Вторая глава: http://proza.ru/2019/08/07/1706
Глава 3.
-- Да вы что, барышня, окститесь! -- закричал в тот же миг Синицын, глядя, как язвы гнева разъедают физиономию преступницы. – Вы хоть понимаете, что я при исполнении???
-- Заткнись! – прошипела горе-мамаша и полумертвым голосом повторила – Бросай пистолет…
-- Ладно, ладно… -- спокойно проговорил Синицын и медленным движением стал доставать его из-за пояса, в это время перепуганный Володя лежал, все еще наполовину зарывшись в сено, и звериным взглядом таращился на Олега.
Сам же Олег, конечно же, не собирался так просто сдаваться, он был довольно хладнокровным человеком по натуре, оттого, как действовать дальше, уже решил про себя твердо: неспешно достав пистолет из своего укромного местечка, он просто-напросто направил его в упор на обалдевшего сынка.
-- Не дурите, мадемуазель, -- произнес тут же Синицын, – на счет три отбросьте ружье в сторону, иначе я вынесу ему мозги! Я не шучу! Раз!
-- Мама! – завопил истошно неудавшийся хулиган – Мама, делай что он говорит!
-- Два!
-- Ааааааа, мама! Мама, пожалуйста, брось ружье, ааааа! – еще громче заорал Володька, но, к его удивлению, женщина не шелохнулась, а наоборот, уже теперь, к несчастью Синицына, вознамерилась действовать наверняка -- крепко зажмурившись на решительное «три», произнесенное оперативником, она выстрелила от пояса.
-- Ох ты ж ё...! – только и успел вскрикнуть Синицын, отпрыгнув к стене, пуля, слава богу, полетела черт знает куда, никого не задев.
-- Сдохни! – что есть силы проорала в следующее мгновение изнеможенная от гнева женщина и еще раз шмальнула на пропалую, при этом, конечно, не целясь и опять куда попало.
-- Мама, что ты делаешь?!!
Понимая, что все же рискует быть как минимум раненным, Олег пошел на крайние меры и выстрелил в мать, пуля попала в руку, отбросив колдунью назад и она упала на копчик.
Стоявший все это время возле калитки Петр, услышав крики и выстрелы, тут же позвал на помощь проходящих мимо людей, да они и сами уже шли на звук.
Буквально через минуту во двор к Дондуреям набежало несколько человек из местного люду.
Тому, что они увидели, едва зайдя в сарай, не было никакого вразумительного объяснения! На входе сидела на земле чудная маманя Дондурея, она стонала от боли, зажимая ладонью рану на кровоточащей руке, мало того, на ноге был гипс, рядом валялись костыли и ружье, а в самом сарае молодой оперативник Олег Синицын, матерясь и скалясь, пинал от души зарытого наполовину в сено сынка нерадивой мамаши!
Потребовалось еще немало усилий, как физических, так и умственных, со стороны вновь прибывших, чтобы хоть как-то осознать и осмыслить происходящее, но благо Олег умел доходчиво объяснять, и вскоре был найден быстрый выход из сложившейся ситуации.
К великой радости, рана на руке матери Дондурея оказалась пустяковой, пуля прошла по касательной, не причинив большого вреда, местный доктор Кирилл Пичугин умело обработал повреждение, но, естественно, злоключения для женщины на этом не закончились, ее вместе с паскудным сынком под руки препроводили в дом, усадили на диван и, связав руки бечевкой, взяли под импровизированную охрану в ожидании приезда наряда из Мармызона.
Оба виновника происшествия вели себя на сей раз сдержанно, никакой агрессии не проявляли, по большей части просто молчали, отводя стыдливые глаза в сторону, и всё, скорее, от шока или же от банального отсутствия всяческих сил, дальнейшая их судьба целиком и полностью зависела от усилий Олега.
Когда приехала милиция, на них надели, как и полагается, наручники, сына повели в уазик, мать же понесли уже на носилках в кузов специально подогнанного грузовичка, так как, видите ли, из-за поврежденной руки она теперь вдруг не могла передвигаться на костылях.
-- Простииииите... -- лишь издал жалобный стон Владимир, прежде чем дверца в милицейский “бобик” за ним захлопнулась. Его маманя же наоборот стала огрызаться, но то уже от безысходности -- видимо, это все были жалкие потуги излить свой гнев на мир вокруг, -- ну как-то не раскаивалась она абсолютно, да и не стоило этого от нее ожидать, ибо моральный облик данного персонажа уже давно подвергся тотальной деградации от самогона и непотребного образа жизни.
Что и говорить, денек выдался на редкость тяжелым и богатым на события, Олег, однако, находился в состоянии крайнего возбуждения, его переполняло чувство непомерной гордости за себя, за проделанную им работу, он понимал, что удостоился самой высокой похвалы, жаль только, что начальство было сейчас далеко и не могло разделить с ним всей этой безграничной радости.
Ну и пусть, зато для жителей деревни он вмиг стал героем number one, практически живым идолом, своего рода спасителем, избавителем всего мирского от безнаказанного зла и вездесущей нечисти!
Мало того, Жмень даже праздничный стол накрыл по случаю такого выдающегося поступка, Синицыну были возданы сполна все почести за содеянное им, и он был, конечно, чертовски польщен и благодарен скромным зачепиловцам. А они, надо сказать, умели благодарить и боготворить, непрестанно выказывали ему всяческое уважение, говоря в изобилии приятные комплименты.
Ужин семейство Жменей закатило на славу, даже соседей пригласили, весело пили и ели до самой ночи, пока наконец подсоловевшие гости не покинули уютную донельзя обитель Бориса и Тамары Жменей, Тамары, которая, в свою очередь, тоже очень тепло приняла их нового постояльца в лице доблестного Олега Синицына!
