1.
С тех пор, как Игорь Александрович Руданский пришел работать в филиал этого известного на всю страну Проектного института в должности главного архитектора проектов, предстоящая командировка для него была далеко не первой.
Но то, что именно эта обещала стать непростой, он почувствовал сразу. С того самого момента, как Дымшиц, главный архитектор филиала, плотный, пожилой мужчина, выше среднего роста, с самодовольным выражением лица, не особенно церемонясь, усадил его перед собой на стул, а сам, развалившись в своем видавшем виды рабочем кресле по ту сторону обширного стола, начал ставить перед ним задачу. При этом глаза Дымшица не смотрели в его глаза, а блуждали где-то за немытыми стеклами окна его кабинета.
А за этими стеклами закрытого наглухо окна на втором этаже, где это происходило, стояло ясное утро одного из первых дней сентября. И лето еще не собиралось уходить, а беззвучно шевелило зелеными листьями раскидистых кленов, напротив, через дорогу. И по голубому и чистому небу маленький серебристый самолетик, как под рейсшину, чертил четыре параллельные белые линии по направлению на Москву. Вот туда Дымшиц и отправлял его в командировку.
Тон, которым он говорил с ним, не предвещал ничего хорошего. А задача, которая перед ним ставилась, была до удивления проста. И, практически, невыполнима. И он это осознал, даже еще не дослушав Дымшица до конца.
Необычным было уже то, что в командировку его отправлял не руководитель его же архитектурной мастерской, а непосредственно один из трех первых лиц филиала.
В голове Игоря Александровича быстро прокрутилось все, что произойдет, вернись он ни с чем из этой командировки. А то, что будет именно так, а не иначе, он нисколько не сомневался. И саму командировку с поставленной перед ним задачей он воспринимал, как заведомый посыл его на Голгофу. Он это отчетливо понимал. Дымшиц в открытую расправлялся с ним, лишь оттягивая последний миг и отдавая исполнение в его же собственные руки.
И отказаться от командировки было нельзя. С таким же успехом он мог сразу идти в отдел кадров и оформлять свое увольнение. И Дымшица это вполне бы устроило. Но не его. Он собирался здесь работать. Долго и хорошо. Сама работа здесь ему по-настоящему нравилась. И работа эта была для него, как специалиста, по плечу. Здесь он мог не только проектировать, но и реально строить. А для архитектора в жизни главнее нет ничего.
Любопытная деталь. Дымшиц в кабинете был не один.
Когда Игорь Александрович, громко поздоровавшись, зашел в кабинет, справа, у окна, стоял главный инженер филиала Брошкин, тоже плотный пожилой мужчина, слегка грузноватый, опиравшийся правой рукой на трость. Он не ответил на приветствие, а стоял, глядя в окно и держа левую руку в кармане своих брюк, так, словно в мире не было ничего интереснее созерцания того, что происходило за этим окном. За весь разговор Дымшица с Игорем Александровичем, а, точнее, монолог Дымшица, Брошкин не проронил ни слова. Только ехидно улыбнулся вдогонку Игорю Александровичу, когда тот уже покидал кабинет. И Игорь Александрович воспринял это, как заранее подготовленный сговор. И, похоже, что так оно и было…
Игорь Александрович оформил командировку, привел в порядок все свои дела в Архитектурной мастерской, попрощался со своей архитектурной группой и ушел домой немного раньше, чтобы собраться в дорогу.
Уезжать предстояло сегодня же. А билета на поезд у него не было. Значит, предстояло ехать на проходящем с юга скором поезде, идущем до Москвы. Ну, что ж,- это было не впервой!..
Старший сын уже был дома, сидел над уроками. А пока Игорь Александрович собирал в емкий и модный венгерский портфель свой обычный командировочный набор, успела прийти с работы жена с младшим сыном, которого забрала с продленки.. Все вместе они пообедали, и вскоре семья проводила его, пожелав ни пуха, ни пера. Не желая лишний раз волновать жену, он не стал посвящать ее в подробности
предстоящей командировки, сказав только, что едет в Головной институт, в Москву. На два-три дня. И при первой же возможности позвонит ей оттуда. Теплое прощание ненадолго отвлекло его от тревожащих мыслей…
Потом был полный людей Южный вокзал. Долгий штурм билетной кассы. Бег с билетом по подземному туннелю к четвертой платформе, на которую прибыл проходя-щий поезд из Еревана на Москву. И, когда он выскочил на платформу к самому поезду, то убедился, что уже и вечер наступил. Над платформой горели огни, беспорядочно сновали люди, торопясь, как и он, найти свой вагон. Стоянка поезда была всего пятнадцать минут, и он вот-вот должен был уже отправиться.
Наконец, Игорь Александрович оказался у своего вагона, и проводник, молодой армянин, захлопнув и закрыв за собой на ключ входную дверь, проводил его в седьмое купе, где указал на свободную вторую полку, пообещав, что сейчас принесет ему комплект постельного белья… Поезд тихо тронулся.
Соседи по купе спали. Штора на окне была полностью опущена. Поэтому увидеть напоследок уплывающую платформу и людей на ней Игорь Александрович уже не мог.
Стараясь не шуметь, он аккуратно, насколько мог, поднялся наверх, чтобы поставить свой портфель на верхнюю, багажную полку. И пошел перед сном покурить в тамбур, забрав с собой из портфеля мыло и полотенце,- из комплекта, принесенного через минуту проводником…
Пока он, не торопясь, стоял в нерабочем тамбуре и курил в одиночестве привычную для него сигарету с фильтром «Ту-134», поезд, лязгая сцепкой и отстукивая на стыках рельсов привычный ритм колес, набирал скорость и покидал его родной Харьков, унося его в ночь и не оставляя никакой надежды на иной ход событий.
