Этот рассказ посвящен
памяти моего племянника
Димы Беликова, трагически
погибшего в 20 лет в
городе Экибастузе.
Часть 1. Дима и мама.
Дима был любимчиком у мамы. А как ему не быть любимчиком, если он единственный сын у мамы, которая тоже была у него единственной и незаменимой.
Они с мамой жили одни, и больше им никого не надо было. Вечером Димка любил, подойдя сзади к сидящей за штопкой носков маме, тихонько обнять её за плечи, и так они молча долго делились друг с другом своей любовью…
Девочки 7 «А» класса, где учился Димка, уже давно выделили его среди сверстников и дарили ему своё девчачье внимание. А как было ни обратить на него внимание: он был ростом выше других мальчиков; его светлые, волнистые волосы так и хотелось погладить. Его мягкий, бархатистый голос, ну совсем как у мамы, выделялся среди голосов школьной перемены и притягивал к себе необычным тембром.
Голубые глаза с прищуром сначала наводили на мысль, что этот парень не так прост, как кажется, но, увидев его открытую, доброжелательную улыбку, все убеждались, что никакой хитринки в нём нет, а душа его чиста, как неначатая тетрадка, и что будет потом написано в ней – одному Богу известно.
Его маме Зине очень хотелось, чтобы в этой тетрадке за всю его жизнь не появилось ни одной кляксы…
Учился Димка средне, без особого усердия. Да и зачем было ему сильно напрягаться, к чему стремиться, если он всю свою дальнейшую судьбу знал заранее.
Город Экибастуз (это в северном Казахстане), в котором он жил с мамой, был построен в середине прошлого века на крупном месторождении каменного угля. Уголь очень близко подходил к поверхности Земли, и люди здесь были освобождены от необходимости строить глубокие шахты, подземные коммуникации, опускать под землю мощную технику, чтобы потом, добыв уголька, вытащить его наружу и куда-нибудь увести.
Уголь добывали открытым способом. Это очень облегчало жизнь добытчикам угля, но зато получалось, что все жители города жили в одной огромной шахте, и дышать угольной пылью приходилось не только тем, кто добывал уголь (а это была примерно половина города), но и той половине, которая обслуживала первую: кормила, поила, одевала, обстирывала и развлекала!
У нашего Димки было только два варианта его светлого будущего: быть или в первой половине города, или во второй. Привлекательнее была, конечно, первая половина, потому что ей платили в 10 раз больше, чем второй.
И вот что интересно и очень обидно для 2-ой, обслуживающей половины города: угольной пылью дышали практически все одинаково. Эту пыль, поднимающуюся над городом, и которую не успели вдохнуть и пропустить через свои лёгкие жители города, сносило юго-западным ветром на сотни километров на восток. И первые космонавты, любуясь нашей голубой планетой из космоса, долго не могли понять, что это за черное пятно на теле нашей прекрасной страны.
Кроме этих огромных угольных разрезов, в Димкином городе и его окрестностях были ещё и солончаки - серо-бурая глинистая земля, кем-то очень хорошо посоленная.
На этой земле ничто категорически не хотело расти: ни трава, ни кусты, ни деревья. И, чтобы обзавестись своим садовым участком, жителям этого города сначала нужно было обзавестись землей для него, добыть которую было не легче, чем уголь.
А добыв землю, нужно было следом добыть и воду, прячущуюся от людей глубоко в земле. Полноводными реками, озерами, водопадами жители города любовались только по телевизору, причем даже в цвете, спасибо партии родной.
Но, несмотря на все эти жизненные неудобства, русско-казахское население города не унывало, жило как могло, и свято верило всем лозунгам, развешанным в огромном количестве по городу: «Слава КПСС!», «Вперед к коммунизму!», «Вперед к светлому будущему!».
Народ понимал, что двигаться нужно только вперед, да и отступать-то было практически некуда, ведь заглядевшись на наше светлое будущее, можно было невзначай свалиться в один из огромных километровых котлованов угольных разрезов и никогда не выбраться оттуда.
Из страха перед этим, жители на выходные и на праздники запасались водкой, после дегустации которой контуры светлого будущего выступали всё явственней и чётче.
Димка всем этим лозунгам не слишком верил, да и вообще не задумывался над их смыслом. Он просто жил и радовался жизни. У него и в мыслях не было уехать из этого чёрного города – ведь здесь был самый близкий ему человек – мама, с которой он обменивался своей любовью.
Кроме мамы у него были своя школа, свои друзья, своё солнышко над головой и белые облака в голубом небе, которое было таким голубым только по утрам, когда за ночь пыль успевала опуститься на землю.
А ещё у Димки была над кроватью своя полочка с книгами, где среди учебников была и любимая книга писателя Жюля Верна. Она называлась «Дети капитана Гранта». Мальчишка уже читал её два года назад, но сейчас ему почему-то страшно захотелось прочитать её ещё раз, и на его счастье книга оказалась в наличии в школьной библиотеке.
Больше всего в книге ему нравились описания путешествий героев: как они штурмовали снежные горы, перебирались через бурные горные реки, через вулканы, а, спустившись с гор, пробирались через непролазные джунгли, прорубая себе дорогу острыми мачете.
Книга была без картинок. Но наш Димка обладал богатой фантазией, и, прочитав на ночь какую-нибудь главу, он ночью в своих снах вместе с героями погружался в этот сказочный мир приключений, где добро всегда побеждает зло, а любовь и верность никогда не остаются без награды.
"Чем я хуже Роберта, сына капитана? – размышлял Димка, просыпаясь утром и ещё не отойдя от прекрасных снов. – Почему я не второй его сын? Я бы тоже научился всему, что умеет Роберт: скакать на лошади, стрелять в бандитов и сплавляться на плоту по бурной реке!"
