ПОСЛЕДНЯЯ НАДЕЖДА
В фойе сидел за столом седовласый дежурный вахтёр. Его поразил интеллигентный вид вошедшей пожилой посетительницы, и он, поднявшись, участливо спросил:
- Скажите, вам куда?
В связи с пенсионной реформой Веру Тимофеевну, как и других, пригласили в горсобес для перерасчёта пенсии. После того, как она похоронила мужа, это была её последняя в жизни надежда: рассчитывать на помощь от кого-либо ей больше не приходилось.
- Спасибо, вы так внимательны, - поблагодарила она вахтёра. – Мне нужно в кабинет номер два.
- Налево вторая дверь, - вахтёр более пристально посмотрел на посетительницу и добавил: - Желаю удачи.
В длинном коридоре уже теснилось много народа. Вера Тимофеевна оказалась двенадцатой в свой кабинет. Внешность старой учительницы вызывала невольное почтение, и какой-то мужчина, ещё не утративший уважения к женщинам, уступил ей один из немногочисленных стульев. Она села и принялась рассматривать присутствующих. В основном это были пожилые и старые люди. Многократно обманутые государством, они уже никому не верили, и она сразу почувствовала царившую здесь атмосферу отчаяния и подавленности.
Против неё стояла женщина, которой можно было дать и пятьдесят пять, и все семьдесят пять лет. Неестественная худоба и измождённое лицо совершенно убитого горем человека, не видящего и не замечающего ничего вокруг, не позволяли определить её возраст. Женщина беспрерывно то сжимала, то разжимала пальцы рук и время от времени шевелила губами, словно беззвучно разговаривая сама с собой. И хотя был уже конец ноября и выпал первый снег, одета она была более чем легко – в плащ, из-под которого виднелась лишь старая полушерстяная кофта. Смотреть без жалости на это воплощение безысходности было просто невыносимо.
Поодаль обращал на себя внимание ещё не старый мужчина, явно только оформляющийся на пенсию. Он старался держаться уверенно, но по тому, как он часто нервно покашливал, было видно, что его одолевает беспокойство, граничащее со страхом. В каждого выходящего из кабинета инспекторов он всматривался так, будто по их лицам хотел определить свою дальнейшую судьбу.
Рядом с ним в позе беспредельной усталости сидела и вполголоса о чём-то разговаривала со своей полноватой соседкой сухопарая старушка, похожая на загнанную борзую. Вера Тимофеевна прислушалась.
- Как быть? Как быть? – в голосе старушки слышались слёзы. – Внуку с невесткой уже почти год не выдают зарплату. Вчетвером вынуждены жить на одну мою пенсию. Но какие это деньги – всего триста шестьдесят пять рублей? Кроме хлеба и картошки ничего не видим. Маленькой правнучке для радости даже конфетки купить не на что…
- Такого даже в войну не было, - с возмущением заметила её соседка. – И ведь пожаловаться некому!
Вера Тимофеевна посмотрела дальше – ни одного жизнерадостного лица, ни одной прилично одетой фигуры, и ей показалось, что всё горе России собралось в этом коридоре и что всем этим людям и ей самой ни за что его не пережить.
Приглашённые подолгу задерживались у инспекторов, и когда из кабинета №2 вышел высокий человек в потёртой кожаной куртке, мужчина, старавшийся держаться уверенно, спросил его:
- Ну что?
Тот поднял на него негодующий взгляд:
- При коммунистах не шикарно, но жить вполне нормально можно было, а при этих демократах, думающих и заботящихся только о себе, перемрём мы все раньше времени – вот что!
Перед ним расступились, и высокий человек, злобно печатая шаг, пошёл прочь отсюда. Всеобщий вздох отчаяния проводил его.
И всё-таки надежда ещё не покидала Веру Тимофеевну. Чтобы немного отвлечься, она стала думать о муже. Они давно осознали, что их ждёт скорое расставание, смирились с такой участью и воспринимали всё по-человечески мудро.