Вскоре настал час расходиться и, пожелав хозяевам и, конечно же, понурой Соне спокойной ночи и самых крепких снов, захмелевшие от выпитого спиртного Петр и Олег удалились в свою комнату.
-- Как будем спать? – поинтересовался Горелик у своего старшего товарища. – По очереди? День я на раскладушке, день ты?
-- Давай попробуем, -- неспешно отвечал Синицын, снимая джинсы -- так оно будет честнее, на раскладушке хреново спать, потом бока болят, если все ночи подряд – окочуришься!
-- Хорошо, согласен, давай тогда ты сегодня как герой поспишь на диване – абсолютно искренне сказал Петр.
-- Да не, спи уже ты, я так устал, что мне сейчас абсолютно по барабану.
Покорно согласившись, Горелик разделся и лег на диван, укрывшись одеялом, Синицын, выключив свет, последовал его примеру, только ложиться пришлось на скрипучую допотопную раскладушку, которая, всего скорее, застала еще эпоху мезозоя.
На какие-то минуты в комнате парней установилась тишина, лишь мягкий свет уличного фонаря скромно пробивался через открытое окно, где-то вдали слышался протяжный лай собак вперемешку с песнями подвыпивших зачепиловцев, был вполне обычный августовский вечер, уже не такой теплый, но спокойный и сулящий умиротворение.
Петру при этом не спалось, слишком насыщенные будни отзывались в нем настолько чувствительно, что это не позволяло быстро отойти к царству Морфея, да и сам Синицын не мог уснуть, хотя усталость и подкатывала к нему настырно и беспощадно.
-- Мда, ну и денек выдался… -- сквозь полудрему медленно произнёс Олег. – Никогда не знаешь, что тебя ждет, за это и люблю свою профессию, опасная, но интересная…
-- Да уж, тут выдержка нужна боевая – сказал на это Петр. – Я чуть было в штаны не наложил, когда он мне нож к животу приставил, ну а то, что в тебя стреляли, то вообще молчу.
-- Издержки профессии, -- многозначительно и с чувством собственного достоинства ответил Синицын. – С учителем, конечно, не сравнится, но то тоже нужно, тут не поспоришь… И угораздило нас с тобой оказаться в этой дыре, ты, я так понимаю, не смог отмазаться от распределения?
-- Угу…
-- Да, весело, ничего не скажешь, ну вроде хоть хозяин нормальный, Валерыч, и жена у него толковая…
-- Да, неплохие люди, только вот…
-- Только дочка подкачала, угадал? – привстал на локоть Синицын, заставив раскладушку неимоверно заскрипеть под своим бренным телом. Хоть в комнате и было темно, но луч света от фонаря помогал неплохо различать силуэты друг друга, Горелик рассмотрел широкую улыбку на лице Олега, когда тот произносил последнюю фразу, Петр отвечал: -- Подкачала не то слово, она меня домогалась уже два раза…
-- Ну дает, серьезно? – Синицын в голос усмехнулся, – То-то я и заметил, как она на тебя смотрела весь вечер, глазами ела, не промах деваха, а я ей по фигу абсолютно! И что... Домогалась, говоришь? Прям конкретно?
-- Конкретнее некуда!
-- А ты?
-- Я? Я нет… — грустно сказал Петр.
-- Да ладно! Что, не в твоем вкусе? – снова заулыбался Синицын. – Ну тут согласен, есть ей куда стремиться в плане внешности… Ну а хотя за неимением другого, почему нет? Если девка сама хочет, то чего отказываться? Ты это категорично решил для себя?
-- Категорично, зачем оно мне надо, она ж потом не отцепится…
-- Ну тут ты, может быть, и прав, у меня уже так не отцепилась одна, но там похуже ситуация, ребенка забабахали, пришлось жениться – сказав это, Синицын протяжно зевнул. – И я тебе доложу, жизнь с нелюбимой женщиной — это ад… Разбежались в общем, и года не прошло.
-- Сочувствую...
-- Да ладно, что ты в самом деле, то ли еще будет, у меня в городе дам хватает, и для тела, и для души, я не парюсь особо, – с очень самоуверенной интонацией сказал Олег, а потом пристально посмотрел в нечеткое лицо Петра: – Ну а у тебя как с этим? Есть кто?
-- У меня?
-- Ну! Есть у тебя девчонка какая или ты бобылем по жизни?
-- Ну сейчас нет, а так была, когда учился – как-то грустно, вздыхая, проговорил Горелик, отчего Олег ясно уловил, что тема эта для его собеседника не самая любимая.
-- Ну можешь не рассказывать, если хочешь… Что, кинула?
-- Да долгая история! – хотел было отмахнуться Петя, но Синицын в силу своей профессии был человеком достаточно цепким, потому продолжал:
-- Ну так рассказывай давай, а я, может, и усну под твою байку.
-- Тебе и правда это интересно?
-- Конечно! – сказал Олег и переместил голову с локтя на подушку, сложил руки крест на крест на груди и, закрыв глаза, приготовился слушать.
-- Ну ладно, хорошо, давай расскажу. Звали ее Оксана, училась на параллельном потоке. Я ее как-то сразу заприметил, видная такая девчонка, только как подъехать к ней не знал, все думал где-то в коридорах между лекциями подойти, но как-то духу не хватало, в общем, стеснялся, а потом случай сам представился. Как помню, стоял тогда возле доски с расписанием, переписывал его себе в блокнот, а тут она подошла и тоже хотела, наверное, переписать себе, достала ручку, а в ней чернила закончились, там еще парни стояли рядом, и я понял, что если сейчас не среагирую, она у них ручку попросит, ну я и вызвался первым, пока она головой крутила, к кому обратиться, так и познакомились; я понял, что действовать надо быстро, набрался смелости и спросил у нее, где она живет, оказалось, приезжая студентка со второго общежития… -- Горелик сделал паузу, на что заинтересованный в продолжении рассказа Олег оживился: -- Ну! Молодец, сообразил, а дальше что? Решил, небось, к ней в гости наведаться?
