Глава 3. Рабство
Судьбой начертан этот путь,
Нельзя с него на шаг свернуть.
Свобода воли – лишь обман,
Мы пешки, призраки, туман.
Сидение в клетях избавляет от необходимости идти, сбивая ноги в кровь. Однако в этом есть и свои минусы – узница была настолько мала, что от скрюченного положения, в котором приходилось пребывать, затекли все конечности. Руки нестерпимо ныли, а ноги временами сводила судорога.
«По крайней мере, я жив», – утешал себя Чеар.
Все другие пленники – незнакомые люди и товарищи из балагана – шли вереницей со связанными руками, кто был покрепче, того сковали цепями. С'Эиллы, дочери хозяина балагана, среди них не было. Чеару, как самому крепкому среди пленных, полагались клети. Работорговцев возглавлял некий О'Тог. Хозяин – так просто, можно сказать, по-семейному, обращались к нему остальные собратья по ремеслу. Так же следовало называть его и вновь обращенным рабам. О'Тог был скверным типом, человеком настроения. Чеар старался не смотреть на хозяина, реакция работорговца на взгляды рабов порой была чересчур жестокой.
– Что глазами рыщешь? – раздался голос хозяина из-за спины Чеара, при этом по клетке чем-то с силой ударили.
Чеар решил склонить ниже голову и промолчать.
– А ну, ребята, вытащите этого раба из клети.
«Вот и прогорел мой план быть тише воды, ниже травы, а там, может, про меня не будут вспоминать», – с сожалением подумал Чеар.
Он не стал сопротивляться, когда его вынули наружу.
«Меньше брыкаешься – быстрее заживут синяки». Пришлось стерпеть кнут на своей спине и хозяйский сапог, бьющий по брюху. Стерпел и запомнил.
Еще пара ударов, и его, как отбивную, волокут в конец колонны.
Чеара бросили к ногам незнакомца. Это был не молодой человек, но и не старый, вроде не высокий, но и не низкий, его нельзя было назвать худым или полным, все в нем было усреднено. Волосы незнакомца и борода были рыжими. Они сбились и выглядели, как грива у льва. Он носил истрепанные рубаху и штаны, а на ногах были надеты сильно поношенные сандалии.
– Теперь этот отброс – твоя забота, – кратко и предельно ясно сказал один из работорговцев, обращаясь к незнакомцу. – Упадет он, понесут вперед ногами вас обоих.
Чеар с трудом поднялся. Работорговцы переглянулись и довольные результатом зашагали в голову колонны.
Чеар пошел по дороге, опираясь на подставленное плечо незнакомца. Рядом никого из балагана не было. Ноги после долгого бездействия плохо слушались, и ходить на них было сродни акробатическому трюку, как будто к ним были подвязаны длинные ходули.
От ходьбы к ногам прилила кровь, а вместе с ней постепенно стала возвращаться и чувствительность.
– Скоро мы освободимся, – неожиданно сказал незнакомец. – Вот увидишь! Я это точно знаю.
– С чего ты это взял? – шепотом спросил Чеар.
Незнакомец поднял палец правой руки вверх.
– Бог сказал!
«Обезумел», – решил Чеар.
– Не веришь? Вижу, не веришь. Но ничего, потом все увидишь сам.
Дорога тянулась вперед. Рабы шли молча, а работорговцы обменивались лишь отрывистыми фразами. Накопившаяся за день усталость требовала немедленного привала, да к тому же все хотели есть.
Однако идти по пыльной дороге сейчас становилось даже приятно. Камни, которыми она была вымощена, еще не остыли от полуденного жара, который передавался босым ногам, согревая, в отличие от недружелюбного, быстро остывающего ветра. Ченезар задел своей кромкой край земли. До ближайшего подлеска оставалось совсем немного. Работорговцы начали перекличку. Из обрывков их фраз стало ясно, что О'Тог решил встать на ночлег в ближайшем подлеске.
Уже скоро колонна людей, ведомых работорговцами, вошла в длинную тень деревьев. Теперь лик Ченезара, умывавшегося кровью павших в этот день воинов, был не виден за верхушками кленов и осин, приветственно трепетавших листвой. Чеар к этому времени уже шел самостоятельно. И вот колонна вошла по тракту в лес, который был довольно-таки густ, если не сказать больше. Буквально в четырех локтях от мощеной поверхности пути видимость полностью терялась.