- Это неизбежно, и тут нечего сетовать на судьбу, - не теряя мужества, успокаивал он её, уходя из жизни как настоящий мужчина. Инженер-изобретатель в одном из конструкторских бюро, всю свою жизнь посвятивший служению Родине, он внёс свой вклад в техническую мощь страны, сделав ряд важных изобретений, и до конца своих дней думал о её будущем. Он считал, что на долю их поколения выпало жить в удивительное время.
- Нам посчастливилось участвовать в строительстве первого в мире справедливого общества – коммунизма, о котором мечтали лучшие умы человечества со времени Томаса Мора и Кампанеллы. Нами была построена дивная цивилизация, которая в лучшие свои годы давала всем гражданам страны, как и мне, сыну простого слесаря в колхозе, равные возможности для реализации своих личных способностей. Венцом её потрясающих достижений были: спасение мира от человеконенавистнической чумы фашизма – великая Победа над самым сильным врагом за всю историю человечества – гитлеровской Германией; создание нашими учёными «ядерного щита», обеспечившего нашей стране абсолютную безопасность от любых внешних угроз; и выход человека в космос, впервые в мире осуществлённый гражданином нашей страны Юрием Гагариным, открывшему человечеству путь во Вселенную, к звёздам и, вероятно, к новым мирам.
- А какой был взлёт технических изобретений и научных открытий в самых различных областях! Воспользовавшись этими нашими изобретениями, украденными или купленными у нас за бесценок их патентами, японцы после поражения во Второй мировой войне совершили потрясающий экономический скачок, названный «экономическим чудом». А наши недалёкие правители, имея такую невероятную возможность совершить технологический прорыв, напротив, довели страну до экономического краха. По этому поводу даже премьер-министр Великобритании Маргарет Тэтчер, за твёрдый характер прозванная «железной леди», сказала: «Если бы советские руководители проводили правильную экономическую политику, то СССР с его военной мощью был бы вечен».
- Как видим, СССР рухнул не потому, что экономическая система социализма была несостоятельной, несостоятельными оказались наши правители в лице партийных функционеров, которые, придя к руководству страной после смерти Сталина, из-за неумелого хозяйственного руководства быстро довели экономику страны до деградации. А воспользоваться успешным опытом Китая в проведении преобразований наша правящая элита не пожелала. Её эгоизм взял верх над здравым смыслом. Бывший руководитель Администрации президента Ельцина Сергей Филатов в сентябре 1993 года откровенно сказал, что цель экономической политики президента Ельцина и правительства страны состоит в том, чтобы дать возможность бывшей советской номенклатуре стать собственниками. Такая цель оправдывалась стремлением не допустить, якобы, новой гражданской войны, и потом наши правители всегда ставили себе это в заслугу. Под видом реформ правящая элита осуществила захват государственной собственности в ущерб народу и стране в целом. Этот контр-революционный переворот прикрывался либерально-монетористской теорией о том, что государство не должно вмешиваться в частный бизнес, а рынок сам всё расставит по своим местам.
- Собственно, за всю тысячелетнюю историю наша правящая элита всегда себя такой проявляла, поэтому наш исторический путь состоял то из взлётов, то из падений, что дало поэту Тютчеву основание написать своё знаменитое четверостишие:
Умом Россию не понять,
Аршином общим не измерить,
У ней особенная стать –
В Россию можно только верить.
- А перегибы и жёсткие меры, применявшиеся Советской властью, которые, раздувая их на все лады и преувеличивая, сейчас муссируют наши либералы, чтобы опорочить в глазах народа социалистический строй и оправдать легитимность перехода к капитализму, были вызваны простой необходимостью выживания и суровыми условиями того времени. А разве так называемые цивилизованные страны обходились без подобных мер? Да вся новая история цивилизованного Запада, создавшего в то время мировую колониальную систему, - это история сплошных преступлений, грабежа и уничтожения более отсталых народов разных континентов ради откровенной наживы. И новейшая история этого кичливого Запада ещё более кровавая из-за развязанных им двух мировых войн. Но больше всех принесли человечеству бедствий англо-саксы – самые ненасытные и алчные среди всех колонизаторов и самые коварные и циничные среди всех политиков.