-- Угу. Только проблема, что я забыл тогда спросить, в какой она комнате живет, я только знал этаж, четвертый, где жили студенты с филфака, но это еще полбеды, основная загвоздка в том, что в те дни в общагу не пускали, то ли на карантине была, то ли еще что, и как только народ не пытался вахтерш подкупить -- ни в какую! Но, конечно, находчивости пацанам не занимать, да и вообще общежитие-то женское, туда постоянно нелегалом парни проникали, я-то об этом слышал, но как-то мне надобности не было раньше, а тут Оксана так в душу запала, что я решил по крайней мере ее хоть возле входа подкараулить, а там была не была, может, разговоримся, приглашу куда-нибудь, но я в тот день опоздал, мне сказали, что она уже прошла в общежитие, а был уже вечер, ну думаю, что не судьба, решил уже домой возвращаться, не торчать же под окнами, как дурак последний…
-- Ну! И че? – раззадоривал на продолжение истории Синицын.
-- Ну что, уже собрался уходить, как вижу, один знакомый вышел, Роман с истфака, они тогда тоже жили вместе с нашими девчатами из филологического, он меня узнал, говорит, какими судьбами, я не выдержал, признался, и он мне предложил нелегалом в общагу залезть, за бутылку пива, я тогда сразу не решился как-то, но он меня уговорил, сказал, что все так уже давно делают, через третий этаж залазят и остаются на ночь, а потом под видом студентов как ни в чем не бывало с утра выходят через вахту. Не знаю, какой чёрт меня тогда дернул, но я согласился, общага была коридорного типа, то есть с общими умывальниками и туалетами, окно с умывальниками находилось с другой стороны здания, не со стороны входа, там хоть и была решетка, но ее местные умельцы открутили и отогнули с одной стороны, так что пролезть через нее можно было. А залазить нужно по покрывалу, просто человек из окна сверху высовывался, насколько мог, и свешивал покрывало вниз, ты за него хватаешься, ногами в стену уперся, а товарищ тебя наверх и затаскивает.
-- Ничего себе! А если сорвёшься? Не страшно?
-- Еще как страшно, там хоть и третий этаж, считая цокольный, но высота уже приличная, я уже потом узнал, что пацаны периодически срывались, так бы не полез, наверное, да и Ромка умел уболтать, ему, видать, самому адреналина захотелось, ведь, кроме всего прочего, по общежитию дежурили парни из милицейской академии, им, как я понимаю, предоставляли комнаты в педагогическом бесплатно, а они за это следили за порядком, ну и по ночам вахтовым методом дежурили, получается, что если ты даже проникнешь внутрь, ещё есть риск попасться им на глаза, тогда облом, да и вообще из универа выгнать могут, они сдавали людей на раз, если кого-то ловили.
-- А ты знал об этом? – не на шутку увлеченный рассказом спросил Олег.
-- Знал, да и меня Рома предупредил...
-- А ты? Все равно полез?
-- Хм, да… -- усмехнувшись, отвечал Петр: – Видимо, Оксана совсем голову вскружила, я тогда только о ней и думал, мечтал, как бы ее увидеть...
-- Ну молодец, ну и дальше что?
-- Ну что дальше, полез я… Вроде сначала легко шло, до второго этажа без проблем добрался, а уже между вторым и третьим, чувствую, не хватает силенок, руки неметь начали, я испугался, конечно, ни туда и ни сюда, вроде до окна, до карниза рукой подать, только еще напрячься нужно, я уже из последних сил пыжусь, а самому страшно, чувствую, если упаду, ноги точно переломаю, ну, слава богу, Ромка крепкий малый был, он меня вместе с покрывалом вверх подтянул, так что я потом уже легко до карниза доставал, а потом он меня уже сам руками схватил и кое-как затащил внутрь. Первый этап был пройден, -- будто снова оказавшись там, тяжело вздохнул Петр.
-- Та-ак, ну а дальше?
-- Дальше предстояло еще с третьего этажа перебежать на четвертый и не наткнуться на дежурантов из МВД, а потом еще найти комнату Оксаны, я ведь номера тоже не знал!
-- Интересно, а что ты ей собирался сказать, когда бы зашел, ведь время уже, небось, позднее было? Что-то типа здравствуй, вот он я, твоя любовь, явился на крыльях ночи? Тем более она же не одна жила…
-- Да не знаю я, – сам себе заулыбался Петр, -- Я тогда об этом не думал, главное было в общежитие попасть, а там действовал бы по обстоятельствам, ну дурной был, сейчас бы в жизни не полез!
-- О'кей, рассказывай дальше!
-- Дальше нужно было попасть на лестничную площадку и подняться на этаж выше. А это по коридору через весь третий этаж, лестница находилась с противоположной стороны от помещения умывальников. Смешно также то, что я когда залез, то в умывальниках еще студенты были, несколько, видимо, чистили зубы перед сном, но они на меня нормально отреагировали, так как привыкли к подобным непрошенным гостям. Ромка тогда спросил у них, не видели ли они, дежурный вышел на обход или нет, они сказали, что не видели, затем Ромка первый подошел к выходу из умывальников и заглянул за угол в коридор, потом сказал мне «чисто» и мы пошли. Конечно, не могли пацаны из МВД знать всех в лицо, и я бы уже мог спокойно сойти за своего, но вид у меня был, наверное, такой перепуганный, что они быстро бы догадались, плюс одежда верхняя испачкалась, пока лез наверх. Короче, кое-как дошли до лестничного пролета и уже вверх на следующий этаж направились как навстречу, блин, дежурный, прямо лоб в лоб столкнулся с нами на лестнице, он, как сейчас помню, опешил, что-то пробормотал под нос себе, осмотрев нас, а Ромка, молодец, парень не промах, как-то меня под руку и пойдем-пойдем, мы уже дверь открывали в коридор четвертого этажа, пока мвдэшник между этажами остановился в раздумьях, а потом как крикнет «Стоять!» и резко к нам рванулся, вот тут-то у меня сердце в пятки и ушло.