Но, ни папы-капитана, ни просто папы у Димки не было: он ушёл из семьи, когда сыну было 10 лет, и вдруг оказалось, что у папы с мамой совершенно разные характеры, а с разными характерами, как известно, совсем нельзя жить вместе. Так бывает...
Папу мальчик даже любил, ну, конечно же, не так, как маму, а просто. Он изредка встречался с отцом. Папа всегда делал сыну подарки, не слишком богатые – ведь у него было уже двое своих маленьких детей.
А ещё кроме мамы и папы Димка любил всё, что его окружало, и это было, пожалуй, самое главное, что было заложено в нём Богом. Димка свято верил в то, что всё в его жизни будет хорошо, светло, и удача всегда будет его лучшим другом. Ведь он был светлым человеком, и за всю свою 14-летнюю жизнь не причинил никому зла.
… И Димка был вознагражден за это. Как-то раз его мама Зина после ужина подозвала его и таинственным шёпотом сообщила, что, так как он почти взрослый, то ему уже можно совершить первое в его жизни путешествие и покинуть свой город Экибастуз.
Настало лето, каникулы, и появилась возможность: во-первых, познакомиться со своими двоюродными братьями Романом и Иваном; во-вторых, убедиться, что кроме его города есть ещё много мест, где не добывают уголь открытым способом, где есть черная земля, но не от угольной пыли, на которой растёт всё, что угодно, и есть вода, но не подземная, артезианская, а та, которая течёт с гор, и в которой можно даже купаться и нырять!
С этого времени Димка уже жил надеждой на скорейшую встречу с этим сказочным краем под названием «Алтай».
И этот день настал.
***
Часть 2. Почему один хороший сплав
идет за год на гражданке...
… Когда Димка появился на пороге моей квартиры со своей ангельской улыбкой, то я сразу подумал: «А я от такого третьего сына не отказался бы!»
- Дядя Серёжа, тётя Света, я приехал к вам посмотреть, как вы живёте! И ещё увидеть своих братьев! – известил он нас своим необычным бархатистым голосом.
- Да оставайся жить у нас хоть насколько! Ты ведь мой единственный племянник в Азии, а другие племянники - дети моей сестры - живут уже в Европе, в Москве!
Сидя вечером в нашем семейном кругу, он рассказал нам, как ему хорошо живется с мамой в его городе Экибастузе, и что у него много друзей и подружек. Любимый предмет – география, он очень любит путешествовать, но пока что только во сне, потому что так сложилось, что он впервые выехал из своего города и это – здорово!
Ввиду своего характера, Димка быстро сходился со сверстниками, как мальчишками, так и девчонками, и с балкона моей квартиры я сразу же стал видеть его, сидящим в компании подростков.
Своей позитивной аурой он притягивал к себе окружающих, и через неделю с улицы были слышны крики его новых друзей: "Дим, ты выйдешь на улицу? Мы сейчас будем играть в футбол!"
Вечерние посиделки часто заканчивались тем, что он оставался вдвоём с какой-нибудь девушкой и в этот день возвращался домой затемно с раскрасневшимся лицом…
Приезжая в мой сад, он всегда ходил по нему с широко открытыми глазами, разглядывая и пробуя то, что не росло в его краях, то есть почти всё.
- Тетя Света, я у вас ягоды наелся на 10 лет вперед! – сообщил он нам, выглядывая из густых зарослей черной малины, и черные от ягод губы расплывались в широкой улыбке.
- Не надо на 10 лет, оставь лучше место ещё для чего-нибудь вкусненького! – давал советы я. – Подожди немного, вон желтая слива скоро подойдёт!
Всё оставшиеся время от дегустации и помощи в поливе сада он проводил на нашем дачном озере, где он сразу же научился хорошо нырять. А плавать хорошо он уже умел так, как будто бы родился на берегу моря!
***
Мои сыновья вначале настороженно встретили «родственника из Казахстана». Да и трудно было ожидать от них, что при первой встрече они кинутся друг другу в объятья. Особенно в этом переходном возрасте. Вон у некоторых, мне кажется, этот переходный возраст длится до самой пенсии. И ничего, живут и не тяготятся этим. Слава Богу, в моём семействе таких людей нет.
Дети в этом возрасте с недоверием относятся к попыткам со стороны вторгнуться в их устоявшийся мир детства. Да и чего хорошего в этом, думали мои сыновья, ведь теперь кусок вкусного пирога надо делить не на две, а на три части?
Но после моих примирительных бесед с ними о том, что вы, мои дети, единственные его братья, и больше у него никого роднее нет. Последний аргумент сильно подействовал на сыновей, они прониклись им, и отношения между братьями наладились окончательно.
Обида на Димку пришла к Ивану, когда я объявил детям о том, что в этом году сплавляться со мной на лодке будет племянник, а не сын. "Да Бог с ним, с пирогом, а вот очередь на сплав – жалко!" - размышлял он грустно, но после очередной моей беседы о том, что у Димки это, может быть, единственная возможность за всю его жизнь побывать там, где он никогда не был!
Причем, я дал ему честное слово сплавщика, что следующую его очередь сплавляться я не отдам никому на Земле, даже если со мной попросится мама. Ваня хихикнул при этом, представив маму в спасжилете, сидящую рядом со мной в лодке и с рюкзаком на руках, так как, по его мнению, места ему на дне лодки уже не хватает!
Маршрут похода я выбрал такой, чтобы Димка увидел сразу всё, чем может удивить туриста наш край: озеро-море Телецкое, вытекающую из него Бию с её многочисленными притоками и девятью порогами, горы с их необычайно богатой августовской палитрой цветов...
В моей книжке– справочнике маршрут назывался коротко: Телецкое – Турочак. Я уже проходил его, но проходил его в одиночку. А в справочнике в конце описания этого маршрута была приписка: возможен сплав группой лиц на лодках в сопровождении аттестованных инструкторов.