- Интересно, научится ли когда-нибудь народ спрашивать с правителей за их деяния? Сделать власть подконтрольной общественности – в этом, наверное, и заключается главная задача нашего времени.
Уже окончательно ослабевший он однажды попросил её присесть к нему на кровать.
- Жизнь становится всё труднее и тяжелее, - глухим и прерывающимся голосом сказал он, - поэтому, хорошая моя, позволь мне сообщить тебе о последнем своём деянии, которое я смог для тебя сделать.
Он вынул из нагрудного кармана пижамы, в которую был облачён, сберегательную книжку серого цвета.
- Здесь записано на твоё имя пятнадцать тысяч.
Она онемела, и на несколько минут установилась тягостная напряжённая тишина.
- Леонид, как ты мог? – с трудом преодолев спазм в горле, наконец произнесла она, и слёзы выступили у неё на глазах. – Ведь мы могли купить для тебя люстру Чижевского!
Он успокаивающе погладил её по руке.
- Ведь ты же знаешь, что это была бы бесполезная трата денег.
Он сказал правду, и она сама хорошо это понимала, однако надежда никогда не считается с реальностью и доводами рассудка. В эти жуткие роковые месяцы, когда рак лёгких медленно, но неумолимо убивал его, они прожили целую новую жизнь.
Она беспомощно вздохнула, а он снова погладил её по руке.
- Мне было невыносимо сознавать, что, когда ты останешься одна, тебе некому будет помочь. Я ещё в перестройку понял, к чему клонится дело, и , чтобы уберечь тебя от нищеты, потом положил эти деньги на вклад под проценты. Когда нужно будет, ты будешь их снимать. Вместе с пенсией тебе хватит на жизнь.
- Ты сделал для меня больше, чем мог! Но почему вы, мужчины, так часто оставляет нас в жизни одних? – невольно вырвалось у неё.
Он постарался её утешить.
- Мы прожили с тобой в добре, любви и согласии сорок семь лет, почти полвека. Мы вырастили хорошего сына. Не наша вина, что он погиб в Афганистане. Он был достойным офицером, в тридцать четыре года получил звание полковника. Жалко, что Афганистан не стал нашей воинской славой, но он до конца выполнил свой воинский долг… На невестку я не обижаюсь. Зачем ей, эстонке, было оставаться в разворованной и нищей России, где и своих-то русских власти не жалуют, занятые своим личным обогащением? Когда повидаешься с внуком, передай ему, что я хотел, чтобы после окончания университета он со временем вернулся на свою Родину, чтобы послужить ей, как ей служили его дед и отец. Хочется верить, что и у нас когда-нибудь наступит порядок, как в настоящей демократической стране, а не останется произвол чиновничества и силовиков, как это происходит сейчас. А у каждого уважающего себя человека, кроме личной, должна быть ещё и общественная цель, которая сделает его жизнь осмысленной, интересной и будет придавать силы преодолевать всякие препятствия и трудности, которые неминуемо встретятся на жизненном пути.
Он помолчал, собираясь с силами, и добавил:
- И ещё. Обещай мне выполнить мою просьбу: обещай дописать свою книгу по педагогике и напечатать её. Не дай пропасть твоему педагогическому опыту.
В ответ она взяла его руку и благодарно прижала её к своей щеке, а он крепко стиснул зубы, и на лбу у него стали выступать бисеринки пота. Заметив это, она спросила:
- Тебе больно?
- Поставь, пожалуйста, укол, - ответил он.
Шприц у неё уже был приготовлен. Чтобы не вызывать «Скорую помощь», она научилась делать их сама. Сильный наркотик подействовал быстро. Боль отступила, и напряжение на его лице исчезло. Она протёрла ему лицо, лоб и виски влажным полотенцем.
