Глава 5. Жатва
Кто хочет правды, не ищет истин,
Кто хочет правды, делами славен.
Не тратит время, в словах плутая,
Вперед он движим благою целью.
В труде, не в спорах, родится дело,
И цели правой оно подвластно.
Кто хочет правды, тот не плутает,
Добившись цели, себя покажет.
Небо над столицей снова окрасилось в голубой цвет. Изгнавший облака Ченезар согревал, вернув, казалось, безвозвратно утерянное тепло, съеденное голодными холодными северными ветрами. И пусть лучи небесного светила грели не так, как летом, но ощущать на лице поглаживание его лучей было так приятно. В небесах резвились птицы, по улицам трусцой, виляя хвостами, побежали дворняги, на которых поглядывали деловито умывающиеся, сидящие на возвышенностях кошки. И людей на улицах гарлиона стало куда больше. Угрюмые гримасы на их лицах сменились на улыбки.
Таск Саваат быстрым шагом шел по улице, торопясь поскорее добраться до дома семьи Кериев, где, как ему стало известно, по приказу Т'Арка сейчас жила, восстанавливая свои силы, Калия. Ему хотелось поскорее увидеть ее да и с родителями его друга нужно было поговорить, чтобы как-то прояснить судьбу Теба. После того, как Таску удалось избежать позора, вопрос о том, что же случилось с его другом, стал для него наиважнейшим.
Саваат чувствовал легкость в ногах, он без особого труда обгонял попутчиков, даже если они тоже спешили. Легче стало и на душе, и тому было сразу несколько веских причин. Во-первых, его недавнее пленение понемногу стало забываться и им самим, и окружающими его людьми. Перед совестью Таск уже оправдался, а у окружающих хватало своих проблем. Во-вторых, еще вечером, когда Саваат увлеченно рассказывал своему новому знакомому о необычайном приключении Теберона Керия, пришел приказ от Алеана Леорана. Согласно нему все зерты регулярной армии отпускались на квартиры в гарлионе, а вверенные им подчиненные до двух третей от всех сил могли уходить на побывку в гарлион на срок до двух полных дней. Таким образом, Таск мог жить у себя в гральском доме, и если не поступало особых распоряжений, то и появляться в расположении армии ему особой нужды не было. У него появлялось время, чтобы заняться поиском истины. А еще приказ означал, что в ближайшее время никаких походов-преследований разбежавшихся по полям мятежников силами армии проводиться не будет.
«Мне везет по-крупному! Пусть так будет и впредь!»
Таск не очень-то и любил ходить пешком, но сегодняшний день был исключением. Тепло, солнечно, хочется вдыхать воздух полной грудью и оставить все плохое в прошлом.
«Все плохое пусть забудется. Мне будет совсем хорошо, если я разыщу Керия. Теб – мой друг, настоящий друг, а друзей не бросают».
Тем временем его внутренний голос подначивал Таска, обвиняя в том, что он не торопился с поисками друга, когда над ним самим сгустились тучи.
«Да, не все сразу. У меня не тысяча рук. Буду решать проблемы по мере их поступления, и точка».
Совесть не успокаивалась и донимала Саваата до тех пор, пока он не дошел до входа в резиденцию семьи Кериев. Это был уникальный дом, который постоянно достраивался его хозяином Тамроланом Керием, бывшим по роду своей профессии архитектором. Трехэтажный особняк был строго симметричен. Несмотря на множество декоративных элементов, рисунок кладки кирпича не казался излишне вычурным, а, наоборот, был приятен глазу, гармонично вписываясь в застройку гарлиона. На четырех скатах крыши взгромоздилось несколько башенок и спрятанных за треугольными выступами окон чердака. Центральный вход в дом разместился в выступающем шестиконечном эркере, обвитом пожелтевшим плющом. Массивную входную дверь из кованого железа также украшал плющ, но только выплавленный из металла. Над ней был укреплен широкий навес, по краям которого имелась пара масляных ночных ламп, закрытых стеклянными колпаками.
«Вот я и на месте. Не так-то и трудно начинаются мои поиски».
