По расчетам Гакура, он уже находился выше трактирного забора, на которого налегло дерево. Карабкаться выше не стоило: терялось драгоценное время, да и случись бежать, делов-то было лишь спрыгнуть. Ветвь на которой он оказался, аккурат нависала над забором и уходила в сторону трактира. Гакур продвинулся вперед и выглянул: дворик, столы, скамейки. За крайним столиком сидела лишь разбойница Стрекоза. Ее коротко подстриженные, белые волосы отражали лунный свет, и казалось, что на голове у нее был серебряный шлем, какие иногда носят охранники зажиточных купцов. Торчавшие из-за спины рукоятки двух мечей, напомнили, с кем придется иметь дело. Черноволосой девушки поблизости не было, и Гакур почувствовал облегчение. Достав из за спины арбалет, он приготовился.
Стрекоза встала из-за стола и пнула табурет, на котором только что сидела. От неожиданности Гакур дернулся, и это порядочно сбило его с толку. Глубокий вздох-выдох и щека вновь припала к холодному ложу арбалета. Гакур медленно потянул рычаг на себя, но в этот миг разбойница пошатнулась, упала на колени и обеими руками схватила себя за горло. Гакур оторвался от арбалета и провел рукой по все еще натянутой тетиве. Нет, он все еще не выстрелил. В этот миг луна скрылась за тучами, погрузив в темноту трактирный дворик.
Послышались голоса. Слов было не разобрать, долетали лишь обрывки. Гакур продвинулся вдоль по суку, до тех пор пока тот не стал клониться вниз. Снова голоса… Говорившие находились в нескольких шагах от места, где упала на колени Стрекоза. Ветер. Нашел все таки, вурдалак проклятый. Другой голос… Девушка. Но почему она говорит с Ветром? Она не знает… Он заберет ее тело.
Вышла луна, и Гакур увидел все. Рука сама скользнула вдоль ложа арбалета. Вдох. Выдох... Выстрел. Одно из разогнувшихся плеч лука ударило по веткам и сшибло листву. Гакур потерял равновесие и сорвался, очутившись на ветке ниже. Дворик скрылся из вида. Нужно было немедленно спрыгнуть вниз и если промазал, то ударить гада кинжалом.
Очутившись на земле, Гакур отбросил арбалет и метнулся вперед. Место где лежала Стрекоза пустовало, а сама разбойница, живая и невредимая стояла вдалеке, рядом с черноволосой. Ветра не было.
— Куда он убежал? А, дьявол меня подери, промазал!— Выпалил Гакур, едва не налетев на девушку. Та вышла вперед, загородив собой Стрекозу.
— Его больше нет, — ответила она.
— Испарился, — добавила из-за ее спины Стрекоза.
— Он, колдун, переселяется в тела, он сейчас вернется. Нужно уходить. — сказал Гакур.
Девушка шагнула навстречу. Они стояли так близко, как тогда в цирке, когда она его поцеловала.
— Ты пронзил его стрелой, — сказала девушка.
В голове все смешалось. Он попал, это хорошо. Ветер исчез, это плохо. Стрекоза — разбойница, с которой надо покончить. Но почему так уверенно вышла навстречу черноволосая незнакомка, словно пыталась загородить собой Стрекозу? Гакур еще раз оглядел девушек: Стрекоза, хоть и держала в руке меч, оставалась позади, переминаясь с ноги на ногу. Черноволосая же была спокойна и… улыбалась. Все происходящее должно было вселить сумятицу, а с ней и страх, но эта улыбка… Гакур так хотел ее увидеть. Он почувствовал спокойствие, будто проснулся от кошмара.
— Я так и не узнал твоего имени. — сказал он
— Накъяра, — ответила незнакомка.
— Я... я буду твоей защитой, Накъяра, — сказал Гакур.
— Тридцать два подснежника, — пробурчала Стрекоза, — без защитников как-нибудь обойдемся.
— Подожди нас здесь, — сказала Накъяра, и повернулась к Стрекозе, — Нам надо поговорить.