Докурив и оставив окурок в переполненной пепельнице, он вернулся в купе, закрыл его и забрался к себе на полку. С трудом разделся в темноте, наощупь повесив пиджак и жилет на крючок, над спальной полкой, а брюки, рубашку и галстук, насколько мог аккуратно, уложил на полку для мелких вещей. И растянулся, накрывшись простынью, пытаясь уснуть.
Но не тут-то было. Сон не шел. А наоборот, мысли сами полезли в голову, возвращая его к самому началу, когда он только появился на новой для него работе, на новой для него должности…
2.
Дымшиц раньше был директором филиала. И это он создал этот филиал в Харькове, сразу после войны. И давно, когда Игорь Александрович еще был молодым специалистом, сам Дымшиц, прослышав о его успехах, хотел привлечь его к себе на работу, через сокурсника Игоря, Павла Сологуба, передав такую фразу: «Почему Руданский до сих пор не у нас?!»
Игорь хорошо помнил тот день, когда встретил Пашку на Сумской,- центральной улице города, - у Дома Саламандры. И как впервые услышал, что Дымшиц хочет привлечь его к себе на работу. Но тогда дальше разговора не пошло.
Но по прошествии лет в филиале произошел какой-то скандал, связанный с Пашкой и Дымшицем. Дымшица сняли с должности директора и назначили главным архитектором филиала, сделав, таким образом, третьим человеком на иерархической лестнице филиала. А директором филиала областной комитет партии поставил пожилого, до этого работавшего в другом проектном институте на руководящих должностях Лихошерста, архитектора по образованию, но человека, которого коллектив филиала до последнего дня не признал за своего. И как только Лихошерст ни пытался бить себя в грудь кулаком, пытаясь доказать: «Я свой!», а холодок неприятия так и висел над ним, где бы он ни появлялся. Негласно, Дымшиц, по сути, так и продолжал оставаться директором филиала, для всех и всякого.
И совершенно понятно, что оба, и Дымшиц, и Лихошерст не переваривали друг друга, хотя сидели в кабинетах напротив друг друга, входы в которые вели из общей приемной. И кабинет главного инженера Брошкина был там же. Но сам Брошкин был в молчаливой оппозиции новому директору. Так уж случилось. Запутанная и малоприят-ная история,..
И не Дымшиц, а Лихошерст принимал на должность главного архитектора проектов Игоря Александровича Руданского. В этом и была суть того, почему Дымшиц невзлюбил Руданского!
«Как такое вообще могло произойти, что кто-то, какой-то Лихошерст, а не он, Дымшиц, принял человека со стороны на такую ответственную должность!» Так, возможно, рассуждал со злобой впоследствии Дымшиц. И он, скорее всего, давно забыл, что сам же хотел когда-то иметь Руданского в своем филиале. А теперь злоба душила его, что не он, а Лихошерст, принял Игоря Александровича на работу но уже, как нового главного архитектора проектов, не согласовав этот прием с ним, Дымши-цем! Хотя в тот самый момент, когда решался вопрос с приемом Руданского на эту работу, Дымшиц был в отпуске и отдыхал неизвестно где. В Харькове его и близко не было. А человек требовался немедленно. Павел Сологуб, занимавший эту должность до Руданского, уходил на Архитектурный факультет строительного института, на препо-давательскую работу. И главный конструктор филиала Невинный, старый приятель Руданского, порекомендовал его Лихошерсту. Вопрос был решен положительно. Но без Дымшица.
Вот таким образом ненависть Дымшица к Лихошерсту передалась к Игорю Александровичу Руданскому. И вместо того, чтобы всячески помогать новому главному архитектору проектов в работе, Дымшиц все время «бил его по ногам», при любом случае, не давая ему как следует встать и окрепнуть. Естественно, работа от этого страдала. И нервная система Игоря Александровича тоже. Но он молчаливо переносил моральные страдания, глубже уходя в работу и становясь с годами крепче и сильнее.
В довершение ко всему, Игорь Александрович оказался человеком принципиаль-ным и самодостаточным, и, практически, обходился без помощи главного архитектора филиала. Он не включал Дымшица в состав авторов проекта, как это делали другие ГАПы, если тот лично не принимал в проекте участия. А так оно и было, как правило. Еще и поэтому в любимчиках у Дымшица Игорь Александрович не ходил…
Все эти воспоминания пробежали в уме, как кадры промелькнувшего фильма. И наконец, перед мысленным взором встала предстоящая командировка. В чем заключа-лась ее цель? Что сложного и невыполнимого предстояло Игорю Александровичу сделать в Москве, отчего неприятное ощущение сжимало дыхание и сдерживало биение сердца? Что это было,- страх? Нет. Что-то другое. Неприятное, скользкое, похожее на удар в спину. А еще напоминало игру в «русскую рулетку», которую ему предложил Дымшиц. Игру на выживание. А за что?.. Неприятная догадка сверлила мозг, но Игорь Александрович гнал от себя эту мысль, как недостойную интеллигентного человека.
Филиал в последнее время страдал от нехватки загрузки. Нужна была работа. И не какая-нибудь, а творчески интересная, дающая филиалу перспективу на предстоящий период. И Дымшиц, вместо того, чтобы вместе с директором и главным инженером искать эту работу через Министерство, перевалил заботу на плечи главных архитекторов проектов. Всех ли, или только его одного, Игоря Александровича Руданского?
