Мне, как и всему моему послевоенному поколению, сподобилось пережить, минимум, три эпохи: завершение строительства социализма, попытки строительства коммунизма на базе построенного социализма, правда, через перестройку сознания, под «мудрым руководством КПСС». Когда же перестройка не получилась и произошёл развал страны, то мы плавно, без нашего на то согласия, въехали в капитализм, но только с уродливым лицом, с коим и живём до сих пор.
Прочитав этот абзац, Вы, Читатель, конечно поняли, сколько мне лет на сегодняшний день, и что на своём веку я повидал достаточно и, возможно, предположили, что буду делиться здесь долгими и нудными воспоминаниями про былую жизнь. В какой-то степени да, а в какой-то и нет. Однако, давайте обо всём по порядку.
Послевоенное строительство социализма было достаточно трудным: разруха, нехватка специалистов и рабочей силы из-за недавно победоносно законченной войны, однако социальная направленность была ориентирована на победу над разрухой и восстановление народного хозяйства, которое легло в том числе и на наши молодые плечи.
Жили мы, конечно, в пятидесятых годах бедновато, ибо сказывалась нехватка всего — от продуктов питания до мануфактуры и спичек, однако вот образование было тогда бесплатным и учили нас преподаватели, дай тебе Господь, на совесть, не считаясь ни с силами, ни с временем.
В те годы удалось мне окончить среднюю школу, если не с золотой медалью, то с двумя четвёрками, заниматься в авиамодельном кружке и вообще быть технически заинтересованным парнем, желающим всенепременно получить высшее образование. Правда, в институт по семейным причинам сразу поступить не удалось, а посему путь мне означился прямиком в Советскую армию осеннего призыва. Но что делать, — служить, так служить!
Не знаю, как это получилось, но в военкомате решили, что я образован достаточно, авиамоделист со стажем, значит, служить мне надобно в авиации и нигде больше.
Не скажу, что выбор военкомата мне не понравился, — я любил авиацию страстно и даже мечтал стать военным лётчиком, но в пилоты не получилось из-за близорукости, что не мешало мне стать тем, кто «крутит хвосты» самолётам, то есть став авиамехаником.
После недолгих сборов и прощаний с родственниками, одноклассниками и «классницами» повезли меня не понятно куда, но, как оказалось, что не далеко, а даже совсем близко — под Москву в школу младших авиационных специалистов — ШМАС.
Мне повезло — в школе были, практически, все одного возраста и положения, поэтому «дедовщины» не было — это, во-первых. Во-вторых, — там за несколько месяцев мы получали специальность авиамеханика, которая наверняка пригодилась бы нам на гражданке, так, как парк пассажирских самолётов в стране расширялся, и наши руки нужны были везде от Калининграда до Сахалина. А, в-третьих, — в воинской части я появлялся уже младшим командиром, а не салагой, так что тут тебе не кот начихал…
Шесть месяцев муштры и занятий с утра до вечера и так, что к отбою валился замертво в койку, не прошли даром, ибо через полгода я получил широкую лычку старшего сержанта, значок классного специалиста и убыл в часть.
Легко сказать, убыл — проехал, почитай, всю страну до Дальнего Востока и попал в часть дальних бомбардиров ТУ-16, или, как называли его наши потенциальные противники, «Барсук».
Если Вы никогда не видели эту машину, то напрягите память и вспомните пассажирский самолёт ТУ-104. Эта красивая птица была сделана на базе вот этого бомбардировщика.
По тем временам ТУ-16 был настоящим гигантом длиной 35 метров, высотой почти 10 метров, размахом крыла 33 метра, а весом с полной нагрузкой почти 80тонн, и забиралась эта махина на высоту почти 13000 метров.
По прибытии в часть времени на раскачку не дали, а сразу впрягли в реальную повседневную работу.
Времена шестидесятых отличались тем, что дальняя авиация летала круглые сутки — одни самолёты садились, а на патрулирование уходили другие, и такая круговерть каждый день и каждую ночь — наших «потенциальных противников» надо было «сдерживать», и мы с успехом это делали, не считаясь ни с силами, ни с временем, ни материальными затратами.
