Глава 2. Исход
Боролся, трудился, жил правдой, не вышло.
Теперь ухожу, нет здесь места уж мне.
Безумно боялся, решался, жил в мыслях, собрался.
Иду же теперь налегке.
В камине потрескивали дрова. В комнате царил полумрак, было тепло и сухо. Через зауженное на зиму покрытое пылью окошко, борясь с непреодолимой преградой в виде плотных красных штор с золотистым узором причудливо переплетенных лилий, проникал дневной свет. Он и она, утолив жажду своих тел, лежали на постели, молча глядя на танец огня. Девушка прильнула к груди мужчины, лаская его.
За окном было холодно, моросил унылый холодный дождь. Серость неба сливалась с серостью земли. В такую погоду совсем не хотелось ничего делать. А между тем дела не ждали.
– Что будет дальше, Чеар? Мы больше не можем идти в никуда, без целей и без ориентиров. Мы должны жить не призывами, а чем-то конкретным, чем-то, что можно получить уже завтра.
Он склонился к ней и страстно поцеловал в губы. Голова у нее пошла кругом, вмиг пропало желание задавать вопросы, и она, обвив его шею руками, ответила своими пылкими губами на брошенный ей вызов.
Чеар привстал. Она, обхватив его ногами, не позволила ему подняться полностью. Тогда он опустился на нее и два обнаженных тела закружились в горячем танце любви, став подобными огню, непредсказуемыми, пылкими и завораживающе прекрасными.
В комнате становилось все жарче. Огонь, объяв дрова, без устали жег древесину, превращая ее в золу. Чеар покрыл белоснежное тело девушки сотней поцелуев, заставляя ее стонать от удовольствия, отдаваясь зову желания. И вот они уже двигаются в едином ритме, а их тела соединены воедино. Ее плоть, как податливый воск, подчиняется его страстному пламени.
Огонь полыхнул, и сноп искр взмыл к потолку. Яркие посланцы пламени, на мгновение осветив даже самые темные уголки комнаты, быстро гасли, теряясь во мгле, которая, как ненасытный хищный зверь, торопилась поглотить их.
Он сделал очередной резкий рывок и застыл. Она выгнула спину и замерла, чувствуя яростную бурю, вырвавшуюся на волю. Еще мгновение, и Чеар уже нежно целовал трепещущую в его руках прекрасную утреннюю звезду, спорящую с самим Ченезаром о том, кому быть днем на небосводе.
Они упали на кровать и лежали, глубоко вдыхая полной грудью сладкий запах горевших березовых полений. Огонь будто-то подмигивал им, на деле постепенно начиная угасать.
– Ты знаешь, – немного успокоившись, спросил Чеар, – чего я хочу в последнее время больше всего?
– Нет, – с игривой интонацией в голосе ответила она, – может, целовать меня еще и еще!
Она ловко запрыгнула на него, оседлав жеребца, подчинив его своей воле. Ну, по крайней мере, она так хотела бы думать, а он был готов подыграть ей.
– Ты мой!
– Твой.
– Я серьезно, ты только мой и ничей больше!
– А иначе и не может быть!
– Знаешь, что я сделаю, если узнаю…
Чеар резко выгнул спину и, как непокорный жеребец, опрокинул ее на белоснежную простыню.
– Не узнаешь! – дразня, сказал он, душа ее наигранный гнев в очередном сладостном поцелуе.
Она сначала сопротивлялась, даже сумев пару раз болезненно ткнуть его локтем в бок, но быстро сдалась, вновь отдавшись на волю его горячих губ и сильных, но умеющих быть нежнее нежного рук.
Они не хотели, чтобы время, отведенное только для них двоих, закончилось, но оба знали, что на сегодня оно уже на исходе. Сладостные вздохи длились лишь мгновения, и вот Чеар уже одет и стоит на пороге их временной, но такой желанной обители, готовый покинуть свою возлюбленную ради того, чтобы будущее стало не призрачным призывом о лучшей жизни, а чем-то реальным, хорошим, тем, что можно ощутить уже завтра.
Сладкий привкус от горячего поцелуя Литы еще ощущался на губах, в груди было томно, но теперь Чеару следовало думать не о своих чувствах, а о насущных делах. Его разум это понимал, но сердце не желало возвращаться в повседневность. Это порождало раздражение, которое вот-вот было готово вырваться из него наружу, он с трудом сдерживал злость в себе. Да и погода в последние дни не жаловала. Днем дул холодный пронизывающий ветер, безжалостно срывавший последнюю листву с деревьев, а небо затянули серые низко плывущие над землей облака.