Таск, стоя на ступенях перед дверью, никак не решался постучать в нее. Вроде бы, что дел-то – протяни руку, возьмись за колотушку да приложись как следует, но нет, что-то его удерживало. Наконец, преодолев оцепенение, он поднял руку, но именно в этот момент дверь открылась и на пороге появился отец Теба. Он замер на мгновение, всматриваясь в лицо гостя, будто не знал его, хотя это было не так. Саваат не раз гостил в имении Кериев вне гарлиона. А потом, глубоко вздохнув, шагнул навстречу Таску и обнял его.
Саваату внезапно стало так обидно и стыдно, что слезы накатились на глаза. Это было неправильно, но что поделаешь. «Соберись, Таск, рано раскисать!» Он тоже обнял Тамролана. Так длилось какое-то время.
Тамролан отпустил Саваата и, сделав шаг назад, пропустил его внутрь. Глаза у Керия-старшего тоже слезились.
– Заходи же, заходи! Рад тебя видеть! Не ждал тебя, но рад видеть. Пойдем в гостиную. Ты проголодался?
Завязавшийся разговор немного успокоил обоих. Саваат сказал, что не голоден, но хозяин все равно распорядился слугам-рабам принести вино и десерт в гостиную, не принимая протестов гостя. Пока они шли через просторный холл, посреди которого торжественно уходила вверх широкая лестница из светлой лиственницы, Таск коротко рассказал о своем возвращении в столицу, в том числе вскользь упомянул о плене. Керий деловито поддакивал, но рассказанное скорее просто отвлекало от основной темы разговора, которая ожидала их впереди.
В гостиную вела широкая двухстворчатая арочная дверь, которая притаилась за лестницей. Комната была просторной, в одном из дальних ее углов имелся камин. Хотя он не был растоплен, но тут да и в доме было вполне тепло, обогрев производился за счет централизованного отопления по трубам. Подобную роскошь мог себе позволить далеко не каждый, это было и дорого и требовало определенных технических познаний в использовании. Но ни с первым, ни со вторым проблем у Керия-старшего не было.
«Как же спросить его о Тебе? Как начать говорить о том, что нужно?»
Они сели в удобные кресла за стол, стоявший возле окна, из которого открывался прекрасный вид на сад, раскинувшийся на заднем дворе, укрывшись от уличной суеты. Слуги, следуя за ними по пятам, тут же накрыли на стол. Хозяин тем временем стал говорить о деревьях, что росли в саду, о том, что скоро зима и его сегодняшние заботы – это подготовка их к морозам. Было разлито вино. Они не чокались. Выпитое оказалось как нельзя кстати. Непреодолимый внутренний барьер Саваата был сломлен.
– Тамролан, я пришел к вам, чтобы поговорить о Тебе.
Керий замер. Он молчал, смотря на парадную, сверкающую в лучах Ченезара желтую и красную листву садовых деревьев. Таск терпеливо ждал, ничего больше не говоря. Время тянулось медленно. Наконец Тамролан заговорил. Его голос сначала звучал, как шорох опавшей листвы под ногами, но с каждой фразой он становился все увереннее и громче.
– Я не желал такой судьбы своему сыну. Думал, он пойдет по моим стопам. Думал, Теберон будет созидать. Как же радостно смотреть на создание своих рук. Это чудо, когда нечто, родившееся в твоем сознании, потом ты переносишь на бумагу, а затем это становится реальным, частью нашего мира. Я люблю навещать свои творения. Посмотришь на дом, что построил, и вспоминаешь, как день за днем трудился над его созданием, и на душе становится легко. Вот он результат, творение моих рук. Я сам люблю участвовать в строительстве, тружусь со своими подчиненными. Поэтому, говоря о творении моих рук, мне не приходится кривить душой. И как было велико мое разочарование, когда Теберон выбрал иной путь.
Он помял виски, на которых выступили вены. Было видно, что Керий взволнован, что то, о чем он говорит, вызывает внутри него бурю чувств, которые ему приходилось подавлять.