Чеар услышал, как О'Тог, явно недовольный густым лесом, громко выругался.
– Где тут встать на ночлег? Ну не на тракте же жечь костры?! Любой канут с нас три шкуры сдерет за порчу дороги.
Внезапно Чеар поймал себя на мысли, что стало очень тихо. Он еще из рассказов отца помнил, как опасна и непредсказуема внезапная тишина. Она несет в себе не просто угрозу, она наполнена неизвестностью. А ничто так не пугает, как неизвестность.
Даже кузнечики не стрекотали. Вечерние птицы не пели. Ветер ослаб, и листва не шевелилась. Даже шаги по камням, которые были тут холоднее, чем в поле, раздавались как-то приглушенно.
«Сейчас что-то произойдет», – подсказывало чутье, а уж его-то Чеар всегда слушался. Машинально он немного ссутулился и, шагая, не стал распрямлять полностью ноги, прислушиваясь, пытаясь уловить хоть какой-нибудь звук. Взгляд забегал по сторонам: сумерки, подлесок, тишина.
Работорговцы тоже что-то почуяли. Многие из них стали озираться и оглядываться. Дорога начала круто поворачивать.
Авангард отряда повернул и скрылся за изгибом, заслоненный стеной деревьев и кустарников, которые сейчас из-за сумерек окрасились в черный цвет. Листва, будто таинственный голодный зверь, одного за другим пожирала рабов и их хозяев, которые скрывались за поворотом, не давая издать им ни малейшего звука. Нервы напряглись до предела. У Чеара на лбу выступил пот.
Колонна шла вперед, ничего не происходило. Поворот позади. В лицо ударили лучи опускающегося под землю Ченезара. Перелесок заканчивался. Авангард колонны почти поравнялся с его границей. Подул свежей вечерний ветерок, зашелестела листва, и стал слышен с поля стрекот кузнечиков. Чеару стало стыдно за свои страхи. Он выпрямился и глубоко вздохнул.
– Пригнись! – крикнул незнакомец, толкая его в спину.
Чеар упал на землю, что и спасло ему жизнь.
Над головой просвистели стрелы. Они были адресованы ближайшему ехавшему на коне работорговцу.
– Да быть этого не может! Что, опять нападение и опять на дороге!
«Хрум», – раздался характерный звук, когда пять стрел, как одна, прорвав одежду, погрузились в спину бедолаге. Одна из стрел, пущенная по неудачной траектории, со смачным «хмыс» вонзилась в затылок идущего впереди раба.
«Повезло», – промелькнуло в сознании Чеара, пока незнакомец ловко затягивал его на обочину, в спасительную гущу листвы.
– Убить всех пленных! – ревел О'Тог. – Если не нам, так пусть они не достанутся никому!
Работорговцы принялись убивать рабов. Чеара охватили страх и отчаяние. «Что делать? Спасаться? Спасать? Да что я могу?»
Из кустов выныривали какие-то люди с копьями и мечами, рубя направо и налево работорговцев. Двое из конвоиров, раненные стрелами, кинулись в бегство, пришпоривая коней, мчась прямо навстречу заходящему Ченезару.
О'Тог был ранен в ногу. От серьезных повреждений его спас благоразумно надетый кожаный доспех и шлем. Он продолжал бой. О'Тог успешно положил уже пятерых размашистыми ударами своей кривой сабли. Вокруг него образовалось пустое пространство, чем он и воспользовался, начав прорубаться к выходу из перелеска.
Лучники не пускали больше стрелы, видимо, боясь попасть в своих. Уже скоро из отряда работорговцев в бою оставались лишь двое. Это О'Тог и еще какой-то везунчик, на нем не было доспехов, но стрелы не торчали из его тела. Везунчик не пытался убежать, а смело прорубался к своему командиру.
Чеаром овладела жажда мести. На его глазах только что были убиты близкие ему люди. Он решительно выпрыгнул из кустов на тракт. Ноги заскользили по брусчатке, залитой кровью. Чеар чуть было не упал. Но, удержав равновесие, подхватил копье, валявшееся под ногами, и уверенно направился к О'Тогу.
Путь между командиром работорговцев и Чеаром к тому времени был свободен. О'Тог запорол еще двоих, попытавшихся свалить его копьями, тем самым расчистив себе фланг, и принялся пробиваться вперед, к везунчику. Их разделяли, как видно, более опытные, одетые в доспехи четверо воинов и коротышка с топором на длинной ручке и небольшим круглым щитом.