Девушки скрылись в глубине дворика. Лунный свет освещал их головы и плечи, едва мерцал у пояса и сливался с клубящейся внизу темнотой. Если бы не история рассказанная хозяином цирка, Гакур никогда бы не подумал, что эта Накъяра — рабыня Стрекозы. Вспомнились слова, «Нам надо поговорить». Это не была мольба или просьба. Гакур достаточно слышал в своей жизни повелений. Чем спокойнее голос приказывающего, тем больше уважения или страха у приказываемого. Он стал разглядывать очертания девушки: голова, грудь, талия, талия, грудь... вверх и вниз бегали по хрупкой фигуре его глаза, — девчонка как девчонка.
* * *
Едва они отошли, Инга вцепилась в локоть Миранды.
— Ты чего именем другим назвалась? Да еще таким дурацким.
Миранда промолчала.
— Можешь мне объяснить, кто это был? Даже когда Раас превратился в это…это самое, мне было страшно, да не так. Ты же знаешь, я никого не боюсь, даже оборотней. А здесь — словно клещами за глотку прихватили.
— Он на меня смотрит, — прикрыв ладонью рот, хихикнула Миранда.
Инга обернулась в сторону парня и тут же махнула рукой:
— Самый обыкновенный жеребец. Конь блудливый.
— Инга, он знал этого человека. Помнишь, он сказал, что тот может переселяться в тела других.
— Да помню, помню. Мало ли, что люди брешут. Что делать-то будем?
— Что-то со мной случилось, — сказала Миранда.
— Случилось, случилось. У тебя даже голос поменялся. Будто повзрослела. От этого, что ли имя сменила?
— Как бы тебе объяснить, такое чувство, что во мне поселилась невероятная сила.
— Да не уж то? А я-то думала, что все Портовое Братство сгинуло от твоей невероятной слабости.
— Нет, теперь я могу ею управлять, как дыханием. Вот смотри.
Миранда положила ладонь на лоб Инги. Та дернулась от неожиданности, но с места не сдвинулась.
— Тридцать два подснежника... Чего рука такая холодная? Постой... Я вижу... Как днем, только все зеленое. Вот это да-а… Вот это да-а… Это как ты? Ну, мы такое закрутим! Сдалась эта ведьма, мы этот городишко встряхнем, как баба половик, всех блохастых санайцев передушим. Постой... Больше не вижу.
— Я забрала, — сказала Миранда. — Управлять-то я умею, только не знаю, как на тебя эта сила подействует. Давай понемногу будем пробовать, а?
— И то верно, Зяблик, давай. А то еще это… того… превратишь меня в жабу. Они ночью тоже видят.
Миранда хотела было успокоить Ингу, но остановилась. Когда полегло все портовое братство, и Раас превратился в чудовище, Миранда чувствовала страх Инги. Тогда ей было жалко, стыдно, и хотелось успокоить подругу. В этот раз она не просто почувствовала чужую тревогу, она ее увидела. Увидела, как под кожаными доспехами Инги надрывно трепетало сердце. Но стыда не было. Мелькнула мысль: Инга не такая уж смелая. Они все такие, слабые, ничтожные… Миранда опешила. Мысль словно пришла извне, будто надуло в ухо ветром. Она не могла так думать об Инге. В этот миг, стоявший в стороне парень громко кашлянул. Миранда посмотрела в его сторону. Как ей могли прийти в голову такие слова? Инга ее подруга, а этот парень спас ей жизнь. Она с облегчением вздохнула.
* * *
Гакуру продолжал стоять в одиночестве. Разговор девушек наедине затягивался. Быть может, ему и правда лучше уйти. Нет, все-таки надо было разобраться до конца. В рабстве она или нет? Да и Ветер мог вернуться в каком-нибудь новом обличии. Они просто не знают с кем имели дело, и от кого он их спас. Чтобы привлечь внимание, Гакур кашлянул. Девушки обернулись и к нему направилась разбойница.
— Эй, сокол, и чем это ты Накъере, тьфу ты, Накъяре голову вскружил? Влюбилась аж по самую макушку, — сказала Стрекоза.
— Кто, я?
Лицо Гакура растянулось в улыбке. Сообразив, что Стрекоза пошутила, он тут же сомкнул губы, но было поздно:
— Че лыбишься? Говорит, мол жить без него не могу, сокола моего востроглазого. Замуж, говорит, за него хочу.
Гакур промолчал.
