«Куда нас гонит рок событий?»
«А вернешься домой, и раскроют объятья - дорогие края и родные твои…».
В далекие юные года, где бы я ни был, меня всегда ждал отчий дом, накрытый стол и ждущие родители. Это даже не обсуждалось! Не подлежало сомнению, как то, что я жив и еду домой!
Зойкин Дом.
«А вернутся они - им раскроют объятья
Дорогие края и отчизна моя…», - пели мы в Армии, когда тосковали по отеческому дому.
Как это хорошо, как замечательно, когда знаешь, что, где бы ты ни был, тебя всегда ждет родительский дом, в который всегда можно возвратиться. Это настолько естественно, что оно, как здоровье – «Когда оно есть, то его не замечаешь».
Может быть, кому-нибудь из вас, дорогой мой читатель, приходилось бывать в Бричанском районе Молдовы и ездить по его окрестностям. Не все дороги на Северо-Западе республики - асфальт и бетон. Есть и в густонаселенных республиках свои «медвежьи углы». В эти углы вы попадете, если попытаетесь через Гриманкауцы-Вашковцы-Шишковцы добраться до старинной ж.д. станции Романковцы. Эти села имеют другие названия, на румынском языке (эта часть Украины и Молдовы до 1940 года была оккупирована Румынией). Отсюда Вашковцы-Вашкауцы; Шишковцы-Шишкауць; Романковцы- Романкауцы и т.д.
Молдавско-украинские села, на указателях которых стерлись их имена, вырождаются, и тихо доживают свои дни, теряя по капле малочисленных жителей. Многие их них покинули родные дома: кто уехал на заработки и не вернулся, кто отправился в мир иной. Осталась только дорога - полупустая щебенка, так и не ставшая асфальтом, о котором так мечтали в юные годы те, которые навсегда покинули село.
В Молдавии жизнь еще едва теплится в далеких селах, а на Украине в соседней Винницкой области есть деревни, в которых осталось только несколько старых женщин и кладбище с покосившимися крестами. Нет сельсовета, нет магазина, нет фельдшерского пункта, а на окраине пугают развалины бывших коровников и животноводческих комплексов, в которых кипела совхозная жизнь…
Состарились те, кто возрождал далекие села из румынских трущоб, устраивал в них жизнь, менял соломенные крыши на жестяные и черепицу, и очень надеялся на высокие удои и обмолоты зерновых.
Эти люди постарели, но память их осталась молодой, она вернулась в детство, с которым не может разлучиться. И в этой памяти не умирают, а живут родные дома далекого детства.
Они живут в памяти, но как им живется на земле, с заколоченными ставнями в окружении высоких бурьянов?
В лучшем случае, покосившийся от старости, где-то еще стоит, одинокий и брошенный, дом нашего детства. В худшем его продали, а новые хозяева перестроили или снесли его так, что даже место не узнать.
«Тара!» - радовалась Скарлет, когда, унесенная ветром истории, после тяжелых скитаний, вернулась в Отчий Дом!
Когда я жил в Липканах и учился в Русской средней школе, то каждый день утром, как Форест Гамп, бежал кросс, чтобы не опоздать на занятия.
Из повести «Липканы. Как исчезало еврейское местечко»:
«…Надежды юношей питают, однако, хочешь - не хочешь, но каждый день надо просыпаться и, умывшись ледяной водой, бежать в школу. Именно бежать, и я не помню, удавалось ли мне позавтракать или хотя бы попить чаю. И были ли эти продукты, чай, каждый день? Зато часто вспоминаю, как, вернувшись со школы, часто варил чай из веточек вишни, когда не было заварки. Вкуснейший чай, необыкновенного цвета и целебный. Сегодня, когда весь импортируемый чай фальсифицирован и, вместо чая, там одна краска, можно смело переходить на веточки вишни.
Утром время летит. Старый будильник отстает. Электричества нет – керосиновая лампа. Радиоточки нет – линию только ведут. Определяю время по одному мне известным приметам «по-солнцу». Надо бежать – опоздаю!
К школе ведут две дороги. Первая длинная, цивилизованная, для устроенных людей: по тротуарам, асфальту; изредка по проезжей части. Набегает до пяти километров.