О'Тог, яростно рубанув наотмашь воина в тяжелых доспехах, повалил его на землю, не причинив особого вреда. После чего повернулся и с размаху ударил по карлику.
Низкорослый успел выставить перед собой щит, который от сокрушительного удара раскололся надвое. Карлик упал на землю, оказавшись в незащищенной позиции.
«Не жилец», – решил Чеар, все еще находящийся далеко от дерущихся.
Второй удар не заставил себя ждать. По длинной дуге сабля устремилась прямо в голову карлика. Но произошло чудо. Коротышка воспользовался малой длиной своих ног и, встав на одно колено, выставил навстречу удару деревянную часть топора, держа его обеими руками.
Сабля О'Тога с хрустом вгрызлась в дерево и застряла в нем.
«А это шанс», – подумал Чеар.
Карлик дернул топор на себя и чуть не выдернул из седла противника. О'Тог, стараясь сохранить равновесие, отпустил рукоять своего оружия, оставшись на мгновение невооруженным. Коротышка кубарем полетел по инерции в сторону кустарника, а работорговец потянулся тем временем за кистенем.
– Эй, – окликнул Чеар О'Тога. Он был за честный бой и не хотел брать победу ударом со спины.
Работорговец повернул голову на голос и встретился взглядом с глазами Чеара. Для О'Тога было все кончено. Чеар метнул копье, хотя ему и мешали оковы. Отчаянный шаг, но верный, если ты быстр и меток. Глаза О'Тога расширились, он не успел увернуться. Копье, раздробив зубы, глубоко проникло в рот работорговца, остановившись лишь тогда, когда оно уперлось в кожу доспеха, прикрывавшего затылок.
– Это тебе за наших! – победно выкрикнул Чеар и, подхватив с земли меч, направился в сторону везунчика.
Вот только его участие не понадобилось. Проснулись лучники. И где их только носило? Сразу с десяток стрел утыкало тело последнего сопротивлявшегося работорговца, и он, как его командир, вылетел из седла и оказался на брусчатке. Пехотинцы в доспехах, как и спасенный карлик, который сменил топор на копье, с недвусмысленными намерениями направились в сторону Чеара. Из тьмы леса выступили лучники, стало понятно, что меч лучше положить да и бежать не стоит. Чеар разжал руки, и клинок со звоном упал на камни.
– Идиот! – раздался женский голос из-за спины. – О'Тог был нужен мне живым!
Чеар получил по затылку сильнейший удар чем-то тяжелым. Он упал на колени. В глазах потемнело, но сознание удержалось, не укатилось вслед за нырнувшим под землю Ченезаром.
– Керл! – вновь выкрикнула девушка, которая теперь обошла Чеара и оказалась впереди него. – Освободи рабов и объясни им, что к чему. Вы трое – по коням, преследуйте трусливых недоносков, нельзя оставлять их в живых.
Голос девушки почему-то показался знакомым Чеару.
Дальше происходящее превратилось в сплошной гвалт – рабы гремели цепями и кричали, радуясь освобождению, стучали копыта удаляющейся погони. Среди выживших никого из балагана видно не было. «Как же хорошо было, когда была тишина», – с тоскою подумал Чеар. Он все еще не мог поднять головы, хотя боль уже немного отпустила. Чеар хмуро смотрел себе под ноги. Смерть О'Тога не утешила его горе.
Кто-то подошел к нему. Хотя Чеар сразу догадался, кто это, по коротким кривым ножкам.
– Давай сюда руки, – скомандовал карлик, открыв ключом со связки О'Тога его кандалы.
Коротышка оказался учтив и, понимая, что Чеару сейчас тяжело, а может, из каких-то других побуждений сел, скрестив ноги, на брусчатку. Теперь его было видно почти целиком. В сгущающихся сумерках он походил на огромную черную жабу.
– Я Керл Забвей. Спасибо, ты спас мне жизнь! Поверь, ты еще не раз об этом пожалеешь. А ты кто такой?
Чеар не ответил, продолжая хмуро глядеть вниз. Он еще не решил, как вести себя с освободителями, что им стоит говорить, а о чем стоит умолчать.
– Ладно. Потом поговорим, у нас еще будет много времени для разговоров.
