Глава 7. Незримая связь
Тонкая нитка свита в клубок,
День на исходе, а лунный рожок
Выше и выше над домом встает,
Спать я желаю, но сон не идет.
Ветер подует, скрипнут полы,
Ночь уж настала, но мысли мои,
Словно пчелиным роем жужжат,
Слов не имея, спать не хотят.
Ноги заноют, подушка не та,
Ночь на исходе, но ноша моя
Давит на грудь мне, вяжет меня,
Словно враги мы – мысли и я.
В комнате тихо, звенит тишина,
Утро грядет уж, в небе звезда
Песню последнюю другу поет,
Надо вставать, но сон не дает.
С момента встречи Мелема и Итель на продуваемой семи ветрами дороге прошло уже более недели. Они скитались по вартам недалеко от столицы, проводя дни в долгих и утомительных для Мелема разговорах. Куда бы ни ехали, где бы ни были, эта Итель не оставляла своих вопросов. Добродетельница постоянно расспрашивала его о жизни до и после каури. Она что-то пыталась выяснить, что-то понять, но, не добившись желаемого, к вечеру каждого из проведенных ими вместе дней ужасно раздражалась. Иногда ему казалось, что вот-вот и женщина кинется на него с кулаками, но Итель всегда в последний момент останавливалась и оставляла его одного до утра, уходя в свою комнату очередного постоялого двора. Наступление нового дня разительно меняло ее настроение в лучшую сторону. Поэтому Мелем стал ненавидеть вечера и боготворить дни.
Последние два дня они провели в варте Сагирном. Он был невелик. Многие дома в нем пустовали. Однако в красном доме, где они остановились, почти все комнаты были заняты. Постояльцев было хоть отбавляй, разношерстная публика – торговцы, спешащие в столицу на торг или с него, высокородные, с вздернутыми подбородками, надменно смотрящие на свободных и незамечающие рабов, странные вооруженные до зубов незнакомцы, то ли работорговцы, то ли по ошибке забредшие на сушу гордары, кого тут только не было.
Приближался конец очередного дня и тот момент, когда Итель была готова закипеть, словно чайник на огне. Они сидели за столиком в столовом зале красного дома. В вечерний час тут было не протолкнуться, к постояльцам прибавились гости из местных жителей варта и проезжие путники, забредшие, так сказать, на огонек. Хозяин постоялого двора еле успевал принимать заказы, а его помощники торопливо обслуживали столики, суетливо снуя через зал.
– Что за проклятье! – выругалась Итель, смотря пылающим взглядом на Мелема. – Сколько можно меня разочаровывать. Если дело пойдет так и дальше, то ты отправишься обратно на свою замерзшую дорогу. Может, и не передал тебе ничего жрец. Или ты просто издеваешься надо мною?
Слова Итель услышали и двое вооруженных здоровяков, что сидели за соседним столом. Они покосились в их сторону и, обменявшись парой фраз, снова приступили к еде.
– Нет же, нет, мерзкий человечишка, ты не одурачишь меня! Запомни, если завтра ты не расскажешь мне что-то дельное, то я за себя не ручаюсь.
Мелем переборол свой страх и выпалил:
– Да что тебе нужно-то?! Я не знаю ничего больше того, что уже рассказал тебе. Мне выпало наказание быть убитым. А твой жрец вернул меня к жизни – это единственное, что я могу сказать. Все!
– Этого мало! Мне нет пути во владения Башни до тех пор, пока ты мне все не расскажешь, и точка!
Итель быстро встала из-за стола и, поправив одежду, уже хотела уходить, но остановилась.
– Не попадайся мне больше на глаза сегодня, если не хочешь неприятностей.
После этого Итель бросила пригоршню мелких монет на стол – оплату за ужин – и быстро покинула зал. Мелем остался один на один с недоеденным жаркое, квашенной капустой и хрустящими солеными огурчиками.
«Кнезова баба, ненавижу ее по вечерам».
Бывший раб вздохнул и с удовольствием принялся за еду. Он не привык отказываться от лишней пищи и при возможности старался есть впрок, с запасом, хотя прекрасно понимал, что, сколько не съешь вечером, утром все равно проснешься голодным. Ему стало намного уютнее, когда он остался наедине с прекрасным ужином.
Мелем быстро управился с содержимым своей тарелки и, отодвинув ее, принялся за оставленное Итель. Соленый огурчик звонко хрустел у него во рту, когда над ним нависла тень незнакомца. Мелем был так увлечен едой, что, глядя на вожделенную пищу, и не заметил застывшего в ожидании гостя. Тот кашлянул, чем тут же привлек внимание бывшего раба. Мелем от неожиданности даже поперхнулся. Он судорожно схватил бокал с вином и выпил его, гася першение, клокотавшее в его груди.
