Часть III. Алчность
«Алчность – это безудержное стремление получить как можно больше, крайняя жадность, корыстолюбие. Если же человек алчет не наживы, а правды, справедливости, это благо, такое стремление нельзя предъявлять ему в вину»
Пролог
Шел 19 день зимы 1203 года. Фенедроппа ждала во дворце своего сына. Она была взволнована. Наконец за дверью раздались шаги.
Алеан вошел в сопровождении Т'Арка, который выглядел уставшим. Зерт «золотых псов» до конца еще не поправился после сражения. «В битве он проявил себя с лучшей стороны, как верный слуга Алеана, да и после нее оказался очень полезен», – подумала Фенни.
– Мама, ты, как всегда, прекрасна, – рассыпался комплиментами Алеан, – свежа, как капля утренней росы.
Алеан подошел ближе и обнял мать.
Фенедроппа поцеловала его сначала в правую, а потом в левую щеку, после чего быстрым заботливым взглядом окинула своего ребенка и как бы невзначай поправила воротник его севетора .
– Ты безупречен! Может, присядешь? Ты давно не был у меня. Выпьешь?
Алеан поморщился.
– Я бы отложил беседы на потом. Мне хотелось бы поскорее закончить с этими мятежниками. Давай после казни. А пока подышим свежим воздухом, нагуляем аппетит. Как раз к обеду все закончится, и я обещаю, что сегодня мы проведем вечер вместе.
Фенедроппа была удовлетворена ответом, но где-то глубоко внутри пойманной в клетку птицей билась тревога.
– Хорошо, как скажешь, – согласилась она.
Алеан взял мать под руку, и они направились к выходу. Т'Арк тенью следовал за ними.
День был на загляденье. Хотя Ченезар уже поднялся в небо достаточно высоко, но все еще было свежо, зима неумолимо вступала в свои права. Прохлада придавала сил. У парадного входа их ждал раторк, запряженный лошадьми. Т'Арк открыл дверцу, Фенни зашла внутрь, за ней последовал сын. Дождавшись, когда она займет удобное положение, Алеан дал команду:
– Едем!
И вся их процессия тронулась вперед.
– Мама, я хотел бы просить тебя об одолжении.
– Да, любимый, все, что пожелаешь.
– Я должен получить твое благословение, чтобы лично возглавить преследование проклятых мятежников в поле, пока они вновь не объединились.
Фенедроппу будто иглой укололи слова сына. Она вздрогнула.
– Конечно же, дорогой мой, я буду рада видеть тебя победителем и в этой схватке. Но только обещай мне, что не поедешь впереди, а вышлешь перед собой дозоры.
Алеан, добившись своего, расслабился, откинулся на спинку сиденья, закинув ногу на ногу.
– Как пожелаешь. Как, по-твоему, стоит «отблагодарить» предателей?
Фенедроппа думала об этом.
– Убьем их всех. В первую очередь нужно разобраться с Дебусом, истребить всех людей этой гадюки Кира. Хорошо, что мы вовремя перехватили его шпионов тут, в столице. Иначе… Всех их ждет одно – смерть. И как умрет младший зерт Кира, Каиль Исил, мы, к счастью, увидим уже сегодня. Надо поскорее найти захоронение Ахиила-предателя. Хоть все и говорят, что он мертв, но в этом нужно убедиться лично. И вот, что я думаю, сейчас, после разорения гарлиона гордарами, нужно подумать, кого поставить гарлом Дебуса. Нужен высокородный, что доказал свою преданность. Надо проучить гордаров за разорение Дебуса. Они только сделали вид, что пришли столице на помощь, разбив нашего противника и расправившись с наследником Ахиила Каилем Киром. Предав предателя, они пришли поживиться его добром. Но это не его добро, а наше. Гордары разорили гарлион, который принадлежит Гралии, это требует ответа. Да такого, чтобы другим было неповадно.