Карлик встал на ноги и, подозвав одного из своих, был поднят на его плечо, откуда прокричал:
– Слушайте меня, бывшие в рабстве! Теперь вы свободны и вправе выбирать свой путь. Мы накормим вас, позволим отдохнуть в нашем лагере в эту ночь. Если вы решите остаться – примем к себе, но если решите уйти, то делайте это до восхода Ченезара. Кто примкнет к нам, не будет больше голодать, получит кров, когда мы придем в Пещерный гарлион. Это недалеко отсюда.
Кто-то из бывших пленников подал голос:
– А кто вы такие?
Карлик хмыкнул, явно недовольный вопросом, но ответил:
– Я и мои друзья – грабители и разбойники для гарла и высокородных, для рабов мы освободители, борцы за свободу. Мы люди Шор Кана, царя гральских разбойников. Мы боремся за свободу для всех рабов и не остановимся, пока не достигнем своей цели.
Рабы радостными криками и одобрительным воем приветствовали речь карлика.
Среди освобожденных и освободителей началось братание. Смешавшись, люди потянулись куда-то в гущу леса. Чеар был бы рад пойти за ними, но последствия удара все еще не позволяли встать.
«И почему мне так везет? – недоумевал Чеар. – Причем уже второй раз. Каждый старается ударить меня по голове! Нужно подумать о приобретении шлема».
Вереница гогочущих людей почти скрылась в стене листвы, когда откуда-то сбоку вынырнул спасший Чеара незнакомец, помогая подняться и идти.
– Я, если что, Шуеш.
– Чеар!
Шуеш пыхтел, помогая спутнику продвигаться вперед, и ничего не отвечал. Ветки больно хлестали Чеара по лицу. Мелкая мошкара ужасно докучала, видя в нем легкую добычу. Звуки вокруг слились в безумную какофонию.
Чеар был безумно рад, когда темная стена листвы внезапно расступилась и перед ними оказался спуск в небольшой овраг, где горели костры, на которых варилось что-то мясное и вкусно пахло. Увиденное придало Чеару сил, и он уже практически без поддержки спустился вниз. Ноги сами несли его вперед. У ближайшего костра вновь пришедшим стали разливать наваристый суп. Его наливали в глубокие деревянные миски. К супу полагалась душистая краюха ржаного хлеба и стакан сидра. Запах перебродивших яблок нельзя было спутать ни с чем. Чеар огляделся и, выбрав местечко немного в стороне от лагеря, побрел туда. Шуеш неотступно следовал за ним.
Опуститься на еще теплую после дневного жара траву было благом. Чеар тут же приступил к еде, только сейчас поняв, насколько голоден. В вареве не было ничего замысловатого – кусок разварившегося мяса, лук, морковь, немного соли, какая-то специя, но сколько радости довелось почувствовать уже с первой съеденной ложкой.
«Да, как мало надо для счастья».
Быстро разобравшись с содержимым своей миски, съев хлеб и опустошив стакан с сидром, Чеар пришел в благожелательное расположение духа и был готов отойти ко сну. Но ему не давали покоя расплывчатые тревожные предчувствия. Поэтому, чтобы не мучить себя, Чеар решил поговорить с Шуеш.
Шуеш в поглощении пищи был не так прыток, как его товарищ, ему удалось прикончить лишь половину своей порции.
– Спасибо, – начал Чеар.
Простое слово «спасибо» иногда делает чудеса. Не знаешь человека, а поздоровайся с ним – и уже вроде не чужие вы. Скажи «пожалуйста» – и между вами симпатия. А если поблагодарить простым «спасибо», то вы уже чуть ли не друзья. Чеар хорошо помнил эту прописную истину и не гнушался использовать ее. Отец Чеара постоянно говорил: «Хочешь завести друга, познакомиться, сделай навстречу первый шаг».
Шуеш расплылся в улыбке, услышав слова благодарности.
«Истина не требует подтверждения, но подтверждается везде и всегда».
– Да ничего, это нетрудно, – отложив миску в сторону, ответил Шуеш.
Почему только сейчас Чеар обратил внимание, насколько его собеседник был худ, раньше это не бросалось в глаза, вроде он казался средним во всем человеком. Его длинные тонкие пальцы практически не имели под кожей плоти. На фоне худобы самым мясистым местом был лоб. Высокий, с глубокими морщинами, он казался просто огромным.
– Теперь ты мне веришь? – спросил Шуеш.