- Подай, пожалуйста, альбом с фотографиями наших студенческих лет и сядь рядом, - попросил он.
Она достала из книжного шкафа альбом в синем бархатном переплёте и села у кровати на маленький стульчик.
- Не верится, что это было полвека назад, - заметил он, рассматривая старые снимки. – Но ты обязательно допиши свою книгу. Ты сделаешь неоценимую услугу школе.
- Я обязательно допишу, - пообещала она, - и посвящу её тебе.
- Ты умница у меня, - похвалил он. – Я был счастлив и всегда гордился тобой. А теперь я ухожу со спокойствием на душе за тебя.
Она выполнила своё обещание – написала методическое пособие для учителей школ «Поурочные разработки «Истории Древнего мира» на основе активизирующих методов преподавания». Это было новаторство в педагогике, подкреплённое её собственной работой «Заслуженного учителя РСФСР». Она отнесла рукопись в издательство, которое раньше в плановом порядке печатало книги, однако теперь оно перешло на коммерческую основу и ей предложили внести сумму около пятнадцати тысяч, чтобы издать книгу. Тогда она обратилась в областное управление народного образования. Там восхитились педагогической новинкой, в которой удачно соединились литературный стиль автора и блестящее мастерство учителя, и попросили её временно внести эту сумму, чтобы ускорить издание книги, пока они найдут возможность вернуть ей эти деньги. И книга была издана. Её раздали по школам области. Официальные лица устроили ей чествование на конференции учителей с вручением «Почётной грамоты», наградили её ценным подарком – красивыми электронными настенными часами и… вскоре забыли о ней, занятые важными государственными делами. Лишь письма учителей из школ помогли ей оценить важность проделанной ею работы и легче перенести постигшее её горе в связи со смертью мужа. Вдохновлённая этими благодарными письмами, она взялась за продолжение книги – разработку методики преподавания курса «Истории средних веков».
Теперь она жила только на одну свою пенсию и быстро убедилась, что её на существование не хватает. После уплаты за квартиру, газ, свет, воду, телефон и приобретение необходимых лекарств на руках у неё оставалась ничтожная сумма, на которую нужно было прожить целый месяц. Она начала ограничивать себя буквально во всём. Но самое большое беспокойство доставило ей отсутствие газет, выписывать которые она теперь не могла. Однако потребность быть в курсе событий в стране и мире не исчезла. Два раза в неделю она стала ходить в читальный зал городской библиотеки и просматривать популярные газеты. Но как же это усложнило жизнь! Иногда хотелось вторично перечитать тот или иной аналитический материал или статью и поразмыслить над ними, а под рукой их не было. И она всё больше и больше начинала чувствовать себя отверженной парией, для которой ограничен доступ к необходимой информации.
Потом она вынуждена была отказаться от стационарного домашнего телефона. Затем написала заявление, чтобы ей отключили газ, и стала пользоваться электроплиткой. Но цены на всё остальное вскоре непомерно возросли, и выяснилось, что от всего этого она ничего не выиграла. Поэтому она отправила письмо в областное управление народного образования, в котором, говоря о своём трудном финансовом положении, в вежливой форме попросила вернуть ей хотя бы часть обещанных ей денег, потраченных на издание книги. Как ни странно, ответ за подписью заместителя пришёл необычайно быстро. Он гласил: «Решение по изданию методического пособия с Вашей стороны было сугубо добровольным, и мы по достоинству оценили Ваши заслуги. А в условиях жесточайшего дефицита бюджета, когда существует большая задолженность по выплате заработной платы и отпускных учителям, управление народным образованием не в состоянии заниматься благотворительностью. Всего хорошего».