Там, в кабинете главного архитектора филиала, перед ним была поставлена задача: отнять работу у Головного Проектного института в Москве, мотивируя это тем, что город Старый Оскол, в котором предстояло запроектировать филиал Московского института стали и сплавов, расположен ближе к Харькову, а не Москве. И в случае положительного решения вопроса с Головным институтом, добиться в Госстрое РСФСР разрешения оплаты проектных работ по фактическим трудозатратам. А это позволяло оценить проектные работы в три раза выше тех, которые были заложены в нормы.
И то, и другое было почти невыполнимым! Но, главное, первое! Как доказать Головному институту, что работу должен выполнить не он, а его Украинский филиал? А то, что эта работа уже была в руках Головного института, знали все. Но с загрузкой были сложности у всех, в том числе и у Головного института. И эта мысль: «Как?» - не давала Игорю Александровичу покоя всю ночь…
Он проворочался на полке всю дорогу, невольно, слушая стук колес вагона, лязг сцепки и периодически ощущая легкие толчки… Не раз у него возникало желание выглянуть в окно, в ночь, но она и так стояла кромешной тьмой в самом его закрытом купе. Из-за опущенной шторы нечего было и думать что-либо увидеть. Будить соседей он не хотел. А сна не было и в помине. Странно, но даже курить его не тянуло. Тяжелые мысли не давали покоя, а в голове проносились варианты собственного поведения там, в Москве…
3.
Такое с ним случилось впервые в жизни. Он проехал более 800 километров пути по железной дороге, ночью, совершенно не заснув, даже на минуту! Так и пролежал, ворочаясь, на второй полке в купе, вспоминая о прошлом и думая над тем, как все же постараться выполнить то, что казалось ему невыполнимым.
Но когда поезд прибыл ранним утром на Курский вокзал столицы, Игорь Александрович по необъяснимой причине вышел на перрон отдохнувшим и свежим. Словно, он нормально проспал всю дорогу, как это сделали его неизвестные попутчики.
Первым делом, выйдя на привокзальную площадь, он нырнул направо, в непримет-ный подъезд соседнего дома, где был спрятан вход на станцию метрополитена «Курская». И на метро отправился на другой конец Москвы, до станции «ВДНХ», где невдалеке был расположен комплекс гостиниц, в которых он всегда находил себе место. На этот раз ему предоставили место в двухместном номере гостиницы «Южная».
Там же, внизу, в буфете, Игорь Александрович позавтракал. А из вестибюля позвонил домой по междугородному телефону-автомату. Сообщил жене, что нормально добрался и уже устроился с ночлегом.
И только после этого на метро отправился на улицу Люсиновскую, в Головной институт.
4.
В приемной директора Головного Проектного Института Александра Александро-вича Рассохина сидели люди, а за дверью его кабинета проходило совещание. И секретарь директора, молодая симпатичная женщина, строго одетая, но модная, после того, как Игорь Александрович поздоровался и представился, кто он и откуда, любезно предложила ему присесть на стул и подождать. Совещание подходило к концу. А четверо людей, сидевших в приемной, были по одному вопросу, который не должен был отнять у директора много времени. И у Игоря Александровича появилась возмож-ность немного отдохнуть и подготовиться к встрече.
Александра Александровича Рассохина он знал. Не только понаслышке. Он видел его один раз, когда тот приезжал ненадолго в командировку, в Харьков. Зачем приезжал, он уже не помнил. Но то, что видел его, пусть и мельком, - это точно. Рассохин был высоким и плотным, с густыми седыми волосами на голове. Он был крепок на вид, хотя его возраст давно перевалил за шесть десятков лет. У него было умное, интересное лицо интеллигентного, сосредоточенного человека, знающего себе цену и привыкшего, что к нему прислушиваются.
В их филиале о Рассохине ходили чуть ли не легенды. Директор Головного института сам был архитектором и известным. Но слухи о нем ходили больше, как о личности, а не архитекторе. И говорили, что он был суров, но справедлив. Общителен и умел слушать. А его поговорка: «Вы что хотите, канарейку за копейку? И чтобы она вам басом пела?!» - поговорка эта постоянно повторялась среди руководителей филиала и ГАПов, когда речь заходила о стоимости проектных работ. Понятно, что каждому заказчику проектных работ хотелось бы сэкономить.
Но Рассохин был прав. И Игорь Александрович тысячу раз за свою архитектурную практику убеждался в том, что дешевой архитектуры не бывает! Если комплекс или здание красивы, значит, за этим скрыты большие вложенные средства. Нет и не может быть красивой и дешевой постройки! Там, где мало денег, и здание убого и уродливо. Это аксиома!
И побывав в командировках в разных городах страны, увидев сотни зданий и сооружений, особенно промышленного назначения, которые буквально засорили своим железобетонным уродством всю страну, Игорь Александрович всякий раз вспоминал впоследствии поговорку Рассохина: «Вы что хотите, канарейку за копейку? И чтобы она вам басом пела?!»
Нет, не хотела канарейка петь повсеместно за копейку, да еще и басом! Рассохин прав! Тысячу раз прав!..
Пока он рассуждал и вспоминал, приемная освободилась. Он и не заметил, как из кабинета вышли участники совещания, как сидевшие перед ним в очереди успели побывать в кабинете и вышли. И Игорь Александрович очнулся от своих мыслей только тогда, когда секретарь пригласила его зайти. Рассохин уже ждал его.
Кабинет был большим и просторным. С седьмого этажа высотного здания Головного института открывался потрясающий вид на Москву, и окна кабинета лучше любой картины украшали помещение. Но в довершение ко всему, на стенах, не имевших окон, висели подрамники с проектами, фотографии построек, архитектурные макеты из рыжего картона схем генеральных планов комплексов, запроектированных институтом. И Игорь Александрович к своему удивлению обнаружил и макет, выполненный у них в филиале. И это порадовало его душу, ощутившую свою причастность к общему делу.