– Согласен. Насчет нового гарла, есть у меня одна кандидатура на корону Дебуса, но об этом поговорим потом. Врагов мы перебьем, не сомневайся, те, кому нельзя доверять, показали свое истинное лицо. Но нельзя забывать о награде тем, кто был предан мне. Всех, кто проявил себя в сражении за столицу и содействовал поимке Шор Кана, наградим, у кого не было земли, дадим ее, сделаем их землевладельцами. Тем более у нас освободилось много наделов после разорения окрестностей столицы. Дадим новым землевладельцам рабов, да восторжествует справедливость!
Фенни соглашалась.
– Ты прав. А что со жрецами?
Алеан неопределенно пожал плечами.
– Скажу так. Одного из Совета Башни уже нет, думаю, постепенно разберемся и с другими. Не объявлять же Драхмаалу войну.
– Да уж, не стоит. В конце концов, думаю, они поняли урок, потеряв одного из своих. Ведь именно их посланница сообщила нам об угрозе, исходящей от Керия.
Гарл недовольно сморщился.
– А ты не допускаешь, что их слова могли быть ложью? Не стоит доверять предавшим хоть раз, ты сама мне всегда так говорила. Да и теперь, как мне объяснить, почему от моего имени ты приказала казнить Теберона Керия?
– Кому объяснить?
– Моему народу – высокородным!
Фернетет сверкнула глазами.
– Весь твой народ – это твои рабы, не забывай этого! А рабу не нужно ничего объяснять! Дело раба – подчиняться!
Слова матери уязвили сына, произведя на него впечатление. В ответ он ничего не сказал.
За окном было видно, что улица полна людей. Народ приветствовал своего правителя. Раторк размеренно продвигался вперед. Алеан переключил внимание на изучение своих ладоней.
– Тут написана моя судьба, – обратился он к матери. – Как было бы хорошо, если бы я умел читать эти знаки.
Фенни больше не хотела знать своей судьбы, но вполне понимала желание сына. Править – это тяжелое бремя. Править в Гралии – непосильный груз, который лежит на плечах ее драгоценного сына.
– Не думай об этом. Все это пустое, сказки шарлатанов.
Алеан вздернул брови.
– А может, истина посвященных?
Фенедроппа наклонилась к сыну и положила свои руки ему на ладони.
– Знание – это тяжелый груз. Тебе и так есть о чем думать. На твоих плечах лежит забота о целом мире.
– Ты, как всегда, права, – в этот раз покорно согласился Алеан.
– А еще тебе нужен наследник, чтобы у гарлов и высокородных в голове не возникали ненужные мысли. Будет у тебя продолжатель, и твое правление станет куда спокойнее.
Алеан молчал.
Раторк качнулся, заметно накренившись на левый бок. Это означало, что кортеж повернул на площадь Правосудия. Тут состоится суд и последующая неизбежная казнь мятежников.
Площадь Правосудия находилась в северо-западной части гарлиона. На площадь вели три дороги. Первая шла с юга. Это та, по которой Фенедроппа с сыном прибыли сюда. По пути следования она круто поворачивала, прежде чем выйти на площадь. Южная дорога носила название Золотой, так как вела от Золотого дворца великого гарла, постоянной его резиденции, находившейся в самом сердце гарлиона. Вторая дорога шла с северо-запада. Ее называли Горской. Она была продолжением Северного земельного тракта, ведущего к хребтам Твалирона. Этот путь, проходящий внутри гарлиона, практически не имел поворотов, был достаточно широк, с высоты птичьего полета выглядел прямым лучом, ведущим от северо-западных ворот прямо к площади Правосудия. Сравнение с лучом уместно в прямом смысле, так как улица была вымощена гладкими бежевыми плитами, сияющими на солнце. Третья дорога выходила на площадь с западной стороны. Эта дорога была второстепенной, узкой и витиеватой. Она носила название Скудная, или Хранная, так как вдоль этой улицы располагались дома тюремщиков. «Хранная» от слова «охрана», «скудная» – от оплаты гарнизонной службы Яилитсаба .