У нас группой лиц были я и Димка…
Я хорошо знал, как проходить все девять порогов, у меня была карта прохождения порогов, два из которых были третьей категории сложности. Главной особенностью этого сплава было то, что теперь я в лодке был не один, а с напарником. Лишний вес – 60 кг (50 кг – Димка + 10 кг палатки). Поэтому скорость, посадка и маневренность лодки падали почти в 2 раза: если один я делал «бабочку» (оборот на 360 градусов) за 3 сек, то вдвоем – за 5 сек. А сплавщики знают: при прохождении порогов важна каждая секунда...
Так как условия сплава были тяжёлыми, то я решил подстраховаться: где есть возможность – буду проходить пороги не по центру его. А самые опасные, которые раскидывают свои паучьи сети по всей ширине реки и не дают ускользнуть от них бедным сплавщикам – обходить по берегу. Я не должен был подвергать опасности Димку, его любовь к маме, ко всему окружающему миру, и поэтому хотел свести риск к минимуму.
Этот вариант «штурма порога по берегу» был весьма проблематичным, учитывая рельеф берега (я ведь не скалолаз!) и сумасшедшее ускорение реки перед порогом. Забегая вперед, скажу сразу, что этим вариантом мы ни разу так и не воспользовались….
Хотя этот сплав был для меня шестым или седьмым, сборы на него проходили сверхтщательно. Я на этот раз не пожалел защитной плёнки, чтоб не оказаться в критической ситуации перед атакой стихии с голыми руками (см. рассказ «Испытание на промокаемость»).
Собравши всё в кучу, мы с Димкой прибросили общий вес груза: 35 кг на двоих – ерунда, можно идти даже в сухопутный поход, учитывая, что Димка был крепким пареньком.
Волновались практически все: я – как ответственный за всё и за ТБ в частности; Димка – перед встречей с неизвестным; Ваня – боялся, чтобы мы где-нибудь не потеряли лодку, на которой ему предстояло сплавляться в следующем году, Лада (та ещё сплавщица) – никак не могла понять: возьмут её с собой или нет, и лёгким повизгиванием выражала своё нетерпение.
Не волновалась моя жена. Она свято верила в меня, в мой опыт, в мою удачу, в силу моего ангела-хранителя. Ведь не даром же она прозвала меня «речным богом с усами…». По простоте душевной она считала, что, если со мной ничего не случилось во время одиночных сплавов, то, имея у себя в напарниках "почти взрослого" Димку, удача от нас никогда не отвернется. Как хорошо, что тогда она ещё не прочитала мой первый ужастик «Оказывается, пожары бывают и ночью»! Что, впрочем, было тогда невозможно – ведь он появился только через 30 лет...
Перед походом во мне ожили гены моей матушки–литератора, которая никогда не лишала возможности развить во мне умение излагать свои мысли на бумаге. Это, по её глубокому литературному убеждению, и отличает «homos sapiens» (человека разумного) от «homos» ( просто человека), уже не заросшего волосами.
Предоставив в моё распоряжение Учительскую библиотеку в "старом городе", она порекомендовала мне завести тетрадь, в которой я должен был кратко пересказывать содержание прочитанной книги, высказывать мнение о ней и даже ставить оценку автору.
Я завёл такую тетрадку и для Димки, написав на её обложке красивым каллиграфическим почерком: «Экспедиция по изучению природы Телецкого озера, его флоры и фауны, а также окрестностей реки Бия до села Турочак».
А внизу: "Судовой журнал, начато 10 августа 19… года". К тетради на длинной крепкой нитке я прикрепил шариковую ручку. Таким образом, вместе с обязанностями штурмана и лоцмана, Димка должен был выполнять роль и судового летописца, чем он остался очень доволен...
***
И вот, наконец, этот долгожданный для всех день настал!
Попрощавшись со всеми (наша водоплавающая спаниельша Лада выглядела самой несчастной в мире!) мы сели на утренний автобус «Бийск-Артыбаш» и уже через 4 часа оказались как будто на другой планете, где нет асфальта, смога городских пробок, мельканья озабоченных, спешащих по своим делам прохожих, где нет этого нескончаемого городского шума.
Мы попали на планету «Тишина», к которой нам с Димкой надо было ещё привыкнуть.
Пройдя от автобусной остановки поселка Артыбаш километра два по берегу озера, мы дошли до места, где человек ещё не успел построить то, чем можно заработать деньги: платные места для палаток, киоски, торгующие алтайскими сувенирами, закусочные, магазинчики, базы для туристов и пр. и пр.
И каждый кусочек береговой земли, где человек успевал что-то построить, он считал своим на 50 лет аренды, которую можно ещё и продлить. Он старался огородить свой участок от посягательства других людей хоть каким-нибудь заборчиком, а если у входной двери своих владений он ставил другого человека с надписью на спине «Охрана», то уже считал себя царем природы.
Нам с Димкой не нужны были эти «достижения цивилизации». Всё, что нужно – было у нас за спиной. Мы облегченно вздохнули, когда «цивилизация» кончилась, и мы уперлись в табличку «Запретная зона. Проход запрещен». Здесь начинался Алтайский заповедник, куда ещё не могли дотянуться руки «деловых людей», жаждущих наживы.
Слава Богу, заповедник люди ещё не догадались обнести забором с колючей проволокой, поэтому мы дошли до небольшого ручья, появившегося неожиданно из-за густых зарослей, и остановились на привал. Здесь мы должны собраться с мыслями и вдоволь налюбоваться окружающим нас пейзажем.
- Дядя Серёжа, как же у вас тут много воды! – восхитился Дима, оглядывая озеро и пытаясь увидеть, где же оно кончается.