Чеар шел по узкой улочке небольшой деревушки, направляясь в свою новую резиденцию, которой на время пребывания его отряда здесь стал дом наместника.
«Внутри хотя бы тепло», – обнадеживал себя новый лидер восстания, ускоряя шаг, спеша покинуть продуваемые ветром улочки.
Когда он брался за ручку двери дома наместника, небеса разверзлись и снова пошел мелкий прохладный дождь – очередной приступ зимней истерики. Он разом смыл последние остатки сладких воспоминаний о мгновениях, проведенных с любимой.
– Кнезова погодка! – выругался Чеар, заходя внутрь. – Вот и пришла пора дождей.
– Да уж, началась, – поддержал его Керл, сидящий за широким столом, поглаживая большого пушистого кота, свернувшегося калачиком у него на коленях. – Теперь будет так лить недели полторы, а потом полетят белые мухи. Хотя снег может пойти и раньше.
– До этого времени нам нужно перейти Анарикор, – подкашливая сказал Шор Кан, поднимающийся с кровати и направившийся к столу. – Вижу, Чеар, ты не торопился.
Он быстро поправился, хотя многие его раны, казалось, не подлежат скорому лечению.
На столе, который был накрыт белоснежной скатертью, стояли чашки с горячим отваром из полевых трав. Посредине разместилась корзина со свежеиспеченным печеньем и пирогами.
– Лита придет? – усаживаясь на скрипучий стол, спросил Кан.
– Да, но она задержится. Начнем без нее.
– Тогда больше никого не ждем! – подытожил Керл Забвей, а потом, вздохнув, добавил:
– Обсудим дела наши тяжкие?
За столом, кроме Чеара, Керла и Кана, сидели еще двое, бывшие командиры Шора: вечно угрюмый Теолон и брат Кана – Ординх. Лидерство Чеара после освобождения Кана никто не пытался оспаривать. Практически все горцы, опора старого лидера, после поражения под стенами столицы, потеряв в бою своих зертов, тут же разбежались. Головорезы из отрядов, таких какой был у Литы, принялись грабить Пещерный гарлион и убивать любого, кто стоял у них на пути. Чеару стоило большого труда усмирить их. В день, когда Лита освободила его из плена в каменном мешке, он, обнажив меч, шел от дома к дому, защищая тех, кто подвергся нападению. Отбив одну семью, Чеар забирал их собой и шел дальше. Так, от улицы к улице он собирал вокруг себя выживших, убивая нападавших на его отряд мародеров. Скоро собралось с полсотни мужчин и около двухсот женщин, стариков и детей. Тогда Чеар разделил своих людей на три группы и продолжил отбиваться от «волков». Лидерами отрядов были назначены старые зерты – Керл, Теолон, Лита. Когда их стало еще больше, то себе заполучил людей тот же Ординх, да и другие старые знакомые стали младшими зертами: пекарь Кортал, сапожник Домрел. Когда порядок был наведен, все беспрекословно слушали Чеара и с надеждой смотрели на него.
– Хорошо, – ответил Чеар, занимая свое место во главе стола. Он еще до конца не привык к своему новому положению, по жизни ему все больше приходилось подчиняться, а не руководить. Зато, познав ошибки тех, кто отдавал приказы, теперь Чеар надеялся не совершать их промахов.
Все внимательно смотрели на нового зерта, в комнате стало тихо, только огонь потрескивал в печи, пожирая сухие березовые поленья. Хотя помещение и было хорошо освещено светильниками, да и дневной свет худо-бедно, но проникал внутрь через узкие окна, частично закрытые на зиму, однако все равно в углах собиралась густая тень. Людям не хватало солнца, к которому так были привычны жители полей.
– Каждый из вас знает, что дела наши плохи, – окинув взглядом присутствующих, начал Чеар. – Нас преследуют несколько конных отрядов из гарлиона. Основная армия еще в стенах столицы, но, думаю, скоро она выступит по нашу душу. По слухам, Алеан лично хочет возглавить этот поход. Сейчас его сдерживает только сыновний долг – похороны матери, которые пройдут в ближайшие дни. Потом же у него будут развязаны руки.