Лётно-подъёмному составу доставалось за «здорово живёшь», но ведь звёздочки на погонах сами собой не появляются. Раз летуны трудятся ночью и днём, то и нам, грешным, кто самолётам «хвосты крутит» достаётся так же, как и им.
Когда твоя машина уходит на задание, то до её возвращения мы, технари, ходим, как неприкаянные, — ждём возвращения своих летунов. Все те, кто летают, являются как бы заложниками механиков, которые готовят машины к полётам, обслуживают их, волнуются за лётчиков. Так вот так и рождается неразрывная связка тех, кто в воздухе, с теми, кто ждёт их возвращения на земле. И нет тут большой разницы, сколько у тебя звёзд на погонах или тех же лычек — вы связаны одной и той же цепью, название которой жизнь.
Конечно, бывало по-всякому: бывали и жёсткие посадки, и аварии, и всякие поломки — техника есть техника, в ней всегда есть чему ломаться, но слава Богу, всё обходилось без серьёзных лётных происшествий с человеческими жертвами.
Шёл уже третий год моей столь успешной службы, что на погонах у меня уже была не одна широкая лычка поперёк, а образовалась одна широкая полоса вдоль погона — старшина, значит, а под рукой появились два помощника сержанта. Командир и замполит начали уже надоедать со своими предложениями: один насчёт сверхсрочной или, что ещё лучше, в военное училище, а второй — с вступлением в нашу доблестную КПСС.
Честно говоря, ни того, ни другого мне уже не хотелось, а непреодолимо желалось домой и чем скорее, тем лучше…
Как-то раз, после очередного удачного полёта моего экипажа, вызывает меня к себе командир, благодарит за службу и объявляет десять суток отпуска, не считая дороги.
Ну, наконец-то! Дослужился! Два года пахать и ковать щит с мечом нашей Родины без страха и упрёка, воспитать себе замену, быть отличником боевой и политической подготовки и ни разу ещё в отпуске не побывать!
Сборы были коротки и опять, как два года назад, через весь Союз только уже домой! Спасибо, что в штабе как-то исхитрились и литер обеспечили самолётом.
Десять суток дома за встречами, отмечаниями и гулянками пронеслись, словно один день.
Наутро надо улетать. Накануне со всеми попрощался, пообещав, что менее, чем через год снова увидимся, а я уже буду гражданским человеком и вот тогда загуляем.
Пятнадцать часов лету до Владика, а там автотранспортом, а дальше по морю на шаланде, и я на месте.
Подхожу к КПП в часть, а дежурный как-то странно на меня смотрит и задаёт совершенно глупый вопрос: «Ты что, живой?!»
Я в ответ посоветовал меня сначала потрогать, а потом задавать дурацкие вопросы.
От КПП до казармы идти метров триста… Я иду и ничего понять не могу: на месте, где была трёхэтажная казарма, груда развалин, а деревья на плацу частью повалены, а частью срезаны, как бритвой.
Стою и ошарашено смотрю на всё это и ничего не могу сообразить.
Иду в соседнее здание и пытаюсь узнать, что произошло и где все. Какой-то капитан из соседней части, посмотрев мои документы, говорит:
— Повезло тебе, парень, ты даже не в рубашке родился, а во фраке! В ту ночь, кода ты уехал в отпуск, на вашу казарму рухнул ТУ-16, возвращавшийся из полёта — не дотянул до ВПП из-за отказа двигателей. Остались живы только те, кто был на смене. Пойдём, старшина, со мной.
Мы вышли из здания, перейдя плац, капитан подвёл меня к наспех сделанному памятнику тем, кто погиб в ту ночь, когда рухнул самолёт, погребя под своими обломками всех, кто спал мирным сном и экипаж самолёта.
Капитан указал мне на табличку, на которой золотыми буквами была высечена среди других погибших и моя фамилия с моими инициалами.
— Вот так вот, старшина! Всем ребятам твоим и экипажу «Тушки» незабвенная память, а ты, солдат, отныне считай, что в тот злополучный день второй раз родился!!!
Описанный случай имел место в одной из частей дальней авиации в конце 60-годов прошлого столетия, а с героем которого автор был знаком лично.
Санкт-Петербург
15.08.19