Директор сидел за массивным письменным столом, перед которым стояло два рабочих кресла для посетителей. В стороне стоял длинный рабочий стол для совеща-ний, вокруг которого стояли стулья. А на самом столе расположился большой макет архитектурно сложного, но интересного комплекса какого-то института, который и был, очевидно, предметом прошедшего совещания. Все это мгновенным взором обвел Игорь Александрович по давней привычке архитектора: осматривать все, идя от общего к частному! Не подводило ни разу. Принцип, усвоенный еще в студенческую пору, дающий потом полное представление об увиденном.
При его появлении в кабинете, Рассохин встал и пригласил садиться. Пожилой директор, годившийся ему в отцы, проявил уважение к молодому коллеге.
Игорю Александровичу в тот момент было только тридцать восемь лет. Он был жгучим брюнетом, но легкая седина уже тронула его виски. И, несмотря на средний рост и среднее телосложение, он всегда выглядел солидно и серьезно. И эту серьез-ность подчеркивали еще и его очки в темной роговой оправе. На нем был приличный импортный коричневый костюм-тройка с белой рубашкой и пристойным, со вкусом подобранным галстуком. Он знал, куда и зачем едет. Поэтому позаботился о том, чтобы выглядеть соответствующе.
Игорь Александрович мгновенно перехватил взгляд Рассохина, который тот сразу же бросил на значок члена Союза Архитекторов СССР, который был приколот к лац-кану его пиджака. Точно такой же был и на пиджаке Рассохина. И этот обмен взгля-дами ничего другого не означал, как взаимное уважение. Один архитектор признал в другом тоже архитектора. Этакое молчаливое, но обещающее начало знакомства.
-Я Вас слушаю!- произнес Рассохин, когда оба они сели друг перед другом,- Представьтесь, пожалуйста, кто Вы и откуда, и по какому вопросу?
Деловой, но доброжелательный тон голоса директора Головного института отбросил все страхи, и у Игоря Александровича мгновенно определилась линия поведения. Она была одной из многих, которую он намечал в уме еще там, в ночном поезде. Но сейчас сам директор, словно, подсказал ему, как и что говорить.
А говорить он решил только правду. И ничего, кроме правды. Этот человек внушал ему доверие, которое он не мог обмануть. И, в конце концов, что он терял? Не просить же денег взаймы, лично для себя, он явился сюда! А по общему делу, с целью сделать, как лучше, для всех!
- Меня зовут Руданский Игорь Александрович! - представился он. - Я - главный архитектор проектов из Вашего филиала в Харькове. А прибыл я вот по какому поводу. Ваш институт получил новый заказ на проектирование комплекса Старо-Оскольского филиала Московского института стали и сплавов. Но вы пока еще не приступили к проектированию. И у меня есть предложение, чтобы Вы поручили выполнение этой работы нам, вашему Украинскому филиалу. Чем я мотивирую такое предложение? Во-первых, у нас на высоком уровне будет выполнена стадия проектирования, которую все мы знаем, как «Схема генерального плана комплекса института». То, что мы делаем эту работу, и не только эту, на должном уровне, Вы, Александр Александрович, лично, хорошо знаете и уважаете нас за это. Один из примеров нашей работы я вижу и здесь, в Вашем кабинете.
И Игорь Александрович показал глазами на великолепный объемный макет «Схемы генерального плана» комплекса одного из институтов, на котором была изображена эмблема его филиала. Почерк Украинского филиала был виден издалека и хорошо узнаваем. И этот макет действительно прекрасно украшал стену кабинета директора.
- А во-вторых,- продолжал Игорь Александрович,- город Старый Оскол расположен гораздо ближе к Харькову, чем к Москве. И мы всегда сможем оперативно решить любой вопрос, связанный с проектированием и строительством филиала Московского института стали и сплавов там, в Старом Осколе. Да и руководству их филиала будет, при необходимости, гораздо ближе связаться с Харьковом, чем с Москвой. И, наконец, в-третьих, эта работа не представляет для Вас, Головного института, столь уж большое значение, повышающее Ваш престиж. Отдайте ее нам, Вашему Украинскому филиалу. И Вам не будет стыдно за такое решение.
Игорь Александрович закончил свою речь и, тихо переведя дыхание, стал ждать, что ему ответит Рассохин. А Рассохин, откинувшись на спинку своего рабочего кресла, внимательно смотрел прямо в глаза Руданского и что-то думал. В глазах директора пробегали веселые искорки, но что они означали Игорь Александрович предположить не мог. Прошла длинная минута ожидания. После которой директор нажал кнопку местного селектора. Включилась громкая связь:
- Я слушаю, Александр Александрович!
- Николай Петрович! - обратился Рассохин к невидимому Игорю Александровичу коллеге. А то, что Рассохин связался именно с ГАПом, у него не было сомнения. - Вы еще не развернули работу по Старо-Оскольскому филиалу МИСИС?
- Нет, Александр Александрович, мы пока заняты завершением работ по корректировке проекта Ташкентского университета. Вы же сами знаете!
- Ну, хорошо, хорошо! Завершайте, не буду Вас больше беспокоить. Я забираю у вас работу по Старому Осколу! Потом поговорим.
И он отключил селектор.
А после этого Рассохин снял трубку телефона и набрал междугородку, долго накручивая диск. На этот раз громкой связи не было.
