Литературная месть

               

                о романе Жорж Санд «Лукреция Флориани»

Лучше, чем Фаина Оржеховская, никто не написал об истории жизни Шопена и в частности о его отношениях с Авророй Дюдеван (которая писала под псевдонимом Жорж Санд). Оржеховская вообще – исследователь (музыковед) и литератор редчайшего дарования. Она писала о композиторах не научные труды, а художественную литературу, сочетая в своих произведениях многое – тонкий психологический анализ разных типов личности, знание эпох, направлений в искусстве.  Лучшая ее книга – «Шопен», но и «Себастьян Бах», и «Эдвард Григ», и менее масштабные по объему произведения, посвященные русским и немецким композиторам, каждый раз дают взгляд на ту или иную историю (или проблему) под неожиданным ракурсом, но всегда аргументировано и убедительно. Она очень редко когда вызывает желание спорить, да и то по мельчайшим нюансам.

Известно, что Жорж Санд отрицала сходство героев романа «Лукреция Флориани» с собой и Шопеном, настаивала на том, что это – собирательные образы. Ну, что ж, возможно… Поспорить с НЕЙ можно, только ознакомившись с этим романом, а затем – с событиями реальной жизни, чтобы можно было их сопоставить.

Вот сюжет романа «Лукреция Флориани» (написанный Жорж Санд накануне ее окончательного и бесповоротного разрыва с Шопеном): необыкновенно красивая, умная, талантливая, добрая, великодушная, терпимая актриса Лукреция Флориани ведет свободную жизнь, следуя порывам своей прекрасной души. И эти порывы бросают ее в объятия то одного, то другого недостойного мужчины… И она с христианской кротостью прощает их и готова им помогать, поддерживать их во всем, считая такую любовь божественной. Кто бы спорил? Прекрасно! Возвышенно! Просто чудесно! Ни одного из своих мужчин она никогда не обманывала. И когда охладевала к ним, тут же рвала отношения. И дети, которых она рожала от этих мужчин, ее не удерживали, если сердце ее остывало. Но она не мешала им общаться с отцами – разве могла эта женщина ангельского нрава совершить столь жестокий поступок?

Все замечательно. Есть одно «но»…  Предположим, что это – автопортрет Жорж Санд. Тогда ее самовосхваление доходит до неприличия. У человека ВООБЩЕ отсутствует самокритика. Она действительно видит себя совершенством во всем, великодушно прощающим недостатки другим, недостойным себя, и с Богом в сердце.

Андре Моруа называл Жорж Санд в своей книге человеком крайностей: монастырь – свободная любовь, набожность – отречение от бога… Золотая середина – это не про нее. И, надо сказать, прочитав описание вот ТАКОЙ героини (которая красивее, умнее, мудрее и благороднее всех на земле), впадаешь в ступор, диву даешься. Конечно, писательница была не настолько глупа, чтобы утверждать, будто это она и есть (хотя в глубине души могла так и думать), ей хотелось выглядеть несколько скромнее и не признаваться в том, какого она на самом деле мнения о себе. Поэтому она и не ставила знак равенства между собой и Лукрецией. Но, даже если допустить, что это действительно просто героиня (и не намек на автора), то все равно с чувством меры у человека большие проблемы.

Как описан возлюбленный Лукреции, Кароль, юный аристократ? Он кажется прекрасным утонченным юношей, но получил далекое от жизни слишком набожное воспитание, его холили и лелеяли как хрупкий цветок, и он шарахается от того, что кажется ему грубыми проявлениями реальной жизни, презирая ее и мечтая жить будто на небесах – с херувимами.

А теперь вспомним про Фредерика Шопена, который родился отнюдь не в богатой семье учителя и бывшей гувернантки, дружил с самыми разными мальчиками, приезжал в деревню, наблюдал за простыми людьми и общался с ними, слушал народные польские песни и изучал их… На себе испытал, что значит высокомерие аристократов, и вообще-то был очень обижен на них. У него действительно были изысканные манеры, но не происхождение. И он сам зарабатывал себе на пропитание – долгие годы до встречи с Жорж Санд, и на протяжении их романа вплоть до самой смерти. Концерты, уроки… для него это было, конечно, тяжелым испытанием, но не потому что он хотел витать в облаках, а из-за наследственного заболевания – туберкулеза, который тогда не лечили (им переболел его отец и сумел выздороветь, от него умерла младшая сестра Эмилия). Так что этот человек отнюдь не был избалован, просто ему достался не самый крепкий организм, и это отразилось на его нервной системе, но не на уме, который друзья его считали на редкость трезвым и здравым, и не на чувстве юмора (он превосходно копировал и пародировал людей).

