить по старому, не трогали. Новый архимандрит Варфоломей предпринял несколько попыток привести монастырский обиход в соответствии с новыми установками, но все было безуспешно — братия твердо стояла на своем. Не помогла и особая комиссия, присланная на Соловки в 1666 году. После Большого Московского Собора 1666-1667 гг., ставшего водоразделом между новолюбцами и сторонниками древлего благочестия, соловчане на своем «черном соборе» категорически отвергли новые книги и отказались принять нового архимандрита — сторонника реформы. В ответ на новую челобитную 3 мая 1668 года на Соловки была послана воинская команда. Началась осада. Всего лишь 40 человек покинули обитель, а полторы тысячи заперлись в крепости. Местное население активно помогало осажденным. Первые два воеводы безуспешно в течение 6 лет пытались захватить монастырь. В 1674 году прибыл новый воевода Иван Мещеринов со стенобитной техникой. Стрелецких начальников как неблагонадежных сменили иноземцы. Ни обстрелы из орудий, ни подкопы не принесли значительных результатов. И только когда предатель монах Феоктист указал тайный проход через стену, цель была достигнута. Началась расправа. Престарелый архимандрит Никанор после оскорблений и избиений в лютый мороз в одной сорочке был брошен в ров, где на рассвете скончался. Отрубали руки и ноги, подвешивали на острые крюки, волочили по острову, привязав к конским хвостам.
150 человек заморозили живьем, опуская в воду. Всего было замучено около 500 человек. Полтора года лежали исповедники непогребенными. На следующий день после взятия обители царь внезапно заболел и через неделю, в канун воспоминания Страшного Суда, умер…
Кровь убиенных вопиет к небу. Можно ли их назвать бунтарями, «непокорниками» царскому величеству? Нет, конечно. Мы ведь знаем слова Писания о том, что надлежит более слушать Бога, нежели человеков. Не аукнулся ли соловецкий погром трагическими событиями в 20-м веке: «изъятием церковных ценностей» в ответ на расхищение монастырских ценностей царским воеводой, а главное, «властью Соловецкой», которая уморила и казнила многие тысячи заключенных, в том числе представителей духовенства официальной Церкви?
Сколько же будет продолжаться это безумное и безсмысленное кровопускание в нашем Отечестве? Не пора ли осознать необходимость покаяния за насилие над совестью вплоть до варварских казней? Как мы можем надеяться на милость Божию к нашей Родине, переживающей непростые времена, если не будет раскаяния за пролитие невинной крови ревнителей древнего благочестия?
Вечная память Соловецким исповедникам, отринувшим компромиссы в делах веры и благочестия и доказавшим свою верность Истине даже до мученической смерти!
Игумен Кирил (Сахаров),
настоятель храма свт. Николы на Берсеневке
СЛОН и СТОН в Соловецкой обители
После разорения обители стрельцами воеводы Мещеринова Соловки ещё долго восстанавливались. В итоге в 1765 году он был подчинён непосредственно Святейшему Синоду, в монастыре было обустроено большое хозяйство с солеварнями и кузницами, а к XX веку в обители появились собственные биологическая станция и гидроэлектростанция. Как и в старые времена, Соловки оставались не только духовной, но и военной твердыней. В 1854 году, в период Крымской войны, английские фрегаты обстреливали Соловецкий монастырь, однако штурмовать обитель не решились.
В 1920 году новые безбожные власти ликвидировали монастырь, чьё имущество было разграблено, а в его святых стенах был учреждён Соловецкий лагерь особого назначения (СЛОН), преобразованный в 1937 году в Соловецкую тюрьму особого назначения (СТОН). Аббревиатуры показательны: за годы существования лагеря от условий содержаний, пыток и голода здесь погибло порядка 10 тысяч человек. СЛОН и СТОН прошли десятки тысяч заключённых, среди которых было немало не просто «политических», но арестованных исключительно за верность Церкви Христовой.
Прошли Соловки и многие видные представители православного духовенства, включая десятки архиереев. В их числе — глубокий богослов, священномученик Иларион (Троицкий), архиепископ Верейский, и знаменитый учёный священник Павел Флоренский. Условия в лагере были ужасающими, хотя тот же Максим Горький, побывавший на Соловках в 1929 году, пытался представить их чуть ли не курортными. На это прекрасно ответил в своих воспоминаниях Олег Волков, в общей сложности четверть века проведший в лагерях:
В версте от того места, где Горький с упоением разыгрывал роль знатного туриста и пускал слезу, умиляясь людям, посвятившим себя гуманной миссии перевоспитания трудом заблудших жертв пережитков капитализма, — в версте оттуда, по прямой, озверевшие надсмотрщики били наотмашь палками впряжённых по восьми и десяти в гружённые долготьём сани истерзанных, измождённых штрафников, польских военных. На них по чернотропу вывозили дрова. Содержали поляков особенно бесчеловечно.