– Ну что ты молчишь? – спросила Фенни.
– Давай поговорим об этом позже, – холодно ответил Алеан, отвернувшись к окну. – Т'Арк, прикажи ехать быстрее.
Зерт «золотых псов» услышал приказ и поторопил возницу. Раторк, явно ускорившись, быстро проехал через площадь Правосудия и оказался возле «Высокой трибуны» – места, откуда вершил свой суд гарл. Алеан вышел первым. Он подал руку матери, помогая выйти. После чего они вместе проследовали через строй «золотых псов» по ступеням к своим местам на «Высокой трибуне».
Толпа ликовала, видя гарла и его мать. Фенни же становилось все тревожнее и тревожнее на душе.
Место Фенедроппы располагалось правее и чуть позади ее сына. Помимо них на помосте никого не было. Находиться тут во время суда было правом семьи гарла.
«Высокая трибуна» располагалась в южном конце площади Правосудия. Она примыкала к стене тюрьмы, которая опоясывала помост каменным поясом, имевшим форму полумесяца. Таким образом обеспечивалась безопасность как от ветра, так и от возможного покушения. От палящего Ченезара «Высокую трибуну» скрывал навес, покрытый красной черепицей.
Фенедроппа окинула взглядом площадь. На ней было не протолкнуться. У помоста стояли ряды «золотых псов». Они отгораживали своими телами «Высокую трибуну» от остальной площади. Проезд к трибуне был оцеплен стражей гарлиона. У домов находились кануты с отрядами рабов. Они стояли спинами к площади и следили за домами. На крышах домов несли охрану лучники. Но ни луки, ни мечи, ни щиты не унимали тревогу Фенни.
«Перестань, – убеждала она себя, – чего ты боишься? Не будь дурой, тут целая армия, готовая грудью закрыть тебя и твоего сына. Ты защищена, и Алеану ничего не грозит».
Загремел горн, возвещая о начале казни. Протяжные звуки горна призывали к тишине. Народ затих, ожидая появления терниола – руководящего казнью человека. Он не заставил себя ждать.
В начале площади появилась золоченая колесница, запряженная белым жеребцом. Ею управлял терниол, им был Фелил О'Луг, один из советников великого гарла. По иронии судьбы он отвечал за увеселения в стране, а сейчас выступал совсем в иной роли. Хотя, с другой стороны, происходящее было своего рода спектаклем, который развлекал жителей столицы.
Колесница терниола пересекла площадь и остановилась возле «Высокой трибуны». Фелил О'Луг отдал поводья подбежавшим рабам, которые направляли все конные упряжи правее от помоста, на оцепленную площадку. Фелил поклонился великому гарлу, а потом, выпрямившись, поднялся на восемь ступеней вверх, встал вполоборота к Фенни и ее сыну и поднял левую руку, сжатую в кулак.
– Да начнется казнь, пусть справедлива будет кара виновным! – провозгласил он.
Сразу же загромыхали барабаны, к ним присоединились трубы, создавая ужасную какофонию. Фенни сморщила нос, но тут же одернула себя и надела на лицо надменную маску величия. Толпа вопила. Это напоминало рык зверя, в нем слились жажда крови, голод, восторг и безумие.
Тем временем по Золотой дороге уже следовала открытая телега, на которой к столбам были привязаны преступники. Первым был Каиль Исил, предатель из Дебуса, младший зерт Кира. Второй Шор Кан. Были и другие пленники.
Все заключенные были изрядно потрепаны. Более всего досталось Кану. Его тело было покрыто множеством ран. Из одежды на заключенных были лишь набедренные повязки. Толпа, видя жертвы, билась в исступлении. В заключенных летели камни, порченые овощи, яйца.
Фенедроппа десятки раз видела суд и казнь. Обычно происходящее не вызывало у нее интереса, но не сейчас. Фернетет упивалась болью, которую испытывал Шор Кана. Его силы были на исходе.
Мысли о торжестве правосудия не могли унять тревоги, которая отравляла радость триумфа.