– Нет, я видел, к чему тяготеет его душа. Как он восхищается моим двоюродным братом Виларом: его рассказами о военных походах и службе, историями о героях, песнями о победе и славе. Да, у него был прекрасный голос, я имею в виду моего брата, не то что у меня, мне еще в детстве глины в рот напихали и медведь на ухо наступил. Да, мне понято, что мои слова – это просто отговорки, поиск виновного, чтобы доказать себе, что кто-то другой был не прав. Но это не так. Даже обвини я сам себя, это не было бы правдой. В том, что мой сын желал военной славы, виновных нет, это было его личное устремление и предназначение, что заложено в каждом человеке от рождения. Кто-то скажет, что оно от богов, но в глубине души я не верю в них. Да, это так. Я верю в творение рук человека, в себя и в то, что каждый из людей, как строительный инструмент, имеет свое предназначение. Мастерок сделан из металла и дерева, его используют, чтобы положить раствор, скрепляющий камни в кладке. Топор создан из того же, но им рубят дерево. Вот и мой сын, плоть и кровь моя, не мог стать тем, кем был я.
Он стиснул от обиды кулаки и тут же, понимая тщетность своего гнева, разжал пальцы, тяжело вздохнув.
– Я видел, как сердце моего сына тянулось к войне, но отказывался это принимать. Но не я первый в ряду слепцов. Все родители не желают видеть в своих детях того очевидного, что им не по душе. Просто в один момент приходится смириться с неизбежным или нести до конца жизни в себе глупую обиду. Все зависит от человека.
Таск смотрел на отца Керия и не мог оторвать от него взгляда. Сказанные слова были жестки и правдивы одновременно. Что-то подобное ему уже приходилось слышать от других людей и в иных обстоятельствах, но истинный, глубинный смысл сказанного до него дошел только сейчас, когда говорил Тамролан.
Керий отвел глаза в сторону и посмотрел куда-то за спину Таска, будто пытаясь что-то разглядеть, но, не увидев ничего желаемого, потупил взгляд.
– Мне удалось смириться с выбором сына. Не сразу, но удалось. Он был еще совсем ребенком, когда пошел служить. Хотя для отца сын – ребенок и в сорок лет. Я свыкся с тем, что его нет рядом, не слышен его звонкий голос, он не бежит по лестнице, торопясь со мной на утреннюю рыбалку, мы не сидим с ним за одним столом, когда собирается родня. Мне было тоскливо, дела отвлекали от разлуки, повседневность, радость того, что другие мои дети рядом, постепенно вытеснили скверные чувства. Когда Теберон приезжал и рассказывал о своих победах, я чувствовал гордость за него. В мгновенья встреч мне становилось абсолютно ясно, что он сделал правильный выбор. Теберон жил службой, войной. Но его увлечением было не убийство, а стремление защитить, оградить Гралию от врагов. Он мечтал не о войне как таковой, а о мире, для сохранения или достижения которого нужно воевать. Вот тогда я понял, что это мой сын не только плоть от плоти, но и разум от разума. Он созидал, а не разрушал, строил мир. Мне же оставалось только беспокойство за его жизнь, а это, поверь, серьезные тревоги. Но уверенности за сына мне придавало то, что Вилар постоянно был рядом с ним. Он ненавязчиво, но постоянно опекал его. Я не сразу смирился с действительностью, но с каждым годом разочарование и тревоги сменились тоской и гордостью, и лишь моя отцовская любовь к нему всегда оставалась неизменной.
Он ненадолго замолчал. Встав, Тамролан подошел к окну. Он раскрыл его настежь, впустив в комнату свежий воздух, и вдохнул полной грудью. Керию тяжело говорить, это было заметно, но ему действительно необходимо было выговориться. Внимание Таска переключилось на радующихся возвращению тепла птиц, щебетавших в саду. Где-то рядом пролетел стрекочущий стриж, а в одевшем желтый наряд кусте сирени щебетали синицы. Воздух был не по-зимнему теплым, легкие порывы ветерка, проникнувшие через окно в гостиную, ласкали щеки. Керий пристально посмотрел на Таска. Теперь в его глазах почему-то читался гнев.
– И что теперь?! Из слухов я узнаю, что мой сын – предатель! Кого же он предал?! Теберон – враг Гралии! Постой! Враг приходит, чтобы разрушить, уничтожить, причинить боль, он отнимает жизни, забирает богатства! Что из этого Гралии сделал мой сын? Ничего!