– Я присяду?
Не дожидаясь ответа, гость уселся на место Итель. Это был один из здоровяков, которые сидели за соседним столом. Мелем, поняв, кто его гость, посмотрел за столик, где видел незнакомцев раньше, ища второго соседа, но увидел только пустую посуда и осиротевшие стулья.
Тем временем здоровяк, бесцеремонно пододвинув к себе тарелку с жаркое, что стояла перед Мелемом, и выхватив из нее жирный кусок мяса, бросил его себе в рот. Он хищно улыбнулся бывшему рабу и активно заработал челюстью. Мелем разозлился. Его пальцы сжались в кулаки, до боли впившись в ладони, нижняя губа затряслась от обиды, а левое плечо дернулось в нервной судороге.
«Ах ты, сволочь, кнезова подстилка, а ну верни мое жаркое!»
Конечно, набраться смелости и что-то сказать обидчику вслух Мелем не решился, но гнев придал ему сил, и он уже хотел было встать со своего места, чтобы уйти, но не успел. На его плечо опустилась чья-то тяжелая рука, которая пригвоздила его к стулу.
Остатки отваги в момент покинули Мелема. Он сник и, опустив глаза, уставился на стол, где совсем недавно стояла тарелка с жаркое.
«Да что вам от меня надо?»
– Ты чего стоишь, Тарон, садись, присоединяйся, нас же тут угощают! Да и наш добрый новый знакомый решил поделиться с нами лишней парой монет.
С этими словами первый громила сгреб со стола лежащие медяки, которые Итель оставила как плату за ужин, а его товарищ, позаимствовав стул из-за соседнего стола, присоединился к трапезе.
«Что вам от меня нужно? Верните деньги, это плата хозяину. Это не ваше! Ох, чую, плохо все это кончится».
Тарон со своим товарищем быстро управились с остатками еды на столе, допили вино. При этом они обменивались язвительными фразами, посмеиваясь над Мелемом и его бессилием. Никто же все это время оставался некем, его тело продолжало присутствовать за столом в зале красного дома, но его я спряталось где-то глубоко внутри тела маленького человека. Так, бывший раб, ныне свободный человек, не изменил своим привычкам и манерам поведения, которые выработались в нем за годы рабской жизни.
– Ну что, Тарон, надо бы как-то поблагодарить нашего радушного благодетеля, а?
Второй здоровяк молчал, что не предвещало ничего хорошего. Время для Мелема как-то подозрительно замедлилось. Ожидание неизвестности длилось вечность, хотя в реальности сразу после вопроса Тарон со всего маху ударил своим стальным кулаком в ухо бывшему рабу. Мелем как пробка из бутылки вылетел со своего стула и кубарем покатился по полу под ноги сидевших за одним из столов постояльцев.
– А-а-а! – крик-рев вырвался из чьей-то груди.
– Ну, сейчас меня убьют, – прошептал дрожащими от страха губами Мелем, заползая под стол.
И началось…
К счастью, гнев ревущего человека обрушился на кого-то еще. Жизнь бывшего раба была спасена. Мелем сидел под столом и сквозь легкую скатерть видел, как возле стола замелькали чьи-то тени. Разом затрещали ломающиеся о чьи-то спины стулья, зазвенела бьющаяся посуда и падающие на пол столовые приборы. Пол красного дома окрасился красным.
«Что, что, что это такое?!»
Паника и ужас охватили Мелема.
– Да так не бывает! Люди, вы что! Что с вами такое!
Внезапно Мелем лишился своего укрытия. Стол вместе со спасительной скатертью буквально взмыл в воздух. Никто, не желая видеть ужас окружающей его свалки, крепко зажмурил глаза, приготовившись к худшему.
«Ну почему так всегда! Что тогда на земельном тракте, когда меня прирезали, как барана, что сейчас! Люди, я простой маленький человечек. Я не желаю никому зла! Оставьте меня в покое!»
Мелем чувствовал себя моллюском, который лишился спасительной раковины и оказался под палящими лучами немилосердного светила на раскаленном песке. Опасность окружала его, и в любой момент чей-то кулак или нога могли нагрянуть к нему в гости. Тело маленького человека трепетало.
«Прекратите. Прекратите, пожалуйста!» – молил Мелем, вздрагивая от грохота кулачной свалки. Ему бы сейчас закрыть уши, чтобы не только не видеть, но и не слышать окружающего его хаоса, но руки не слушались его, безвольно, словно две тряпки, вися вдоль его содрогающегося тела.
Неминуемое случилось внезапно. Что-то тяжелое рухнуло на Никто. Нечто было таким тяжелым, что тут же пригвоздило его к полу. Стало трудно дышать. Страх перед возможностью задохнуться заставил Мелема открыть глаза, чтобы постараться как-то выкрутиться из сложной ситуации, как-то выжить.