Алеан повернулся к матери.
– Вот он, мой праздник, мама! Вот мое величие! Народ Гралии сделал свой выбор! Сейчас мой враг становится врагом моего народа. Сегодня вор и мятежник сослужит мне неоценимую службу. Его кровь скрепит мой договор с народом. Еще утром я был великим гарлом по праву, а сегодня вечером я стану великим гарлом по воле народа. Теперь никто и ничто не сможет встать на моем пути!
Алеан отвернулся от матери, продолжая наблюдать за происходящим.
– Может, ты и прав, – ровным голосом ответила она. Хотя из-за шума ее слова вряд ли были услышаны.
Тем временем повозка с пленными достигла подножия «Высокой трибуны». Горны и трубы смолкли. Народ же никак не унимался. Тогда Фелил О'Луг подал знак и над площадью прокатился гром, издаваемый колоколом Яилитсаба. Звонарь усердно и размеренно бил в колокол до тех пор, пока толпа не утихла.
Вокруг О'Луга суетились люди в масках. Заключенных отвязали от столбов и поставили на колени, лицом к гарлу возле первой из ступеней, ведущей на «Высокую трибуну».
Фелил обратился к великому гарлу:
– О великий, прошу тебя разрешить свершиться правосудию. Благослови нас, дабы не ошиблись мы, чтобы по справедливости был наказан виновный и не потерпел незаслуженной кары безвинный.
Алеан встал со своего места. Тысячи глаз устремились на него. Он молча оглядел толпу заключенных и, наконец, остановил взгляд на О'Луге.
– Да будет так! – зычно выкрикнул великий гарл.
Толпа в исступлении заревела, радуясь предстоящей расправе. Ведь никто из них не ждал оправдания, но предвкушал кровь и зрелище. Терниол вновь сделал знак, и колокол Яилитсаба опять призвал к тишине.
– Да услышит народ, в чем обвиняют преступников, – прокатилось эхо голоса Фелила О'Луга над еще не до конца затихшей толпой.
– Да, да, скажи! – доносилось со всех сторон.
Фелил приступил к зачитыванию списка «добродетелей» осуждаемых. У Шор Кана он был наиболее внушительным, но терниол начал с Калия Исила.
– Свободные люди гарлиона! Вам известен этот человек?
О'Луг, оставаясь стоять на ступенях, указал на одного из пленных.
Из толпы донеслись отдельные голоса:
– Нет. Покажи нам его. Кто это? Мы не видим.
Фелил О'Луг, успокаивая народ, поднял руки вверх, обращая свои ладони к толпе. Его призыв в этот раз был услышан, люди смолкли без вмешательства колокола.
Терниол зычным голосом отдал приказ:
– Покажите Каиля Исила людям!
Трое помощников Фелила быстро подняли на ноги одного из пленников. После этого его поволокли к одному из трех помостов, что были сооружены левее от «Высокой трибуны». Исила подняли на помост, так как после пыток он уже не мог идти сам. Его привязали к столбу, что стоял на помосте для казни. Пленник был еле жив. Ему даже не хватало сил поднять головы. Она безвольно склонилась на грудь.
– Глядите! – выкрикнул Фелил, который поднялся на помост вслед за заключенным и своими помощниками. – Вот он, нарушивший право, решившийся на предательство!
Раздался стук кнута, потом противный скрежет резанул по ушным перепонкам и столб начал крутиться. Это рабы, подгоняемые надсмотрщиком, начали свою работу в недрах помоста.
– Его зовут Каиль Исил! – Фелил О'Луг ткнул своей тростью в живот подвешенного. – Он и его люди, притворившись купцами, проникли в Гралию, чтобы убивать нас.
Фелил О'Луг замолк, чтобы позволить понять смысл сказанного, после чего продолжил:
– Каиль Исил убил многих из честных стражей и канутов, когда его ловили.
В толпе раздались возгласы:
– Да кончай его! Исил заслуживает суда «Высокой трибуны». Убить его!