Прошли лагеря и отец, и дед Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла. В одном из своих публичных воспоминаний Предстоятель Русской Православной Церкви рассказал об одном из самых страшных мест Соловецкого лагеря — изоляторе на Секирной горе, где побывал его дел:
Он говорил о том, что он никогда не имел страха в сердце, никогда. Что его невозможно было испугать, хотя он был на волосок от смерти, находясь вместе со святителем Иларионом в то же самое время на Соловках и пройдя через страшные испытания карцера на Секирной горе. Это испытание мало кто выдерживал, обычно люди умирали. А дед остался жив. И, выйдя из этих тюрем, уже в 1955-м году, почти через 10 лет после того, как отец мой принял сан, он принял сан вначале дьякона, а потом священника и служил в далёкой башкирской деревне до 91 года. Я храню его заветы, его заповеди. И для меня это был живой опыт и живой образ человека, который знал, что такое любовь Божия.
«…вспоминались тайные службы, совершавшиеся в Соловецком лагере погибшим позже священником… То был период, когда духовных лиц обряжали в лагерные бушлаты, насильно стригли и брили. За отправление любых треб их расстреливали...
Для мирян, прибегнувших к помощи религии, введено было удлинение срока — пятилетний “довесок”.
И все же отец Иоанн, уже не прежний благообразный священник в рясе и с бородкой, а сутулый, немощный и униженный арестант в грязном, залатанном обмундировании, с безобразно укороченными волосами — его стригли и брили связанным, — изредка ухитрялся выбраться за зону: кто-то добывал ему пропуск через ворота монастырской ограды. И уходил в лес.
Там, на небольшой полянке, укрытой молодыми соснами, собиралась кучка верующих. Приносились хранившиеся с великой опаской у надежных и бесстрашных людей антиминс и потребная для службы утварь. Отец Иоанн надевал епитрахиль и фелонь, мятую и вытертую, и начинал вполголоса. Возгласия и тихое пение нашего робкого хора уносились к пустому северному небу; их поглощала обступившая мшарину чаща…
Страшно было попасть в засаду, мерещились выскакивающие из-за деревьев вохровцы, — и мы стремились уйти всеми помыслами к горним заступникам. И, бывало, удавалось отрешиться от гнетущих забот. Тогда сердце полнилось благостным миром, и в каждом человеке прозревался брат во Христе. Отрадные, просветленные минуты! В любви и вере виделось оружие против раздирающей людей ненависти. И воскресали знакомые с детства рассказы о первых веках христианства.
Чудилась некая связь между этой вот горсткой затравленных, с верой и надеждой внимающих каждому слову отца Иоанна зэков — и святыми и мучениками, порожденными гонениями. Может, и две тысячи лет назад апостолы таким же слабым и простуженным голосом вселяли мужество и надежду в обреченных, напуганных ропотом толпы на скамьях цирка и ревом хищников в вивариях, каким сейчас так просто и душевно напутствует нас, подходящих к кресту, этот гонимый русский священник. Скромный, безвестный и великий…
Мы расходились по одному, чтобы не привлечь внимания…»
Книга, из которой приведена цитата, — в том же ряду, что и «Солнце мертвых» Ивана Шмелева, «Россия в концлагере» Ивана Солоневича, «Неугасимая лампада» Бориса Ширяева, «Архипелаг ГУЛАГ» Александра Солженицына. «Погружение во тьму» — мемуарное свидетельство о самых страшных десятилетиях в истории нашей страны.
Возрождение святыни
Конечно, без любви Божией было невозможно пережить тот ужас, что происходил в этих святых местах в 1930-1940-х годах. Но подлинная святыня поругаема не бывает, и, несмотря на случившееся в предыдущие годы, во времена Великой Отечественной войны на Соловках была создана школа юнг, а в 1960-е годы — Соловецкий музей-заповедник, существующий и сегодня. Правда, сегодня его возглавляют уже не далёкие от Церкви музейные работники, а настоятель возрождённой в 1990 году обители, архимандрит Порфирий (Шутов).
Конечно, после той мерзости запустения, которая царила здесь долгие годы, Соловецкий монастырь ещё не восстановился в полной мере. И на это постоянно обращает внимание Патриарх Кирилл, который ежегодно бывает в обители и лично возглавляет Попечительский совет по вопросам сохранения и развития Соловецкого архипелага. Ведь возрождение этого монастыря — один из главных символов возрождения всей России.
И именно об этом Предстоятель Русской Церкви сказал сегодня, 21 августа 2019 года, после совершения Божественной литургии в Соловецком монастыре:
битель имеет замечательную историю, в ней развивается монашеская жизнь, и я радуюсь тому, что здесь вижу. Я имел возможность приехать сюда в 1960-х годах со своей мамой. Помню, в каком ужасном состоянии находился монастырь, неуклюжие экскурсии, которые проводились в этих полуразваленных стенах... Думалось невольно, а процветут ли эти места? Может быть, не было рационального ответа на это внутреннее вопрошание, но всегда была надежда на то, что Господь преклонит милость Свою к стране, нашему народу, что возродится вера православная. И сегодня мы являемся свидетелями этого возрождения.