- Дымшиц! Это ты? – видимо, ему ответили утвердительно на том конце провода,- Здравствуй! Тут у меня сидит твой главный архитектор проектов Руданский Игорь Александрович. Скажи, у тебя все ГАПы такие смелые и толковые? Отдай его мне! - и он рассмеялся в трубку.
Игорь Александрович не слышал, что Рассохину ответил Дымшиц, но понял, что ответ удовлетворил его.
- Ну, хорошо! – теперь уже серьезно продолжал Рассохин,- Отдаю Старый Оскол тебе! В ближайшее время заключайте договор с МИСИС. Я сейчас позвоню ректору института и предупрежу его! До свидания! - и он положил трубку.
- Ну что ж, молодой человек! Вы успешно выполнили свою миссию! Надеюсь, Вы сами это поняли и услышали! Думаю, что свои дальнейшие шаги, как ГАП, Вы знаете сами. Желаю успехов! - Рассохин встал со своего кресла и протянул Руданскому руку.
- Большое спасибо, Александр Александрович! Вы не пожалеете о своем решении, обещаю Вам! До свидания! - и Руданский, встав и по-мужски пожав протянутую ему руку, повернулся и вышел из кабинета.
Он спускался вниз на лифте и ему не верилось, что первый, самый трудный вопрос его командировки решился, на удивление, так легко. И, как он понимал всерьез, вовсе дело было не в его личном обаянии, а в благополучном для него самого стечении обстоятельств. Что-то тормозилось в большом и сложном механизме Головного института. И предложение сделать за него эту работу оказалось, как нельзя, кстати. Но в любом случае, Игорь Александрович в душе торжествовал. И, пусть и в шутливом тоне, но похвала ему, высказанная Рассохиным Дымшицу, была приятна и оказалась полезной, будто генеральный директор, сам того не зная, заступился за него перед Дымшицем…
Пешком, сравнительно быстро, он добрался, по почти пустой в первой половине дня улице Люсиновской, до полной людей станции метро «Добрынинская» и отправился прямиком в Госстрой РСФСР. Предстояло решить второй, и тоже непростой вопрос его командировки.
5.
Поднявшись на лифте на четвертый этаж старинного здания Госстроя РСФСР, Игорь Александрович, к своему сожалению, обнаружил полный коридор людей, сидевших на стульях вдоль стен и ходивших из кабинета в кабинет.
Зайдя в секретариат, он выяснил, что для того, чтобы получить подпись Председателя Госстроя РСФСР, ему необходимо сначала попасть на прием к главному специалисту Госстроя, который рассмотрит запрашиваемый вопрос и даст свое заключение по сути, завизировав письмо, с которым Игорь Александрович явился в Госстрой. Таких главных специалистов было несколько. И Игорь Александрович занял очередь к одному из них.
Все эти люди, сидевшие в коридоре, заняли очереди к соответствующим кабинетам главных специалистов. Людей было много. А кем они были? Уже присев на освободившийся стул, Игорь Александрович узнал, что это были ГАПы, как он сам, ГИПы – то есть главные инженеры проектов (та же должность, что и ГАП, только в проектных институтах промышленного профиля), а еще главные архитекторы городов. И каждый был со своим вопросом, входящим в компетенцию Госстроя РСФСР.
Судя по длине очереди и по тому, сколько времени уходило на то, чтобы приняли одного человека, Игорь Александрович понял, что, скорее всего, в этот день он не попадет к главному специалисту. Так и произошло.
Просидев до четырех часов дня в душном коридоре Госстроя, не обедав, только изредка отходя по нужде и покурить, Игорь Александрович договорился с товарищами по несчастью, что очередь сохранится на следующий день и что они явятся сюда к началу работы учреждения. Он старался не участвовать в долгих и нудных разговорах людей, уставших и старавшихся болтовней скоротать время. У Игоря была с собой хорошая книжка. И именно она позволила времени течь себе по накатанной, а ему вовремя пересаживаться со стула на стул.
Одно было хорошо. К самому окончанию рабочего дня, он стал первым в очереди.
По дороге в гостиницу он зашел в ближайший ресторан и пообедал. Ресторан оказался специализированным. Подавали только птицу. Почти одновременно с Игорем Александровичем в полупустой ресторан зашла пара. Молодой крепкий мужчина и молодая женщина, почти девушка. По какой-то причине метрдотель ресторана усадил их не за пустой стол, а подсадил к нему. Игорь Александрович не возражал. Заказали цыплят-табака. А другого, кажется, там и не было. Игорь Александрович попросил принести ему и 50 г коньяку. Сидеть пришлось долго. Молодая пара была занята собой, а Игорь Александрович обводил взглядом интерьер, ни на чем особо не задерживаясь, а иногда бросал осторожный взгляд на соседей. Это были, явно, не москвичи. И им было, по всей вероятности, здесь неуютно. Не привыкшими к ресторанам выглядели они. А как, по какой причине сюда заглянули, оставалось загадкой. Скорее всего, случайно, как и Игорь Александрович.
Сам он не был завсегдатаем ресторанов. Хотя бывать в них случалось. Но только в командировках. И только по одной причине. В ресторане можно было относительно недорого пообедать, даже с 50 г коньяка, но пообедать вкусно и качественно, почти, как дома. В какой бы столовой он ни ел, даже взяв много, все равно через несколько часов чувствовал голод. О качестве блюд в столовых, по сравнению с рестораном, нечего было и говорить. Ресторанной еды ему хватало надолго. Поэтому и обедал он только в ресторанах, где бы ни был, в каком бы городе ни находился.
Наконец, молодая официантка принесла им заказ. Одновременно, Игорю Александ-ровичу и соседям. На столе перед каждым, кроме тарелки с цыпленком, тарелочки с хлебом, оказалась и небольшая глубокая тарелка с чистой водой, а еще салфетки. Вилок и ножей на столе не было. Еда была горячей, но не настолько, чтобы ее не есть.