Фелил О'Луг вновь, теперь уже перекрикивая голоса из толпы, продолжил:
– Каиль Исил предатель, его вина доказана, о чем свидетельствуют его признания. Он высокородный, поэтому вправе выбирать себе суд. Он выбрал суд народа, зная, что его не простит великий гарл. Так чего же заслуживает этот предатель? Крови или слез, белого или красного?
Толпа разом завыла:
– Крови, красного, крови!
Теперь лишь великий гарл мог изменить решение толпы. Алеан сейчас был явно не настроен кого бы то ни было прощать.
Фелил О'Луг спустился с помоста и подошел к «Высокой трибуне». Он преклонил колено и спросил:
– Господин, ты слышал волю народа. Каково твое решение?
Алеан поднялся со своего места. Он поднял правую руку вверх, призывая к тишине.
– Я говорю, – выдохнул он и замолчал, глядя на площадь. – Кровь! Красное!
Толпа затряслась в благодарном экстазе, будто собака, предвкушающая охоту, собака, которую вот-вот спустят с поводка.
Фелил О'Луг встал. Загремели барабаны, выбивая тревожную дробь. Толпа вопила:
– Красное, красное, кровь!
Фелил поднялся на помост, где был привязан к столбу приговоренный к смерти. Народ, как дикий зверь, выл и рычал, предвкушая скорый «обед». Вслед за Исилом на помосте появился палач. То был человек-гора, одетый в белый балахон с белым остроконечным колпаком на голове. В руках он нес огромный топор.
Каиля тем временем готовили к казни. Его положили на широкий деревянный стол. Руки и ноги вытянули в разные стороны.
Палач взмахнул топором. Толпа на секунду замолкла. Одним ударом он отсек Исилу ногу. Толпа издала вопль восторга. Фенедроппа сморщилась. Когда она присутствовала на казни в первый раз, ей ели удалось удержаться и не лишиться чувств. С годами все же выработалась привычка.
Толпа приветствовала каждый взмах топора, и довольно быстро все было окончено.
«Не морщиться, а то будешь выглядеть старее, чем ты есть, а тебе всегда тридцать лет», – поучала себя в мыслях Фенедроппа.
Пришло время следующей казни.
– Свободные люди гарлиона! Вам известен этот человек? – Фелил О'Луг, который уже успел вернуться к «Высокой трибуне», указывал на Шор Кана.
Народ все также требовал показать им новую жертву.
– Покажите Шор Кана людям!
Имя мятежника подняло в толпе ураган криков. Из нее в разбойника полетели мелкие камни и гнилые овощи. Люди промахивались, и доставалось все больше палачам. В воздухе засвистели хлысты, это конные воины из оцепления доходчиво объясняли толпе, что нужно успокоиться. Колокол Яилитсаба завыл свою заунывную песню, но народ никак не хотел умолкать.
Фенедроппу на секунду охватила паника, но, к счастью, именно в это время толпа успокоилась. Алеан вновь встал.
– Свободная воля свободных людей! – обратился к народу великий гарл. – Помните о праве и долге каждого из нас. Я не меньше вас хочу справедливости, но мы не звери, мы люди. Каждый из нас заслуживает справедливости, даже такие, как этот Шор Кан.
Толпа одобрительно загудела.
«Народ любит моего сына», – удовлетворенно констатировала Фенни, с обожанием глядя на садящегося на свое место сына.
Тем временем тюремщики благополучно миновали расстояние, отделявшее их от помоста, где вершилось правосудие. Фелил О'Луг поднялся вслед за всеми и стал отдавать какие-то распоряжения.
Фенни не терпелось, чтобы поскорее расправились с мятежником. А на помосте как назло возникла какая-то заминка. Фелил О'Луг бранился на кого-то из подчиненных, слов было не разобрать.