— Ну что, готов с нами в дальнюю дорогу, к чертову порогу, на семи конях нагонять на девок страх?
— Конечно готов, вот жду вас... тут... стою.
— Ладно, если будешь не только метким, но и послушным, разрешу ее даже потрогать.
— Она, что в рабстве у тебя? — спросил Гакур.
— Че-его? — протянула Стрекоза.
— Циркач сказал, что она твоя рабыня.
— Аааа. Постой. Я все поняла. Дамур тебя сюда послал. Ее из рабства выручать. Ой не могу, держите меня!
Стрекоза залилась хохотом, повторяя, «ой не могу», и «вот дает козел старый». Тем временем подошла Накъяра.
— Зяблик, слышь, Зяблик. Дамур лопоухому сказал, что ты моя рабыня, он пришел тебя из неволи выручать. Ой не могу…
Накъяра посмотрела на Гакура:
— Ты разве знал того, кто пытался нас убить? — спросила она.
Гакур вдруг понял, что рассказав о Ветре, придется рассказывать и о себе. Вовсе он не молодой парень, хоть и со слегка оттопыренными ушами, а гном. Маленький, непримечательный карлик. Было что-то еще в ее взгляде, напряжение, и это «разве», точно она хотела, чтобы Гакур ответил нет.
— Я.. эээ, я… слышал, что такие колдуны бывают. Вы же говорили, что он исчез, вот я и подумал. А хозяин цирка, сказал, что ты рабыня вот у этой вот веселушки. Сказал, что она тебя бьет и отдает другим за деньги. Я решил…
— Меня спасти, — перебила Накъяра и тронула Гакура за рукав. — Оставайся с нами, если хочешь. Вдруг вернется этот колдун.
— Ой, ой, ой, — сказала Стрекоза, — чтоб мы без него делали. Спаситель ты наш окаянный. Упала бы в ноги, да коленку недавно поцарапала. Боюсь…
— Инга, — одним словом пресекла кривляния Стрекозы Накъяра.
— Ладно, — послушалась та, — идем в цирк. Все одно нам туда надо, да и разберемся кто там у кого раб.
Гакур промолчал, и только кивнул головой. Ему показалось, что все его чувства и способности, включая дар речи, переместились в локоть, там где прикоснулась рука девушки.
.
Они пересекли двор трактира и направились к рынку. Где-то вдалеке слышался грохот проезжающих по булыжной мостовой телег, чуть ближе собаки ублажали друг дружку ленивым перелаем, откуда-то доносилась пьяная ругань. Вопреки этим и другим ночным звукам города, Гакуру казалось, что все, что он слышал, — это шуршание платья и легкая поступь идущей впереди Накъяры.
По дороге он еще раз обдумал, стоило ли раскрывать, что он знаком с Ветром. Не хотелось врать… Но так уж плоха была эта ложь? Да и считалось ли умолчание ложью? То что Ветер оказался здесь, рядом напугало, но не удивило. Скорее хотелось знать, почему он хотел убить девушек. Хотел видимо забрать у Накъяры ее тело, как когда-то забрал у белокурой принцессы из рыбацкой деревни. Если он здесь и не отыскал еще Гакура, быть может он просто не знает, что Гакур рядом? Дьявол его подери, может он и не такой могущественный, этот колдун? Кронсово чутье подсказывало, что лучше оставить все так, и больше не спрашивать девушек о том, что случилось во дворе трактира. А так, начнешь задавать вопросы, пойдут встречные, и что тогда? Узнав, кто такой Ветер и что он ищет Гакура, подруги наверняка решат, что колдун появился из-за него. Попробуй объясни, мол все не так, как вы думаете, ему просто нужно было новое тело для очередного перевоплощения. Да и сам он, вовсе не сам, а Гном-коротышка. Будет тогда она с ним разговаривать. Эх, запутано, как все было запутано. История о рабыне, объясняла его чудесное появление, ну а дальше будь, как будет. Явиться Ветер — получит еще одну стрелу.
Сами же подруги тоже не вспоминали о случившемся. Это было странно: еще недавно жизнь обеих висела на волоске. Их незадачливый убийца исчез, и они молчали, будто наткнуться в Талукане на жаждущего крови колдуна, способного раствориться в воздухе, было обыденным делом.