- Да, Дима, много. Это озеро впитывает в себя сотни ручьёв и речушек. И вода вот этого ручья, попав в озеро вытечет из него вместе с Бией и через неделю окажется у нас в городе, её засосёт водозаборная станция и, открыв кран в своей кухне, мы, можем быть, напьемся этой водой! – пофантазировал я. – Но в городе она будет уже хлорированная, а здесь – родниковая! Пей, сколько хочешь!
- Вот это да! – восхищению Димки не было конца.
От созерцания окружающей нас природы, гор, отражающихся в бесконечном зеркале Телецкого озера, от дурманящего запаха хвойного леса у Димки закружилась голова.
- Дыши, Димка, глубже, кто знает, когда ты окажешься здесь ещё раз. Но монетку бросить в озеро не мешало бы! – и дал ему пятак, предварительно натерев его до блеска об чехол палатки. – Мы с тобой проведём эксперимент и попробуем увидеть наш пятак на глубине пятидесяти метров. А сейчас готовимся!
Через пару часов после прибытия мы были в полной боевой готовности: лодка и матрац на её дне надуты, спасжилеты надеты, рюкзак упакован в плёнку, вёсла вставлены в проушины.
После этого Димка сделал первую запись в судовом журнале: «Прибыли на место. Дышим воздухом. К сплаву готовы».
- Молодец! – похвалил я его, - Лучше не скажешь!
Затем Димка вместе со мной неумело перекрестился, мы вознесли руки ладонями к небу и попросили: «Господи, помоги нам!». После этого ангел-хранитель за моим левым плечом тихонько прошептал мне на ухо: «Я буду стараться!»
Мы отплыли от берега метров на пятьдесят, остановились, и я скомандовал Димке:
- Доставай пятак!
Чтобы развеселить Димку, я произнес прощальную речь:
- Прощай, друг! Нам было с тобой хорошо! Мы отправляем тебя в это путешествие не просто так, а с целью определения глубины озера, и для того, чтобы ты посодействовал нам в повторном приезде сюда!
Моему штурману идея понравилась, он улыбнулся, осторожно взял "друга" двумя пальцами и опустил его в воду, чтобы тот привык к её леденящему холоду.
Начищенный медный пятак под водой стал смотреться, как золотой, и заиграл солнечными бликами.
- Пора! - скомандовал я, и Димка разжал пальцы.
Наш "кусочек солнца" стал печально опускаться в бездну озера, и его солнечный блеск медленно угасал, пока не исчез совсем...
- Ты читал "Муму"?! - спросил я на всякий случай, посмотрев на вдруг погрустневшего Димку. - Так вот, там дворник Герасим, как ты помнишь, утопил щенка по приказанию злой помещицы, а мы с тобой провожаем "друга" на дно, в экспедицию! Есть разница?
- Есть!- кивнул мой напарник и глубоко вздохнул.
- Хорошо, Димка, что мы с тобой не этот пятак! – подвёл итог эксперименту я и громко скомандовал сам себе: - Вперёд, к новым открытиям! Мы должны найти место, где не ступала нога человека! И мы поставим там палатку!
После этого я решительно погрёб к истоку Бии, который начинался под мостом, соединяющим поселки Артыбаш и Иогач, что на другой стороне озера.
Моя идея про палатку Димке понравилась, и, чтоб приблизить этот чудесный момент, он попросил меня погрести. Тем более, что плыть предстояло два километра по стоячей воде, это то же самое, что пробежать кросс 15 км по пересеченной местности с рюкзаком.
Подплыв к мосту, я почувствовал, что вода начала движение с ускорением к истоку реки. В ушах всё явственней слышался нарастающий шум порога Карлагач.
В этот момент начал свою работу мой ангел-хранитель: "Друг, я понимаю, тебе очень хочется нырнуть из-под моста вниз, поболтаться, повариться в «котлах» порога и захлебнуться адреналином. Но ты не один, с тобой ребёнок, причём чужой, причем лодка перегружена!"
"Да всё понятно, я же не смертник! Просто мне интересно знать – кто-нибудь, когда-нибудь, на чем-нибудь рискнул нырнуть вниз?"
«Сомневаюсь, ведь здесь крестов на берегу нет! Рискнешь – твой будет первым!»
«Уговорил!» - успокоил я ангела и решительно направил лодку к правому берегу, небольшой заводи прямо перед мостом.
- Старших надо слушаться! – уже вслух сказал я и пересказал Димке все мои переговоры. Димка согласился.
Толпа зевак, собравшиеся на мосту, была явно разочарована: они не увидели то, о чём можно было долго рассказывать женам на кухне, а с друзьями можно было поспорить на бутылку, что своими глазами видел суперэкстрим под мостом, и вот в доказательство этого - фотография!
После причаливания мы пошли на «смотровую площадку» моста. Наши зрители уже разошлись, недовольные тем, что не увидели экстрим-шоу. Конечно, я испытывал какие-то угрызения совести, как человек, лишивший другого человека чего-то вкусненького, чего-то сладенького. Но совесть моя была чиста.
Мы долго стояли на мосту, глядя на неистовство водной стихии. Вода, наконец-то вырвавшись из плена озера, почувствовала свою силу и, разогнавшись на участке уклона, хотела всё снести на своём пути. Но, на её пути встал огромный гранитный валун, который оказался здесь пару миллионов лет назад после последнего землетрясения, и это место ему очень нравилось.
Валуну нравилось то, что он не лежит где-то на горе, греясь на солнышке. Он был горд и счастлив от того, что не побоялся встать на пути этой обезумевшей от ощущения свободы воды, и будет стоять здесь до конца.
Схватка воды и валуна сопровождалась ревом, шипением, ворчаниям, кипением. Над порогом Карлагач висело облако водяной пыли, которое иногда сносило ветром на мост. И мы с Димкой с удовольствием оказывались в его брызгах и совершали очередное омовение тела и души.