Так что этот заоблачный зануда Кароль – уж никак не Шопен, в этом Жорж Санд-то права… Но почему она утверждала это? Действительно потому, что понимала разницу, или чтобы избежать обвинений в том, что она не верно изобразила своего возлюбленного? Думаю, верно все же второе. Иначе бы ее великолепная и неотразимая Лукреция с таким, как Кароль, бы вообще не связалась.

Кароль со своим другом Сальватором (влюбленным в Лукрецию) приезжают к ней в гости. Сальватор сначала преследует Лукрецию, мечтая добиться ее любви, но, узнав, что его целомудренный и совершенно неискушенный друг в одно мгновение и до безумия оказался охвачен пламенной страстью к Лукреции Флориани, тут же благородно отступает и буквально бросает Кароля в объятия Лукреции. Происходит это вот так:
«И, обессилев от этой страстной речи, Кароль рухнул к ногам Лукреции и стал кататься по полу, с такой силой ломая и раздирая ногтями руки, что из них брызнула кровь.
— Люби его! Люби! Сжалься над ним!— воскликнул Сальватор, который тщетно искал князя сперва в их комнате, а затем по всему дому и, не найдя, в тревоге пошел к Флориани и здесь услышал последние слова Кароля. — Люби его, Лукреция, иначе я решу, что ты перестала быть сама собою, что отвратительный эгоизм иссушил твое великодушное сердце. Он умирает, спаси его! Ведь он еще никогда не любил, даруй ему жизнь, а не то я прокляну тебя!»

Если это – Шопен, так припадочного поведения за ним никогда не наблюдалось. Пафос достигает шиллеровских высот. Впрочем, такая манера изъяснения для Жорж Санд совершенно типична.

В реальности было иначе. Жорж Санд воспылала вдруг интересом к польскому музыканту, она была заворожена его музыкой, ее интриговала его молчаливость и скрытность, и именно она начала атаку с целью добиться его любви. Прекрасно зная о его помолвке с Марией Водзиньской, она всячески старалась узнать как можно больше информации (мечтая встать между ним и этой девушкой, которая и на самом деле его недостаточно любила), привлекала их общих друзей, знакомых, писала о том, как мечтает она о романе с Шопеном… Он после разрыва с Марией (который был оскорбительным – так как разорившиеся Водзиньские намекнули на его происхождение, недостойное их дочери-аристократки) нуждался в утешении, понимании.

Получилось так, что Жорж Санд выбрала удачный момент для сближения с ним. На самом деле все в ней было ему чуждо (и манеры, и образ жизни, и склад ума), он предпочел бы более консервативную, сдержанную и скромную женщину. Но после своих разочарований в любви (Констанция Гладковская, которая испугалась бедности, Мария Водзиньская, которая хотела найти более родовитого жениха) он счел, что Аврора Дюдеван с ее свободными взглядами (а денег у нее было предостаточно, их она не искала) способна его понять. И откликнулся на ее чувство.

В романе «Лукреция Флориани» Кароль изводит ревностью свою возлюбленную, подозревает в двуличии, ведет себя как кровопийца, который постепенно убивает душу этой чудесной женщины, и она медленно-медленно чахнет… а, поняв, что перестала любить Кароля, перестает и жить. Последние строки романа переполнены такой силой накопившегося раздражения, чуть ли не ненависти, что, кажется, автор мечтает о том, чтобы его читатели отшатнулись от Кароля, сочли его моральным убийцей Лукреции, чудовищным эгоистом и мелочным тираном, чья суть была скрыта маской романтического принца. И эта враждебность автора к своему герою неподдельна.

Что было в действительности? Авроре банально надоело возиться с больным человеком. После того, что можно назвать их кратким «медовым месяцем», он слег… и выяснилось, что полноценные физические отношения между ними могут привести к ухудшению его состояния. Она поняла, что Шопен – это ее обуза, пожизненный крест, который, после всех ее клятвенных уверений в вечной любви, теперь просто так и не бросишь… это же надо объяснять публике! А Аврора привыкла объяснять всем каждый свой шаг.

Оржеховская считает, что именно ее демонстративность больше всего раздражала Шопена, который не любил выставления чувств напоказ, рассказов о них знакомым. А она в упоении готова была обсуждать каждый чих Шопена, каждое сказанное им слово, рассказывать, как он работает – со своими комментариями… И этот в высшей степени сдержанный и закрытый человек был вынужден терпеть то, что его из себя выводило. И именно в этом заключался их непримиримый конфликт.

Авроре мало было просто порвать отношения. Надо всем рассказать – почему! Выставить его в таком свете, чтобы жертвой казалась она, а не он.

Произведение было написано, прочитано и Шопену, и ее знакомым. Их удивила его сдержанность – он, казалось, искренне хвалил роман, как будто не понял намеков… Но при его закрытом характере, умении спрятаться за вежливой светской маской этому удивляться как раз не приходится.

Разрыв между ними был осуществлен. И именно он прожил после этого очень недолго.