С чего всё началось

               
                (из серии «Воспоминания из будущего»)

   Согласитесь, когда-то что-то у кого-то должно с чего-то начаться.
   У Евангелиста Иоанна это было Слово. Для одних точка отсчёта собственный день рождения, для других это рождение внука или внучки, для третьих автомобильная авария, после которой внезапно проснулись спящие крепко неведомые силы и имярек начинал вещать на разных языках и лечить болезни неизлечимые людские наложением рук на проблемное место.
    У меня всё началось с местной газеты «Городское обозрение», стостраничное издание, которое некие шутники именовали на свой лад «Городское оборзение».
    Так вот, сунув торговцу периодикой в руку мелочь под расчёт, пошёл по парковой аллее, взглядом ища более-менее безлюдное место с пустой скамьёй. Искомое нашёл быстро, моими соседями оказались молодая мамаша с дочуркой пяти-шести лет, без умолку болтавшей со своей куклой, успевая при этом лизать рожок с ванильным мороженым.
    Уселся на лавочку и почувствовал неоспоримое преимущество найденного места, над лавкой раскинул ветви старый клён, густая тень от его кроны надёжно защищала от августовской жары. Осмотревшись по сторонам, раскрыл наугад газету и угодил на колонку редактора, где он высмеивал довольно плоско хилые потуги городской администрации, третий год чиновники вели безуспешную борьбу с ремонтом городских дорог, с всегдашним перманентным поражением, оправдывая несколько перефразированное выражение одного классика, что в России две беды – чиновники и дороги. 
    Углубляюсь в чтение. Внезапно чувствую острый укол в затылок, так неумёха-медсестра делает инъекции больным, чтобы в полной прочувствовали неустанную заботу о них медперсонала. И тотчас газетные строки начали расплываться, нахально лезть друг на друга; буквы те уж вовсе пустились в пляс; неожиданно нахлынувший мрак, дохнувший ледяной отрешённостью зимних морозов, сменяется ласковым солнечным светом…

                * * *
    - «Мама…» - «Да, Даша…» - «Ма-ам!» - «Да что, Даша!» - «Мама, дядя себя как-то…» - «Оставь дядю в покое!» - «Дядя себя странно ведёт». – «Даша, дядя просто читает газету. Не мешай». – «Кому?» - «Ему и мне!» - «Ма-ам!» - «Даша, ты успокоишься когда-нибудь!» - «Ма-ам, а почему дядя смотрит, в одну точку не моргая?» - «Может, он плохо видит». – «Ма-ам!» - «Да что за божье наказание, а не дочка!» - «Ма-ам, дядя облокотился на спинку скамейки».   
    Солнце стало в зените, светя по прежнему жарко.

                * * *

    Я забыл, когда ходил по траве босиком.
    Кажется, это было бог весть когда в далёком детстве, в том прекрасном далёко, с каждым новым прожитым годом отстоящем всё дальше и дальше; в детстве, надёжно забытом, как последний звонок, как дембель, как первый поцелуй и первый брак.
    Иду босиком по хвое. Прошлогодней. Порыжевшей. Она приятно покалывает стопы, будто нечаянно их массирует.
    Свою обувь, стоптанные туфли и штопаные носки оставил возле скамьи. Здесь они мне не понадобятся. Кто мне об этом сказал?
 
                * * *
    - «Женщина, пожалуйста, успокойтесь!» - молоденькая девушка, лейтенант ППС, недавний выпускник юридического факультета, ещё не успела снять с глаз розовые очки и смотреть на суровую правду жизни трезво и спокойно, она храбрится, старается выглядеть крутым профи, но тремор в руках и подрагивающий голосок говорят о другом. – «Моя дочь, Дашенька… Она первая заподозрила…» - «Выпейте воды», - лейтенант ППС проявляет не свойственное людям её профессии участие, протягивает женщине стакан с водой. – «Спасибо, - если бы стаканчик был стеклянным, молодая мамаша обгрызла бы его по краю, а так просто делает глоток. – Хорошо, она ничего не понимает. Убаюкала её бдительность тем, что сказала, что дядя уснул. А сама вызвала «Скорую помощь», а потом позвонила в полицию…» - «Ага, - лейтенант ППС вникает в речь, - дальше, вас что-то же должно было обеспокоить». – «Да-да, конечно же, меня кое-что смутило…» - «Что?» - в глазах лейтенанта ППС загорелся огонёк. Она прекращает что-то записывать в планшет. – «Мне показалось подозрительным, смотрит, он не моргая, а ресницы и губы шевелятся…»
   