– В смысле?
– Мы свободны, как я и обещал.
Чеара как молнией ударило.
– Есть, конечно, некоторые «но», но мы и их скоро преодолеем. Правда, придется немного потерпеть боль.
Чеар не понял последней фразы Шуеш, его разум был поглощен поиском ответа на вопрос: как же он это мог знать?
– Ты с этими освободителями новоявленными заодно что ли?
– Что ты, Чеар, конечно же, нет. Я никого из них знать не знаю.
– Тогда, как?..
– Я же говорил, все это он, Бог.
– Так ты жрец. А я думал, что ты мне голову морочишь – Бог, Бог, а какой, не говоришь.
Хотя Чеар не отличался особым рвением в служении каким-либо богам, но вполне допускал возможность предугадывать будущее по подсказке какого-то божества. По крайней мере, это укладывалось в систему знаний, принятых в Гралии.
– Нет же, не жрец я.
Чеара начала раздражать эта угадайка.
– Хорошо, ты не жрец, тогда кто ты, и кто твой Бог? Имя у него есть?
– Я простой человек. А с Богом все просто. Мой Бог всегда рядом с нами, среди нас. Его частица есть в каждой вещи, в каждом живом существе этого мира, ведь он создал их. В тебе, во мне, во всем. От него не спрячешь злую мысль, ведь ему ведомо все, от гнева его не спрятаться во тьме, в ней тоже есть его часть.
В голове Чеара роем загудели вопросы, но задавать их он не успевал. Шуеш, будто читая его мысли, уже давал на них ответы.
– Наш Бог был всегда. Он был тогда, когда не было ничего. И тогда, когда люди назвали богами тех, кто были такими же его творениями, как и сами люди.
Чеар заметил, что заинтересовавшийся их беседой человек в рваной одежде, видимо, как и они освобожденный, подсел к ним поближе.
– Я узнал о Боге из видений. Вернее, после того, как они стали сбываться. Потом видения прекратились, но остались знаки, знаки судьбы. Я научился видеть их и понимать. Так и узнал о нашем освобождении. Ты, как и другие люди, хочешь знать имя Бога. Все просто – он Бог и все тут.
Шуеш глубоко вздохнул.
– Мои слова звучат безумно, но лишь до тех пор, пока те, кто их слышат, не получают подтверждения моих слов. Правда, это работает не со всеми, вот ты еще сомневаешься. Вижу, что сомневаешься, но любопытство сильно. Теперь ты, наверняка, хочешь спросить, а что говорят знаки судьбы о тебе?
Чеар напрягся.
«А ну как скажет какую-нибудь гадость обо мне, думай потом, мучайся. Или ему откроется правда обо мне и моем отце. Нет уж. Есть тайны, которые должны оставаться тайнами всегда».
– Ты хочешь знать о том, что тебя ждет? Все хотят знать. Я отвечу.
У Чеара перехватило дыхание.
– Впереди кровь и мучения, боль и страдания, разочарования и безумие.
Сердце Чеара заколотилось быстрее.
– Но будет и другое – слава и почет, признание и верность, память о тебе. А это тоже немало. Человек бессмертен. Он живет в памяти других людей, и это – бессмертие, он живет в крови детей своих, и это – бессмертие, он живет в делах рук своих, и это – бессмертие.
Надежда, забрезжив, тут же расцвела тюльпаном спокойствия и умиротворенности, слова о крови и мучениях были вмиг забыты Чеаром.
К посиделкам незаметно присоединился еще один слушатель. Это был явно не раб: одежда, сытый вид, оружие – все выдавало в нем одного из освободителей.
Шуеш продолжал объяснять:
– Человек был создан Богом свободным. Это не случайно. Человек не просто так живет в этом мире. Его цель – закалить данную ему душу, чтобы продолжить свой путь потом, за чертой смерти.
Третий слушатель, подсевший к ним, был Керл. Это несколько смутило Чеара, но никак не повлияло на Шуеш.
– Человек вправе совершать поступки, но не может изменить своей судьбы. То, что кажется нам свободой, есть лишь иллюзия. В реальности мы выбираем только направление пути, а все, что произойдет с нами на нем, есть дело предрешенное.
Шуеш, видя, что вокруг собираются люди, а их действительно становилось все больше, стал говорить громче, чтобы его слышали вновь присоединившиеся.