Не веря своим глазам, она прочитала эти бездушные строки, а потом ещё раз перечитала их и в изнеможении опустилась на стул. Те официальные лица, которые превозносили её и публично обещали ей всяческую помощь и поддержку, не нашли даже нужным написать ей хотя бы пару тёплых слов и извиниться. Она испытала глубочайшее разочарование. И только одна мысль стала неотступно преследовать её – мысль о том, что ни она сама, ни её книги не нужны официальным лицам, она и её книги нужны школе – учителям и ученикам, но не лицам, представляющим собой власть и государство, что только на словах они делают всё возможное для народа, а на деле не предпринимают ничего, чтобы этот самый народ не вымирал от недоедания и обострившихся из-за этого болезней.
Историк по образованию, она масштабно смотрела на жизнь и хорошо видела, что чем сильнее углубляются в стране так называемые реформы, тем больше появляется на улицах бродяг и нищих. По утрам и вечерам типичным дополнением к дворовому пейзажу стали убого одетые личности с сумками в руках, которые настойчиво копались в мусорных контейнерах, надеясь отыскать в них остатки съестного. А по квартирам начали ходить дети, вымаливавшие немного хлеба. Один из таких маленьких попрошаек постучался как-то к ней. У неё сердце сразу облилось кровью, едва она увидала столь убогое существо. Это был тщедушный мальчишка лет тринадцати в помятой рубашке, заштопанных штанах и растоптанных, как лапти, сандалях на босу ногу.
- Тётенька… бабушка, - срывающимся голосом попросил он, - если у вас есть хлебушек, дайте, пожалуйста, хоть немного накормить сестрёнку.
Она заставила его вымыть грязные руки, усадила на кухне за стол и поставила перед ним тарелку рыбного супа, который приготовила себе на обед. Мальчишка сглотнул слюну и, не приступая к еде, неуверенно спросил:
- А можно я схожу за кастрюлькой и возьму это домой?
Ей пришлось несколько минут его убеждать, что она даст и сестрёнке, но мальчишка недоверчиво смотрел на неё. Он был некрасив и большерот, но у него были честные голубые глаза, ещё не обозлённые нищетой и попрошайничеством.
- А у вас что-нибудь останется? – спросил он.
О, Боже! Она показала ему кастрюлю с супом. Только после этого он взялся за ложку. Ел он как давно некормленый щенок, почти не прожёвывая и подбирая со стола каждую крошку хлеба. После этого раз в неделю он стал приходить к ней.
Его мать, санитарочка в терапевтическом отделении городской больницы, выгнав пьяницу мужа и получая за работу гроши, предпринимала героические усилия, чтобы прокормить двоих детей, но при такой зарплате ей это плохо удавалось. И смышлёный мальчишка взялся по-своему помогать ей. Он собирал по помойкам бутылки и на свалках цветной металлолом, а потом мало-помалу пристрастился ходить с сумкой по квартирам. Мальчишка оказался не по годам рассудительным.
- Скоро мне в школу, - пообедав и поблагодарив её, сообщил он однажды, - но много учиться мне не надо.
- Это почему?: - спросила она.
- Инженером или врачом я всё равно не стану. У мамки нет денег, чтобы меня учить. Она и Светку в садик не водит поэтому. Я мамке советую: бросай к чёрту свою больницу и устраивайся продавцом в частный ларек – всё кое-какой навар будет. Но она стаж свой потерять боится. Дался он ей, этот стаж. Я и Светке говорю, что лучше всего ей будет идти в продавцы. Ведь продавец каким должен быть? Ловким и хитрым, чтобы любого покупателя обжулить мог. А Светка у нас растёт девчонкой пронырливой, и продавец из неё хороший получится.
- Но не все же продавцы жулики, - возразила она.
- Не говорите, - замотал он головой, - наша соседка только этим и кормится.
Настоящий сын улицы, предприимчивый и сведущий во всём, он, несмотря на малый возраст, уже выработал свой твёрдый взгляд на жизнь, так поразивший её, и переубедить его в чём-либо было невозможно.