-- А потом?! – сгорая от любопытства, выпалил Синицын.
-- Потом плохо помню, как, но то опять же благодаря Ромке все, он в первую же попавшуюся комнату меня заволок и дверь за собой захлопнул! А там девчонки в одних пижамах, три штуки сидят, перед сном с зеркальцами косметику смывают, видел бы ты их лица, но, слава богу, они Ромку знали, оттого он им быстро полушепотом объяснил что к чему, нужно было спрятаться на время, пока мент будет по этажу рыскать. Девчонки попались боевые, я потом присмотрелся, среди них вообще моя одногруппница оказалась, я ее сразу не узнал в таком виде и не накрашенную, в общем ничего лучше, как под кровать нам залезть мы не придумали, зато было слышно оттуда, как за дверью в коридоре бедолага нас выискивал, спрашивал у студентов, не видел ли нас кто, потом по комнатам пошел, ну и к нам тоже наведался, но мозгов, видать, не хватило под кровать заглянуть, а девчата просто прелесть, убедительно нам подыграли, мозги ему запудрили болтовней, так он и ушел..
-- Ну дела, как в кино прям! – весело произнес Синицын и встал вдруг с раскладушки, затем, нашарив впотьмах джинсы, достал из кармана сигареты, подошел к окну, открыл пошире форточку и, закурив, сказал: -- Ты не возражаешь?
-- Да нет…
-- Ну хорошо, -- глубоко затянувшись и выпустив клуб дыма в форточку, продолжил Олег. – Ну а дальше что, нашёл ты свою ненаглядную Оксану?
-- Нашел… Сначала, правда, пришлось просить девчат выйти на шухер, проверить, нет ли дежурного в коридоре, ну и до этого еще около часа в комнате у них просидели, дожидаясь, чтобы он точно ушел. Разговорились, они и рассказали, в какой комнате она живет, а к тому моменту уже, как сейчас помню, полвторого ночи на часах натикало. Я жутко сомневался тогда, есть ли смысл вообще, ведь наверняка спит уже, ан нет, это была суббота, не спала Оксана, я постучал негромко два раза и мне открыли…
-- Так-так, ну и… -- пыхтя в окно как паровоз вопрошал Синицын.
-- Ну а дальше она удивилась, конечно, я уже и не помню, какой я там бред нес, но она, по-моему, всерьез оценила всю смелость моего поступка, мы до самого утра с ней и ее сожительницами просидели, проболтали, а потом оно само как-то завертелось, я стал частенько к ней в гости похаживать, потом и к нам домой ее привел, даже с мамой познакомил.
-- Молодец, ну а это, было у вас че? – слегка прищурившись спросил Синицын.
-- Ну было, да…
-- Первый раз у тебя?
-- Первый… -- сделав паузу и смущённо отведя глаза, ответил Петя.
-- Ну и как?
-- Ну в первый оно, конечно, так себе, причем это в общаге было, днем, мы специально не пошли на пары, прогуляли, чтобы одним в комнате остаться, пока остальные будут на занятиях…
-- Ну и-и…?
-- Да ничего особенного, как у всех, наверно, мало того, потом еще внезапно одна из сожительниц вернулась в самый пикантный момент, я чуть со стыда не умер, когда в дверь ключ вставили, мы оба в один голос «Стоп, стоп, нельзя! Стоп, не заходите!», но девчонка на своей волне, а может специально, зашла как ни в чем не бывало, ну и увидела нас, короче, весело…
-- Мда, это еще умудриться надо, – усмехнулся в очередной раз Олег. -- Ну и чем же все-таки закончилась ваша любовь-морковь?
-- Ну как, полгода где-то длились наши отношения, то я к ней в общежитие наведывался, то она ко мне, когда матери дома не было, влюбился я в нее, как сейчас помню, по уши, спать нормально не мог… Ухаживал всячески, цветы, конфеты, даже мысли о женитьбе проскакивать стали, а потом как-то почувствовал, что она ко мне охладела, не резко, постепенно все произошло, вроде оно внешне все как прежде, но нет, сам чувствую -- не то, отдачи не было что ли, а потом в один прекрасный момент застукал ее…
-- Да ладно, и как это случилось?
-- Да очень просто, помню тогда у нас последнюю пару отменили и я раньше обычного решил к ней наведаться, мы тогда в разные смены по некоторым дням учились, такая система была, ну я и решил ей сюрприз сделать, помню даже розу купил, обрадовать хотел, ну с этой розой, как дурак, и пошел, в дверь постучал, сначала долго не открывали, потом она открыла, глаза по пять копеек, я сразу понял -- что-то не то, она меня всячески пыталась выпроводить, но через открытую дверь я успел заметить, что в ее кровати под одеялом кто-то лежит, шевелится… У меня как пелена перед глазами, никогда со мной такого не было, я дверь силой открыл, она сопротивлялась, за руку меня схватила и тащит на себя, а я ничего не соображал уже, как-то ее толкнул даже и пошел к кровати, вижу, кто-то с головой под одеяло завернулся и лежит, а я уже, как зачарованный, подбежал к кровати и сорвал одеяло, и ты не поверишь, я чуть дуба не дал, когда увидел, кто там лежал!