Другая – короткая. Ее лучше осилить легким бегом, переходящим на спусках в галоп. Вылетаю со своей грунтовки на щебенку, пересекаю ее под косым углом и несусь вниз по улице Шевченко, мимо усадьбы Стасика Задорожного, и соседней Зойки Зварыч. Мимо домика Колюни и Муси Бондаренко, что крепился через дорогу от знойных и именитых усадеб, затем круто вниз мимо дома Зойки Шулейкиной, мимо домов Карангеля и Толи Севастьянова влетаю прямо в постоянно открытые ворота еврейского кладбища.
Многое забылось, но эти ворота и, особенно, дом Зойки Шулейкиной, моей одноклассницы, не исчезает из памяти, наперекор губительному и сакральному ластику ушедшего времени. Ее дом был угловым, на маленьком перекрестке, компактным и аккуратным, казалось, собранным и сбитым на века.
Угловые дома всегда выделяются и, как бы стоят особняком, хоть и находятся в густо заселенном районе. Мне он казался всегда пустынным и строгим, без дворовой суеты.
В юности Зойкин Дом служил для меня знаковой вехой, был рубежом преодолений и точкой не возврата. Когда идешь вверх, стоит его миновать и собственный дом казался ближе, а, когда бежишь вниз, то скоро должна была показаться школа, хотя до нее еще скачек было о-го-го, да всё тропинками да переулками…»
Стыдно признаться, но только недавно я узнал, что отец Зои - пограничник, геройски воевал, а затем, перед переездом в Липканы, служил на заставе в Гримештах.
Это село, на окраине Липканского, а затем и Бричанского района, входило в знаменитые «Соединенные Штаты Европы» (Богданешты, Безеда и Гримешты). Штаты расположились у самой границы СССР, где река Прут проложила хитросплетенное русло.
Дети с Заставы всегда были окружены романтическим ореолом в глазах сельских ребят, мечтающих лишний раз, под любым предлогом, побывать на заставе. Таким были девочки начальника заставы в Слободке, Нина Барчук и дочка Старшины заставы, которых привозили в школу на санях, запряженных тройкой вороных боевых лошадей. Лошади храпели и били копытом, вызывая восхищение и зависть всех детей школы.
Оказывается, я очень мало знаю о родителях моих одноклассников и учителях школы. Помню, что Вова Качинский жил с мамой и у него был дядя Жанык - штангист, мастер спорта, который пробовал научить побеждать железо и нас, Липканских школьников. Дядя Жанык работал кузнецом. Кузница располагалась в самом начале улицы Жуковского, у подножия восхождения на «Липканскую Фудзияму», где находились РСУ, Старинный Мельзавод, Молдсельхозтехника, Заготскот и Маслосырзавод – вся «тяжелая промышленность» Липкан.
В кузнице, вместе с дядей Жаныком работал брат знаменитого Виктора Гавриловича Куделевича, известного тенора Липкан и первого диктора Черновицкого телевидения. Он работал учителем физкультуры и навсегда остался в памяти всех, кто учился в Русской средней и в Красной школе. Не знаю, работал ли в этой кузне отец Аннеты и Алика Герасимова, но все его звали Кузнецом.
Кузнецы ковали лошадей, ремонтировали брички, телеги и делали ажурные ограды да ворота. Но больше всего они старались и преуспели в ночное время. В результате у дяди Жаныка росли две красавицы дочки, знаменитые Эльвира и Дуся Качинские, а на горе, в домике с голубым колодцем, жили Аннета и Алик – дети кузнеца Герасимова.
И, самое главное, в этой же кузнице лучших Липканских кадров, работал кузнец из Слободки, Савва Герман – отец моего старшего друга, Алешки Германа, будущего зав. Бричанского РОНО – лучшего РОНО всех времен и народов!
Изредка, когда проезжаю знакомыми и неизвестными селами нашего края, и вижу одинокие и бесхозные усадьбы, дома, хиреющие и разлагающиеся от одиночества и старости, я грустно качаю головой и спрашиваю: « Где вы? Где те, чьи детские голоса звучали во дворах этих усадеб?». И знаю, что они, эти голоса, разбросаны ветром истории никогда больше сюда не вернутся. Мне хочется помочь этим домам, которые так обидела судьба.
