Доехав до вокзала, мы подошли к платформе, где стоял наш поезд. Абдулла уверенно подошёл к нашему вагону и помог нам зайти с сумками и коробкой. Расположившись в купе, я обняла сына.
- Абдулла, сыночек мой родной... прошу тебя, проведывай чаще своих близких. Мирза какой-то грустный, не болен ли? Беспокоюсь я за него. Он ведь тебе, как отец, столько для нас сделал. Сам отведи его к врачу, он ведь не пойдёт, пока не заставишь, - тихо говорила я, не разжимая своих объятий.
- Это может быть связано с его работой, мама. И я его люблю, как отца. Вы не беспокойтесь, я буду часто их навещать. И тётю Мухаббат тоже. В конце марта Анна родить должна, может Вы сможете приехать? Было бы здорово. Грустно, что Вы там с детьми, мы здесь. Анна тоже волнуется за Пашу и Катю, - сказал Абдулла.
Я опустила руки и посмотрела на сына.
- Я с ними рядом, пусть не волнуется. У Паши теперь семья, но мы с Александром Фёдоровичем их не оставим, будем помогать, они же не работают ещё. Да и вы с Анной каждый месяц нам деньги присылаете. А теперь Анна родит, так у вас забот прибавится. Береги себя, сынок, ты моё сокровище, - проведя ладонью по лицу Абдуллы, ласково говорила я.
Девочки сидели и что-то обсуждая, внимательно рассматривали журнал. Паша, сложив сумки и коробку, сидел напротив девочек, иногда вставляя слово.
- Ну я пойду, мама, ещё до дома добираться. Удачно Вам доехать. Пишите, буду ждать. До свидания, девочки, Паша? Береги сестру и жену, маму мою береги. Теперь ты семейный мужчина и ответственность за них на тебе, - поочерёдно обнимая сестру, потом Катю, которая заметно напряглась, затем и Пашу.
- Не беспокойтесь, акяжон, я всё понимаю. Берегите и Вы мою маму, - сказал Паша.
Попрощавшись, Абдулла покинул вагон и подошёл к нашему окошку. Немного постояв, он зашагал в сторону выхода с вокзала. Я проводила его взглядом, тяжело вздохнула и села рядом с Пашей.
- Не переживайте так, всё будет хорошо, тётушка, - обняв меня за плечи, участливо сказал Паша.
- Дай Бог, сынок, дай Бог, - ответила я.
Несколько дней мы ехали, просто отдыхая, вовремя завтракая, обедая и ужиная. За окошком мелькали пейзажи, дома и столбы. От ужасов войны, почти ничего не осталось, благодатная земля была покрыта снегом, вдали стояли сказочно красивые деревья, покрытые белоснежным снежным покрывалом. Девочки постоянно восторгались красотой, мелькающей за окном. На станциях я выходить запретила, еды вполне хватало, Абдулла и Анна позаботились об этом. Да и Мухаббат положила лепёшки, катламу, которую очень любил Паша даже в холодном виде, несколько самсы и сладости, навват, конфеты и печенье. Так мы доехали до Ленинграда.
Почти всю дорогу, я мысленно прокручивала в голове, как и что я скажу Саше. Как он воспримет новость, что скоро станет отцом. О том, что можно избавиться от ребёнка, я ни на секунду не задумывалась, убивать своего ребёнка, я никогда не соглашусь. Понимаю, возраст, нужно доносить малыша, потом родить, после стольких лет, это будет непросто не легко, а очень тяжело. Всё это я осознавала, но изменитьчто-либо, уже было невозможно. Осталось лишь смириться, что и пришлось сделать.
- Мамочка, Вы в порядке? У Вас всю дорогу глаза грустные. Может случилось что-то? - спросила Гульнара, волнуясь за меня.
- Ну что ты, родная? Не беспокойся, у меня всё хорошо. Просто волнуюсь за оставшихся в Ташкенте, - ответила я.
Я не знала, до каких пор смогу скрывать беременность, как отреагируют дети на рождение ребёнка, я этого не знала и была не готова к этому.
Приехав ранним утром домой, мы зашли в квартиру, я подумала, что Саша скорее всего на работе, он ведь думает, что мы вернёмся только через неделю. На улице было очень холодно, в доме тепло. К моему удивлению, Саша приехал вечером и сам был удивлён не меньше меня.
- Вы вернулись? Как хорошо, но я ждал Вас через неделю. Как прошла свадьба? Как там ваши родные и друзья? - спрашивал он, обнимая всех поочерёдно.
- У них всё хорошо. Привет тебе передавали. Сам то как? Вовремя ел? - спросила я.