– Почему же? – возмутился Керл. – Уверен, не только это удерживает его и армию в гарлионе. Твое послание и читающие его на площадях вартов и деревень наши гонцы тоже остужают его пыл. Призывы к справедливости подогревают народ, как огонь воду, дай время, и он закипит. Алеан знает о послании, но власть практически не противодействует его распространению. Это значит, он слаб и не уверен в себе. Вот что его сдерживает на самом деле за высокими каменными стенами. Младший зерт, которого мы недавно пленили, под присмотром наших людей доехал прямиком до северных ворот Гралии, а значит, передал послание. То, что гонцы кричат в вартах, на бумаге написано и лежит на столе великого гарла. А там прямой вызов ему и обещание скорого нашего возвращения. Алеан не будет рисковать, он не оставит столицу, за стенами у него есть преимущество. Да и оставь гарл Гралию, неровен час высокородные поднимут новый, теперь уже открытый, бунт, не скрываясь за нашими спинами. Так что твой вызов – это хорошее оружие.
– Не спорю, может, это и хорошее оружие, но только наслушавшиеся наших посланцев жители из ближайших деревень и вартов потянулись к нам. Людей под наши знамена сошлось уже много, но это все больше дети, старики да женщины, их нужно кормить, а еды мало. Припасы, что мы взяли в Пещерном гарлионе, уже на исходе.
– В итоге, у нас не меньше десяти тысяч голодных ртов и около тысячи более или менее способных участвовать в бою мужчин, – подвел черту Теолон. – Что будем делать дальше?
Ответа на вопрос ни у кого не было.
– Раньше, – прервал гнетущее молчание Шор Кан, – когда у нас в союзниках был гарл Дебуса, велись переговоры с некоторыми высокородными из столицы, были горцы, любители наживы и наемники, я рассчитывал взять гарлион Гралию и, убив великого гарла, поддержать в своих притязаниях на власть гарла Ахиила Кира. Он же взамен обещал свободу и независимость всем горским одуумам и Пещерному гарлиону, а также справедливость и свободу для тех, кто поддержал его, участвуя в перевороте. Но чего теперь говорить об этом. Осадить столицу у нас не хватит сил, да и людей надо кормить. Вернуться в Пещерный гарлион тоже нельзя, теперь об этом месте знает гарл. Идти вперед… Но куда? Зима, везде зима. Мы можем захватить какой-нибудь плохо защищенный варт, но ведь там припасы ограничены, на всех надолго не хватит. Оставаться на месте тоже нет возможности. Опять же припасы на исходе, а народ все прибывает и прибывает. Да и если армия великого гарла все же выйдет по наши души, то толпа ремесленников и горстка воинов не смогут им противостоять. Мы сейчас похожи на мышь, которая попала в мышеловку. Хоть сыр съешь, вот он рядом теперь, хоть голодом себя мори, а выжить не получается.
– Что же нам, по-твоему, сдаваться? – удивляясь услышанному от брата, спросил Ординх. – Да нас тут же перевешают, а кого-то и четвертуют! Или ты забыл, как тебя Чеар с плахи вытащил?!
Шор Кан недобро посмотрел на брата, который был почти точной его копией, только немного уменьшенной в размерах.
– Я ничего не забываю. Поэтому я здесь, а не убегаю сломя голову. Нет, сдаваться глупо. Думаю, нужно всем скопом подойти к Кенегу, варту, где есть паромная переправа через Анарикор. С его наместником, пока нас много, я договорюсь, у меня есть на него выход. Он точно не будет заинтересован в нашем присутствии с этой стороны реки. А как переправимся, разбежимся. Я и ты, Ординх, пойдем домой в горы. Могу пригласить в наш одуум погостить на зиму, а если надо и дольше, всех, кто присутствует тут, и еще троих близких каждому из вас людей. Вот мое предложение. Мышь ранена, так пусть сдохнет. Придет время, мы еще вернемся, но в облике льва, и поквитаемся с нашими врагами.
Чеар встал из-за стола. Его переполнял гнев. Он, скрипя зубами и сжав кулаки, еле удержал себя от необдуманных действий.
– Не думал, что великий и могучий вождь восстания, бесстрашный Шор Кан и его народ – это всего лишь серая маленькая никчемная мышь!