Мы долго смотрели на эту бесконечную схватку и были счастливы. Счастливы от того, что не оказались между молотом воды и наковальней гранита. Оказывается, наглотаться адреналина можно не сходя с моста, а только от того, что не сделали последний шаг в пропасть...
Чтобы ещё больше поднять уровень адреналина в крови и насладиться счастьем от того, что мы остались живы, я сделал из листочков, вырванных из судового журнала два комочка смятой бумаги, и мы с Димкой одновременно бросили их в разгоняющийся поток воды.
- Ну, Димка, сейчас мы с тобой увидим, что произошло бы с нами, если бы мы оказались в этом потоке в своих спасжилетах, - заинтриговал я паренька, и мы увидели, как наши комочки бесстрашно бросились в пучину, обгоняя друг друга.
- Безумству храбрых поём мы песню! – всплыла в голове бессмертная строка поэмы. – Кто это сказал? – решил я проверить школьные познания в литературе.
- Кто-то из школьной программы? – Димка почесал свой затылок и вопросительно посмотрел на меня.
- Правильно! Максим Горький, «Песня о Буревестнике». Твои глубокие познания в области русской литературы очень радуют меня! – похвалил я его.
Мы продолжили наблюдение за нашими «героями». Сначала они грудью бросились на огромный валун, потом скатились с него в шипящий «котел». После попытки поднырнуть под него снизу они выскочили на поверхность, убедившись, что и снизу прохода нет.
Прижавшись друг к другу в самом центре «котла», они начали своё бесконечное кружение.
- Ты всё понял? – сначала я нагнал страху на Димку – Но мы с тобой никогда не окажемся в такой ситуации, потому что мы с тобой кто?
- Сплавщики–супермены? – робко спросил Димка.
- Нет, ещё круче! И у нас есть супер-лодка, которую мы назовём «Бегущая по волнам»! – на этот раз я не стал пытать Димку о названии нашей лодки.
Бросив последний восхищенный взгляд на порог Карлагач, который мы вынуждены были «покорить», неся лодку в руках, мы с Димкой пошли искать место начала нашего героического сплава…
***
Носить надутую лодку с грузом по берегу можно двумя способами. Если ты один – рюкзак на спину, перевёрнутая лодка одевается на голову, руки мёртвой хваткой хватаются за проушины.
В таком положении можно пройтись до пятидесяти метров и по прямой, пока вы не свалитесь в какую-нибудь яму или не упрётесь носом (не своим, а лодки!) в сосну. Вывод: так носить лодку можно, но с поводырём, которого надо выписывать за отдельные деньги!
Если ты в лодке с напарником – лодка не переворачивается, берётся за весла, вблизи проушин, рюкзак и палатка – на спинах. Запевается весёлая ритмичная песня, под которую можно ходить строем. Без неё вас будет мотать из стороны в сторону как осенний лист на ветру. Мы с Димкой запели песню: «Кап-кап-кап, из ясных глаз Маруси, падали слёзы на копьё!»
Вывод: так носить лодку можно без поводыря, но надо хорошо знать строевые песни!
***
… Найти подходящую площадку для спуска нашего судна на воду, мы смогли только метров через сто. До этой площадки был вертикальный скалистый берег или густые кусты. Справа, за поворотом, уже был слышен недовольный, устрашающий рокот почти следом идущего порога Юрток, одного из двух самых опасных.
Ослабевший шум порога Карлагач слился с нарастающим грохотом порога Юрток, и давил на наши перепонки. Пороги создали такую какофонию звуков, из-за которой мы уже не слышали друг друга.
Изучив план прохода порога, мы с Димкой решили ни в коем случае не отклоняться от него.
Как и положено, перед тем, как оттолкнуться от берега, я перекрестился и вознеся руки к небу, попросил у него помощи.
- Димка, ты что, атеист что ли? Атеисты по статистике в два раза чаще тонут! – стараясь перекричать шум порогов, проинформировал я напарника, и он второпях второй раз в жизни неумело перекрестился.
- Дядя Серёжа, я обязательно буду верить в Бога, если пройдем этот порог! – горячо пообещал Димка и ещё раз проверил крепление своего спас жилета.
И вот этот миг настал, мы на воде! Лодку мгновенно подхватило течением, и она бесстрашно устремилась вперед. Теперь наши жизни во многом зависели от неё.
Я знал: что бы не случилось - нужно встречать любую волну только носом, хотя и не слишком загнутым, как у нас. Боковая волна быстро захлестнет лодку, окатит смельчаков ледяной водой, нальет внутрь несколько кубометров воды, и лодка ещё больше потеряет маневренность и станет беззащитной игрушкой в руках волн.
Это – непередаваемое чувство, чувство неизвестности, чувство опасности, которое испытывает сплавщик за пятьдесят метров до клокочущего порога! Ты чувствуешь свою беззащитность перед хищником в засаде, готовым броситься на тебя в любой момент и разорвать тебя!
… Мы прошли первые бастионы порога, взлетев на гребень волны высотой два метра, и никуда при этом, слава Богу, не скатились. Разъяренный порог попытался развернуть лодку поперёк основной струи, но мы отбили и эту его атаку. Я изо всех сил грёб вперёд, выглядывая впереди очередную яму-ловушку.
«И правда, «Бегущая по волнам»! – подумал я ласково про свою «Уфимку» и включил последнюю скорость, при которой деревянные весла лодки стали трещать. «Бегущую по волнам» нельзя поймать в ловушку!
- Держись крепче! – закричал я Димке. В самом конце порога мы попали в ловушку «волнопляса», когда волны начинают бить тебя нещадно со всех сторон, и ты не знаешь, как увернуться от их пощёчин.
Поток воды сначала снизил скорость, потом остановился, упершись лоб в лоб в вертикальную скалу берега, и как бы задумался: «Что же ему делать дальше?»