Керий понизил голос, его глаза пылали яростным огнем.
– Так почему он враг?
Таск неловко пожал плечами. Он хотел сказать, что не считает Теба врагом или предателем, что тоже не понимает, почему люди распространяют лживые слухи, почему герой стал предателем, но вместо этого не проронил ни слова. Его рот наглухо был запечатан. Губы были крепко сжаты. Таск к тому же не находил слов, что он мог бы сказать сейчас. Утешить Керия было нечем.
– Я пытался попасть на прием к великому гарлу, главе его охраны, к советникам. Все тщетно. Писал письма, чтобы мне дали тело моего сына, если он мертв, или предоставили возможность поговорить с ним, если он жив, чтобы получить ответы на мои вопросы. В ответ – молчание. Я ночью не могу спать, все жду, а ненадолго задремав, просыпаюсь от любого шороха, думая, что это идут слуги, чтобы передать мне письмо от гарла, советников, да хоть от самих богов с ответом на мои просьбы и вопросы. Но меня разбудили случайные шорохи, безмолвные тени, иллюзии.
Керий опустил глаза в пол.
– Мудрые говорят, что о человеке нужно судить по его делам, поступкам. Мой сын, насколько я знаю, спас Гралию от двух смертельных бед – нашествия скаргартов и восстания рабов. Это его дела. Так, где в том, что делал Теберон, предательство?
Он поднял руку и положил ее на плечо Саваата.
– А нет в том никакого предательства. Просто Теберон стал опасен для кого-то. Вот этот кто-то и защищается, как может. Ложь его оружие.
– По-вашему, кто этот незнакомец? – спросил Таск, а потом робко добавил:
– Может, великий гарл?
– Да, я думал о такой возможности. Но теперь уж и не знаю. По-моему, после смерти Фенедроппы нами вообще никто не правит. Гарл сидит на престоле и боится пошевелиться, а у его ног клубок змей. Чтобы выжить, ему даже приходится шипеть время от времени, чтобы быть похожим на гадов.
Таск боялся задать следующий свой вопрос, вернее, боялся не самого вопроса, а ответа на него отца своего друга. Но время пришло, молчать было неправильно.
– Так что вы думаете, Теберон жив?
Рука Керия, ослабев, упала с плеча Таска. Отец Теба отрицательно покачал головой. Его лицо окаменело, а глаза широко раскрылись и не мигали, на щеку выкатила скупая мужская слеза. Они стояли друг напротив друга и молчали.
В какой-то момент Керий вытер щеку рукой и сморщил нос.
– Вот что я скажу тебе, Таск. Нужны не те, кто полезны, а те, кто удобны. Запомни мои слова. А теперь оставь меня, я чего-то устал сегодня. Иди в сад, там увидишься с моей гостьей, твоей знакомой.
Он махнул рукой, указывая нужное направление.
Таск хотел было что-то сказать, как-то утешить Керия, объяснить, что, может, Теб еще жив, но нужных слов, чтобы выразить эти мысли, у него не нашлось. Керий понимающе кивнул и, снова указав рукой, куда нужно идти, развернулся и вышел из комнаты.
Саваат некоторое время стоял, пытаясь сжиться с тем, что услышал. И все бы ничего, но утверждение отца, что сын мертв, никак не укладывалось у него в голове. Но время шло, наконец Таск решил идти и увидеться с Калией.
«Где это сад? Весь дом Кериев – большой сад!»
У Таска было тяжело на душе. Осадок от последних слов отца его друга не оставлял его, пока не случилось чудо.
Он бродил по имению Кериев и, пройдя очередную колоннаду, увитую пожелтевшим плющом, оказался на тропинке, ведущей на открытую веранду. Там стояла девушка. Он видел ее в профиль, она задумчиво смотрела куда-то вдаль. На ней было не по погоде легкое белоснежное ситцевое платье, которое облегало ее стройную фигуру. Свежий озорной ветерок играл в ее волосах, прятавших ее шею, но открывавших белоснежные плечи. Волосы сверкали золотым блеском в солнечных лучах. Это была Калия, но Таск осознал это не сразу. Он застыл на месте, затаив дыхание, и зачарованно смотрел на девушку, не в силах оторвать взгляда. Сердце замерло у него в груди. Но воздух закончился, и Таск судорожно вздохнул, чем и выдал свое присутствие.