– Скоро все изменится. В жизни всех, сидящих тут в овраге, грядут перемены. Утро разведет мой путь со всеми вами.
– А что ждет меня? – неожиданно спросил первый присоединившийся к беседе.
Шуеш смерил его оценивающим взглядом и ответил:
– Да убьют тебя под стенами Гралии.
Задавший вопрос отшатнулся, поразившись резкостью ответа, который прозвучал как приговор, и поспешил скрыться в темноте.
Из-за верхушек деревьев в овраг заглянул украдкой молодой месяц. Его тонкий, острый рожок сверкнул, заставив Чеара отвлечься от завораживающего рассказа. Он услышал шорох листвы и цоканье копыт. Кто-то приближался к лагерю с западной стороны. Другие продолжали слушать Шуеш, ни о чем не подозревая.
На вершине оврага замаячили силуэты всадников. Чеар напрягся, внимательно следя за их перемещением. Конные спешились, явно не стараясь скрыться, и, оставив коней на вершине, начали спускаться.
«Видимо, это свои», – решил Чеар, продолжая посматривать на гостей и вполуха слушать Шуеш.
– Боги, такие как Ченезар или Дай О'За или другие из них – не те, за кого себя выдают. Они лишь идолы, требующие крови и плоти. Поклонение им есть заблуждение. Вот кто-нибудь видел бога морей Тоанорана вживую? Вот так, как видите меня? Нет. А настоящий Бог всегда с нами. Его частица есть во всем, поэтому он видим, слышим, осязаем всегда и везде.
Месяц поднялся еще выше. Пусть его свет был не настолько ярок, как сияние полной луны, но он немного осветил овраг. Слушателей оказалось куда больше, чем это было видно в полутьме. А еще Чеар более отчетливо разглядел вновь пришедших. Их было семеро, и они явно направлялась в их сторону. Лиц пришедших было не разглядеть, но было точно видно, что во главе отряда шла девушка-зерт. Люди, мимо которых она проходила, вставали с земли, приветствуя ее. Девушка кивала им в ответ.
Забавная получалась, на взгляд Чеара, картина. Здоровяки – насильники и убийцы – склоняются безропотно перед юной девушкой. Ладно бы, если шла речь о знаках почтения к высокородной, но тут, среди разбойников, происхождение не имеет значения. «Что-то тут не так, –предположил Чеар. – Вот только что?»
Шуеш тем временем стал говорить быстрее, словно боясь не успеть сказать что-то важное.
– Я говорю вам, вы можете не верить моим словам, но от этого не изменится истина. Придет время, прозреют многие. Правда одна, но одно дело – повторять слова правды, другое дело – следовать им. Большинство людей выберут первое, потому что это проще, но спасения, дара счастливой жизни после смерти заслужат лишь вторые.
Семеро гостей, наконец, подошли к окружившему себя внимательными слушателями Шуеш. Они приблизились к оратору со спины. Шуеш совсем сбился, затараторив и сжавшись, будто ожидая, что его сейчас ударят.
Чеар мог бы уже привыкнуть к дару своего товарища, но опять оказался не готов к произошедшему.
Ожидаемое произошло – девушка с размаху пнула Шуеш ногой.
– Что за проповедник тут выискался?
Шуеш, как куль с мукой, рухнул на землю, перевернув плошку с уже остывшим супом, забрызгав его каплями ноги Чеара.
Девушка в ярости начала пинать обмякшее тело упавшего.
– Что на это скажешь? – с горящими от злобы глазами рычала она.
«Сиди и не вставай», – разумно посоветовал голос внутри. Чеар всегда его слушал, но сейчас почему-то не смог следовать его подсказкам. Ясное дело, что он ничего не мог сделать с десятками вооруженных головорезов, пытаясь защитить Шуеш от их предводительницы. Ее тоже можно было понять. У убийц своя мораль, и другая им не нужна. Но Чеар почему-то встал.
Он горой возвысился над девушкой.
«Я же сильнее ее во много раз», – промелькнула одновременно стыдливая и самоуверенная мысль в голове Чеара.
Она не обращала на него никакого внимания, как и другие стоящие рядом. Девушка била, а окружающие, те, кто только что с благоговением внимал словам Шуеш, с ненасытной жадностью смотрели на зверство.
«Стая, да и только», – презрительно решил Чеар, хватая девушку за плечо и отталкивая в сторону.