-- Ну давай, не томи уже, кто??? – едва не закричал от нетерпения Олег.
-- Негритос самый натуральный, черный как смола, глазища на меня вытаращил и смотрит как на явление Христа народу!
-- Да ладно, врешь!
-- Если бы… Я сам не поверил глазам, чего-чего, а такого точно не ожидал, ладно бы наш лежал, ну изменяешь, черт с тобой, но с негром… У меня в груди так и екнуло, я потом неделю в себя прийти не мог, спать ложусь, а у самого перед глазами рожа этого черномазого стоит, зенки на выкате, точно как в фильмах ужасов, в общем, конечно, шокирован я тогда еще долго был…
-- Ну а она что, как-то объясняла это все, пыталась тебя вернуть или ты ей уже и на фиг не нужен был? Экзотики захотелось, видать?
-- Наверное… Да не пыталась она ничего, как будто так и надо, может даже и хотела, чтобы я побыстрей узнал про них, ну совсем без лишних объяснений у нас все закончилось, променяла она меня, короче, на губошлёпа африканского, потом я узнал, что он учился тоже в нашем университете, они потом уже встречались в открытую, мне это все, конечно, жутко неприятно было по началу, ну а затем прошло, как обрубило, вообще параллельно стало на них, кстати, если правда, люди рассказывали, что он ее в Африку увез, не знаю, если так, то скатертью ей и дорога, пошла она!
-- Да не расстраивайся ты, этих баб пруд пруди, ну попалась тебе такая, пусть валит в свою Африку, ты еще молодой, найдешь свою, если захочешь, по мне так пусть они за тобой бегают, а не ты за ними, не хрен под них прогибаться, -- тоном знатока жизни произнес Синицын – Тут, главное, сопли не распускать, у меня тоже парочка историй потешных имеется, могу рассказать, если интересно…
-- Ага, только что-то … Кх… Кх… -- закашлялся ни с того ни сего Петр, -- Сейчас, подожди…
-- Что такое? Хреново?
-- Угу.. – с усилием выдавил из себя Горелик и, поднявшись с подушки, сел на диван.
-- Иди в туалет, проблюйся, давай-давай, -- по-отечески промолвил Олег – То с непривычки, сэм крепкий у Валерыча, незаметно вставляет, самому что-то не по себе.
-- Угу… -- поднеся руку ко рту и часто сглатывая, проговорил Петр, затем, стремительно одев штаны и накинув кофту, он вышел на улицу.
Быстрым шагом наш герой достиг спасительного деревенского гальюна, который находился чуть поодаль, в глубине двора. Неизвестно, сколько точно времени понадобилось Петру, чтобы очистить желудок от излишков Жменевской восхитительной самогонки, но парню показалось, что прошла целая вечность, прежде чем он наконец смог почувствовать себя по-настоящему счастливым и здоровым человеком; и уж было собрался покинуть толчок наш уставший герой, как неожиданно окна прихожей в хате Жменей зажглись, Горелик решил задержаться и не стал сразу выходить на свет божий из укромного пространства уборной, ему все было хорошо видно через немалую щель между досок двери туалета, сквозь которую он и стал наблюдать за дальнейшим исходом дел…
А далее произошло следующее: свет в прихожей вскоре погас и из дома вышел сам во всей красе Борис Валерьевич Жмень, лица его было не рассмотреть, только уголек папиросы замигал во тьме, мужчина несколько секунд постоял, не без удовольствия выпустив клубы густого дыма, а после подошел к машине, которая стояла у входа в дом, перед ее был направлен непосредственно на деревянную будку туалета, в которой прятался наш герой.
Сев в машину, Жмень первым делом включил фары, мощный поток света беспрепятственно проник через щелку внутрь будки, обжог сетчатку и заставил Петра зажмуриться на какое-то время. Со второго раза Жмень завел двигатель и неспешно начал выезжать из двора.
«Интересно, куда это он? На ночь глядя, да и выпивший же…» -- подумал Петр, придя в себя после шоковой терапии для глаз.
Машина же вскоре выехала из двора на улицу и скрылась в ночи, блеснув на прощанье габаритными огнями.
Вернувшись обратно в дом, Петр Горелик застал Синицына уже спящим, что позволило сделать вывод о том, что загадочный отъезд в ночь Бориса Жменя оперативником зафиксирован не был.
«Непонятно, все непонятно…» -- вздыхал и приговаривал себе под нос Петя, уже лежа в постели, а потом он моментально уснул: затравленный от алкоголя и неимоверных событий организм, изжив окончательно все ресурсы, отключился для подзарядки батареек.
…Она сидела к нему спиной, на самом краю колодца, чуть повернув голову набок, ласковый утренний ветерок несмело перебирал ее длинные, чуть вьющиеся каштановые локоны, которые ниспадали до самых до плеч, неприкрытых и смуглых, именно таких, какие он запомнил в те самые минуты, когда целовал их теплыми губами в извилистых коридорах общежития… На ней была лёгкая светлая туника, покрывающая юное девичье тело начиная только с груди, она не смотрела на него, по-видимому, нарочно, вокруг колодца росли молодые липы…
-- Оксана! – негромко позвал ее наш герой и осторожно, словно хищник, боящийся вспугнуть ненароком свою жертву, направился к ней.
И вроде бы оставались считанные шаги до девушки, вот-вот ее можно будет коснуться рукой, но возникло ощущение ходьбы на месте, Петр прибавлял шаг, но вскоре понял, что, несмотря на усилия, пылкий образ юной девы оставался для него недосягаем.