Масли перебила Инга, которая решала, как бы наказать циркача за его вранье.
— Эй, сокол, давай ты на дерево залезешь и пугнешь его стрелой, ну там выпустишь ему прямо под ноги, а?
— Можно, — безразлично ответил Гакур.
— Нет, не так. Бей прямо в ногу собаке, в ступню. Пусть знает.
— Может не стоит, все ж таки ты жива осталась
— Тридцать два подснежника, это че, намек, чтоб я спасибочки сказала? Да я б тебя в муку покрошила.
— Я не то имел в виду, — сказал Гакур, пытаясь сообразить, как успокоить Стрекозу, но на помощь пришла Накъяра. Успокоив подругу одним словом:
— Инга, — сказала она не оборачиваясь.
Стрекоза фыркнула, и отошла от Гакура, напоследок показав неприличный жест.
Несмотря на темное время суток, рыночную площадь все еще заполняли торговые шатры. Наглухо задраенные со всех сторон, теперь они походили на дома без окон. Возле каждого либо сидел на корточках, либо стоял вооруженный человек, иногда несколько. Возле некоторых шатров горели костры, и пахло жареным на углях мясом.
Место, где располагался цирк стало обретать свои бывшие очертания. Убрали полотняные стены, а с ними и столбцы, канаты, качели и другие приспособления, с помощью которых циркачи заставляли охать и ахать зрителей. Судя по веренице груженых телег, все было готово, чтобы тронуться в путь. У одной из таких повозок стоял Дамур, окруженный тремя работниками с факелами.
«Штаны себе, небось, потуже завязал!» — кричал он, указывая на конец болтавшийся веревки, перетягивавшей груз.
Заметив приближающуюся троицу, хозяин сначала не обратил внимания, но после того как Инга свистнула, он посмотрел еще раз, и тут же метнулся под телегу. Растерянные работники отступили.
— Стрекозулечка, я ж пошутил, откуда мне было знать, что в голову взбредет этому…
Он не договорил.
Чиркнули ножны одного из мечей Инги. Дамур завопил:
— Не убивайте, родимые, не оставляйте деток малых сиротами!
Инга присела на корточки и пальцем поманила к себе одного работника с факелом. Тот мгновенно подскочил. Разбойница вырвала факел и сунула под телегу. Грянул вопль, больше похожий на кошачий. Хозяин цирка выскочил из-под телеги, и дал драпа, приседая и хлопая себе по заднице, на которой тлел огонь. Горящая смола подпалила рукава и бегающий кругами Дамур стал похож на пытавшуюся взлететь неуклюжую, огненную птицу. Наконец кто-то из циркачей изловчился и плеснул бедняге вдогонку ушат воды, сбив большую часть пламени. Еще пара ведер воды смыла остатки огня и закончила представление.
Хохотали все. Смех Инги был таким заразительным, что Гакур сам долго не мог остановиться, вытирая рукавом не известно откуда взявшиеся слезы. Хозяин, тоже смеялся, приговаривая: «Штаны-то, штаны чуть не сгорели, от Стрекоза, от затейница!»
Быстрее всех угомонились работники. Перестав смеяться, они тут же приступили к своим заброшенным делам. Дамур, видимо сообразив, что жизнь его вне опасности, сам подошел к продолжавшей гоготать Инге.
— Стрекоза, ну ты это, прости. Все, что хочешь для тебя сделаю. Только денег не проси — нету. Все раздал этим проходимцам, — он махнул рукой в сторону грузивших обоз людей. — Да, кстати, я Ладия, здоровяка того, что коров поднимает, ну может помнишь? Я его отправил к северным воротам, договориться со стражниками о выезде.
— Ладно, живи. Повозку приготовил? — сказала Инга.
— Так я...
— А-а, думал, пришпилит меня в глаз твой стрелец, да?
— Сейчас все сделаю.
Дамур поклонился и отбежал к телеге, которую только-что закончили обвязывать. Ухватив за конец одной из веревок, он попытался ее отвязать. «А провались ты, кто ж так завязывает? Еще бы замок подвесил!» — С этими словами он пнул рядом стоявшего работника и велел ему развязать обоз.