Теперь он был замечен. Все внимание переключилось на него. Разбойники потянулись за оружием.
– Много крови, боли и что там еще, – негромко, но так, чтобы услышал Шуеш, сказал Чеар. – Да, ты, пожалуй, прав.
Девушка рявкнула, обращаясь к стае:
– Стоять!
А потом, сделав шаг в сторону Чеара, обращаясь уже к нему, тихо и с нескрываемой угрозой:
– А кто это тут решил отправиться пораньше к праотцам?
Она сделала еще шаг. Теперь Чеар стоял с ней почти лицом к лицу. За ее плечами в предвкушении приказа ожидала стая. За спиной Чеара никого не было, только вот сзади был подъем, что не позволяло надеяться на спокойное бегство. Вблизи он хорошо разглядел лицо девушки, предательски освещенное призрачным светом месяца.
– Лита? – сорвалось с его губ.
Да, теперь он узнал ее. Да и как было не узнать. Она, конечно, изменилась за пять лет после того дня, когда ему довелось ее видеть в последний раз, но спутать ее он ни с кем не мог.
Лита Леоват была единственной дочерью Калия Леовата – наместника родного варта Чеара. Ее мать была сестрой великого гарла Островной Гралии, урожденной представительницей рода Теориев. Ее любовь с Калием из какого-то там захудалого варта Блув потрясла в свое время все земли, где говорят на гральском наречии. Это была безумно красивая история о том, как ни расстояние, ни вражда между народами, ни статус людей не могут разлучить два любящих сердца. Она сбежала с возлюбленным, не получив от родителей разрешения на брак. И хотя потом они ей его дали, но с мужем из Блува на острова она никогда не ездила, хотя их туда и звали. У Литы было пятеро братьев, но ее отец любил больше других. Чеар был ее ровесником, а так как работа кузнеца была в почете, он мог общаться с детьми высокородных, чем подмастерье не преминул воспользоваться. Лита была заводилой среди детей, «рубахой-паренем». Чеар был одним из ее знакомых, а их у нее было великое множество. Детские игры продолжались до тех пор, пока она не стала взрослеть и признаки перерождения в женщину не стали явными. Тогда она отдалилась от детских друзей, став завидной невестой. Так бывает в жизни: с тобой рядом распускается цветок, а ты и не замечаешь его, пока другие не начнут им восхищаться. Вот тогда и ты, проморгавшись, видишь перемену. Из ребяческих штанов и рубах – в платья и сарафаны, и вот ребенок обретает вполне конкретный пол. «И куда я смотрел раньше?» – только и остается сожалеть.
Чеар иногда виделся с Литой, встречаясь на улицах Блува или отвозя выполненный заказ в дом наместника. Она всегда была приветлива с ним и могла запросто поболтать о разных мелочах. Как и многие из ее бывших детских друзей-мальчишек, Чеар тайно полюбил подругу детства. Однажды даже пытался что-то сказать о своих чувствах, но был осмеян и лишен на какое-то время внимания. Чеар до сих пор со стыдом и смущением вспоминал о своем признании. Спустя некоторое время все вернулось на круги своя. Она вела себя так, как будто ничего не произошло. Иногда Чеару казалось, что Лита с ним таким образом заигрывает, но страх обжечься вновь останавливал его от необдуманных поступков. И вот теперь этот ангел, девушка из его детских мечтаний, перед ним.
Она, услышав имя Лита, замерла. Ее лицо приняло озадаченный вид. Прошла секунда, другая. Черты ее лица разгладила легкая, такая знакомая улыбка, добрая, ничего общего не имеющая с тем звериным оскалом, что горел на ее лице совсем недавно.
– Ты? – тихо спросила она.
Лита протянула к щеке Чеара руку и провела по ней. Напряжение спало. В ногах появилась легкость.
– Привет, – также тихо ответил он.
По лицу Чеара поползла добродушная улыбка. Он уже забыл, что совсем недавно был готов вступиться за избитого товарища, да и вообще забыл, где он и кто его окружает. Лицо Литы говорило о том же. Правда, оно не выглядело нелепым, как сейчас у Чеара. Ее серые глаза, аккуратный носик, ямочка на левой щеке – все как пять лет тому назад, только время сделало ее лицо еще прекраснее.