Оказалось, что к полу его пригвоздило тело какого-то толстяка-торговца, который, лишившись чувств от чьего-то верного удара, полностью потерял связь с реальностью и непомерной ношей давил на маленького человечка. В зале постоялого двора царила полная вакханалия, за считанные мгновения гостевой зал красного дома изменился до неузнаваемости. Люди с остервенением били друг друга, пуская в ход не только кулаки, но и все, что попадалось им под руки.
– Слезь с меня, проклятый кнез! – извиваясь как уж на сковороде, выдавил из себя бывший раб.
Но сил у слабого человека не хватало, чтобы в одиночку побороть тяготившую его ношу.
– Слезь с меня, жирный боров!
Поняв бесполезность своих усилий, лишившись, изрыгнув свои проклятия, остатков воздуха из легких, Мелем, спасая свою жизнь, решился на крайнюю меру. Собрав последние силы, он вцепился зубами в необъятную плоть толстяка. Бесчувственное тело вздрогнуло.
– А-а-а-а! – часто моргая, приходя в сознание, заревел незнакомец.
Он еще не совсем понимал, что происходит, но боль заставляла его бороться с ее источником. Тело толстяка судорожно дернулось, а потом он неуклюже постарался встать. Это ему не удалось, но позволило Мелему на мгновение почувствовать облегчение. Никто тут же отпустил своего противника и сделал панический вдох. Счастье длилось недолго. Толстяк снова придавил его. Да и к тому же теперь к непомерной тяжести его тела добавился и еще кто-то, рухнувший не вовремя на незнакомца.
«Это конец», – явственно понял Мелем.
Но это еще был не конец. Муки Никто продолжались. Его голову, словно валявшийся придорожный камень, пнула чья-то нога, обутая в грубый кожаный сапог на толстой подошве. В ушах Мелема зазвенел набат, в глазах потемнело.
Именно тогда внезапно ор и гвал от свалки стих. Мелем сначала подумал, что умер, но памятуя, как это было в прошлый раз, пришел к выводу, что еще жив, так как боль и нестерпимое желание вдохнуть никуда не делись. Глаза слезились, и туман от удара еще не рассеялся, но он с уверенностью мог сказать, что люди разом перестали бороться друг с другом. Это было настолько невероятно, что в это верилось с трудом. Однако думать о причинах происходящего не было времени, нужно было как-то выбраться, чтобы начать снова дышать. Мелем, изловчившись, повернулся немного на бок и, наконец, смог делать пусть и крохотные, но жизненно необходимые ему вдохи.
«Хвала богам!»
Но то были не боги. Через неутихающий звон в ушах он смог уловить чей-то голос, звучащий суровым тоном, отдающий какие-то приказания. Люди снова ожили. Мелем уловил некое движение вокруг себя. Выглядело это так – в тумане, стоящем перед его взором, среди призрачного света замелькали чьи-то грозные тени.
– Поднимайся! Я тебе говорю, поднимайся сейчас же! – совсем рядом услышал чей-то приказ Никто.
Кому были адресованы эти слова, понять он не мог, но, так как уже совсем скоро бывший раб смог вдохнуть полной грудью, он понял, к кому они были обращены. Но радоваться долго ему не пришлось. В лицо Мелема плеснули крепленое вино. Глаза тут же защипало, и они заслезились.
– Это что еще за новая пытка! – огрызнулся Никто.
– Это не пытка, а способ пробудить в тебе твои новые возможности.
Теперь Мелем узнал обращенный к нему голос, женский голос, принадлежавший Итель. Звон в ушах понемногу начинал стихать. Сквозь смытый слезами туман Никто явственно увидел его новую знакомую. Она протягивала ему руку. Мелем потянулся к ней.
– И что, попытка, как видно, не удалась?
– Это ты верно заметил, – невозмутимо, даже как-то оптимистично, ответила девушка.
Мелем ухватился за ее руку и попытался встать. Но, когда его тело уже оторвалось от пола, Итель разжала пальцы, и он с грохотом рухнул на деревянные половицы. Никто недоуменно вытаращился на девушку, а она залилась громким смехом. Маленькому человеку стало ужасно обидно, но что может сделать маленький человек…
Его внимание переключилось на других людей. Зрение с каждым мгновением становилось все лучше. Вначале увиденное не произвело на него никакого впечатления. Люди были заняты каждый своим делом. Кто-то не спеша куда-то брел, кто-то стоял на месте, приводя в порядок свою одежду, кто-то поднимал мебель, искал потерянные в драке вещи. Но что-то было во все этом не так, что-то неуловимое, и оно пугало Мелема. Да-да, именно пугало. Маленький человек еще не осознавал, что вселяло в него страх, но явственно ощутил его скользкие, мерзкие щупальца, что тянулись к нему от каждого жеста окружающих его людей.