И пока Игорь Александрович медленно, смакуя, не выпил свой коньяк и не отставил в сторону рюмку, молодая пара жадно смотрела на еду, не решаясь за нее браться. Они просто не знали, что с ней делать. И явно ждали, что будет делать он. И только после того, как их сосед принялся руками разделываться с цыпленком, молодые набросились повторять за ним то же. Потом Игорь Александрович вымыл пальцы в тарелке с водой. Молодые люди повторили за ним. И этот обед, к счастью молодых, превратился для них в маленький урок. А кто у нас этому когда-нибудь учил? Сам Игорь Александрович узнал об этом давно и случайно. Но за столом он не проронил ни слова. Он понимал, что дает случайный мастер-класс. Но не гордился этим и не собирался унижать молодых каким-либо замечанием. Просто делал, что знал. И, кажется, молодые были ему за это молчание благодарны…
Потом, немного побродив по Москве, привычно побывав на Красной площади, Игорь Александрович вернулся в гостиницу. В двухместном номере он оказался один. Соседа так и не было. Странно, учитывая, сколько людей каждый день приезжало в Москву по разным причинам. Лег, порядком уставший, физически и морально, на кровать и какое-то время лежал, заложив руки за голову.
Лежа, он так и не почувствовал, что в тот самый момент до Москвы докатились 3 балла Румынского землетрясения. Но ни шатания лампы под потолком, ни скрипа мебели он так и не увидел, и не услышал.
А, собственно, о самом землетрясении он узнал уже дома, когда жена рассказала ему о нем. И, сопоставив события и время, он понял, что в тот самый момент он и лежал на кровати в гостинице «Южная», в Москве…
6.
К девяти утра на следующий день Игорь Александрович сидел уже на первом стуле, под дверью кабинета своего главного специалиста. На двери кабинета была привинчена табличка, на которой так и было написано:
Главный специалист
Шепилова Виктория Дмитриевна
И он еще вчера, оказавшись первым у двери, понял, к какому главному специа-листу, случайно, сидел в очереди на прием.
В его памяти с детства, с 7 класса школы, сидела знаменитая формулировка, звучавшая в 1957 году в центральных газетах и по радио про антипартийную группировку Ворошилова, Булганина, Маленкова, Кагановича, Молотова и «примкнувшего к ним Шепилова Д.Т.» Все члены группировки были членами Президиума ЦК КПСС, а «примкнувший к ним Шепилов Д.Т» был кандидатом в члены Президиума. И эта группировка пыталась сместить с поста Первого секретаря ЦК КПСС Никиту Хрущева. Но у них это не вышло. История давняя, многими забытая. Но не забытая Игорем Александровичем. Особенно, сама концовка этой формулировки «и примкнувший к ним Шепилов».
Так вот к кому он сидел на прием! К дочери того самого Дмитрия Шепилова!
Его совершенно не интересовала судьба самого Шепилова, судьба его семьи. Но случаю было так угодно,- напомнить ему дела давнего прошлого из истории его стра-ны. И то, что раньше казалось ему чем-то далеким от него и его жизни, вдруг, приблизилось к нему и грозило стать неизбежной реальностью, которую он сможет буквально увидеть и услышать…
Прошел час рабочего времени. Кабинет главного специалиста В.Д.Шепиловой оставался закрытым на ключ. Ждал он, сидя первым в очереди. Ждала длинная очередь за ним. Поблизости сидели вчерашние соседи по несчастью. А сидеть в длинной очереди, в душном коридоре старого дома, где и света хорошего не было, он считал сущим несчастьем. Не говоря уже о том, что не из-за хорошей жизни все они торчали здесь, под кабинетами бюрократов, пытаясь решить вопросы государственной важности.
А так оно и было. Все были при высоких должностях. И все были не по личным, а по насущным, безотлагательным вопросам, связанным с проектированием и строительством для страны. И неважно было конкретно, что и как!
Прошло еще два часа ожидания. Никто толком не знал, почему главного специа-листа нет на месте. Люди недовольно шушукались и возмущались. Но, правда, никто никуда не ходил жаловаться. Все продолжали ждать, надеясь, что дождутся.
И дождались.
На третий час ожидания из лифта в коридор вышла и приблизилась, умело лавируя бедрами между рядами стульев и сидящих на них людей, крупная, склонная к полноте, высокая моложавая дама с холеным выражением лица, не лишенным симпатии. На согнутом локте ее левой руки висела среднего размера черная дамская сумочка, а в правой руке она держала, слегка размахивая ими, новые дамские лайковые перчатки темно бардового цвета, длиной по локоть, которые прекрасно сочетались с темно серым, облегавшим ее могучую фигуру, длинным платьем. На ногах красовались изящные черные туфли на среднем каблуке, добавлявшие, а не умалявшие ее рост.
И эта дама,- а это была не кто иная, как сама Виктория Дмитриевна,- нисколько не стесняясь и не тушуясь, подойдя к кабинету, открыла дверь своим ключом и произнесла, ни к кому конкретно не обращаясь:
- Я прошу прощения за то, что заставила всех вас ждать. Но в ГУМе давали импортные дамские перчатки, и я не могла пройти мимо!
И она пригласила Игоря Александровича зайти в кабинет, а очередь за его спиной тихо начала роптать, обсуждая услышанное. Но он уже не слышал того, что говорили люди.
Войдя в кабинет, Виктория Дмитриевна первым делом усадила его на стул перед своим рабочим столом и произнесла:
- Так как я виновата перед Вами, то буду поить Вас сейчас чаем с баранками!