Кан смерил Чеара злобным взглядом, ничего не сказав. А вот Ординх незаметно для всех, кроме нового зерта, вынул из рукава своей походной куртки метательный нож. Чеар и Кан испепеляли друг на друга взглядами.
– Шор, как у тебя язык поворачивается говорить такое? Разве за этим мы тебя спасали, чтобы ты предал начатое дело и плюнул всем нам в лицо? – возмущению Чеара не было предела.
– Так, хватит! – стукнув кулаком по столу, заговорил Керл. – От того, что мы тут грыземся, как собаки из-за кости, кот, сидя на заборе, только радуется. Я предлагаю другое решение наших проблем. Надо выбрать несколько вартов, где мы сможем перезимовать. Один, что более других укреплен, сделаем столицей, а другие – местом сбора нашего балласта. Нужно отозвать наших гонцов, которые распространяют призыв о неповиновении великому гарлу. Ну, или, по крайней мере, не призывать народ к бунту, лишние рты нам ни к чему, когда мы перейдем за реку, а за нее уйти жизненно необходимо.
– А это мысль, – почесывая подбородок и вопросительно поглядывая на Кана, сказал Теолон. – Мы можем пойти по земельному тракту на север, до самих хребтов Твалирона, там, в предгорье, есть несколько небольших вартов – Леном и Лавен, а в горной части есть последний гральский варт-застава Телеоном, настоящая крепость, то, что надо.
– И как мы возьмем эту крепость? – съязвил Кан. – Ты знаешь, что Телеоном стоит на отвесном утесе, а земельный тракт, ведущий в него, – это узкая тропа в три локтя, которая прекрасно обстреливается со стен. Гарнизон узнает о нашем приближении задолго до того, как мы встанем у ворот. Их закроют и все, нет у нас шансов. Лучники будут выбивать одного за другим каждого из наших людей, а если что-то не будет получаться, то устроят небольшой камнепад, и нет нас. А надо будет, придумают что-нибудь еще. Это не вариант.
– Тогда можно занять только варты предгорья, – парировал Керл.
– Ага, – продолжал измываться Шор, – правильно мыслишь, а потом подождем, когда подойдет армия Гралии, и окажемся в тисках. С одной стороны – горы и крепость, с другой – несколько тысяч озлобленных ублюдков в террониевых доспехах. У нас же армия голодранцев, даже у лидера которых нет террониевой защиты.
В этот момент, когда разговор снова зашел в тупик, в комнату вошла Лита. Вместе с ней внутрь с улицы проник свежий, прохладный и влажный воздух. Он немного отрезвил Чеара, остудив его гневный пыл. Девушка поприветствовала всех и, скинув с плеч промокший плащ, грациозно подошла к столу и села на свободное место. Она не слышала того, что было сказано тут ранее, и поэтому находилась в благожелательном расположении духа. Ее лицо светилось от счастья, а нежный взгляд был обращен к Чеару.
– …и оставаться здесь тоже самоубийство, – напомнил всем Шор Кан.
– Почему же? – вступила в диалог Лита. – Мне очень нравится эта деревушка, хотя в Кенег пойти было бы правильнее, он все-таки варт. Соберем там войско и в конце зимы выйдем и осадим Гралию снова. Ты, Кан, вернешь своих отважных горцев, а то они куда-то пропали, как только тебя не стало. Ты, Керл, поговоришь со своими алчными друзьями из столицы, купим их за деньги, которые награбим, разоряя по округе поместья высокородных. А остальное – дело времени – построим осадные орудия, башни и вперед.
Кан захлопал в ладоши.
– Умница ты наша, молодчинка. Я, понимаю, что ты, наверное, занималась очень важными делами, – говорил Шор, скривившись в улыбке и ехидно поглядывая на Чеара, – но мне, пока тебя не было, тут уже не раз доводилось говорить о том, что к нам стягиваются не воины, а всякий рабский сброд да нищие. Их кормить нужно или вырезать кнезу под копыта. Но, убив их, мы станем и в глазах простого народа убийцами, бунтовщиками, а не освободителями. Тогда сложнее будет перейти Анарикор и добираться до хребтов.