- Сейчас хорошо живётся только начальству, - с убеждённостью взрослого человека заявил он. – Я сам это вижу. У нас в доме во втором подъезде живёт один такой начальник, он всем городским водоканалом распоряжается. Ездит на джипе. Машина – закачаешься! А вы знаете, какой он себе дом строит? Каменный, двухэтажный, с высоким забором. Семью свою отдыхать возит под пальмы на Канары, где всегда тепло и южное море. А на какие деньги? У рабочих забирает. Мыслимое ли это дело – месяцами не выдаёт им зарплату! Но сейчас начальству всё позволено.
Тут и возразить ей было нечего.
И вот настал момент, когда, усадив его за стол, она сказала:
- Деточка, у меня, кроме чая и хлеба, угостить тебя нечем.
У неё не было ни рубля, холодильник был пуст, и она намеревалась сходить к одной своей знакомой, которой неплохо помогали дети, и попросить у неё немного денег под свою пенсию.
Мальчишка печально посмотрел на неё и сделал вывод:
- Вот видите, вы учительница, а живёте тоже бедно. Нет, мне учиться много совсем не надо. Подрасту и пойду в кочегары. Там и без всякого образования заработать неплохо можно.
Неторопливо попивая чай с хлебом, он всё время посматривал на неё. Вид у неё был уставший, и мальчишка хорошо это понял.
- А зачем вы пишите книги? – спросил он. – Вам же за них не платят.
Она вспомнила о пятнадцати тысячах и, подавив вздох, ответила:
- Они нужны людям. Сейчас в школах нашей области «Историю Древнего мира» учителя преподают по моей книге.
- Надо же! – восхищённо присвистнул он. - Нас истории учила Лидия Владимировна. Интересно было. Но я вообще всякие истории люблю.
Она не могла не улыбнуться его наивной непосредственности.
- А как вы теперь жить будете? – снова спросил он.
- Попробую занять денег у знакомой.
- Но их отдавать нужно.
Это было более, чем резонно, и она ничего не ответила.
- У вас есть что-нибудь ценное, что можно продать? – вдруг спросил он.
Ей почему-то на ум такое не приходило, и она сначала даже немного растерялась, а потом, как на неожиданную, но счастливую находку посмотрела на своё золотое обручальное кольцо. Действительно, зачем оно теперь ей? Ведь это деньги! А они дадут возможность спокойно работать над книгой – единственное, что приносило ей удовлетворение и делало жизнь осмысленной. К тому же не нужно будет ни к кому идти и унижаться. С радостью и в то же время с тяжестью на сердце она сняла с пальца своё золотое обручальное кольцо и положила его на стол.
- Купят! – заверил мальчишка. – Но торговаться буду я, вы только начните.
Он повёл её на ближайшую толкучку, где в толпе промышляли бойкие скупщики ювелирного золота, выставляя напоказ нанизанные на пальцы рук золотые кольца и цепочки. Торговаться она не умела и предложила колечко даме с ярко накрашенными губами, полагая, что, как женщина, она будет снисходительной и доброй. Цепким взглядом опытного скупщика дама осмотрела кольцо и апатично произнесла:
- Сорок рублей.
Старая учительница сразу разволновалась от такой ничтожной цены:
- Но оно стоит, по меньшей мере, раза в три-четыре дороже.
- Где стоит, туда и несите, - отрезала дама.
- Пойдёмте на центральный рынок, - потянул за руку учительницу её маленький покровитель. - Продадим лучше армянам.
- Стойте! – мгновенно оживилась дама, - Сорок пять!
- Армяне дадут больше, - начал торг мальчишка.
- Пятьдесят пять и всё!
- Армяне дадут рублей семьдесят, не меньше.
- Кто продаёт кольцо? – сделала неожиданный выпад дама.- Несовершеннолетние не имеют права продавать драгоценности.
- Это кольцо моей мамы, и мы продаём его вместе с моей бабушкой, потому что маме нужны деньги, - не моргнув глазом, ответил мальчишка. – Вы будете покупать?