                * * *
    Мне здесь и одежда ни к чему, нужно всё-таки соблюдать хоть какие-то приличия.
    В глаз попадает мошка;  в августе она болезненно беспощадна ко всему передвигающемуся на двух ногах; возникает неудобство; пытаюсь проморгаться, чтобы удалить её; не получается; решаю потереть глаз…
 
                * * *
    - «Ой, смотрите, дядечка мёртвый ожил!»
    Весть о мертвеце в парке лавиной прокатывается по всем не отягощённым лишними эмоциями умам; к моей скамейке подтягиваются любопытные тонкими живыми ручейками, влекомые жаждой новостей.
    - «Мамочка моя родная,  в парке мёртвые на лавках валяются!» - голосит в полную грудь женщина с шампуром в руке, успевая между делом жевать и глотать мясо.
    Лейтенант ППС пытается утихомирить увеличивающуюся на глазах массу любопытных. Ей помогают сержант и двое рядовых; медики впечатлительным натурам суют под нос вату с нашатырём.
    - «Зомби атакуют город! – оригинально и незатейливо развлекаются молодые шутники, - спасайся, кто может! Зомби апокалипсис нагрянул!»
    Впрочем, не все открыто реагируют на вести об оживших мертвецах; их взоры прикованы ко мне.
    - «Ой, ой, ой, вы только посмотрите, этот мертвец трёт пальцами глаза!..»
 
                * * *
    Я разочарован.
    Одно и то же по обе стороны жизни. Без изменений. Ну, хоть какое-то наличие различия!
    В устной форме, довольно жёстко с улыбкой на хмуром лице доступно объяснили, чем нужно в первую очередь думать и чем заняться.
    В общем, дали от ворот поворот…
    А я так ждал, надеялся и верил…

                * * *
    - «Скажите, бога ради, какой сегодня день недели?» - придя в себя. Бросаюсь от одного прохожего к другому, хватаю за руки. – «Воскресенье, - ворчит неизвестный скрипучим голосом. – Нажрутся с утра и ничего к обеду не помнят!» - «Воскресенье», - задумчиво повторяю, мой голос мне кажется чужим, тягучим; экстерьер парка приходит в движение, быстрее и быстрее по кругу, пока не превращается в простые незамысловатые абстрактные декорации к какому-то сюрреалистическому спектаклю. – «Воскресенье!» - старая язва наконец-то смогла высказаться; но я никого не слушаю; я слышу совершенно другое. – «Ага! В самый раз, - прорезается через толщу неприятных звуков чей-то звонкий чистый детский голосок. – В воскресенье самый раз готовить уху из солёной сельди».
   
                * * *
    Солнце здесь светит также, только несколько иначе.
    Свет от солнца ложится под углом, как бы отражаясь от невидимой зеркальной поверхности с постепенным затуханием яркости.
    Чувствую себя неопределённо. Наличествует осадок двойственного нахождения одновременно по обе стороны фронтира бытия.
    - Зёма, - выводит из задумчивости забытый знакомый голос, - насыпь супчику со дна пожиже!
    Поворачиваюсь на голос не без дрожи в груди. «Насыпь супчику» мог сказать только один человек – Губа.
    - Как, ты тоже здесь? – понимаю, насколько глуп мой вопрос.
    - А чем я хуже тебя, Гуляш? – знакомая усмешка на лице Губы, - или – лучше?!
    - Я так понимаю, здесь мы все в равном положении.
    - И я о том же, только другими словами. – Губа протягивает руку. – Так, что там у нас с супчиком, Гуляш?

                * * *
    У Евангелиста Иоанна было Слово. Для одних точка отсчёта является собственный день рождения, для других это яркий момент рождения внука или внучки, для третьих автомобильная авария, трагедия, после которой внезапно проснулись спящие крепко неведомые силы и имярек начинал вещать на разных языках и лечить болезни неизлечимые людские наложением рук на проблемное место.
    У меня всё началось с газеты.
    И пока не окончилось.
    Будет продолжение…
                Якутск. 18 августа 2019г.