- Да что со мной станет? Я старый солдат, привыкший к походным условиям. А чем это так вкусно пахнет? А навезли-то сколько! Ммм... а я такой голодный. - спросил Саша, проходя на кухню и заглядывая в казан, где кипела шурпа из баранины, которую мы привезли из Ташкента.
- Девочки, накрывайте на стол, ужинать будем. А ты мой руки, с улицы пришёл, - сказала я.
После ужина, который мы все с аппетитом поели, Паша и Гульнара пошли в квартиру Саши. Проводив их, мы с Катей убрали со стола, она помыла посуду и я отправила её спать. Саша с нетерпением ждал, когда мы останемся одни и тут же подошёл ко мне.
- Как же я по тебе соскучился. Ммм... как от тебя вкусно пахнет, - произнёс он, обнимая меня и прижимая к себе.
- Пойдём в спальню, нам поговорить нужно, - с волнением ответила я, потому что и сама очень соскучилась по нему, по его крепким рукам, нежным прикосновениям губ.
И когда мы вошли в спальню, Саша тут же закрыл дверь на ключ. Потом повернулся ко мне и обняв, поднял на руки. Чувство невесомости овладело мной, желание быть с ним, наслаждаться его силой, в такие минуты совсем забываешь о возрасте, чувствуя себя молодой и желанной... Я обняла его за шею и прижалась к нему. Он положил меня на кровать и быстро стал раздеваться, а я любовалась всё ещё крепким телом мужа. Он подошёл ко мне в одних трусах и сел на кровать, я тоже приподнялась, чтобы снять платье. Саша нетерпеливо сам стал раздевать меня. А я решила сказать ему о ребёнке позже и просто отдалась чувствам и желаниям.
- Я думал, с ума без тебя сойду, так соскучился по тебе, - неистово целуя мои губы, шею, плечи, сжимая руками бёдра и грудь, шептал Саша.
Его голос возбуждал, я закрыла глаза, наслаждаясь его ласками. Потом мы долго лежали с открытыми глазами, а я раздумывала, с чего бы начать столь щекотливый разговор.
- Мне кое-что сказать тебе надо, Сашенька, - начала я говорить, повернувшись к нему и прикрывая наготу покрывалом.
- Слушаю тебя, родная. Что-то хорошее? - игриво спросил он, поглаживая меня по плечу.
- Даже и не знаю... не знаю, как ты отнесёшься к тому, что я сейчас тебе скажу, - ответила я, посмотрев на него с тревогой.
- Не пугай меня, что случилось, дорогая? В Ташкенте что-то произошло, да? Ты же сказала, что все живы и здоровы, - теперь и Саша разволновался.
- Живы и здоровы, слава Богу. Сашенька, тут такое дело... понимаешь, в это трудно поверить, наверное... но у нас с тобой будет ребёнок, - выговорив это, я замерла в ожидании.
Но Саша тоже замер и оторопело смотрел на меня. Потом поднялся и сел на кровати.
- Ты наверное шутишь... - растерянно пробормотал он.
- Как бы я смогла шутить такими вещами, Саша. Лучше скажи, что делать- то? - спросила я, думая, что разочаровала мужа.
Вдруг лицо Саши расплылось в широкой улыбке.
- Неужели такое возможно, Лидочка? Мне много лет... я и мечтать о таком счастье не мог! О Господи! Спасибо тебе! Воистину, ты творишь чудеса, - воскликнул Саша, умолчав, что и мне немало лет.
Он вдруг схватил меня и крепко обняв, стал целовать. Лицо, руки, шею, плечи... - при этом радуясь, как ребёнок. Я улыбалась от счастья. Значит он и правда любит меня и так рад такой новости.
- О, Аллах... спасибо тебе, - прошептала я, отвечая на долгий и крепкий поцелуй мужа.
Я чувствовала себя молодой и желанной, а эти чувства, кажется и возвращали молодость. После долгих наставлений, беречь себя и ребёнка, который зарождается под моим сердцем, мы обнявшись и так и уснули, не одеваясь.
Утром, когда за окном ещё было темно, я сквозь сон почувствовала на своём теле ласковые руки и машинально обняла Сашу за шею.
- Ты словно Ангел, спустившийся ко мне на закате жизни и снявший с моих плеч тяжесть прожитого, словно сбросила с меня лет двадцать. С тобой я чувствую себя молодым и сильным. Я так тебя люблю, родная. Спасибо тебе за всё, за любовь, за желание обладать тобой, теперь вот и за ребёнка. Я очень счастлив, Лидочка и всё благодаря тебе, - говорил Саша, не переставая ласкать меня.
- Я и сама чувствую себя молодой и обновлённой, благодаря тебе, Сашенька, - отвечая на его ласки, произнесла я.