Используя всю накопленную энергию, поток воды начинает «плясать», и ты понимаешь, что все мечты о том, чтобы на тебе осталось хоть что-нибудь сухое – это блеф!
Мокрый с головы до ног Димка с красным лицом и круглыми глазами уже наполовину стал верить в Бога, крутил головой на триста шестьдесят градусов, не зная, откуда ждать следующей «пощёчины».
Выход из «волнопляса» один - грести, не останавливаясь, вперед, не обращая никакого внимания на атаки противника с флангов. Река, поняв всю бесплодность своих попыток нас утопить, немного успокоилась, и мы, пользуясь этим случаем, приглядели место для сушки на другом берегу реки.
Причалив, мы разбросали всё мокрое на траве (90% всего, что было в лодке!) и подвели итоги нашей битвы с порогом Юрток.
Негативные – мокрые, хоть отжимай, в лодке ведер пять воды, укрытые плёнкой
рюкзак и палатка – мокрые снизу.
Позитивные – Димка стал верить в Бога, мы с честью прошли испытание порога Юрток, с чем я и поздравил штурмана Дмитрия.
А впереди нас ждало ещё 7семь порогов…
Почти сухие через десять километров, мы сходу, на одном дыхании, штурмовали Кобыровский порог. На нём я испытал своё изобретение под названием: «Как защитить лодку и переднего сплавщика от холодной воды Бии».
Мы сделали так: в защитную полиэтиленовую плёнку, с одной стороны, мы продели прочную шёлковую верёвку, которой обхватывали снизу носовую часть лодки. Держась за концы веревки, Димка натягивал плёнку. Оставалась самая малость: перед самым порогом Димка зажимал переднюю кромку плёнки подбородком, и в результате получался домик с Димкой в центре и с углом ската около сорока пяти градусов.
Мысль, чтобы он просунул голову в отверстие в плёнки, я вскоре отмёл, так как при перевертывании его голова попадала, как в ловушку, и плёнка–защитница его бы утопила.
После Пыжинского порога, самого длинного из всех, мы остановились на отдых и ночлег в устье реки Пыжа, около небольшой заводи. Здесь было всё, что нужно для счастья туриста: песчаный пляж, полянка с густой травой, сушняк для костра, низкорослые деревья для шестов и колышков (при их необходимости)!
Димка порхал, как бабочка, по нашей стоянке и брался за всё подряд, за всё, чего он никогда в жизни не делал: заготовил дров, развел костёр, поставил вместе со мной палатку, развесил на шестах подмоченные спальники. Его широко раскрытые, счастливые глаза были ещё красными после пощёчин Пыжинского порога...
***
В этом сплаве я в первый и последний раз совместил сплав и рыбалку. На той неделе я был на вокзальном базаре и купил там десятиметровую сеть с ячейкой 20х20 мм. Хотел попробовать вместе с Димкой совместить два счастья: счастье сплава и счастье рыбака.
Что мне сразу понравилось в этой китайской сети: экономные изготовители использовали настолько тонкую нить, что она весила (в сухом виде) не больше килограмма, а по объему – могла поместиться в большой карман моей знаменитой малиновой куртки.
Димка вырубил шесты для сети, и мы, используя её как невод, несколько раз процедили заводь реки Пыжа. По глубине тянул Димка, и ему приходилось пару раз тянуть наш невод-сеть вплавь.
Мы убедились, что рыбы здесь не было и в помине, но зато какая радость была написана на лице Димки, когда после последнего захода на песке затрепетали две перепуганные серебристые рыбёшки неизвестной породы.
После вечернего чая я учил Димку находить крайнюю звезду ковша Большой Медведицы, после чего сообщил ему о его 100%-ом зрении. Затем, глядя в бесконечность суперзвёздного августовского неба, учил его разговаривать со Вселенной и, получив её разрешение, раскинуть руки на Земле и, хорошо оттолкнувшись от неё, лететь к той Звезде.
Он был способным учеником и ближе к полуночи, пока эта звезда не спряталась за горой, успел-таки долететь до неё, но к великому его сожалению, обитаемых планет вокруг этой звезды не обнаружил.
Наутро я увидел новую запись в его судовом журнале: «Ночевали в устье реки Пыжа. Дышали воздухом, ловили рыбу, но уху делать не стали. До звёзды долетел. Людей там нет…»
***
На следующий день проходили порог Щеки. В моей памяти осталась вертикальная стена с пятиэтажный дом, по имени которой и был назван порог. Поток воды миллионы лет грудью бросался на эту стену стараясь свалить её, но единственное, что он смог сделать за это время – выгрызть в ней небольшой грот.
Наша лодка по инерции влетела в него, развернулась боком и чуть не упёрлась в острые зубы скалы. Я уже знал об этой хитрости реки и быстро оттолкнулся от стены веслом, заранее вытащенным из уключины.
- Нам пробоин не надо! Тебе не удастся полакомиться нашей «Уфимкой»! – был мой ответ скале.
Но река не унималась – ей не хотелось отпускать нас сухими из этого каменного тупика, и напоследок она забросала нашу лодку пощечинами «волнопляса».
- А мы сильно-то и не хотели быть сухими в такую-то жару! – язвительно ответил ей Димка за нас двоих, когда мы наконец-то выбрались из её пляшущих волн. (Ведь пять секунд я потерял, пока вставлял весло обратно в уключину, и за это время река «подлила» в нашу лодку ведра три воды!)
- По сравнению с Юртоком твои здешние пляски – это тьфу! – бросил я ей напоследок и не поленился огреть её веслом.
Прямо за скалой мы увидели небольшую площадку. Было ощущение, что природе здесь стало стыдно за негостеприимный приём реки и она, справедливости ради, предоставила сплавщикам кусочек земли прямо за скалой для сушки и отдыха в благодарность за их бесстрашие.
