Старики-разбойники
«Воруют не там, где много, а там, где плохо лежит" (русск. пог.)
Однажды Совет ветеранов моего завода дал поручение разнести кое-какие денежки в День пожилого человека людям, которые не в состоянии были придти за ними. В одной из квартир соседнего со мной дома, который в городе называют «Китайской стеной», на десятом этаже, в однокомнатной квартирке, мне открыла дверь совсем, казалось, старая, немощная и, похоже, одинокая хозяйка. Я поздравила её, отдала деньги, спросила, где именно на заводе она работала? Оказалось – в цехе деревообработки, рядовой сотрудницей. Я её совсем не помнила… В запущенной квартирке пахло бедностью и одиночеством, и я поторопилась уйти. Выходит ли она из дома и кто ей помогает?
Каково же было моё удивление, когда я обнаружила, что ежедневно, когда я с кружкой кофе сажусь за компьютер, мимо моего окна (живу на первом этаже) отнюдь не старческой походкой проходит та самая пожилая женщина! Это повторяется каждое утро, днём и вечером тоже. Резвая старушка, которой уже за восемьдесят, совершает продолжительные прогулки, и каждый раз маршрут её лежит под самыми моими окнами. Она зорко оглядывается, иногда и в мусорный бачок заглянет, и целеустремлённо продолжает свой путь. «Вот в чём секрет долголетия – в движении, » - думаю я, глядя на неё, – «хорошо бы взять с неё пример!», но дальше благих мыслей дело не идёт. Придётся завести собачку – пусть меня выгуливает!
При встречах я стала здороваться с Тамарой Васильевной, она удивлённо отвечала – каждый раз приходилось ей напоминать, что я – Люба, вместе работали на заводе! А женщина опять забывала. Видно, здоровыми остаются только ноги благодаря ежедневным тренировкам, а вот голова без тренировок… Я уже знала, что старушка не совсем одинока – у неё трое детей, которые иногда её навещают, да, видно, сколько ни рожай, а к старости остаёшься один…
Сегодня прекрасный летний жаркий день, и я с утра вывесила свои одеяла и перины жариться на солнце. Вымыла пару окон, пол, теперь пора выбить половики. Да и перины можно уже заносить, предварительно тоже выбив. Я хватаю выбивалку, и с половиками выхожу на улицу. Кладу выбивалку на лавочку у подъезда, и с половиками заворачиваю за ближайший угол дома, где нет окон, там трясу свои половички. Возвращаюсь через минуту… Знакомая старушка, отвернувшись к стене, что-то наспех прячет под одеждой, и при этом
явно не желает быть замеченной. Я не стала здороваться, и прошла мимо.
Подхожу к лавочке, на которой оставила выбивалку – её нет. Но где же она? Я отсутствовала совсем немного? «Бабушка!» - проносится в голове, и я бросаюсь назад. Старушка уже пересекла дорогу и устремляется дальше.
- Тамара Васильевна! – кричу я, и та останавливается. Я подбегаю:
- Что это вы прятали под курткой? – и я касаюсь её живота под грудью.
- Ничего! – отвечает божий одуванчик, но я уже нащупала жёсткое ребро постороннего предмета. – Что это?
Приходится признаваться… Хрупкая Тамара Васильевна распахивает курточку и достаёт засунутую за пояс большую и основательную пластмассовую выбивалку:
- А я смотрю – лежит… - бормочет она, смущённая. Я тоже смущена. – Ты не обижайся! – просит она меня. Я обнимаю её:
- Ничего, ничего, я тоже не люблю, когда что-то просто так лежит! Такой мы народ…- и даже целую её в морщинистую щёку. – Помните – мы работали на одном заводе? Я вам в День пожилого человека приношу деньги?
- А как тебя зовут? – не в первый раз спрашивает она меня, но всё не может запомнить.
- Люба!
– Люба, так ты на меня не обижайся!..
- И вы на меня не обижайтесь! – прошу я в свою очередь. Я даже не уверена, что правильно поступила – бог бы с ней, с выбивалкой! Купила бы другую…
Я выбила свои матрасы, и поехала на Пёстрое купаться – свою-то жизнь тоже надо разнообразить! Возвращаюсь к вечеру – на пустой лавочке у подъезда лежат кем-то забытые очки – хорошие очки с диоптриями в красивой чёрной оправе. Как жаль – забыл кто-то! Я огляделась – никого! Как быть? Я сама вчера вот так же забыла где-то дешевенькие солнечные очки, и была очень огорчена. А когда поразмышляла – где могла их оставить, поняла, что в автобусе. Дождалась, когда автобус вернулся, и – о радость – водитель мне их вернул! А ведь всё лето я ими уже пользовалась, да и лето кончается.
Эти же – дорогие, новые! И хозяин, конечно, в очках очень нуждается. Ещё сядет на них кто-нибудь! Я убрала очки рядом на заборчик… Нет, хозяин может не заметить, если вернётся… Снова положила, уже с краю, у спинки, и вошла в дом. Через пару минут выглядываю - как там очки, не нашёлся ли хозяин? Очков нет, сидит соседка, старушка лет за восемьдесят.
- Вера Ивановна, а где очки? - та неохотно достаёт из кармана очки:
- Вот они. У меня в прошлом году точно такие же пропали…
- Я помню. И что, вы думаете, они пропали тогда у вас дома – а материализовались сейчас здесь, на лавочке?..
- Не знаю, но точно такие же… - мямлит что-то она, и снова кладёт их к себе в карман. Мне становится неловко. Вера Ивановна имела мужа, и сына, и сноху с двумя внуками, а теперь сын и муж умерли, а со снохой и внуками отношения никак не сложились, и она глубоко одинока. Мне её жаль. Я опять начинаю заниматься домашними делами, но мысль об очках меня не оставляет. Выглядываю – Вера Ивановна ушла, вместе с очками… Что же делать? Я пишу записку: «Потерявшему очки звонить во 2 или 4 квартиру», выхожу и пятью(!) кнопками пришпиливаю объявление к деревянной лавочке.
Через некоторое время вижу в окно возвращающуюся с прогулки Веру Ивановну. Хлопнула дверь подъезда, старушка пошла к себе. Я выглядываю: как там моя записка? Она исчезла вместе с Верой Ивановной…
Может быть, такие эпизоды вносят хоть какое-то разнообразие в будни одиноких стариков, всё содержание жизни которых в настоящее время свелось к минимуму событий?