Урок 5.
Даосизм – это очень личностное учение, и в нём нет той составляющей всеобщего сотериологического учения, которая присутствует в буддизме или христианстве, где всем скопом люди отправляются в рай или спасаются от гибели. Нет, и такого не может быть в мире. Все люди разные по своей природе, и у каждого человека есть своя собственная жизнь, и то, что он делает, чего в жизни добивается, то и получает. И это справедливо. Поэтому бессмертие – это удел отдельных избранных личностей, в то время как прочие должны довольствоваться тем, что они заслужили, то есть довольствоваться субстанциональным бессмертием, у которых есть перспектива продолжить после смерти своё существование в виде печени мыши, лапки насекомого, или листа дерева, а перед тем – пережить своего рода промежуточное существование в виде «призрака» (гуй) в подземном царстве теней.
Образ самого бессмертного у даосов вырисовывается как сущности, обозначенной иероглифом «сянь», в состав которого входят такие ключи как «человек» и «гора». То есть там присутствует уже сам образ отрешённости, где человек удаляется в горы, поросшие лесами и проводит в горах время в уединении с природой.
ВОТ ПОЧЕМУ ТАК ВАЖНО СОХРАНЯТЬ ЛЕСА В МИРЕ! Ибо леса и есть среда обитания даосов. И самое важное для даоса – это соотношение духа и тела, в котором и заключён ценностный аспект учения о бессмертии и персоналогия бессмертных. Учение Дао – это учение Истинного Пути, иными словами, соотношение духа и тела. Гэ Хун в четвёртой главе «Баопу-цзы» указал, что они соотносятся как плотина (тело) и вода в запруде (дух): когда воск истает, то и свеча перестаёт гореть – образ, восходящий к Хуань Таню. Гибель тела приводит к гибели духа.
В даосизме всё излагается конкретно без всяких мистических наворотов. Поэтому даосизм - не религия, а конкретное учение о сути жизни и наличии субъекта в этом мире. Поэтому даосизм нужно принимать как философию, а не досужие рассуждения о мистических началах, без знания основ мироздания, ибо весь мир так или иначе пропускается через наше тело и даёт нам жизнь через энергию, дыхание и тепло. В Минскую эпоху трактат Ван Вэнь-лу «Книга о зародышевом дыхании «Тай си цзин» была прокомментирована даосом Хуань Чжэнем, и вот что он сказал о соотношении «пневмы» ци) и «духа» (шэнь):
«Дух – это дитя пневмы. Пневма – мать духа. Дух и пневма следуют друг за другом подобно телу и тени. Тело – жилище духа. Дух – господин тела. Если хозяин пребывает в покое, то дух живёт в нём. Если хозяин обеспокоен, то дух покидает его. Если дух уходит, то пневма рассеивается, (ибо пневма – это жизненная сила-дыхание, аналог индийской праны). Дух внутри пневмы подобен зародышу в утробе матери. Они едино-телесны по самой своей сути».
Таким образом, происходит: а) производимость духа от пневмы как субстанции; б) ценностное первенство духа перед телом и зависимость от духа жизненной силы; в) едино-телесность (едино-сущность) духа и пневмы.
Поэтом человека можно рассматривать как человеческую личность единого психоматического целого.
В даосской онтологии «Юнь цзи ци цянь» в сочинении «О первоначальной пневме» - «Юань ци лунб» говорится: «Тело обретает Дао: тело обретает состояние бессмертного, и дух также обретает состояние бессмертного». Поэтому высшая цель даосского учения заключается в продлении жизни и обретении бессмертия, где самым важным является неразделённость духа и тела, ибо тело для даосов выступает условием функционирования духа - «колесницей духа», как говорил Тан И-цзе. А в "Хуан-ди нэй цзине" сказано:
«Сердце – это чиновник государя, из него исходит свет духа, Если тело повреждено, то дух его покидает; если дух его покидает, то наступает смерть».
Поэтому у даосов иное представление о мире, чем у все других философов, находящихся под влиянием буддизма или христианизма.