Инга объяснила, что в город можно попасть тремя путями: морским — через порт, конным или пешим — через восточные ворота, которые закрывались с заходом солнца, а также через северные. У восточных — стражники брали губернаторский налог за каждый обоз и мзду себе, половина которой отходила Портовому Братству. Северные ворота на ночь оставались открытыми, но через них можно было лишь покинуть город. Якобы бесплатно. Стража этих ворот братьям еще не подчинялись а посему брали откупных меньше, зато могли вообще не выпустить. Такое случалось не раз.
Из темноты появился широкоплечий мужчина, и Гакур его узнал. Это был тот самый здоровяк, что подбрасывал апельсин во время состязания. Великан подошел к Дамуру и, прикрыв хозяйское ухо ладонью, оживленно начал что-то рассказывать, то и дело тыча пальцем-черенком в сторону Инги и друзей
Подошел Дамур.
— Плохи дела, Стрекоза.
— Могу сделать хуже, — буркнула Инга.
— Ладий говорит, что на северных воротах тебя ждут. Стражники знают, что больше нет Портового Братства, мол, перебили их всех до одного. Всех, кроме тебя. За твою голову золото предлагают.
— Кто?
— Говорят, все торговцы здешние скинулись, видать, все, кому ты жизнь здесь подпортила.
Инга зарычала и процедила сквозь зубы:
— Осмелели, овцы, смерти моей захотели, думают, заживут припеваючи. Заблик, пойдем, сейчас мы им всем покажем, сейчас мы их… Эх, мне бы сейчас Рааса, я бы им, я бы им всем…
Голос ее задрожал, она пнула колесо стоявшей рядом телеги, выхватила меч, но, остановилась и медленно опустила руку:
— Ну, что, плешивый, отдашь меня псам на ужин? — спросила она, повернувшись к Дамуру.
Хозяин цирка почесал голову и ровным, без дрожи, как это было раньше, голосом сказал:
— Долго я на свете живу. А знаешь почему? Вот ты говоришь, мол, Дамур до денег жадный, может быть, может и так. Вот только, лапушка, я и до жизни охочий. А прожил я долго оттого, что правильный выбор делал чаще, чем неправильный. Сегодня я почти оплошал, это правда, — он кивнул на Гакура, — но небеса смилостивились, и вот ты жива, а значит, они были с тобой. А против небесной силы и санайцы не пойдут. Нет, не выдам я тебя. Но и в обозе моем через ворота тебе не пробраться. Ищут тебя, ты же слышала. Встретимся в лесу, у окраины болота. Ты уж придумай, как на ту сторону перебраться.
Инга опустила голову, Дамур подошел к ней и обнял за плечи. К удивлению Гакура, разбойница прильнула к старику, и тот погладил ее по голове, прошептав что-то на ухо. Объятие длилось недолго. Инга оттолкнула Дамура и, проходя мимо Гакура и стоявшей рядом Накъяры буркнула: «За мной».
Троица направились вверх, вдоль городской стены. Позади остался рынок и скрипящий мачтами порт. Долго молчали, пока, наконец, Инга не прильнула к уху Гакура: «Слышь, сокол, так и быть, оставайся с нами. Только лишнего не спрашивай: все, что тебе надо знать, я сама расскажу. Заблика не трогай, молодая еще, глупая.» Гакур сморщился от повелительного тона разбойницы, хотелось сказать что-то дерзкое, но сдержался: Инга бы ответила, слово за слово, потасовка. Уж тогда Накъяра вряд ли бы захотела, чтобы он остался. К тому же Гакур чувствовал, что за бравадой в словах и в поведении Стрекозы пряталось отчаяние. Накъяра же, вела себя спокойно, наверное, оттого, что надеялась на свою вооруженную свиту. Она шла впереди, ее черные волосы подрагивали от шагов, переливая лунный свет. Гакуру захотелось с ней поговорить. От одной этой мысли, сердце подпрыгнуло. Странно. Он еще раз вгляделся в ее фигуру: девчонка, как девчонка. Отчего же так волнительно? Ведь разговаривал же он со Стрекозой и ничего… Гакур поправил въевшийся в плечо ремень колчана для арбалета. Мелькнула мысль: быть может старый хозяин его тела не стеснялся бы таких глупостей. Для этого нужно было просто подойти и заговорить. Гакур ускорил шаг, но в ответ сердце заколотилось сильней и даже пересохло во рту. Пришлось отступить. Отчего-то вспомнился один заказчик, тот служил охранником у богатого вельможи. Этот охранник задумал выкрасть молодую жену своего хозяина, для чего и потребовалась помощь кронса. Гакур тогда думал, что вояка хотел получить выкуп, и предложил за дополнительную плату спрятать украденную жену у Ронды-Вороны. Но охранник лишь усмехнулся в свою черную бороду и сказал: «Счастливый ты, уродец, ибо не знать тебе любви.» Работа была не сложная — пролезть в спальное окно, заткнуть бедняжке рот кляпом, связать ее и отпереть изнутри дверь. Отплатили хорошо: полученный в награду короткий меч, Гакур на следующий день, обменял на серебро. Пересчитывая монеты, он думал об этом странном человеке: вместо достатка, которым наверняка откупился бы муж, тот забрал его женщину.
