Известно, что общества классифицируются. Это помогает ориентироваться в текучей и изменчивой социальной реальности, в социальном бытие. Классификаций обществ много. И называются общества в этих классификациях то формациями, то цивилизациями. Наряду с многими есть такая классификация обществ, в которой есть место премодерну, модерну и постмодерну.
Среди мыслителей, относящих предмодерн, модерн и постмодерн к типам общества есть такие, кто относят их к типам или парадигмам мышления.
Вообще-то считается, что появление термина «модерн» связано с историей искусства, со сменой такого его направления, как «эклектика», заключавшегося в копировании предыдущих стилей в искусстве – в подражании, мимесисе. Ну и, конечно же, мимесис вёл к застою в искусстве.
Следует также отметить, что в науке эклектика ассоциируется с хаосом, а в философии эклектика связана с выражением: «нет двух одинаковых вещей, это одна вещь, а одно не существует».
Получается, что эклектика в искусстве это множество не связанных между собой разных направлений, а не соединение их в одном художественном произведении.
Отличительной особенностью модерна стал отказ от прямых линий и от прямых углов в пользу природных, то есть волнистых кривых линий и сглаженных углов. И если считать прямую линию символом традиционной (правильной) логики и рационального мышления, а кривую линию – символом кривой (неправильной) логики и паранойяльного мышления, то ясно, что речь шла о смене типов мышления в искусстве - эклектики на модерн.
Известно, что после второй мировой войны пришло разочарование модерном, и появился постмодерн. Конструктивизм модерна сменился деконструктивизмом постмодерна. Линии стали ломаными. Деформированные уродливые формы пришли на смену эталонам красоты, которая не «спасла мир» от войны.
Художники постмодернисты стали изображать мир некрасивым. Появился деконструктивный образ мира, который стали отстраивать не только на холсте.
И вот мы подошли к тому, что социальный мир не только изображают в художественных произведениях, его отстраивают в соответствии с имеющим замысел изображением, служащим проектом. Социальный мир замышляют с использование той или иной логики – конструируют или моделируют. В результате нам открываются предмодернистская, модернистская и постмодернистская модели общества.
И хотя постмодерн существует пока в виде вкраплений в модерн, уже в умах футурологов зреет виртуальный образ следующего за постмодерном «сверхмодерна». При этом сторонники модернистской классификации обществ придерживаются мнения, что модерн полностью отрицает предмодерн и отрицается постмодерном, который отрицается сверхмодерном (супермодерном).
То есть модернисты, как и цивилизационисты мыслят, что премодерн-А не есть модерн-Б, который не есть постмодерн-В, который не есть супермодерн-Г. Они мыслят, что А не есть Б, что А есть А. В своём мышлении они опираются на традиционную логику. В результате премодерн, модерн, постмодерн и супермодерн оторваны друг от друга, не имеют ничего общего, в отличие от общественно-экономических формаций в учении формационистов.
В конечном итоге перед нами возникает историческая цепь противоположностей, ряд или множество А,Б,В,Г – эклектический плюрализм, свидетельствующий о разорванности мышления, опирающегося только на одну традиционную логику, без кривой логики с её А есть Б.
Модернистский подход подводит к истории социальных катастроф, к тому, что социальная эволюция идёт путём катастроф, напрочь сметающих прошлое, старое. Здесь нет диалектического отрицания отрицания Гегеля, позволяющего видеть в новом старые черты, особенное в общем. Здесь нет корней. Здесь есть голимая апофатика с союзом «или». Они подводят к апофатическому мировоззрению с его ядром – апофатической философией. Модернисты это апофатики.
Они считают, что предмодерн это предгуманизм с теоцентризмом, верой в бога или богов. Модерн это гуманизм с антрпоцентризмом, верой в человека, его способности. Постмодерн это трансгуманизм – переход к постгуманизму, супермодерну. Во время постмодерна разрушается вера в человека, гуманизм. Производство человека вытесняется производством гуманоидов – киборгов с искусственным интеллектом.
В супермодерне нет человека. Но он ещё не наступил и есть только в умах технократов-фантастов, видящих вместо истории обществ историю технологических укладов и технологических переходов.
Технократы создают Голема - искусственного человека, превосходящего по своим способностям человека естественной природы. Таким путём они приравнивают себя к Творцу, сказавшему: «Вот Адам стал как один из нас, и теперь как бы не стал жить вечно».
То есть, обожествившие себя технократы должны ещё научиться жить вечно, значит, идти по пути развития биотехнологий – совершенствования современного человека, сменившего неандертальца и кроманьонца.
Ну и, конечно же, эти биотехнологии из-за своей цены в классовом рыночном обществе будут доступны только элите. Об этом уже есть фильмы.
И если модерн переводится как современный, то усовершенствованный посредством биотехнологий современный человек станет называться постсовременным или посмодернистским.
Сверхмодерн должен представить сверхсовременного, суперсовременного человека. О сверхчеловеке – арийце мечтали европейские нацисты, расисты.
Проект чёрного (тёмного) просвещения это мечта нынешней мировой элиты о супермодерне, в котором она представлена свехлюдьми.
Как альтернатива, создаётся проект светлого просвещения, в котором каждый человек становится сверхчеловеком – всесторонне развитой богоподобной личностью. Об этом мечтали строители коммунизма в СССР.
В общем, как сказал Экклезиаст, «всё повторяется, и нет под солнцем ничего нового». То есть всё ходит по кругу.
Соединяя эту точку зрения метафизического механицизма с точкой зрения катастрофического модернизма, соединяя утверждение, что всё повторяется (А есть Б)с утверждением, что ничто не повторяется (А не есть Б), мы получаем амбивалентное мышление, использующее и традиционную и кривую логики. Оно необходимо для диалектики как метода, дающего представление о социальном развитии без катастроф.