Горькая судьба, она пытала их долгим одиночеством или новыми хозяевами, которые перекроили и перестроили чудесное прошлое этих домов.
Я хочу, чтобы, как прежде, в домах жили большими семьями, большая часть которых смогла остаться в селе. Пусть бы одного двух отдавали, отправляли «в люди», на учебу или заработки в большие города, но чтобы они всегда могли вернуться домой.
Чтобы каждый в семье имел участок земли, «грунт», как говорили в Слободке, на котором он мог построить возвести новый дом. Чтобы таким образом росло, преувеличивалось и богатело село, своими жителями и славными традициями.
Вот почему я пишу эти строки. Потому что, утопающий в громадных липах кирпичный дом в Липканах, на строительство которого была ухнута жизнь родителей и наше детство, мама продала, когда осталась одна.
Отец, страстный пчеловод, при строительстве дома, посадил вдоль забора тонкие прутики будущих лип.
Липы напоминали ему детство, которое прошло на хуторе, в глубине большого и древнего леса. На въезде в хутор росли вековые липы с огромными кронами и стволами в три обхвата. Цветение этих лип дурманило голову, сводило с ума окрестных пчел и наполняло ароматом целебного воздуха весь хутор.
Хилые прутики выросли в громадные липы, которые защищали двор от пыли, дурного глаза и летнего зноя.
Новый хозяин, разбогатевший молдован из Коржеуц, в первую очередь срезал эти липы и построил штакетный забор с ажурными воротами. Культура аборигенов из молдавских сел, в первую очередь предписывала возведение богатых заборов, которые красили яркими красками. Синим, оранжевым, фиолетовым или желтым с голубым. Чтобы все видели, какой крутой Кенарь поселился в этом доме.
Перестроенный дом настолько изменился в руках новых хозяев, что мы с братом трижды проезжали мимо, но так и не узнали его.
Да, дома можно перестроить, заборы перекрасить, но нет таких красок, которыми можно закрасить прошедшую жизнь. Дом детства живет в нашей памяти, никуда не может исчезнуть, и уйдет в небытие вместе с нами.
Редкие дома моего поколения сохранили своих хозяев или наследников. В домах и квартирах по Советской улице, по Гагарина, напротив Универмага и Поликлиники, на знаменитой Полянке и других памятных местах жили многие известные люди Липкан. Ветер истории смел их имена и могучие фамилии. Их очаги сегодня занимают другие жильцы.
Об истории Липкан в начале 50-х годов мне писала Люда Патрикеева. Судьба ее забросила на север России в сказочный поселок Кочубино, где она живет по сегодняшний день. Она пишет, цитирую письмо:
«… Заболел отец, и это послужило ещё большей причиной моего ухода из института. Затем я уехала к сестре на север.
Моя сестра, Фаина Григорьевна Патрикеева - работала пионервожатой в школе № 1, преподавала в вечерней школе историю. Очень дружна была с Басей Борисовной Бурдой ( жена Фельдмана Семёна Семёновича) и Штивельманом Эмилем Исаковичем.
Горшковы и Патрикеевы дружили семьями. Патрикеевы Юрий и Володя играли в оркестре: Юра - на контрабасе, Володя на трубе. Очень часто у нас бывал Володя Верба. Он прекрасно танцевал, дважды в паре и я с ним танцевала. Напарницей его была полногрудая Лидочка Буфалова. Очень красивая пара была!
… На Полянке, в двухэтажном доме, на первом этаже, жила Люда Гоц. Подругу Люси Гоц звали Алла Сенник. А напротив этого дома жили Хоманы. Их было несколько семей, но я хорошо знала Аркадия Хомана, и трёх сестёр Аллу, Юлю и Валю. У них был единственный брат - Алёша, но он погиб в Армии. Ещё в в этом доме жил Фомин Алексей Михайлович - учитель физкультуры в школе № 3.
Старейший партиец - Степанюк Иван Иосифович жил напротив Полянки. Его дочь Светлана Ивановна, работала в Педучилище. Советские служащие жили в брошенных особняках, точно в каких - не помню.