«Она смеется, а на нее никто не обращает внимания».
Это первое, что бросилось в глаза. Люди, потупив взгляд, как-то неестественно медленно делали свои дела. Гротеск окружающей реальности усиливался безмолвием еще совсем недавно орущих и изрыгающих из своих глоток проклятия людей.
«Так не бывает. Человек не может в мгновение успокоиться сам по себе. Для этого нужно время. Тут же разом стали смирными не один, а целая толпа обозленных мужиков».
Теперь Мелем уловил взгляды людей. Они еще больше напугали его. Глаза были пусты, а лица не выражали ровным счетом никаких эмоций. Люди походили на тряпичных кукол, которыми управляла незримая рука кукловода. И над всей неестественностью происходящего звенел издевательский смех Итель.
Мелем быстро сел на полу и, подтянув ноги к подбородку, обхватив руками колени, сжался в комок, раскачиваясь из стороны в сторону, пытаясь таким образом успокоиться. Раньше, когда в доме хозяина ему за что-то влетало, он убегал на конюшню и, забившись там в угол, таким вот незатейливым способом снова обретал душевное равновесие, под мерный лошадиный храп. Но сейчас его окружали люди, а не кони. Вместо мерного храпа все пространство зала занял вроде обычный, но такой страшный смех вроде знакомой, но совсем неизвестной ему девушки.
– Прекрати! Прекрати! – неожиданно выкрикнул Мелем, тут же вновь замолчав, поняв, что за слова возможны болезненные последствия.
– О-о-о, – переставая смеяться, протянула девушка. – Да, как я погляжу, у тебя голос прорезался! Ладно, поднимайся. На сегодня, думаю, довольно. Может и вправду он тебе ничего не успел передать. Конечно, будет жалко, но что поделаешь.
Мелем продолжал раскачиваться, не реагируя на ее слова.
– Вставай, я тебе говорю! – снова, уже с угрозой в голосе повторила Итель. – Да посмотрите на это ничтожество! Вставай, а не то...!
Мелем перестал раскачиваться, потому как страх сковал все его члены. В этот момент каждый из присутствующих в зале людей смотрел на него. Они продолжали делать свои дела и смотрели на него. Смотрели пустыми, пронизывающими его насквозь, безэмоциональными взглядами.
– Мамочки-и-и! – сорвалось с губ Никто.
– Нет, родной! Тут нет твоей мамы, а есть только я! Встал!
Никто, сам не ожидая своей прыти, вскочил на ноги и уставился на Итель округлившимися от ужаса, охватившего его, глазами.
– То-то же!
Девушка с сожалением вздохнула.
– Может, ты и прав, говоря о том, что ты никто. Хотя я бы сказала по-другому, ты не никто, а очень даже кто. Ничтожество ты, Мелем, ничтожество, – с грустью в голосе произнесла Итель, а потом обратилась к людям. – Всем покинуть красный дом, кроме его хозяев. Каждый из вас рад победе в этой драке, даже если в действительности проиграл. Радость охватит вас, когда окажетесь вне стен этого зала!
Так и случилось. Люди шли к выходу как истуканы и словно оживали, когда выходили на улицу, к ним возвращались эмоции. Они тут же начинали делиться радостью своей победы с недавними противниками. Хозяин лавки принялся, что-то бубня себе под нос и улыбаясь, быстро наводить в зале порядок.
«А я говорил тебе, что я никто, что я ничтожество, а ты не слушала меня. Вот теперь сама убедилась! И, кнез тебя побери, как ты вытворяешь такие чудеса с людьми, как ты можешь заставить исполнять их свои приказы?! Или все эти люди твои рабы? Но зачем тогда разыгрывать эту комедию. Можно было бы сделать все куда проще. Да нет, не может быть! Они не твои рабы. Даже послушный раб не настолько послушен своему хозяину. Господин властен над плотью, но не над душой раба. Кто же ты такая, Итель, и что в действительности ты от меня хочешь?»
– За мной!
И Мелем по доброй воле побрел за девушкой. Все его тело болело, но более всего бедро, которым он ударился, когда она совершила предательство по отношению к нему.
«Нельзя верить никому, – тем временем напевал в его голове внутренний голос, – все люди лживы по своей натуре, все предатели, а особенно эта Итель. Ты, никто, и имя твое Никто, а раз так, то тебя нет. Тот, кого нет, не человек, не вещь, ведь его нет. То, чего нет, не может предать, а значит себе и только себе можно верить и никому другому, ведь ты Никто!»