— Пришли, — толкнула его в бок Инга.
Она указала на темневшие неподалеку очертания домов, чем-то напомнивших Гакуру рыбацкую деревню.
— Видишь? — она махнула в сторону дома, который от других не отличался, разве что его единственное окно вместо ставень было напрочь забито досками. — Там подземный ход, ведет за город. Раас как-то говорил, что по молодости через него спасся. Вот только… только он предупреждал, ночью туда не соваться. Я спросила почему, а он в ответ, мол темно. Шутил так, дурак. Дураком и помер. Ну, это не беда, Зяблик нас проведет.
— В смысле проведет? — спросил Гакур.
Инга хлопнула его по плечу:
— У тебя уши, у нее глаза. Она в темноте видит, как днем. Что, не догадался еще? В следующий раз будешь ее глазами во тьме раздевать, попробуй со спины. Затылком вроде не видит. Еще. Xа-ха-ха-ха!
Накъяра виновато добавила:
— Это у меня с детства, странно, правда?
Свет луны выбелил ее лоб и щеки, оставив в тени лишь глаза. Как ни пытался Гакур высмотреть ожидаемый, неестественный блеск зрачков, он ничего не увидел.
Он вдруг понял, что отвлеченный мыслями о Накъяре, он не обратил внимания на очевидные вещи. Она все время шла впереди. Шла ровно, спокойно, уверенно, с высоко поднятой головой, словно под ногами стелилась освещенная солнцем мостовая, а не усыпанная каменными обломками земля, с укрытыми мглою кочками, ямами, лошадиным пометом, и черт его знает, может, и змеями. Как бы ярко ни светила луна, ночь оставалась ночью. Он сам несколько раз споткнулся.
Кронсово чутье тут же потребовало разобраться в причине такой невероятной способности девчонки. Гакур решил, что совсем не обязательно подозревать нечистую силу. Хорошо, видит она ночью, ну и что? Ведь сказано же: это с детства. У одних сила непомерная лет в десять, а другие вот ночью видят. Кошки тоже видят. Но она же не кошка...
Как Гакур не старался, но здравый смысл никак не отступал, круша все объяснения такой невероятной способности . С того времени, как исчез Ветер, тревога понемногу угасала, но вот полыхнула опять. Что еще она может? Гакур вдруг понял, что все это время, пока он размышлял, Накъяра внимательно за ним наблюдала. С ее лица исчезла улыбка, она стояла, чуть ссутулившись, обыкновенная девчонка, усталая и беззащитная. «Вот дурень», подумал Гакур, «напугал бедняжку. А ведь поклялся защищать.» Нужно было немедленно сказать что-нибудь легкое, веселое, дабы разогнать начинавший щипать ноздри едкий воздух недоверия. Гакур шутником никогда не славился.
— Вот бы не подумал, что такие красивые глаза могут видеть во тьме. — сказал он.
Накъяра расправила плечи, улыбнулась, и захихикала, прикрыв рот.
— Тьфу дурак, — сказала Инга. — Хоть стрелять умеешь, и то польза. Пошли за мной.
Она достала меч и другой рукой указала Гакуру на его пояс. Дедов кинжал незамедлительно покинул ножны.