Был воскресный день, Катя ещё спала, я, завернулась в простыню и взяв свои вещи, быстро прошла в ванную. Искупавшись, я оделась и вернулась в спальню. Саша прошёл следом и вернулся через полчаса с мокрой головой. Когда я услышала, что проснулась Катя, мы с Сашей вышли на кухню. Я поставила на плиту чайник и казан, чтобы разогреть вчерашнюю шурпу.
- Катюша, может за братом сходишь, пусть к завтраку спустятся, - сказала я, когда Катя вошла на кухню.
- Может они ещё спят. Я что, каждый день теперь буду бегать за ними? - недовольно спросила девушка.
- Ты права, я сама схожу, неудобно молодых беспокоить, - сказала я, направляясь к выходу.
- Ещё чего, какое беспокойство? Ты сиди, я сам пойду. Дисциплине их нужно приучать. Разгильдяй... - пробормотав последнее слово, Саша поднялся со стула и ушёл.
Но сразу вернулся и опять сел за стол.
- А где дети, Саша? Они что, голодные будут сидеть? - спросила я, посмотрев на невозмутимое лицо мужа.
- Лидочка, ну какие они дети, дорогая? Жениться - не дети, а голодные, значит дети. Сейчас они спустятся, разбудил я их, - пробурчал Саша.
- В молодости сон крепкий, молодожёны, всё-таки, - осторожно поглядывая на Катю, сказала я.
Пришли Паша и Гульнара и сели за стол.
- Хорошо на готовенькое приходить, да? Вчера ушла, даже не помогла посуду помыть, - недовольно выпалила Катя.
- Доброе утро всем. Ну прости, больше это не повторится, - улыбнувшись, ответила Гульнара.
- Ну чего ты пристала, как банный лист, а? Не мой посуду, кто тебя просит. Я и сам могу помыть, разве это сложно? - строго посмотрев на сестру, произнёс Паша.
- Паша... посуду мыть - это женское дело, впрочем, как и всё остальное по дому, - тронув парня за руку, произнесла Гульнара.
- Всё, дети, ешьте, остынет. Не нужно ссориться из-за таких пустяков, - сказала я, разливая всем горячий чай.
После завтрака, Гульнара убрала со стола и подошла к раковине, чтобы помыть посуду. Катя, довольная, вышла.
- Сегодня воскресенье, может манты приготовим? - спросила я, поглядывая на всех и улыбаясь.
Саша взглянул на меня с удивлением, я испугалась, что он сейчас что-нибудь ляпнет.
- Саша? Можно тебя на минутку? - быстро сказала я.
Мы вышли из кухни и прошли в нашу с ним спальню.
- Только не проговорись, прошу тебя, - тут же повернувшись к нему в дверях, сказала я.
- А они ничего не знают, что ли? - удивился Саша.
- Никто не знает и не должны пока знать. Я и в Ташкенте никому ничего не сказала, - ответила я.
- Ты про манты сказала... я подумал, что ты захотела манты, обычно беременные всегда чего-то хотят... вот я и подумал... - растерянно пробормотал Саша.
- Нет, я никогда, ничего не хотела, да и время такое было, хоть что-нибудь поесть бы. Просто отдохнуть хотела в кругу семьи, вот и всё. Ладно, не нужно, чтобы дети подумала Бог весь что. Пошли на кухню, - сказала я.
Но Саша вдруг обнял меня и крепко поцеловал.
- Я так рад, Лидочка, так рад. Снова стать отцом - это такое счастье. Наверное, я не был бы так рад, если бы мне весь мир подарили. У нас родится девочка, такая же красивая, как и ты, как наша Гульнара. Большеглазая, курносая, с пухлыми губками. Мне не терпится взять её на руки, - взволнованно говорил Саша, не разжимая своих объятий.
- Этого никто не может знать, Саша. Мальчик, девочка... доносить и родить бы благополучно, - ответила я.
- Нет, я уверен, у нас девочка будет, - сказал Саша.
- Пошли, папаша, - засмеялась я.
Часа два мы готовили манты, нарезали много лука, кусочками мясо и жир от баранины, хотя Саша и предложил пропустить мясо через мясорубку. Гульнара сделала тесто, а Паша шинковал лук и постоянно вытирал лицо от слёз, шмыгая при этом носом. Мы с Катей резали мясо. К обеду, манты были готовы, но оказалось, что у нас нет сметаны и даже кислого молока, хотя кислое молоко в Ленинграде не продавали, только кефир и ряженку. Паша вызвался сбегать в магазин.
- Только туда и обратно, Паша, пока мы стол накроем, - сказала я, давая ему деньги и авоську.