Сколько длилось счастье, Чеар не знал. Время остановилось для него, перестав существовать. Боль в паху возобновила его ход. Внезапно глаза Литы вновь приобрели звериный гнев. Улыбку сменил хищный оскал, ноздри ее носика распушились, как у кобылицы после быстрого галопа. Кулаки в исступлении заколошматили его по лицу. Она умело подсекла его под колено, завалив на землю к своим ногам, прямо рядом с Шуеш.
– Не смей, не смей притрагиваться ко мне! – в исступлении вопила она, сопровождая слова увесистыми ударами сапога, стараясь безуспешно попасть по лицу. – Грязное животное! Сын кнеза! Рабское отродье!
Чеар просто был раздавлен. У него не было сил сопротивляться. Все, что он мог, это закрыть руками лицо. Сапог беспрепятственно продолжал месить его тело.
«Только бы не выбила зубы», – отрешенно подумал Чеар.
Расправа продолжалась долго. Когда Лита закончила смачным плевком в сторону Чеара, ее место заняла стая.
Чеар вовремя сжался, сработал инстинкт самосохранения. Каждый из стаи старался побольнее ударить. Били и Шуеш. Время теперь тянулось бесконечно долго.
– Эй, эй, хватит! – послышалось откуда-то сверху. – Стойте, стойте, они поняли урок.
Потом кто-то закричал от боли, потом крик повторился, но принадлежал кому-то еще.
– Я же сказал, хватит. Что, с первого раза не понятно? – вновь послышался чей-то нравоучительный голос.
Бить перестали. Кто-то воткнул в руки Чеара сырую тряпку.
– Утрись, – сказал неведомый спаситель, а потом, уже обращаясь к стае:
– Чего глазеете? Пошли вон!
Чеар с трудом сел. Из ссадин сочилась кровь. Зубы, как, впрочем, и лицо, чудом уцелели. Перед Чеаром стоял карлик. Да, да, именно он был его спасителем.
«Керл Забвей, – кажется, так его звали», – попытался припомнить имя своего спасителя Чеар. В руках он держал увесистую дубину, которая послужила тем самым веским аргументом, позволившим остановить бойню.
Стая, быстро превращаясь в людей и потеряв интерес к Чеару, его товарищу и карлику, стала расходиться. Спустя минуту уже ничего не напоминало о произошедшем.
Чеар постарался найти взглядом Шуеш. Лучше бы не искал. Тот превратился в отбивную. Вся его одежда окрасилась в бурый цвет. Все попытки карлика поднять его заканчивались падениями и стонами.
– Ну и лежи тут! – наконец сдался Забвей. – Не хочешь – не вставай.
Керл оставил Шуеш такую же, как и Чеару, тряпку и повернулся к последнему.
– Ну, тебя и угораздило спорить с Ли, – неодобрительно покачивая головой, сказал он.
Карлик присел на небольшой валун возле Чеара и, свесив ноги, продолжил:
– Теперь мы с тобой квиты. Ты спас мне жизнь, я – тебе. Но дам тебе еще один спасительный совет – если попытаешься уйти ночью, то помрешь, вокруг леса дозорные. Они прирежут тех, кто решится избрать свой путь.
Карлик ловко спрыгнул вниз и направился к остальным разбойникам и бывшим рабам, сказав напоследок:
– Да, и не стоит благодарности.
Он быстро затерялся среди людей, готовящихся ко сну. Чеар решил подойти к Шуеш, но попытка закончилась падением. Он подполз к собрату по несчастью и попытался помочь ему сесть. Шуеш, пока Чеар не приблизился к нему, лежал и стонал, закрыв лицо. Но стоило Чеару плюхнуться рядом, тот замолчал.
Месяц незаметно скрылся за верхушками деревьев. Шуеш убрал от лица руки.
«Да, ему досталось куда больше, чем мне», – подытожил Чеар, разглядывая товарища.
Шуеш сплюнул изо рта кровь вперемешку с зубами и прошепелявил:
– Тыш вышбрал шсвой путь. Тешперь мояш ошчешрешь.
Он встал и как ни в чем не бывало, обойдя Чеара, начал подниматься по склону оврага вверх.
– Бог с нами всегда, – уже не шепеляво бросил он через плечо. – Всегда. Помни об этом.
Шуеш не мог не слышать слов карлика, а значит, он принял свое решение сознательно. Чеар проводил тоскливым взглядом скрывающегося во тьме странного человека.
«Да поможет тебе твой Бог!»