Вместо твоих слез

Герда Венская
Никакая война не может быть гордостью страны, нации или отдельного человека.

Саша вернулся с войны в воскресенье. На плачущем дождем перроне его встречала плачущая слезами мать, постаревший отец, а сестра безучастно жующая жвачку даже вытащила один наушник и поздоровалась:" привет, брат". Наверное не верила, что не вернется. А он порой верил. Но теперь, в это плачущее воскресенье, в этот день о котором он так страстно мечтал, все обрушилось на него, он понял что вернулся туда откуда уходил, только вернулся он вовсе не тем кем уходил.
Следующие две недели Сашина мать баловала его домашней стряпней, а он пытался отвлечься от плохих мыслей поисками работы. Конечно, брали его только охранником в продуктовый. Он устроился в бакалейный сутки через трое, за гроши, конечно, но на первое время и это неплохо- думал он. В выходные он гулял по паркам. Он очень хотел вернуться сюда, в эти парки, на эти улицы, в эту жизнь. Да, он правда не знал, что все эти улицы и парки распрощались  с ним в тот день когда их всем отрядом увозили на вокзал. Его не ждали потом уже ни в парках, ни в скверах, ни в бакалейном, только иногда после изнурительной работы на хлебобулочном( отец) и в поликлинике(мать) его ждали родители. Примерно, вечер через вечер, когда оставалось время и силы думать об этом. И вот это он вдруг с ослепительной остротой понял. До сих пор гремело то ущелье, где он терял тех, кто стал ему почти родным, грохотало и извергалось. Они были родными. А те другие, которые враги - не были врагами. И это он тоже отчетливо понимал сейчас. А еще ему очень смешно было вспоминать каким он уезжал. Будто это была какая - то там миссия. И даже Нина,  его подруга, в памяти надолго в тех ущельях, приобрела для него статус девушки-" той, которая ждет". Не то что бы он рассчитывал на это, но думал, что  если и впрямь так, то разве плохо, вот, вернется и сделает ей предложение. Но это было хорошо, что он не рассчитывал. Нине и в голову такое никогда не приходило. Но главное чего он не понимал, почему ему нужно было стрелять в кого-то, чем были хуже они тех, кого он видел в парках.
Психолог выписывала ему антидепрессанты, но легче от этого не становилось.
К нему иногда заезжала Вера -привозила таблетки, что были гораздо эффективнее антидепрессантов. Вера была его бывшей одноклассницей. В универе ей объясняли зачем и для чего ведутся войны, а так же как правильнее и разумнее их вести. Саше нет, его просто отправили туда. Вместо универа. Вера сочувствовала ему, несколько раз она составила ему компанию в его прогулках по парку. Вера носила кожанки и была модной дочерью полковника в отставке и директриссы швейных фабрик. В то время, когда Саша терял тех, кто успел стать ему родными в ущелье, ее родители открыли агенство недвижимости. Вера принципиально денег у них не брала.
-"Почему тебе не найти нормальную работу, а не продавать это?" -Однажды скосил взгляд Саша в неопределенную сторону
Вера расхохаталась." Я зам директора сети магазинов шмотья. А это - передразнила она Сашин взгляд - уж поэффективнее антидепрессантов твоих - и долго смотрела на него немного снисходительно, широко и ласково улыбаясь.
Дни тянулись. Да, наверно, как в книжках о второй мировой где героев встречают всем миром он ждал чего-то такого. Ведь как иначе? То, что было в тех ущельях не было похоже на работу в бакалейном, после чего ты получаешь зарплату. Но он...он просто получил возможность работать в бакалейном. Просто получил возможность жить дальше. В мире который распрощался с ним и с кучей таких же как он. Это он и говорил психологу, она устало кивала, смотря в стол, выписывала другой антидепрессант. Он выбрасывал рецепт и звонил Вере. Вера приезжала, с темных длинных волос рушился небольшой водопад дождя прямо на паркет,  пахло от нее американскими духами в эпоху дефицита доступных единицам. Ну, можно и назвать это чем-то вроде романа. В сером прямоугольнике спального питерского района, где он был данностью а она единственным бликом преображающим все вокруг.
Но лишь на время.
А потом он опять приходил к немыслимой жестокой правде о том, что убивал. О том, что душою старик. О том, что не может радоваться это попросту не честно к тем, кто остался в ущельях. Эй. Они делились с тобой мечтами. Они хотели как и ты, просто вернуться. Быть здесь. Работать в бакалейном. А почему ты? Почему ты?
У пруда он смотрел на смешных милых уток и ему хотелось плакать. Он видел как хохочут две девчонки и вспоминал себя, но не завидовал своей минувшей глупости и несостоявшейся юности. Он жалел о своей обманутости. Не было никакого героя. 
И он приезжал домой и спасали только Верины таблетки.
Как-то раз, он поехал в самый центр города, нужно было купить кое-что из продуктов. Люди в очередях орали друг на друга. Он видел как кто-то кого-то толкнул. Повсюду он видел уставшие и злые лица. Лица самых кротких были просто несчастными. И тут, он понял, что там, в тех ущельях было вовсе не страшно. Там он был с теми кого назвал своими братьями, там были дружба, надежда, вера, мечты. Все из чего и должна состоять настоящая жизнь, что только и можно было назвать жизнью были в той пыли, грязи. А здесь, у этих людей не было ничего. Их война не имела этого названия, а следовательно у них не было войны, но и не было жизни. Ничего не было. И впервые он пожалел, что не остался в тех ущельях.
Было воскресенье и снова шел дождь. И он приехал к Вере.
Более резко чем обычно откинул прядь волос с ее теплого плеча:" твои таблетки. Есть и для меня такая работа?"
"Конечно для тебя есть работа. Только другая" - она очень грустно улыбнулась и провела ладонью по его щеке.
И плакало то ущелье где-то в горах. И детские смешные мечты о радости и счастье, о любви в конце концов, которую заслужил любой, кто осмелился родиться в этом мире. И грустное откровение мира, чье название порой означает просто отсутствие слова "война"