– Таск, как я рада тебя видеть! – сбросив маску задумчивости, широко улыбнувшись и идя ему навстречу, сказала девушка.
Она в мгновение ока оказалась рядом с ним и крепко обняла его. Объятия были несколько дольше должного при встрече. Таск ощутил тепло ее тела, приятный аромат духов. Его душа, как воск, подогреваемый пламенем, стала мягкой и податливой. Он никак не ожидал, что так среагирует на появление Калии. Саваат привык видеть ее в мужской одежде или доспехе. Она была его собратом по оружию, выполняющим приказы, как и он сам. Да и ситуации, в которых происходило их общение, раньше были совсем другие – изнуряющий поход, рутинные привалы и подъемы, советы, сражения, на которых думаешь только о жизни и смерти, по крайней мере, так было у Саваата. Таск сам говорил, что эта девушка не в его вкусе, и вдруг все изменилось. Перед ним был совсем иной человек, девушка, один вид которой заставлял сердце мужчины замирать от восхищения.
– Ты восхитительно выглядишь, быстро поправилась! – только и нашел, что сказать Саваат.
Девушка, видимо восприняв сказанное как сарказм, отстранилась и неодобрительно посмотрела на него.
– Да, я только сегодня первый день более или менее на ноги встала. Лежала, как ребенок малый, если бы не лекарь Кериев, уж и не знаю, выжила бы я. Он творит чудеса. Я не шучу, это сущая правда.
– Да нет, я не об этом хотел сказать. Я говорю о том, что где были мои глаза раньше! Ты, да провалиться мне на этом месте в преисподнюю, если я лгу, просто сногсшибательна. С такой красавицей готов под венец хоть сейчас!
– Эй, поосторожнее! Я могу и принять предложение! – сменив гнев на милость, шутливым тоном ответила девушка.
– Что ты смеешься, я серьезно! Мое сердце отныне ваше, моя прекрасная богиня!
– Ладно, Таск, я все поняла, а теперь прекрати, идем, нам нужно многое обсудить!
Не принимая возражений, не желая более слушать его, как ей показалось, неуместное шутейное восхищение, она взяла его под руку и увлекла за собой на садовою дорожку, при этом тут же переведя их разговор совсем на другую тему.
– Что тебе известно о Тебе? Ты видел его? Где он сейчас и как его здоровье?
Эти вопросы, которые он сам хотел обсудить с Калией, но заданные сейчас самой девушкой, вызвали у него легкое раздражение.
– Да кто его знает! Это же Теб, от него не знаешь, чего и ждать. То он при смерти, а вот уже несется в бой. То он без вести пропал, и вот он перед тобой, герой этакий, уважение ему и всеобщий почет!
Не успев договорить, Таск уже испытал чувство стыда, раскаяние за сказанное. Калия укоризненно посмотрела на него.
– Зависть – плохой советчик!
– Извини, ты, конечно, права! Сам не понимаю, что на меня нашло.
После этого Саваат подробно рассказал, что ему известно о судьбе Керия. Она внимательно слушала, не перебивая его.
– Мне тяжело это говорить, – подытожил Таск, – но сейчас я склонен думать о самом плохом. Калия, допускаю, что мы не увидим его живым. Больше того, не увидим его вообще.
Он удивился, как легко дались ему эти слова. Саваат думал о возможности того, что Теб уже мертв, но сказать это вслух и утвердительно казалось ему немыслимым. Теперь наиболее важным для Таска был другой вопрос – кто, за что и как его убил? Но это озвучивать он пока не стал, потому что реакция Калии на сказанное была не самой подходящей для дальнейшего развития его мысли.
Она отстранилась от него, ее глаза пылали гневом.
– Да как ты можешь такое говорить! Он жив, я чувствую это!
Она немного помедлила и уже спокойным тоном добавила:
– Сердце не обманешь.