Мы с большим удовольствием причалили к этому оазису размером 10х10 м и крепко привязали наше судно к торчащему на берегу пеньку.
Здесь было всё для полного счастья, и это счастье построили себе сами сплавщики из предыдущих поколений: широкий стол со скамьями, за которым могло спокойно разместиться десять человек, над ним – навес (наверное от солнца – ведь мокрый с головы до ног сплавщик не будет бояться дождя!). Посреди этой турстоянки стояли две сосенки и предлагали свои услуги по сушке одежды. На них даже не была убрана веревка.
Красиво сложенный мангал из крупных камней и глубокая яма для мусора дополняли интерьер этой «комнаты для отдыха». В дальнем углу под тенью кустов находилась «спальная зона» со следами недавно стоявших здесь палаток и десятком аккуратно сложенных запасных колышков.
На одной из сосенок была прибита табличка «по газонам не ходить!», напоминающая о том, что до городских газонов Бийска уже совсем недалеко – каких-то двести шестьдесят километров!
Было очень трудно отказаться от приглашения этой уютной «комнаты для отдыха», которой мы с Димкой дали название-лозунг «Сушись и радуйся!». Он не пожалел листик из своего судового журнала, и я красиво написал его. Лозунг Дима прилепил на сосновую смолу поверх таблички «По газонам не ходить!».
- До конца лета простоит! – уверенно решил я, и мы пошли занимать своё законное спальное место. Мы не болели «речной болезнью», но вестибулярный аппарат Димки требовал отдыха, а глаза – спокойного любования окружающим пейзажем.
А любоваться было чем: кроме побежденного нами каменного тупика с «пляшущими волнами», отсюда можно было любоваться скалистым островом посредине реки, который, как ножом, разрезал Бию на две половинки. Мы выбрали её правую половинку и не пожалели об этом. Чуть дальше, за долиной реки, виднелись покрытые осенним лесом горы.
В эту ночь Димка никуда не летал, потому что был умотанный до краев, и, не дожидаясь вечернего отбоя, сразу после ужина пошел спать.
В этот вечер в судовом журнале появился полный отчёт о прошедшем дне: «Плыли, сушились в комнате отдыха. Дышали воздухом. Ночевали. К звезде сегодня не летал. Устал!».
На следующий день брали штурмом пороги: Сарыкокшинский, Идрок и неназванный на карте. Оставался только Кузенский, под мостом, с которого начиналась дорога, идущая в Горно-Алтайск.
Димка за два дня похода загорел, возмужал, набрался сплавного опыта и всё успешней отбивал водные атаки реки и, поэтому, подходя к мосту, мы были практически сухими!
Вообще, все географические названия в этом районе реки оказались связанными. Не надо было быть всезнающим географом, как Паганель, чтобы догадаться, что при впадении реки Тулой в Бию стоит село под названием Тулой; посреди села Тондошка течёт ручей Тондошка, а Пыжинский порог назван по имени реки Пыжа, впадающей в Бию неподалеку!
Мы одно не могли понять: в честь кого или чего был назван порог Кузенский, так как одноименной речки мы на карте не нашли! Потом мы догадались, что в ближайшей деревне Кебезень, наверное, все ребятишки носят имя Кузя! И это открытие Димка тотчас занёс в свой судовой журнал.
Последний порог, Кузенский, мы с племянником решили пройти с блеском, правда, мы не знали ещё, как это – с блеском. Но это получилось само собой...
Когда проплывали село Тулой, мы обратили внимание на деревенских ребятишек, купающихся на мелководье в реке. Увидев нас, они тепло приветствовали нас криками, маханьем рук и бросанием в нас камней.
Я хорошо знал сплавной этикет, поэтому мы в ответ сделали две «бабочки», то есть два разворота лодки на триста шестьдесят градусов. Весла поднимать вверх мы не стали, как какие-нибудь «чайники» на «Рафте».
Впереди уже виднелся Кузенский мост, которого, по нашему мнению, ну никак не надо было бояться. Мы с Димкой находились в таком благостном состоянии, что не заметили, в какой момент нашу лодку затянуло в мощнейшую струю, направляющуюся в центральный проход между опорами моста.
Он, как «черная дыра», засасывал в себя всё, что находилось впереди его. Меня охватило нехорошее предчувствие какой-то опасности.
- Димка ложись на дно! – скомандовал я, стараясь перекричать нарастающий шум, доносящийся из-за моста, когда до горловины «черной дыры» оставалось не больше десяти метров.
И в этот момент я увидел то, что приготовил нам напоследок этот коварный Кузенский: впереди, в трёх метрах, из воды торчало «жало» этого монстра – арматурный прут -"двадцаточка"!
Следующие десять секунд я действовал "на автомате". Сначала я сделал три мощнейших гребка назад и вправо, от которых мои весла затрещали. Лодку развернуло на сто восемьдесят градусов. Зато я через мгновение увидел в двадцати сантиметрах от правого борта лодки этот штырь, которому в этот раз не удалось сделать своё черное дело – пропороть борт лодки, что он делал, думаю, не один раз, когда был спрятан при высокой воде в реке.
Я не успел даже показать ему кукиш, потому что в следующие три секунды я должен был выполнить «полубабочку» и развернуть лодку носом к яме, в которую мы неслись с ускорением.
На носу, сжавшись в комочек, с широко открытыми глазами, готовился к самому худшему и, поэтому что-то шептал, мой уже верующий Димка.
Я успел развернуть лодку, глубоко погрузил весла в воду и отвел их как можно дальше вперед, готовясь сделать этот один-единственный гребок, который нам должен был спасти жизнь.
Пошли следующие три секунды...
Сначала мы, уже под мостом, нырнули в яму, как в преисподнюю. Я не помню высоту моста, но там было натурально темно! Потом, набравшая максимальную скорость, лодка выстрелила под углом 45 градусов в небо.
