Алёна сходила с ума.
На работе к ней относились с сочувствием, с пониманием, но работник она стала никакой. Начальник отдела часто говорил ей: «Алёна, собирайся, иди домой, с тебя толку сейчас…, иди, иди, отдыхай…».
Она уходила, бродила по городу. Домой, пока там не было Максима, она идти боялась, она боялась, что не выдержит и что-нибудь сделает с собой.
Иногда шла в кино, садилась на последний ряд и старалась отвлечься от своих тяжких мыслей; иногда заходила в кафешку, заказывала бокал вина, потом чашку чёрного чая, пирожное…
Звонила Максиму, он старался прибежать с работы пораньше, забирал её с улицы. Они шли домой, но дома всё напоминало об Антошке…
Пошёл уже шестой месяц, как у них с Максимом пропал сын.
Он не просто пропал, его украли. Выкрали из коляски, пока свекровь, вышедшая на прогулку с ребёнком, отвернувшись от коляски, общалась со своими сверстницами-соседками по подъезду.
Как это произошло, как она не могла этого заметить, объяснить она не могла.
Обнаружив, что ребёнка в коляске нет, она потеряла сознание. Соседки вызвали «скорую», одна из них побежала в дом - сообщить о случившемся Алёне.
Ужас, который в одно мгновение объял всю семью, передать было невозможно.
«Скорая» увезла свекровь в больницу.
Алёна билась в историке возле пустой коляски.
Приехала полиция, но от соседок, отвлекших своими разговорами Нину Ивановну от внука, ничего путного добиться так и не смогли.
Примчавшийся с работы буквально в течение получаса Максим, не знал, куда кидаться, что делать, как успокоить Алёну, что там с матерью. Первые часы после случившегося были каким-то кошмаром, будто не с ними, а в каком-то страшном фильме.
Когда полиция уехала, оформив все бумаги, они остались друг с другом наедине, Алёна вскоре после укола «успокоительного» уснула, а Максим ходил по квартире, сжимая обеими руками голову и постанывая, как от зубной боли.
Проходили недели, месяцы, а результатов поиска их ребёнка не было – как сквозь землю пропал.
В один из таких невыносимо тяжёлых дней ожидания, Алёна не выдержала: быстро, в одночасье, собрала сумку, взяла паспорт, написала Максиму записку: «Максим, прости, я больше так не могу, я поеду к родителям. Пожалуйста, напиши на работе за меня заявление об отпуске без содержания. Если не дадут, пусть увольняют. Прости, прости, родной, я буду звонить, будем на связи. Если, вдруг, что-то станет известно об Антошке, немедленно мне сообщи».
Алёна торопилась к кассам, поезд на Ростов отходил через час. Когда проходила мимо туалета, к ней кинулась женщина: «Женщина, пожалуйста, подержите ребёнка, посмотрите за сумкой, мне срочно в туалет нужно» и, буквально, кинув ей в руки одетого в комбинезон малыша, побежала к туалету.
Алёна сначала растерялась от неожиданности, а потом стала рассматривать малыша: на вид месяцев 8-9. С грустью и со слезами на глазах, подумала, что и её Антошка сейчас вот такой же: неуклюжий «торчун» , в неуклюжем «комбезе» , в тёплой шапке, розовощёкий и очень-очень спокойный, как-то внимательно смотрящий на неё и будто изучающий и думающий, что это за чужая тётя перед ним вместо мамы.
Алёне на мгновение показалось, что это её сын, что у этого ребёнка есть какое-то сходство с её Антошкой.
У неё бешено заколотилось сердце, бросило в жар, она растерялась…
А малыш, в это время внимательно её рассматривающий, вдруг, наклонился к ней, прислонился к её лицу, положил одну ручку ей на плечо, а другую на грудь, весь к ней прижался.
Алёна замерла. Ей захотелось схватить этого малыша и бегом, бегом унести его, вскочить в первую попавшуюся машину и увезти его домой.
Сердце, буквально, выскакивало у неё из груди. И только она сделала несколько шагов, как увидела, что к ней бежит женщина, отдавшая ей ребёнка.
«Ой, спасибо Вам огромное! Как Вы меня выручили, просто не знала, что делать, так приспичило, ну не идти же в туалет с ребёнком, куда там его? Ну, давайте!» и протянула руки, чтоб забрать его у Алёны.
Малыш повернул голову к матери, а сам прижался к Алёне и, как ей показалось, даже ухватился ручкой за её пальто.
«Ну, давайте» – повторила женщина – «Алёшенька, ну иди к маме».
Алёна, крепко прижав к себе ребёнка, стояла как замороженная.
Женщина как-то странно посмотрела на Алёну и ещё раз повторила: «Ну, давайте же!»