В груди у Чеара клокотало, но в глубине души он понимал, что Кан прав. Самым верным было бы перевести людей через реку и потом, под благовидным предлогом, к примеру, сказав, что он идет просить помощи у горских одуумов, на деле оставить народ. Да именно так, лицемерно бросить их, поставив во главе пекаря или сапожника. Многие из людей не переживут зиму, умрут от голода или погибнут от мечей гральцев, которые поймут, что бунтовщики ослабели, и атакуют. А может, в лагере бунтовщиков поднимется бунт, и люди сами себя истребят. В любом случае такое развитие событий оставляет возможность в будущем вернуться и поднять новое восстание. Народ поверит ему, ведь не Чеар виновен в том, что случится с людьми, а кто-то другой. Но он не мог так поступить, мог Кан и его брат, мог Теолон, наверное, мог бы так сделать и Керл после некоторых раздумий, но не Чеар. Он был иным, сделанным из другого теста, и каждый его поступок, каждое его верное или ошибочное решение направляли его на путь борьбы за справедливость, убеждали его в одном – жить нужно по совести, по правде. По крайней мере, стараться делать все именно так, а не иначе.
– Ну, – понимая, что договориться опять не получается, предложил новое решение Забвей, – может, сойдемся на компромиссе? Соберем все силы и, используя паром, перейдем в варте Кенег Анарикор. Шор с братом, если надумают, уйдут домой. Оставшиеся же встанут у реки с противоположной варту стороны. На холмах можно разбить лагерь, вырыть землянки и жить, недалеко есть небольшой лесок, можно расположиться и там, срубить дома и зимовать в них. В реке есть рыба. Лита и я сформируем отряды и займемся сбором дани с местных земель, которые объявим своими, в общем, как-нибудь протянем эту зиму. Да и за рекой проще обороняться от армии гральцев. Ну, если, конечно, они не перейдут Анарикор в других местах по мостам, к примеру, что есть во владениях гарлионов Саури и Грилот. Хотя их мы тоже можем попробовать удержать за собой, но, скорее всего, те, кто будут охранять мосты, попадут в клещи, с одной стороны – армия Гралии, с другой – отряды гарлионов Саури и Грилот, и погибнут. Но это будет возможно, если власть опомнится. Шансы есть, хотя, понятное дело, в общем, это тоже не самая лучшая идея.
Шор Кан больше не ехидничал и не издевался, он вздохнул и сказал:
– Керл, ты еще не забывай, что Анарикор не замерзает зимой, по нему ходят не только торговые корабли, но может пройти и военный флот, гордары, которые встали на сторону великого гарла. Про них-то все, как я вижу, совсем забыли. Не только Саури и Грилот, но и корабли сдуют наши силы с моста, как ветер пушинку с плеча великана. В общем, как я и говорил, мы проиграли, и вопрос не в том, как нам спасти наших людей, а как спасти наиболее боеспособных из них, костяк нашей армии, и остаться чистыми в глазах тех, кто в будущем может стать частью нового восстания. У нас есть только один вариант – бросить основные силы и уйти. Других вариантов просто нет.
В комнате воцарилась гнетущая тишина. Нужно было что-то решать, но Чеар не мог принять однозначно верного решения. На сердце было тяжело, подлого предательства допустить он не мог.
– Я решил следующее, – уверенно сказал Чеар. – Мы сейчас же начинаем сборы, чтобы в ближайшие дни идти в Кенег для переправы через реку. Шор Кан, организуешь встречу с наместником варта, я не хочу терять людей при переправе. Когда мы выступим, Лита пойдет в авангарде наших сил, я – в хвосте – буду нас прикрывать, Керл пойдет и будет отвечать за передвижение основных сил. Ординх, организуешь разведку во всех направлениях. Собери младших зертов и организуй людей. Теолон будет отвечать за сбор, перевозку и хранение наших запасов еды.
Чеар устало помял виски и направился к выходу.
– А как же наши гонцы, их отозвать? – спросил Керл ему вдогонку.
– Нет, – ответил Чеар, не останавливаясь, – этого делать не нужно.
Накинув плащ, он вышел на улицу и тут же попал под мелкий моросящий дождь. Бесчисленное число водяных крупинок парило в воздухе, не спеша падать на землю. Ветер играл ими, закручивая и бросая Чеару прямо в лицо, словно дождь шел не с неба, а лился вдоль земли.
– Проклятие! – негромко выругался Чеар. – Что за погода?
Вслед за ним из дома под дождь вышла и Лита. Она быстро догнала возлюбленного и приобняв пошла с ним рядом, выглядывая из-под накинутого капюшона, пытаясь понять, что у него на душе.