-- Оксана… -- вновь сорвалось с губ одурманенного парня, и девушка словно услышала его на сей раз и повернулась, на Петра смотрело прекрасное грустное лицо, слегка загадочный взгляд озарил его на мгновение, а потом она снова отвернулась…
-- Зачем ты так поступила со мной…
И вдруг бог весть откуда явилась Соня! Растрепанная и злая, в помятой ночнушке, она подбежала к Оксане и, вцепившись ей в волосы, стала рвать ее на себя.
-- Профурсетка! Профурсетка! – завопила Соня и с еще большим остервенением потянула Оксану за волосы, лица той не было видно, но, казалось, она абсолютно не сопротивляется, а затем Соня оставила голову несчастной Оксаны и схватила появившееся возле колодца ведро, оно было полным.
-- Ты дешевка, изыди прочь! – с этим душераздирающим криком неумолимая дочка Жменя окатила ледяной водой прекрасную Оксану, от неожиданности та потеряла равновесие и начала заваливаться в колодезь, пытаясь удержаться за край. В это же мгновение Соня надела пустое ведро на голову своей соперницы, а после навалилась всем телом на мокрую Оксану и стала толкать ее обеими руками впереди себя, силясь нещадно пропихнуть ее в самое чрево колодца, но девушка схватилась крепко за Соню и потянула ее за собой, свесившись вниз. Лишь пару мгновений длилась борьба двух ненавистных друг другу стихий, но все же злополучная Сонька смогла оторвать от себя ослабевшую хватку своей оппонентки, и та с громогласным воплем сорвалась вниз на самое дно колодца! Соня проводила ее ошалелым взглядом, а затем захохотала диким смехом. Смех ее был противен и злораден, раскатистым эхом он прозвучал на всю ивановскую.
-- Ты мой, Петр Сергеевич!!!
…На следующий день доблестный оперативник в лице Олега Синицына был крайне озадачен, ибо с самого утра его поджидала куча самых разнообразных дел профессиональной направленности.
В первую очередь необходимо было проверить причастность Дондурея к гибели завуча, хотя для Олега его невиновность являлась очевидной, очень маловероятно, что он мог каким-то образом оказаться в ее доме и выяснять отношения с ней, просто не могло быть ничего общего между ним и интеллигентной Любимовой, чтобы она его на порог даже пустила своего дома, ну только если Горелик что-то не напутал в своих показаниях, чутье подсказывало, однако, Синицыну, что в смерти завуча повинен кто-то другой, кого она знала и, скорее всего, тесно с ним общалась. Но допрос подозреваемого нужно было провести по всем канонам розыскного дела, да и плюс ко всему Дондурею можно пришить вымогательство денег с холодным оружием, а это уже серьезно, посему с утра в Мармызон Синицын поехал не один, а прихватил с собой и Петра, чтобы тот написал заявление и произвел официальное опознание преступника.
Крепко позавтракав вкусными домашними блинами, приготовленными никем иным, а Соней, наши герои отправились в путь, за ними специально прислали машину. Когда уезжали, Петр заметил, что Волга Жменя благополучно стояла на своем месте, а сам хозяин копошился во дворе как ни в чем не бывало. Горелик не стал тянуть и рассказал своему новому товарищу о ночном отъезде Жменя, на что тот отреагировал спокойно, но про себя «на карандаш», конечно же, взял сей подозрительный во всех смыслах инцидент.
Естественно, в планах Синицына еще было повозиться и с мамашей Володьки, плюс ко всему также необходимо заехать в морг для получения официальной экспертизы, после чего тело Любимовой уже можно будет отдать родственникам для захоронения. В общем, дел не впроворот, но кто знал, что допрос Дондурея заставит отложить их еще на неопределенное время…
Владимир сидел в единственном милицейском участке городского поселка Мармызон, сидел грустно, деля камеру на двоих со своей чумной матерью, которая, проведя ночь за решеткой, казалось, совсем поехала крышей. То полночи горлопанила песни, то ревела аки белуга, по чем свет кляня работников милиции и их всех самых ближайших родственников, только под утро успокоилась, Володя же плакал в ладошку, отвернувшись к стенке, очень ему не хотелось в четвертый раз кряду попадать в места не столь отдаленные, насиделся уже досыта и, как ему казалось, с лихвой искупил все свои нажитые грехи. Еще больше удручало его теперь более чем плачевное положение матери, которой вполне конкретно грозила статья за нападение на сотрудника милиции с применением оружия, фактически покушение на убийство, и тут уж точно ничем не поможешь, но, как видно, ее затуманенный разум не хотел этого понимать, но, может, оно и к лучшему…
Дондурей очень напрягся, когда засов двери в камеру заскрежетал и на пороге появился дежурный. Уже через каких-то пару минут отрешенного Володьку вели по коридору в кабинет допросов, где со всею самоуверенностью и гордостью восседал Синицын. Чуть дальше у стенки скромно находился Петя и трепетно ожидал новой встречи со своим обидчиком.
С Дондурея сняли наручники и посадили за стол напротив Олега, за которым тот, вальяжно развалившись, покуривал сигаретку.
-- Ну-с! – без лишних церемоний начал Синицын. – Рассказывайте нам, молодой человек, как вы угрожали ножом этому парню вчера, требуя деньги!
Сказав это, Синицын показал на зашоренного Горелика.
-- Каюсь, гражданин начальник, было! – нервно завопил Дондурей и забегал глазами, -- Бес попутал, на выпивку денег не хватало, каюсь! Я ж это, с похмелья был, несколько дней у другана своего, у Кузьмича, квасил, совсем мозги отключились! Не наказывай, начальник, Христом богом молю!