«Это мой ребёнок, - вдруг произнесла Алёна - Вы украли его у меня. Это мой сын! И, вдруг, как закричит: «Полиция, полиция!» и рванув, со всех ног понеслась туда, где светило табло «Комната полиции!»
Влетев туда, скороговоркой произнесла всё о пропаже сына, об ориентировках на него в полиции.
В это время в комнату влетела и мать ребёнка. Пытаясь вырвать малыша из рук Алёны кричала: «Сумасшедшая, сумасшедшая. Да помогите же мне забрать у неё ребёнка!»
Алёна вцепилась в комбинезон малыша так, что ни руки этой женщины, ни полицейского не могли оторвать её руки от ребёнка.
Мать ребёнка истерично кричала: «Да сделайте же что-нибудь»
Удивительно, что обе женщины орали, а малыш почему-то молчал, только глазёнки свои переводил то на одну женщину, то на другую.
В конце концов полицейский развёл женщин по разным углам и приказав замолчать, начал у каждой из них спрашивать, что между ними произошло.
Мать ребёнка рассказала, как она отдала малыша в руки этой женщины.
А Алёна, удивительно спокойным тоном стала рассказывать о пропавшем сыне, о том, что в полиции есть на его розыск ориентировки. Расспросив подробнее Алёну о пропаже сына, стал по интернету разыскивать на него данные.
«Так, есть такое дело. А почему Вы решили, что это Ваш ребёнок? Когда он пропал, ему было два месяца, прошло почти пять месяцев, значит малышу должно быть 7 месяцев, дети в этом возрасте очень меняются, узнать в нём грудничка сложно. Так, мамочка – обращаясь к матери ребёнка – а сколько Вашему ребёнку месяцев?»
Женщина быстро ответила: «Восемь»
«Предъявите документы: свидетельство о рождении ребёнка, свой паспорт».
«Ой, а у меня собой нет. Мы тут в деревню к маме моей на денёк собрались, я и не подумала их взять с собой.»
«В какую деревню. Адрес, по которому проживаете?»
Пока полицейский разговаривал с женщиной, Алёна потихоньку стала приходить в себя и понимать, что она совершила что-то не то. И, вдруг, вспомнила…
И, перебив полицейского, вдруг спокойно сказала: «Товарищ полицейский, возможно, я и ошиблась, возможно я виновата, но давайте осмотрим ребёнка, у него есть явно выраженные приметы. Если это не мой сын, я принесу свои извинения, но Вы поймите меня… мне показалось…» уже виноватым тоном продолжала Алёна.
«Какие приметы?»
«У моего сына на левой ручке почти под мышкой есть родимое пятно, похожее на сливу. А возле пупка с правой стороны родинка…»
«Ну, раздевайте, давайте будем смотреть…, давайте я Вам помогу» и повернувшись к Алёне хотел было взять у неё малыша, как оба услышали, как хлопнула дверь. Оглянулись: женщины-матери на месте не было.
«Раздевайте малыша, я сейчас» и пулей вылетел вслед за исчезнувшей женщиной.
Алёна торопливо раздевала малыша. Под ручкой было то самое родимое пятно, которому она так удивлялась когда-то: и откуда оно могло взяться у её сына?
А справа от пупка красовалась тёмная родинка, увеличившаяся в размере.
«Сынок! Антошечка! Мальчик мой! Ты нашёлся! Родной мой, сладкий мой!», прижимая к себе малыша и обливаясь слезами повторяла и повторяла Алёна.
Спустя 10-15 минут полицейский ввёл в комнату женщину в наручниках и как ни в чём не бывало спросил: «Ну что есть Ваши приметы на месте или нет?»
«А вот посмотрите» и предъявила приметы полицейскому.
«Ну что ж! Я рад, что Ваша потеря нашлась. Муж есть?»
«Есть»
«Так что ж Вы, звоните, радуйте скорее папашу».
Алёнка трясущимися руками стала набирать номер Максима: «Макс! Максимка! Я нашла Антошку!
Вот он, у меня на руках!»
А полицейский, оформляя какие-то бумаги, произнёс: «Да нет! Это скорее он Вас нашёл! Смотрите, как взрослый, сидит, молчит, только глазёнками водит и что удивительно, от Вас не отлипает и вОвсе не рвётся к так называемой мамаше.
Через некоторое время в комнату полиции ворвался Максим, упал на колени перед Алёной с ребёнком, обхватил её за колени и разрыдался.
Полицейский покачал головой, подошёл, похлопал по плечу: «Поздравляю! Но вам предстоит ещё кое-какая процедура и оформление бумаг, поднимайтесь!»
Максим поднялся, сел рядом с Алёной, обнял её и малыша своими большими руками, уткнулся в личико ребёнка и… застыл.
А малыш почему-то радостно улыбался.