- Димка, держись крепче! – крикнул на всякий случай я, хотя знал, что он меня не услышит в этом грохоте разъярённой воды.
Вылетев на высоту 4-х метров, почти на самом гребне, я успел сделать этот гребок, и мы перелетели через гребень этой волны. Высота следующей за ней волны была всего метра три, а потом поток воды выдохся.
- Всё, Димка «американские горки» кончились! – обрадовал я напарника и мы поплыли сливать воду с лодки и сушиться в последний раз на этом сплаве...
Через тридцать минут на берегу мы втроем сушились, грелись под горячим алтайским солнцем. Третий член нашей команды – «Уфимка», после того как из неё вылили полагающиеся на таком пороге пять ведер бийской водички, почти высохла, и пар от неё уже не шёл. Хитрая лодка, чтоб поймать больше солнца, лежала на боку, упершись в землю, как рукой, своим, и ловила на себя легкий речной бриз.
«Почему она высыхает всегда раньше нас? Может быть потому, что она зелёная, а мы такие красные?» - подумал я, глядя на разгорячённое, пунцовое лицо моего штурмана.
Пользуясь паузой, он написал в своём журнале ещё немного неверной рукой: «Сегодня хорошо прошли под мостом. Арматуру обманули. В котёл порога не свалились. Под самым мостом вспоминал маму. Но всё обошлось, и мы сушимся в последний раз».
Приплыв в Турочак, мы немного покрутились в местном «кружале» под высоким берегом. Уже на земле мы с аппетитом перекусили, упаковались и низко поклонились реке за предоставленное нам сказочное удовольствие.
… В автобусе Димка выглядел задумчивым, но потом его укачало, и он спал до самого Бийска со счастливой улыбкой на лице.
Может быть, ему снилась встреча с мамой, которую он не видел уже целый месяц? Что она скажет ему, когда он расскажет про все свои приключения на реке?
Теперь он был абсолютно уверен: такие пороги на реке дети капитана Гранта точно не проходили!
Часть 3. "Мама, детям капитана Гранта
такой сплав и не снился!"
… На железнодорожном вокзале перед посадкой в вагон я предложил Димке вариант названия сочинения на свободную тему, которое он напишет в своей школе:
«Три дня в раю с заходом в преисподнюю под мостом или десять секунд, которые не смогли нас утопить!»
- Я думаю, твои учителя уже за одно название должны будут тебе поставить пятёрку! – уверил я Димку, и мы с женой тепло попрощались с племянником.
На следующий день на кровати, на которой он спал, под подушкой я нашёл его «судовой журнал», но совсем не расстроился.
Я думаю, эти три дня счастья навсегда остались в его памяти и без помощи записей в «судовом журнале» нашего героя, не побоявшегося сплавиться на резиновой лодке от самого Телецкого озера, не побоявшегося 7 бийских порогов...
Фото автора: слава Богу, я все таки нашёл в своём архиве ту, единственную фотографию с этого сплава!!!
Жаль, что на ней мы не видим лица Димы и поэтому каждый может представить себе сам...
Но в одном я уверен : оно очень сосредоточено, ввиду важности его занятия и на лице его блуждает счастливая улыбка...
P. S. Речка Пыжа не вошла в кадр, по причине узкоформатности моего тогдашнего фотоаппарата "Смена". Она - слева от нашего героя...
* * *
Отзывы моих друзей :
"Ещё раз перечитала твой рассказ ! Просто замечательный ! Так захватывающе написан ! Столько эмоций вызавает ! Плывешь вместе с вами ! Я вспомнила как сплавлялась с внуком Сашенькой на катамаране когда ему было 8 лет … и тоже преодолевали один из порогов , где река врезается под прямым углом в скалу и поворачивает влево … я была справа первой загребающей … откуда только у меня взялась сила , чтобы выгрести оттуда я не знаю , наверное из страха за Сашенькину жизнь … а потом мы увидели памятник двум мальчикам , которые после десятого класса решили сплавиться по реке и не сумели выплыть … наверное если бы я вначале увидела этот памятник , то ни за что на свете не согласилась бы сплавляться … А я до сих пор не знаю как погиб Дима и сколько ему было лет ?"
Галя Тырышкина.
Автор: Спасибо за твой тёплый отзыв.
Он самый тёплый среди всех откликов моих читателей.
Многие спрашивают, что случилось с Димой.
Я для всех их написал ответ, чтоб не повторяться :
Погиб он трагически, под колёсами скорой помощи, спешащей спасти жизнь другого человека, возвращаясь ночью, под утро, от любимой девушки...
И он, и скорая помощь - - они обои спешили.
Вот такая судьба...
На его похоронах мать Димы рассказала мне, что он часто вспоминал и рассказывал ей об этих 3-х днях, как самых счастливых в его жизни...
Вот такая у него судьба - злодейка...
... Как жаль, что я не нашёл фотографию, где худой и длинный Димка после купания, в белых плавочках, разводит костёр на берегу речки Пыжа...
А почему она оказалась единственной с этого сплава, я уже не помню : может быть пленка была засвечена...
* * *
"Прочитала рассказ утром, на свежую голову...Плыла и переживала вместе с вами, радовалась за Димку и его открытия, за то, что повезло ему, что есть такой романтичный, но крепкий в своих устремлениях дядюшка. Где-то даже всплакнула. Словом пережила этот сплав с вами. А раз есть сопереживание и интерес, то безусловно рассказ удался. Браво!"
Ирина Ельчинская.
* * *
"Замечательный рассказ. Отчего он погиб в 20лет?"
Оля Соменко.
* * *
"Сережа,спасибо.Как,ты уже знаешь,что я тоже люблю наш Алтай,бурлящие реки,прочитала,вспомнила и как-то стало хорошо!"
Ирина.
* * *
"