– Чего молчишь, злишься? Ты принял правильное решение!
Чеар сморщился.
– Да, знаю! Просто противно от слов Кана и всей ситуации, что сложилась, от того, что нас ждет.
– А что нас ждет?
Лита, не отпуская его, сделала большой шаг и, преградив ему путь, встала напротив, заглядывая ему в глаза.
Чеар на мгновение задумался. Тут он понял, что Лита сейчас говорит не обо всех, а только о них двоих.
– У нас все будет хорошо. Я это тебе обещаю. А что будет не хорошо, то будет отлично, другого не жди.
Чеар склонился и поцеловал возлюбленную в теплые и нежные губы. В этот момент ее капюшон сорвало ветром, но она не спешила возвращать его на место. Капли дождя опустились на ее лицо, потекли холодными струйками по ее щекам. Она обвила его шею своими замерзшими руками.
«Хватит мерзнуть», – решил Чеар и, освобождаясь из объятий Литы, снял со своих плеч утепленный мехом плащ и, накинув его на плечи девушки, вернул капюшон на ее голову.
– Я не хочу, чтобы ты замерзла. Иди, собирайся. А мне нужно еще отдать несколько личных распоряжений и повидаться кое с кем.
– Так ты же сам замерзнешь, куртка быстро промокает.
– Не беспокойся, – ответил уже через плечо Чеар, направляясь к дому, где расположился его младший зерт Кортал.
«Прости, что опять не вышло сделать что-то, чтобы счастливое будущее стало ближе», – хотел сказать, но произнес это только в своих мыслях Чеар.
Как бы ни хотелось Чеару остаться с Литой, но пришлось уйти, дела не ждали. Улочки этой деревушки были грунтовыми и узкими. Дождь быстро превратил их в сплошное болото. Ноги вязли в холодной жиже. Чтобы не застрять в ней полностью, приходилось идти ближе к краю дороги, прижимаясь к стареньким обветшавшим домишкам.
Чеар шел по месиву и мечтал о теплой сухой комнате, о Лите, о мире, но сейчас он не мог себе позволить всего этого. Нужно было идти вперед, иначе некому будет мечтать.
– Вот бы сейчас вернуть лето! – раздался чей-то голос из подворотни, заставивший Чеара вздрогнуть, это случилось, когда дом Кортала был уже перед его глазами.
– Ты кто такой, а ну выйди сюда!
Из-под утлого навеса появился одетый в тряпье худой, дрожащий от холода мужчина.
– Никто.
– Что?
– Меня называют Никто.
Чеар разозлился, ему показалось, что этот человечишка с ним вздумал играть, издевается над ним.
– Сейчас я покажу тебе, кто есть кто, Никто, – бросил Чеар, уверенным шагом направляясь к незнакомцу, чтобы проучить наглеца.
Чеар был зол, разговор с Шор Каном, безвыходность ситуации, в которую угодило восстание, погода – все раздражало его. А этот бедолага как раз попал под горячую руку.
Никто поднял руки, сжался и упал на колени, оказавшись в холодной липкой грязи, понимая, что ему крепко попадет, смирившись со своей судьбой быть избитым.
Чеар быстро оказался возле своей жертвы. Он замахнулся, чтобы ударить, но в последний момент остановился. Где-то в области сердца что-то кольнуло, и ему тут же стало стыдно за свой гнев.
«Как же так, ты же обещаешь таким вот людям свободу и защиту, а сам тут же лишаешь их всего этого, – говорил внутренний голос. – В чем провинился этот человек. Может, и правда, его зовут Никто. А ты взъелся на него только потому, что день не задался. У тебя в руках власть, а ты стал не лучше тех, кого еще недавно сам упрекал в жестокости и самодурстве, во вседозволенности и деспотизме. Где же тот Чеар, который не дал Ли и ее отряду расправиться с беззащитными людьми у дома высокородного Керия?»
– Справедливо, – негромко сказал Чеар и вместо того, чтобы ударить, протянул руку незнакомцу. – Ладно, Никто, вставай! Давай разберемся, как тебя угораздило получить такое имя.
Незнакомец, не веря своему счастью, робко выглянул из-за прикрывающих голову рук. Поняв, что опасность миновала, он все же недоверчиво, но взялся за руку помощи и тут же оказался на ногах. Чеар шагнул под навес, а Никто последовал за ним. Дождь именно в этот момент полил сильнее, и оба человека с сожалением подумали: «Вот бы сейчас вернуть лето!»