Он и правда быстро вернулся, купив и сметану, и кефир. Удовольствие от блюда, мы получили огромное, вспоминая, как мы готовили манты в Ташкенте.
- Всё-таки баранина - это что-то, - поглаживая свой плоский живот, сказал Саша.
Глядя на него, мы рассмеялись.
Шли дни, недели, дети приступили к занятиям, я вышла на работу. Хорошо, при беременности меня никогда не тошнило, только иногда кружилась голова. Вставать на учёт к гинекологу, я не торопилась, чувствовала себя неплохо. Бывали головные боли, но лекарства я никакие не принимала, зная, что это навредит ребёнку. Саша уходил на работу, но уже не оставался в училище на ночь, а возвращался домой, говоря, что не хочет оставлять меня одну. Он словно помолодел, после того, как узнал, что станет отцом. И непременно хотел девочку, говоря, что вот она родиться, вот мы её так будем любить...
Паше приходилось оставаться на неделю, возвращаясь только в субботу, чтобы ранним утром, в понедельник, уезжать вместе с Сашей. Гульнара в такие дни жила с нами, только когда приезжал Паша, они уходили на квартиру Саши. Я надеялась, что Мухаббат поговорила с ними обоими, чтобы они не торопились с ребёнком, иначе и учёбу придётся приостановить. Не хотелось, чтобы дочь брала академический отпуск в столь серьёзном институте.
Договорившись с девочками, на двадцать третье февраля мы купили мужчинам подарки. Вместе поехали в магазин и долго выбирали. Купив две рубашки, одну поменьше, другую побольше и разных цветов, белую и синюю, в тонкую полоску, мы подарили Саше и Паше, сказав, что это от нас от всех. На восьмое марта, наши мужчины тоже порадовали нас подарками. Откуда Паша взял деньги, я не знала, но Саша сказал, что он копил со стипендии. В этот день, они принесли маленький торт, по одному цветку и всем нам духи "Красная Москва", а я впервые душилась настоящими духами. Где они достали духи, мы не знали, но маленькие флаконы в красных коробочках, теперь стояли у каждой на тумбочке.
Катя, кажется, была рада больше всех, принюхиваясь и постоянно прикладывая к шее духи. Абдулла ежемесячно высылал нам деньги, хотя я и написала ему, чтобы он не так часто это делал. Но Анна настаивала, понимая, что её дети ещё учатся, да и зарплаты моей и Сашиной едва хватало.
В конце марта, я получила две телеграммы, не в один день, конечно, первая меня порадовала. Её прислал Абдулла, написав, что у них с Анной родилась девочка, ещё приписал рост, пятьдесят два сантиметра и вес, три килограмма двести грамм. Я от радости заплакала. А через два дня, получила телеграмму от Даши, которая заставила моё сердце сжаться от боли.
"Мирза умер, никому не говорил, что болен раком. Жить не хочется", - писала Даша.
Я проплакала весь день, вспоминая улыбчивое лицо Мирзы, его доброту, честность и порядочность.
- Значит он уже знал, что болен, когда провожал нас. Мирза.. .как же это... - рыдая, бормотала я.
Видимо, от слёз и рыданий, моё лицо опухло и покраснело, вечером пришла Гульнара, следом за ней и Саша. Увидев меня в таком состоянии, они оба испугались.
- Мамочка? Что с Вами? Вы плакали? Вам плохо, да? - засыпала меня вопросами Гульнара.
- Лидочка, родная моя, что случилось? Почему у тебя такое заплаканное лицо? С ребёнком что-то? - спрашивал Саша.
Я испуганно посмотрела на Гульнару, но она, кажется, из-за волнения и испуга и не поняла, о чём спрашивал Саша.
- Мирза умер. Бедная Даша, как же она теперь жить будет? - опять заплакав, ответила я, строго посмотрев на Сашу.
- Дядя Мирза умер? Как же так... когда мы уезжали, он же был здоров. Как жаль, - заплакала Гульнара.
- Лидочка, не расстраивайся ты так, тебе нельзя... - обняв меня за плечи, начал говорить Саша.
- Саша! Оставь меня, прошу тебя. Я о Даше думаю, могу себе представить, каково ей сейчас. Я должна быть рядом с ней. Утром отпрошусь с работы на неделю и полечу в Ташкент, - заявила я.
- Одна? - опешил Саша.
- Да, одна. Всего на неделю, Саша. Иначе я не могу, пойми. Даша моя самая близкая подруга и оставить её одну в таком горе, я просто не могу, - ответила я.
- Да, ты права, Лидочка. Я поеду за билетом, скоро вернусь, - надевая шинель и фуражку, сказал Саша и быстро вышел из квартиры.