Сошлись на семидесяти трёх рублях.
- Стерва! – уходя с рынка, заметил мальчишка. – А вы говорите не жулики. Все торгаши жулики.
Затем по очереди последовали на рынок золотое кольцо её мужа, когда-то подаренный им золотой кулон на мелкой изящной цепочке и самое лучшее из его оставшейся одежды.
И вот теперь она сидела в горсобесе с надеждой на то, что пенсионная реформа поправит её материальное положение и даст ей возможность без помех работать над книгой.
Инспектор отдела социального обеспечения, миловидная блондинка в красивой кофте, заглянула в её личное дело, потом сказала:
- При проверке обнаружилось, что у вас недостаёт двух лет стажа. Наверное, это недоразумение, и я хочу это выяснить. Вы взяли с собой трудовую книжку?
Немного удивлённая таким началом разговора, Вера Тимофеевна раскрыла свою старомодную дамскую сумочку.
- Пожалуйста.
Миловидная инспектор углубилась в изучение документа.
- Так и есть, - наконец подняла она голову. – Смотрите. Из трудовой книжки явствует, что два года вы находились на выборной профсоюзной должности, однако записи об этом нет.
- Это моя оплошность, потому что я продолжала вести немного уроков в своей школе. Но у меня есть справка.
Справка была прикреплена в конце трудовой книжки. Инспектор просмотрела её и сделала запись в личном деле.
- Слава Богу, недоразумение выяснилось, - сказала она. – Собственно, из-за этого я и вынуждена была вас пригласить.
Вера Тимофеевна опешила.
- А как же моя новая пенсия? – сдавленным голосом спросила она так тихо, что миловидная инспектор, взглянув на неё, даже смутилась. Но она тут же взяла себя в руки. Она уже много раз видела отчаяние обманутых людей и в душе не могла не соглашаться, что они правы в своём возмущении, однако равнодушие к простому человеку, идущее сверху, законодательно закреплено, и не какому-то там рядовому инспектору можно изменить всю социальную политику правительства.
- Видите ли, - как можно мягче сказала она, - вашему поколению не выгоден переход на новое исчисление пенсии, потому что в таком случае она уменьшится.
- И что же у меня будет?
- Как и у всех, у вас останется прежняя.
Внутри у Веры Тимофеевны всё начало мертветь.
- Но на неё невозможно прожить, а субсидия не покрывает плату за коммунальные услуги.
Сочувствующая людям инспектор снова смутилась и, стараясь не смотреть на старую учительницу, ответила:
- Я хорошо вас понимаю и разделяю ваше беспокойство, но я не знаю, что думали законодатели, принимая такую реформу.
Это было полное крушение надежд, однако у старой учительницы ещё не угасло желание писать и сделать что-то доброе людям, и она подумала: «Теперь остаётся только сбывать потихоньку на толкучке ценные вещи, а квартиру обязательно завещать внуку».
Она не помнила, как вышла на улицу и машинально пошла по асфальтированной дорожке, не слыша и не замечая ничего вокруг, и пришла в себя лишь тогда, когда почувствовала, что у неё уже нет сил идти дальше. Она стояла в небольшом сквере, куда занесли её ноги, и, осмотревшись, присела на первую же скамью. Было холодно. Она подняла воротник своей когда-то модной шубки. Откуда-то со стороны слышался радостный детский крик и смех. Из-за домов доносился шум оживлённого транспорта большой улицы. Она взглянула на небо, и весь мир показался ей каким-то нереальным и далёким, как это бездонное и блеклое зимнее небо, раскинувшееся над деревьями и домами. Она не испытывала отчаяния. Она просто чувствовала усталость от этого наступившего бездушного мира. «Жизнь народа, - подумала она, - бывает тяжёлой и трагической всегда только по вине правителей. Но кто будет спрашивать с них за это?»
Август, 2019 г.