– Ну, так откуда такое странное имя?
– Имя как имя. Я его после своего второго рождения получил.
– Но люди рождаются единожды.
– Может, и так, а мне довелось родиться дважды.
– И как же так вышло?
– Очень просто. Я был рабом, жил в доме высокородного по имени Нег Леонид. Все у меня было неплохо, не голодал, одет, не мерз в такие вот дни, а грелся в теплом хлеву со скотиной, ведь я был пастухом. Своих родителей я не знал, они меня еще совсем ребенком продали в рабство. Но я на них не в обиде, моя жизнь раба была мне не в тягость. А потом судьба распорядилась так, что, перегоняя как обычно стадо хозяйских коз, мне довелось оказаться на земельном тракте в неподходящее время. Там-то я и умер.
Чеар недоверчиво посмотрел на собеседника.
– Понимаю, мертвые не воскресают. Я тоже так думал. Но по воле богов по этой же дороге ехал какой-то жрец. Он как-то вернул меня к жизни.
Незнакомец высоко поднял подбородок, показывая грубый шрам, шедший по его шее. Чеар машинально вздрогнул, увидев его. Такой порез обычно стоит человеку жизни.
– Вот что осталось мне в память о том дне. Да боль в глазах, преследующая меня некоторое время после того, как я их закрываю. Это потому, что их мне выкололи.
– Да ты безумец! – неожиданно для себя нашел объяснение всему услышанному Чеар, от осознания этого ему стало легче, и он даже плечи расправил.
– Хотел бы я быть безумцем, но нет. Спроси моего хозяина или великого гарла, или проклятого жреца и людей, что видели мое воскрешение собственными глазами. Так-то.
Чеар чувствовал, что теперь его совесть чиста. Он разобрался в себе и произошедшем с ним и был рад, что вовремя остановился и не побил безумца. Однако уходить не спешил. Нет, ему все также хотелось в тепло, он даже сильнее, чем раньше, промок и замерз, но что-то все еще удерживало его. Наверное, любопытство.
– Я вернулся к хозяину, рассказал ему о случившемся, объяснил, где потерял многих овец из его стада. Он не поверил ни мне, ни моему шраму. Отпустил в хлев, решив, что на меня напали разбойники и только. Я ушел, но когда другие его рабы спрашивали, рассказывал им свою историю. За что поплатился. Хозяин разозлился и прогнал меня прочь, сказав, что я свободен и больше видеть меня он не хочет. Если же не уйду, тогда поплачусь за это жизнью. Я и ушел, а что мне оставалось. Напоследок хозяин сказал мне, что я теперь ничто и имя мне Никто. Скитание, поиск нового приюта стали моим уделом. Я мечтал, чтобы меня пленили работорговцы, а потом продали в рабство. Этого не случилось. Однажды я услышал на рынке одного из местных вартов, что есть человек, заступник за простых людей, который обещает свободу и защиту от гарлов и наместников, работорговцев и хозяев, обещает еду и кров, его зовут Чеар. «Может, это мой шанс?» – решил я и пришел сюда. Люди сказали, что его армия стоит в этой деревне.
Чеару вдруг снова стало стыдно, как-то не по себе. Его гонцы постарались на славу, зазывая всех обиженных и обделенных, страдающих и нуждающихся под знамена восстания.
– Да, ты тут, – сказал Чеар, а потом спросил:
– И что ты видишь? Есть тут армия и защита, еда и теплый кров?
Никто сморщился. Слова давались ему с трудом. Он буквально выдавливал их из себя.
– Я только пришел сюда. Еще многого не знаю…
– Так что ты видишь?
– Да ничего, в общем-то. Толпа оборванцев да десяток злых великанов, вроде тебя.
– Вот именно, – выходя из-под навеса под дождь, громко произнес Чеар, подставляя ладони и лицо холодным бичам небесного правосудия. – Ты не ошибся. Ты пришел туда, куда хотел. Перед тобой лидер восстания – Чеар и армия его оборванцев. Хочешь в наши ряды, присоединяйся. Нам еще до полного счастья только выживших из ума не хватает. Хотя я и сам выжил из ума, если надеюсь победить Алеана и его армию. Добро пожаловать в мечту!