А знаешь ли ты, Витя, что в Липканах была и комендатура. Располагалась она там, где сейчас находится Детская колония, если она ещё существует. Начальником комендатуры был Назаренко. Его дочь, с необычным именем - Каля, три года училась в школе № 3, в начальных классах. Потом они уехали. В доме, где жил Мотик Ранштейн, размещался детский сад. Ходили в сад и Я, и Валерик Калошин, и Павка Еговитин. С Лериком Калошиным мы дошли до 11 класса, так сказать, с детского сада до окончания школы.
Заведующей детского сада , причём бессменной, была Роза Алексеевна Байбородина - мама Валерика Байбородина. Детский сад перекочёвывал в разные места, и везде руководила Роза Алексеевна.
В этом же доме, где жил Мотик, проживал и бывший начальник КГБ Штырбул Кирилл Ильич. Его заместителем по КГб был мой отец - Патрикеев Григорий Николаевич. Рядом со зданием КГБ, было здание Милиции. Руководителем был Коноплёв, отец Алика Коноплёва. Про Алика и Грету я ничего не знаю. А вот со Светой Станкевич мы пересекались в Питере. Она и сейчас там живёт, последний раз я её видела перед отъездом в Вологодскую область. Столкнулись в магазине, поговорить не удалось, она очень спешила.
С Аллой Петровой мы переписываемся и разговариваем по Скайпу. Мы с ней были подружки, ещё и соседки. Сейчас она живёт в Дрокии.
Изредка переписываюсь с твоим другом Алёшей Германом.
А вот моя первая любовь, Славик Ступак - умер в 1988 году от аппендицита. Он жил в то время в Одессе. Я не верила, пока не встретилась с его сестрой Галей. И она мне рассказала.
Я нашла фотографию Володьки Патрикеева: на ней он, Витя Юсип, Толя Корчмарюк(покойный), Витя Горшков. Скоро смогу разместить ее в одноклассниках…»
Унесенные ветром оказались: Потаповы: глава семьи – первый начальник райотдела милиции; Изотовы – отец д-р банка; Горшковы; Даниловы; Шарихины; Чечеткины; Коноплевы, Снегиревы; Патрикеевы; Никитины; Путятины; Дмитриевы; Чуищевы; Калошины; Горемыкины; Байбородины; и многие, многие другие.
Лишь Липканское кладбище верно хранит могилы некоторых их них, постепенно зарастая кустарником и бурьяном.
В большинстве это были приезжие люди. Некоторые остались в Липканах, покинув дороги войны, других прислал Центр восстанавливать разрушенные войной города и устанавливать, укреплять Советскую власть.
В конце 19-го - начале 20-го века Липканы были сугубо Еврейским местечком. Молдаван было всего около 500 жителей, а евреев~3000тысячи . А теперь остались одни молдаване и небольшое количество коренных Липканцев-мещан.
По последней переписи населения Молдовы, в Липканах русским назвались 19 человек.
Немногие потомки сохранили верность своим домам. Из тех, что я знаю, родовые гнезда остались у Жени Рыбак, моей одноклассницы, у Качинских, Дроздовых и еще нескольких известных Липканских фамилий. Надеюсь, читатели дополнят этот список.
Люди ушли.
Одни в могилы, другие в Россию, третьи на Запад или Украину. Многие стали космополитам поневоле.
«Рашен перекати-полес из Руссии» – наверно называют их на Западе, этих людей с гражданством, но без Родины. Хотя - маловероятно. Там все меряют деньгами, а не страной происхождения. Богатый – уважают, бедный – в упор не видят и обзывают перекати-полем.
Евреи практически все уехали в Израиль и Штаты.
Небольшое число одноклассников и одношкольников остались в городах и райцентрах Молдовы. Я в их числе. Но куда бы ни забросила судьба моих бывших земляков, у всех живут в душе и вызывают слезы воспоминаний Родительские Дома, что остались на живописных склонах и пустынных улицах родных Липкан.
Проведаем их, поклонимся в пояс и станем перед ними на колени.
Приложение 1.
Очень надеюсь, что читали, жители Липкан, как бывшие, так и настоящие, дополнят мой рассказ историями других домов и жизни их обитателей.