Вот уж, чего он никак не ожидал от этой женщины! А тон, которым она произнесла это, не принимал возражений.
Между тем, она включила в розетку вилку электрического самовара, стоявшего у нее под стеной, на отдельном маленьком столике. Там же, рядом с самоваром, стояли несколько чайных чашек и сахарница. Рядом лежали блюдца и пакет с баранками.
Пока самовар закипал, Виктория Дмитриевна подошла к шкафу, открыла дверцу и положила свою сумочку и купленные в ГУМе перчатки. После этого, как ни в чем ни бывало, она с улыбкой вернулась к самовару и разлила по чашкам чай. И, как старого своего знакомого, спросила Игоря Александровича:
- Сколько ложечек сахару положить?
- Три! - машинально ответил Игорь Александрович, ощущая, как возникшая злоба, накопившаяся за прошедшие часы ожидания, постепенно уходит, сменяясь удивлением от неожиданного гостеприимства этой холеной дамы. При этом у него промелькнула еще такая мысль, что Викторию Дмитриевну вовсе не волнует, что там, за дверью, продолжают сидеть люди, которые ждут, когда она освободится! Но никому из них и в голову не придет, что в этот момент, за закрытой перед ними дверью, начинается чаепитие и идет попутный разговор.
Они не спеша пили горячий чай и закусывали вчерашними баранками.
- Вы откуда? – спросила Виктория Дмитриевна.
- С Украины! Из Харькова! – ответил Игорь Александрович.
- Люблю Украину! У вас тепло и замечательные фрукты. Обожаю черешню! И Виктория Дмитриевна закатила глаза, словно, на фоне горячего чая увидела крупные плоды темно-красной черешни, которую и он обожал не меньше.
Чай был выпит. И Игорь Александрович поблагодарил хозяйку за гостеприимство, честно признавшись, что чай с баранками был, как нельзя, кстати. Хотелось и есть, и пить.
- С чем Вы пришли в Госстрой? – вернулась она к делу, убрав на столик посуду. И Игорь Александрович достал из портфеля письмо от своего института и положил перед ней. Некоторое время Виктория Дмитриевна не отрывала глаз от письма-запроса, а после этого спросила:
- Что это за стадия проектирования указана в письме, как «Схема генерального плана»?
И Игорь Александрович подробно рассказал, что это большая и солидная по объему работа, в которой участвует весь проектный институт, когда не только рассчитывается весь комплекс, а и прорабатываются варианты архитектурно-планировочных и объемно-пространственных решений будущего института или, в данном случае, его филиала. И на этой стадии будет выполнен объемный макет будущего комплекса. А уж макеты в институте умеют делать своими руками архитекторы на совесть. Одно заглядение!
- И Вы тоже? – с улыбкой спросила Виктория Дмитриевна.
- А я ничуть не хуже своих коллег!- с ответной улыбкой сказал Игорь Александрович.
- Хорошо! Будь по Вашему! И передайте Украине от меня привет! И не обижайтесь на меня, что заставила Вас ждать! - И Виктория Дмитриевна написала внизу письма «Нет возражений» и поставила свою вычурную подпись.
- Можете идти прямо к Дементьеву за разрешением! - сказала она на прощание. И Игорь Александрович с благодарностью простился с ней и, попрощавшись с сидев-шими за дверью товарищами по несчастью, а для него, как оказалось, к счастью, направился в приемную Председателя Госстроя РСФСР Дементьева.
В приемной Председателя сидела секретарь, немолодая уже женщина, маленького роста, очень аккуратно и скромно одетая, очень напомнившая Игорю Александровичу «чайную бабу». Есть в России, почти в каждом доме, такая кукла, мягкая и симпатичная, которую сажают на чайник, чтобы не остывал слишком быстро.
Она обратилась к нему, по какому поводу он к Председателю? И получив ответ, предложила немного подождать, сказав, что сейчас зайдет спросить, примут ли его? И исчезла за массивной дверью.
В приемной, кроме Игоря Александровича, на удивление, не было никого. А через минуту дверь открылась и секретарь пригласила его пройти в кабинет.
Дементьев, симпатичный седой, немолодой уже, но и не старый, мужчина, на вид среднего роста, одетый в приличный темно-серый костюм с красивым галстуком, сидел за громадным письменным столом в огромном, несколько пасмурном, кабинете. Так показалось Игорю Александровичу. Он поздоровался и представился, кто он и откуда. И положив на стол письмо с визой В.Д.Шепиловой, внутренне приготовился отвечать на вопросы.
Но Дементьев только внимательно оглядел его, остановив свой взгляд на значке члена Союза Архитекторов СССР, и ни слова не говоря, крупным почерком написал в углу письма: «Разрешаю». И размашисто поставив свою подпись, сказал:
- Поставьте в приемной печать!
- Благодарю Вас! До свидания! – ответил Игорь Александрович и вышел в приемную. Дальнейшее не заняло и трех минут…
Он уходил из Госстроя РСФСР уставшим, но удовлетворенным. То, чего он опасался, было позади. Ему удалось невозможное! Он выполнил полностью задачу, поставленную перед ним Дымшицем, рассчитывавшим на то, что он «облажается» и приедет ни с чем.
А еще он подумал, что труднее всего пройти среднее звено чиновников, которых развелось неимоверное число по всей стране, и через забор которых не могут попасть для решения насущных в стране вопросов многие и многие специалисты своего дела. И разве только это касается архитектурного проектирования и строительства? Это касается любой отрасли в огромной стране. И сидят в длинных коридорах разных Главков и Госстроев ГАПы и ГИПы, главные архитекторы многих городов, директора и главные инженеры, начальники разных учреждений и организаций. И сколько их, оторванных от основной работы тратят, часто впустую, свое драгоценное время, вместо того, чтобы делать само, нужное для страны, дело.