Даосская натуралистическая модель мира представлена как восприятие чувственного космоса в качестве совершенного и гармоничного универсума, где не может быть ни сансары, ни нирваны, ибо в космосе главное место уделено ценности индивидуальной жизни и бытия в мире. Как говорится в трактате «Сицы чжуань»:
«Величайшей благой целью (дэ) космоса (Неба и Земли) является жизнь (способность к порождению – «шэн)».
Из этого следует, что натуралистический витализм самой мысли даосизма предлагает чрезвычайно высокую оценку жизни, а долголетие с самого начала является самой основной фундаментальной ценностью, ибо это учение Дао и есть источник жизни и бессмертия.
Даос Ван Мин говорил: «Дао управляет жизнью. Если бы Дао исчезло, то всё сущее не смогло бы жить. Если бы всё сущее не смогло жить, то в мире не осталось бы ни одного рода существ, и ничего нельзя бы было передать потомкам. Если бы всё сущее не смогло жить и передавать жизнь потомкам, то настала бы погибель».
Даосизм выступает против целомудрия и безбрачья. Всё живое должно жить, размножаться и развиваться. В этом и есть суть самой жизни. Даос Ван Мин говорит: «Целомудренный мужчина – это тот, кто не распространяет своё семя, а целомудренная женщина – эта та, что не превращает его в новую жизнь. Если бы мужское и женское не вступали бы в союз, то все роды живых существ исчезли бы. Так соблазнённые ложным и обманчивым названием «целомудрие» два человека нарушают волю Неба и Земли и страдают, будучи лишены потомства. Это безусловно великое зло всего мира».
Люди даже после смерти занимаются сексом, став духами. И этому есть свидетельства.
О СЕКСЕ В ПОТУСТОРОННЕМ МИРЕ
Как-то старик Накамура сказал мне: «Когда человек умирает и превращается в дух, то все чувства, которые он имел при жизни, остаются с ним, потому что все земные души «по» сохраняются в его энергетике и в тонком мире. Поэтому он склонен к тем привычкам, что имел при жизни, и более того, самые низменные ого страсти начинают доминировать над благородными. Обычно, человек, умирая, если он был при жизни недобрым, то превращается в злой дух. А если он был ежу и сластолюбивым, то может превратиться в насильника. И на том свете существует секс, и духи так же спариваются, как люди на этом свете».
И в доказательство своих слов он дал мне один старинный китайский текст, который я перевёл так:
МОГИЛЫ ДЕВЯТИ МУЖЕЙ
(О чём не говорил Конфуций)
За южными воротами Гучжуна есть могилы
Аж девяти мужей, и похоронены все кругом.
Жила там как-то женщина, была красивой, милой.
Муж умер, сын был, погребла там первого супруга.
Семья была богатая, муж новый появился,
Она ж блистала красотой, меняя всё наряды,
Прошёл лишь год только всего, и снова сын родился,
Но умер муж, она похоронила его рядом.
И вышла замуж снова, всё такой же оставаясь,
Опять родился сын, супруг был мужем верным,
Но умер вскоре, как бы за другими отправляясь,
Его похоронили, где лежали двое первых.
Так девять раз подряд она всё замуж выходила,
Родилось девять сыновей, мужья все умирали,
Она же по окружности подряд всех хоронила,
Когда же умерла, то её в центре закопали.
И каждый день с заходом солнца ветер поднимался
В том месте, по ночам же слышались там шум и крики,
Как будто ревностно там каждый за супругу дрался,
Над самым центром возникали розовые блики.
Прохожие ходить боялись, место обходили,
Обеспокоились жильцы все ближнего селенья,
Начальнику уезда всё об этом сообщили,
На место срочно тот приехал, чтоб принять решенье.
Чиновников он у могил тех с палками поставил,
И каждый тридцать раз ударил палкой по надгробьям.
Всё стало тихо, соблюдать приличье их заставил,
Такою мерою он прекратил междоусобье.
Власов Владимир Фёдорович