Не понятно почему, но это покоробило Таска. Однако он никак этого не показал внешне.
– Я просто предполагаю, а не утверждаю. Разговоры о Керии под запретом. А слухи о его судьбе один причудливее другого. Но вот никто точно не говорит о том, что он в плену или жив. Поэтому я и предполагаю худшее.
Она потупила взгляд. В ее сознании бушевала буря, над которой пытался возвыситься разум. Наконец она взяла себя в руки.
– Как хочешь, Таск, но для меня он жив. И я хочу найти его. Я мало кому могу доверять и мне нужен человек, который мог бы трезво мыслить. Теперь вижу, что лучше тебя мне помощника не найти. Ты поможешь мне в поисках?
Таск ощутил свою важность. Это грело душу. Хотя он и не разделял ее точку зрения, но, не раздумывая, согласился помочь ей.
– Я знала, что ты – настоящий друг.
Она сделала шаг к нему, посмотрела ему в глаза, будто пытаясь найти в них что-то, что было потеряно, а потом, вытянув шею, чмокнула его в щеку. После этого девушка снова взяла его под руку и как ни в чем не бывало пошла с ним дальше, неспешно гуляя по саду.
Таск шел с ней в ногу. Он слушал ее, отчетливо слышал, но не совсем понимал значение ее слов. Они путались в его голове. Его щека, где недавно побывали ее губы, нестерпимо горела. Сердце же в этот миг прожигала томительная боль. Ему хотелось остановить Калию, обнять, поцеловать ее, почувствовав теплоту ее губ.
«Преисподняя мне на голову, что со мной творится? Наверное, сказывается то, что у меня давно не было женщины. Надо это поскорее исправить, иначе это начинает мне мешать», – пытался здраво мыслить Таск.
– Эх, ты что словно заснул на ходу, так что скажешь?! – дернув его за руку, спросила возмутительница его спокойствия. – Стоит сделать так, как предлагаю я, или что предложишь свое?
«О чем же ты говорила?»
– Да, думаю, стоит попробовать! Только давай еще раз, только тезисно разберемся, что будем делать. А то ты столько всего сказала, а действовать надо последовательно.
Калия не заметила подвоха. Слова Таска показались ей разумными.
– Хорошо. Значит так, во-первых, ищем его среди раненых.
– Отлично, я могу отправить в качестве добровольца в лагерь лекарей, что расположен в храме Ченезара у южных ворот, своего семейного лекаря, чтобы он, незаметно помогая, постарался что-то узнать о тех больных, к которым доступ ограничен, или тех, кто лежит без сознания, чья личность не установлена.
– Я тебя поняла. Есть дело и для тебя лично. Нужно аккуратно поговорить наедине с другими высокородными зертами, кто, что и от кого знает о судьбе Теберона, только не о каких-то слухах, а о конкретных фактах.
– Я сделаю, что ты говоришь. И это будет несложно, ведь судьба Керия – это сейчас главная тема для разговоров не только среди зертов – вся Гралия об этом шепчется.
– Замечательно. Дальше нужно, чтобы кто-то попал на прием к великому гарлу, чтобы задать ему прямой вопрос о Тебе.
Таск скривился. Он точно не хотел сейчас вновь попасть на глаза Алеану Леорану, в памяти свежи были волнения, которые сопровождали их недавнее общение.
– Лучше, чтобы с гарлом говорил кто-то из родственников. Так у разговора больше шансов состояться, да и он будет более искренен.
– Да, пожалуй, ты прав, но отец Теберона уже не раз пытался что-то разузнать, но власть молчит, ты сам мне об этом рассказал.
– Это верно, но Керий неправильно ставил свой вопрос. Нужно было просить аудиенции для обсуждения не судьбы сына, а подозрений о странных его связях, людях, которые окружали его сына в последнее время, и, незнакомцах, что пытаются встретиться с ним сейчас и постоянно беспокоят семью Тамролана в последние дни.
– А ты опять прав. Если ставить вопрос таким образом, Керия-старшего точно примут. Уж если не сам Алеан, то точно кто-то из его окружения.
Таск был доволен тем, что она оценила его сообразительность.