А тот, от которого зависит все, оказывается гораздо доступнее и легче проходимее, как инстанция, чем его чиновники среднего звена. И дело даже не в том, что сам Председатель Госстроя РСФСР Дементьев целиком полагается на мнение своего главного специалиста. Игорь Александрович был уверен, что выслушав его, Дементьев сам понял бы, что его просьбу удовлетворить было абсолютно целесообразно. Зато скольких чиновников можно было заставить не просиживать штаны и платья по кабинетам, а делать нужное и полезное для страны дело, не создавая полосу препятствий для других, действительно занятых делом, людей…
7.
В тот же вечер скорый поезд Москва-Баку увозил Игоря Александровича домой. Ему удалось купить билет в купейный вагон. Правда, это был хвостовой вагон. Но какая разница? Главное, что он будет ехать домой с относительным комфортом. И, может быть, на этот раз он будет спать в пути. Он был даже уверен в этом, что будет спать!
Перед выездом он поужинал в кафе, дозвонился домой и предупредил жену, что выезжает. Рассказал в двух словах, что удовлетворен поездкой, что задачу, постав-ленную перед ним, он выполнил. Спросил, как сыновья? И довольный разговором и успокоенный голосом жены, пошел на посадку.
Рабочий тамбур оказался в хвосте вагона. И когда Игорь Александрович вышел туда покурить, надеясь, что удастся какое-то время, вместе с дымом, подышать и свежим воздухом, то увидел, как за уходившим, но медленно набиравшим скорость его поездом бежит с чемоданом мужчина средних лет. Расстегнутое пальто на нем развевалось, мешая ему бежать.
Проводник быстро поднял стальную площадку, и опустившись на нижнюю ступень, выхватил у бегущего чемодан. Освободив свои руки, мужчина сделал рывок и, ухватившись за поручни, впрыгнул на ступень. Игорь Александрович и проводник удовлетворенно вздохнули.
- Что же Вы так рискуете? Неужели не могли вовремя прийти на посадку? - начал проводник отчитывать опоздавшего. - Давайте Ваш билет!..
- Все дело в том, -отвечал, запыхавшись, мужчина,- что я в последний миг купил билет, и еле успел на поезд! Вы уж простите, что заставил вас поволноваться за меня!
Мужчина оказался соседом Игоря Александровича по купе. С его прибытием купе стало полностью заполненным. Этот мужчина, как человек, приглянулся Игорю Александровичу с первого взгляда.
Про таких в России говорят, что у них «кавказский тип» лица. Не понимая, что на Кавказе живут люди самых разных национальностей. И «кавказской национальности», как таковой, не существует. Зато есть люди определенных национальностей, живущих на самом Кавказе, и рядом с ним.
Этот мужчина оказался дагестанцем. И у него было красивое и интеллигентное лицо. А глаза излучали ум и доброту. Похоже было, что и Игорь Александрович пришелся по душе дагестанцу.
Они разговорились. Оказалось, что собеседник был парторгом громадного совхоза-миллионера под Грозным. И в Москву он ездил забирать фотопортреты своих передовиков. Вот в том самом чемодане, который был при нем, и вез он эти фотопортреты. Но Игорь Александрович не стал любопытствовать. Его больше привлекал сам разговор с этим человеком. Было в нем что-то притягательное, может, действительно, необыкновенная доброта и открытость. Они продолжили свой разговор в нерабочем тамбуре, куда перед сном вышли покурить. Его собеседник рассказал о своей семье, заставил и Игоря Александровича рассказать о себе. А еще он пригласил Игоря Александровича приехать к нему в гости, в их совхоз, пообещав, что примет его и его семью, как родных.
- Вам у нас очень понравится! Приезжайте! Дорогим гостем будете!
Но Игорь Александрович, поблагодарив его, отказался, мотивируя тем, что очень занят по работе, а как посмотрит на это жена, сам не знает. Довольные друг другом, они пошли в купе. И в эту ночь Игорь Александрович действительно спал в пути. И проснулся только на рассвете, перед самым приходом поезда в Харьков, разбуженный стуком в дверь, исходившем от ключа проводника вагона и его громкого голоса. Соседи по купе крепко спали и ничего не слышали.
Но, к удивлению Игоря Александровича, дагестанец вскочил с постели и, быстро одевшись, вышел его проводить. Они расстались, как братья, крепко обнявшись и по-мужски расцеловавшись. И не было в этом никакой грязи, которая может прийти в голову кому-то, прочитавшему это. А было в этом действительно что-то хорошее и настоящее, что случается иногда между людьми…
Добравшись на такси домой, Игорь Александрович, обнял жену, расцеловал сыно-вей, наскоро привел себя в порядок после командировки, и, позавтракав, вместе с женой, отправился на работу.
Он ничего особо не стал рассказывать Дымшицу о проделанной в командировке работе. Собственно, главное Дымшиц уже услышал из уст Рассохина. По второму же вопросу Игорь Александрович просто положил перед ним письмо-запрос филиала, на котором в углу было написано «Разрешаю!» и стояла круглая печать Госстроя РСФСР. Это было куда громче, чем любое сказанное им слово…
Кажется, после этой командировки отношение Дымшица к ГАПУ Руданскому несколько изменилось. Или это ему только показалось?..
Но впереди у Игоря Александровича было много лет успешной работы, о которой он нисколько не жалел и которой только гордился.
г.Харьков.
18.08.2019 г.