Фенедроппа смотрела на площадь и не видела людей, перед ней колыхалось поле ржи. Колосья качались из стороны в сторону по воле ветра. Тем ветром был ее сын. Ее маленький Алеан. Хотя какой там маленький. Он давно перерос свою мать, но для нее оставался маленьким Аллином. Так на замнитурский манер она называла его в детстве. Фернетет сейчас смотрела не глазами, она смотрела своим сердцем.
Она очнулась от того, что ее руки дрожат.
«Что со мной?»
Она посмотрела на свою руку, которая лежала на перилах, и увидела, что она легонько трясется. Фенни попыталась унять дрожь, но ничего не выходило. Это вызывало у нее замешательство.
Фенедроппа бы еще долго смотрела на свои руки, если бы ее внимание не привлекла толпа. Раздались какие-то крики. Масса людей колыхнулась в сторону «Высокой трибуны».
Фенни попыталась понять, что происходит. И вдруг она увидела то, чего не видела толпа. По Горской дороге что-то двигалось в клубах пыли. Облако быстро появилось в пределах площади, накрывая людей. Толпа дернулась в конвульсии. Потом еще раз. И вот люди кинулись прочь с площади. Вопли ужаса заполнили все вокруг.
– Что это? – будто со стороны услышала свой испуганный голос Фенни.
Пылевое облако закрыло уже половину площади и неминуемо приближалось к «Высокой трибуне». Алеан продолжал сидеть на месте.
«Видимо, он тоже растерялся», – решила Фенедроппа, взяв себя в руки и вставая со своего места.
Тем временем пылевое облако накатилось на помост, где совсем недавно был казнен Каиль Исил. Толпа выла.
Облако подкатило к «Высокой трибуне». Теперь, когда голубое небо стало желтым, а видимость сократилась до минимума, Фенни увидела коричнево-черные громадные силуэты, мелькавшие во мгле.
– Да это же стадо кнезов, – услышала она чей-то голос.
Осознание услышанного никак не приходило. Да и немудрено. Откуда взяться кнезам на площади Правосудия? Фенни вновь почувствовала тревогу, и теперь унять ее не было сил. Это чувство быстро сменила паника. Она боялась, боялась за себя, за сына.
У трибуны раздались какие-то крики. Пыль стала гуще, и уже было не разглядеть, что творилось там, внизу. Фенедроппа схватила за плечо Алеана. Он вздрогнул и обернулся. Глаза его были наполнены ужасом. Страх был осязаем, он двумя ручьями струился из красивых, широко открытых глаз Алеана.
Фенни увидела, как из пыли кто-то пытается подняться на помост. Вот раздались звуки сцепившихся клинков. Несколько внезапно выросших силуэтов рухнули вниз.
Большая темная фигура неумолимо продолжала свое восхождение. Фенни не испытывала такого страха еще никогда в жизни. Где-то глубоко внутри ей было понятно, что к ним идет не друг, а враг, не спаситель, а смерть. «Где же «золотые псы», где охрана, где воины Гралии? Кто же нас защитит?»
Что может сделать она, обычная слабая женщина, просто мать? То, что должна сделать, то, что может сделать именно мать. Фенни поднялась и сделала уверенный шаг вперед. Ее рука соскользнула с плеча оцепеневшего, вросшего в свое место Алеана. Потом еще шаг и еще. Вот и он.
Фернетет бросилась на поднимающегося чужака, державшего в руке меч. Она знала, что этот человек идет убить ее сына, просто знала. Фенедроппа сшибла с ног незнакомца, увлекая его к подножию «Высокой трибуны». Все дальше и дальше от ее маленького Аллина.
Столкновение с землей должно было быть болезненным, но Фернетет ничего не почувствовала, как и не ощутила пронзающую ее сталь широкого клинка, на который она налетела, когда столкнулась с врагом. Меч по самую рукоятку вошел в ее грудь. Боли не было. Было только счастье и радость за спасенного ею сына. Незнакомца уже не было рядом, вокруг были плащи «золотых псов». В глазах помутнело. Внезапно боль настигла ее, а потом стало легко. Мир закружился вокруг нее волчком. Фенни падала вверх. Свет жизни стремительно гас…