Прокричав это, Володька зарыдал как дитя, но Синицына нельзя было пронять такими дешевыми трюками: -- Успокойся, урод, и слушай сюда! Сейчас ты мне все расскажешь, понял? Все как на духу и про то, как ты завуча убил, и про то, как деньги не хотел вымогать, и про мать свою умалишенную, которая меня чуть не застрелила, сейчас про все мне расскажешь! Усек, скотина!?
Услышав это, Дондурей затрясся всем телом и, продолжая лить горькие слёзы, взмолился надрывным голосом: -- Не убивал я Любимову, начальник! Крест честной тебе, не убивал я ее, не было в деревне меня, я только вчера сам узнал, у Кузьмича… У Кузьмича я шкерился, начальник! Вот крест тебе, нет мокрухи на мне, нету! Нету! Не губи ты меня, чистый я, слышишь, чистый!
-- Чистый, говоришь? Как же так, а кто тогда ее убил, если не ты! -- продолжал давить Синицын, Петя при этом сжался всем телом в стул, наблюдая за действом и с удивлением осознавая, какими методами работает его друг.
-- Не знаю я, начальник! – продолжал вопить взмокший Дондурей – Ее многие не переваривали, всех она доводила, змеюка, но я с ней дел вообще не имел, у кого хочешь спроси, начальник, я ее за километр обходил всегда, ни шиша от нее не надо мне было!
-- А кому тогда надо?! Кто убил Любимову? Кто?! Говориии!!! – прокричав это, Олег резко наклонился к Дондурею и схватил его одной рукой за затылок, притянул к себе, черство глядя в его красные от слез глаза.
-- Ну не знаю, не знаю я, начальник, ну может Коклюшкин, может он, гнида, она с ним шуры-муры водила…
-- Коклюшкин???
-- Да! Да! Да! Коклюшкин, Иван! Он мог, начальник, у него репутация хмыря по жизни!
-- Тааак… -- отпрянув назад на спинку стула, произнес Синицын. – Откуда такая уверенность?
-- Нету уверенности, -- замельтешил Дондурей -- Но за душонкой у него грешки имеются, я все про него знаю, не чистый он перед законом, начальник, знаю я кой-чего про него, ему статью пришить можно легко и дружкам его, он не один работает...
Данные откровения произвели должный эффект на Синицына, он поменялся в лице, ощутив прилив азарта, знакомый только сыщику.
-- Рассказывай! -- тут же выпалил Олег, крепко сжав кулаки.
В ответ на это Дондурей как-то сник и еле слышным голосом прохрипел: -- Начальник, не суди строго, но взамен на это гарантии хочу получить...
-- Какие еще гарантии?! Может еще тебе мамку твою на свободу отпустить, чтоб она и дальше жила припеваючи?
-- Нет, за себя прошу! -- жуя сопли, отвечал Володька -- Нету мочи больше по нарам чалиться, уже три ходки отсидел...
-- Ну и что ты хочешь?
-- Чтобы отпустили вы меня на этот раз, а я вам взамен банду вскрою, все расскажу, кто чем промышляет, Коклюшкин у них там главный...
Синицын нервно стукнул кулаком по столу, громко выпустив воздух через нос, затем сказал: -- И что там за информация такая, что я должен тебя отпустить? Что ты там придумал уже себе? Какая еще банда?
-- Есть такая, начальник, в Лапинске они промышляют, я все их схемы знаю, сам входил в их число, пока они меня не турнули, а потом я на нары загремел...
-- Промышляют, говоришь... -- задумчиво, но очень серьезно проговорил Синицын, беря в руки личное дело Дондурея, затем повисла пауза, пока он его листал.
-- Не губи, начальник, Христом богом прошу, не губии... -- завыл Дондурей пуще прежнего.
-- Ну а ты что скажешь? - отвлекся от документов Синицын, повернувшись к Горелику -- Простим бедолагу? Смотри, он вроде раскаивается!
Петр, округлив глаза от удивления, покорно отвечал: - Давайте отпустим, если больше пообещает меня не трогать.
-- Хм, конечно, пообещает, куда он денется! -- без тени сомнения выпалил Олег -- Иначе я его до конца жизни засажу, понял меня?
-- Понял, начальник, как не понять?
-- Ну ладно, а теперь рассказывай, что тебе известно и смотри мне, если херню наморозишь - пеняй на себя, я же все проверю насчет банды, потом еще пощады у меня попросишь! -- пригрозил Синицын, а потом устрашающим неимоверно тоном потребовал: -- Рассказывай!
Заметно было, что Дондурей колебался, но понимание того, что из ситуации он уже и так выжал все, что только мог, начал говорить: -- Коклюшкина я давно знаю, мы с ним на охоте познакомились, скорефанились, ну он мужик непростой был, образованный, бухгалтером работал в колхозе, потом схлестнулся с нашей завучем, шашни там у них были, но я сразу скажу, что особо про них не знаю, может и не поделили чего, тут другое...
-- Ну!??
-- Иван, ну Коклюшкин, то бишь, мне как-то проговорился, что есть у него идея лосятиной торговать, что есть покупатели в городе, что готовы и кабана брать, если он канал наладит, но одному ему не справиться, ведь объемы нужны большие, надо много мяса и людей привлечь, чтоб помогали отлавливать... Ну он мне лавэ за это нормально пообещал, хотя дело подсудное, браконьерство это сурьезно, ну а я и не выдержал соблазна, очень хорошо он мне пообещал отстегивать, взял я грех на душу... Так мы и стали промышлять, потом он нашел еще четверых из своих знакомых охотников, так мы вшестером и пошли на лося, петли стали ставить по лесам, потом оказалось, что и за рога нормально можно было лавэ поднять, ну короче, увлеклись мы серьезно...