– Еще необходимо как-то выйти на стражу из Яилитсаба, чтобы выяснить, не поступал ли к ним некий особый заключенный, в отношении которого установлен новый, излишне строгий или, наоборот, легкий порядок содержания? Но как подобраться к ним? Что думает мастер быстрых решений по этому поводу?
Саваат самодовольно улыбнулся. Ему было очень приятно слышать от девушки откровенно льстивые слова. Хотя следует сказать, что ответы на требующие нестандартного решения вопросы ему давались в этот момент как-то уж слишком просто.
– Если мы станем действовать открыто, то это точно не поможет нам и ничего не даст. Тут нужен неприметный для столицы человек. Его следует отправить побродить по красным домам на Хранной улице. Причем делать это нужно ближе к их закрытию, когда их посетители уже пьяны, деньги их потрачены, и они будут куда более сговорчивы с тем, кто будет готов заплатить за них. Только вопросы надо задавать не напрямую, а издалека.
– Это я возьму на себя, – тут же предложила Калия.
– Нет, ты не подходишь, да и я. Нас могут узнать. Да ты, к тому же, девушка. Как-то странно будет это выглядеть: женщина угощает выпивкой мужчин. Обычно бывает наоборот. Лишний бокал и руку на колено!
Калия возмущенно посмотрела на него, а потом с иронией сказала:
– Ты не понял, не я лично, у меня есть такой человек. Я тебя поняла, что это должен быть не кто-то из нас. А вот насчет лишнего бокала – я возмущена твоим цинизмом, перед тобой же высокородная девушка, а не девка из красного дома.
Таск был удивлен. Он всегда считал, что Калия просто свободный человек, ему никогда не приходилось слышать о ее родовом имени. Более того, она несла службу, стараясь держаться ото всех немного особняком. Общалась со всеми, но не сближалась ни с кем. Она всегда была при старом вояке Виларе Леоссе, выполняя роль гонца, при этом часто и надолго отлучаясь из расположения армии, а когда войска были в Гартонире, ее никогда не было рядом, даже когда всех собирали на смотр. На военных советах Саваат ее видел редко. Несмотря на любопытство, уточнение вопроса о происхождении Калии Саваат решил отложить на другой раз.
– Извини, но раз тут нет проблем, тогда будь по-твоему.
– Вообще проблемы есть. Это деньги. Я не обладаю сейчас большими средствами и…
Таск не дал ей договорить и перебил ее:
– Это не проблема. Затраты на поиски я покрою из своих сбережений.
«В рамках разумного, конечно», – одернул Таска его внутренний голос, эти слова не были произнесены вслух.
– Это замечательно. Теперь нам нужно подумать, как поговорить с Т'Арком и теми, кто нес меня раненой. Они последние, кто видели Теба.
– Ты права, но тут сложнее. Т'Арк не желает говорить ни с кем из армии. Найти такую возможность вне его воли сложно…
– Но можно, – закончила за него она. – Возможно, именно Т'Арк встретится с отцом Керия, это раз. А еще в ходе поисков Теба у тебя или у меня может появиться такой шанс!
– Пожалуй, это так.
– Будем действовать по ситуации.
– Главное, чтобы ситуация давала нам действовать!
Калия пропустила издевку Таска мимо ушей.
– Вроде все, что приходит в голову, я сказала и предложила. Теперь надо действовать, откладывать что-то уже нельзя. Мы и так потеряли уйму времени.
«Да уж, надо!» – решил он, но именно это Таск не желал делать.
Они еще недолго говорили, обсуждая детали задуманного, а потом она, обняв Саваата, покинула его. Таск остался в саду один. Он долго смотрел в сторону дома Кериев, куда ушла Калия, и думал: «Во что я ввязываюсь? Переживать и волноваться за друга – это одно, а вот начинать его поиски, когда все вокруг кричит тебе, что этого делать не следует – это совсем другое, плохая идея. Все нехорошо для тебя кончится, эта затея сродни самоубийству. Так зачем я ввязываюсь в это?»
Таск размышлял, а сердце в его груди тем временем томилось в сладком ожидании новой встречи с девушкой, которую он думал, что знал, но выходило, что и не знал вовсе.