-- Ага, браконьеры, значит... Понятно, ну и что дальше?
-- Дальше больше, через Лапинск железная дорога проходит, там товарняки с рефрижераторами регулярно идут и остановку делают на станции, ну и не знаю как, но договорился Коклюшкин со своими заказчиками, чтоб мы через эти вагоны мясо и передавали, у нас даже ключ был, нужно только подгадать под поезд, чтоб мясо успеть приготовить, а потом дело нехитрое -- в вагонах всегда место специально под нас оставляли, видать, заказчики сами эти вагоны и прицепляли, не знаю, короче, хорошо пошло у нас, пока мы с Иваном не повздорили, он чем выше поднимался, тем зарывистее стал, с бабками начал кидать меня, недоплачивал, падла, я уже думал, как мне с него спросить, а Коклюшкин это почуял и подговорил братанов, против меня настроил, ну они меня и сбагрили из банды, а потом я на нары загремел, попался на краже, в магазе водку с корешами таскали ящиками по ночам, ну, короче, так я и залетел опять на отсидку, а Коклюшкин дальше промышляет, как пить дать! И я в курсах, где их логово, в котором они мясо заготавливают, их там всех одним разом накрыть можно или на станции, поезда по средам в Лапинск заходят, а сегодня как раз среда!
От такого потока входящих данных мозговой компьютер Синицына чуть не закипел, он стал как истинный оперативник машинально все фиксировать со скоростью работающего вентилятора, стремительно порождая в мозгу наиболее рациональные и эффективные варианты по отлову преступников.
-- Хорошо, понял тебя! -- более чем задорно пролепетал Олег, выслушав рассказ. -- Ну смотри мне, если ты мне тут воды набородил, воли больше не увидишь, это я тебе гарантирую, а сейчас -- собираемся, поехали!
Далее решено было действовать по следующей схеме: дабы не привлекать внимание милицейскими машинами и не спугнуть таким образом преступников, договорились ехать на гражданском транспорте, под руку попался добитый рафик, развозивший в свое время партийные верхушки по их собраниям сакральной важности. Загрузились всемером – водитель- милиционер, Дондурей, Синицын, Петр, которого Олег взял-таки с собой на свой страх и риск, и ещё трое сотрудников милиции с оружием. Такой дружной честной компанией и отправились в Лапинск пробовать счастьюшка в поимке банды Коклюшкина. Пока ехали, Дондурей рассказал, что логово браконьеров находится в доме матери одного из преступников – Витьки Косматого, там они потрошили, хранили и готовили на продажу пойманную добычу, а уже оттуда на машине перевозили мясо на станцию, чтобы загрузить его в вагон-рефрижератор проходящего мимо товарняка.
Сначала направились прямиком к Косматому, наобум рассчитывая застать кого-то из членов банды за разделыванием мяса, ведь нужно было брать с поличным, чтобы предъявить обвинение по существу. Ехать от Мармызона пришлось минут двадцать пять. Дом находился по законам жанра на окраине, возле леса, был максимально неприметным, таким, чтобы можно было легко и беспрепятственно возвращаться и покидать его незамеченными.
Подъехали в метрах ста от опушки леса, план был таким: милиционеры подходят с задней стороны двора, Синицын стучит в дверь, если не открывают – на подмогу приходит один товарищ и они выламывают дверь, еще двое дежурят на улице по бокам дома, чтобы кто-нибудь не выскочил через окно или черный ход. Петя, чего и следовало ожидать, остался в рафике наблюдать, как ему сказали, за развитием ситуации удаленно. Дондурей и водитель тоже остались в машине.
Но, к сожалению, Синицын быстро понял, что банды в доме не было, дверь открыли тут же, на пороге стояла пожилая взволнованная женщина, хотя по сути сообщница бандитов, ее не стали жестко ломать, под руки провели в дом и, пригрозив оружием и большими сроками, потребовали сказать, где ее сын и остальные. Старушенция расплакалась и сообщила, что ее сын Витька выехал полчаса назад на грузовике с заранее заготовленным мясом на станцию, где Коклюшкин с подельниками она не знает, но подозревает, что они тоже там, как это и бывало раньше.
Такой поворот дел возбудил Синицына еще пуще прежнего, глаза оперативника хищнически загорелись, он тяжело задышал-засопел, твердым усилием воли направился он к выходу из дома, махнув остальным коллегам идти вслед за ним.
-- Бегом к машине! Можем не успеть, бегом!
В два шага работники милиции вместе с их начальником Олегом Синицыным достигли рафика, заскочили в него, водитель повернул замок зажигания.
-- Где станция? – вопрошал более чем грозно Синицын у Дондурея.
-- Две минуты отсюда всего, сейчас налево и по этой дороге прямо, так и выедем!
-- Серега, чего стоишь, дави на газ, быстрее!!!
Издав протяжное рычание, старый рафик сорвался с места и помчался со всей что было прыти в его уже отработавшем ресурсы двигателе. Петя от волнения вцепился в ручку подъёмника ветрового стекла, повисло молчание, напряжение словно по воздуху передалось всем находящимся в машине... Скоро, уже совсем скоро станет ясно, чего стоят годы службы в милиции каждого из сотрудников, кто ехал на это задание, чего стоят их усилия, справедливо ли блестят их звёздочки на погонах, чего стоит сам Олег, отдававший самоотверженно всего себя во благо закона и правопорядка!
-- Вон они, вон они! -- завопил Володька в тот момент, когда измотанный рафик подкатывался к станции, на запасном пути которой стоял товарный поезд.
-- Где? Не вижу... Где?!!
-- Вон, суки, возле вагона... Все пятеро, начальник, все пятеро!
Четвертая глава: http://proza.ru/2019/08/30/901