Я тебя ощущаю каждой клеточкой тела,
Каждой клеточкой сердца,
Каждым всплеском души.
Мы с тобой начинаем неумело, несмело
Танцевать этот танец, подожди, не спеши!
Алексей Порошин
Когда Марина Костюк приехала покорять Москву из Винницы, ей было восемнадцать.
Впечатлительное воображение рисовало радужные перспективы, одну ярче другой. Ей мерещилась жизнь, наполненная романтическими приключениями и безграничным счастьем, основой которого непременно должна стать самая настоящая любовь.
В восемнадцать лет все девчонки мечтают влюбиться, подразумевая под этим словом не только чувственные переживания, прогулки при луне и робкие поцелуи, но обязательно фату, подвенечное платье, незабываемую свадьбу, благоустроенную квартиру, и конечно детей.
Мечты о тихом семейном счастье вкладывают в их головки с ранних лет. Когда родители покупают девочке первую куклу, она уже знает, что в жизни самое-самое важное.
Для начала Марина наметила получить образование, чтобы появилось серьёзное основание зацепиться в Столице или хотя бы возле неё.
Экзамены в институт Марина сдала, была уверена, что начало желанному сценарию жизни положено.
Не тут-то было. То ли шестерёнка в механизме судьбы сломалась, то ли мест в институте оказалось меньше, чем абитуриентов: по конкурсу она не прошла.
Сдаваться девочка не хотела. Единственная и главная мечта поплакала где-то внутри души и решила не сдаваться.
Марина нашла работу дворником с предоставлением места для проживания в подвальном помещении многоквартирного дома, и дополнительно устроилась посудомойкой в кафе, где работала вечерами, захватывая часть ночи.
Дальше события развивались по предсказуемому для приезжих девчонок сценарию. Жизнь перестала казаться праздником, явив вместо волнующих романтических приключений свою неприглядную противоположность.
Родителям Марина писала, что учится, наполняла строки сообщений жизнерадостным оптимизмом, шутила. Сначала делала это из страха и стыда за свою несостоятельность, потом втянулась в сочинительство, даже получала удовольствие, сочиняя очередную серию впечатляющих воображение историй.
Психика человека устроена странным образом. Чего бы ты ни выдумал, стоит только облечь фантазию в форму повествования, кому-то эту историю несколько раз пересказать, и тебе уже невозможно будет доказать, что такого никогда не было.
Марина мечтала увлечённо и вскоре сама запуталась, где настоящая жизнь, и где воображаемая.
В институт девушка всё же поступила, на это у неё хватило характера, но работу в кафе не бросила. К тому времени она уже стала официанткой. Поселилась в институтском общежитии.
Там подружилась, близко сошлась с Тамарой Лапиной, девочкой интересной, жизнерадостной, симпатичной, увлекающейся. У подружки не было проблем с деньгами, родители присылали ей регулярные стипендии. Конечно, на шикарную жизнь денег не хватало, но было беззаботно и весело.
Планы у Тамары были схожие, она, как и Марина. мечтала о тихом и радостном семейном счастье, только немного легкомысленном, праздном, поскольку у её семьи, следовательно и у неё тоже, не было серьёзных проблем. Возле подружки крутились мальчики, имеющие уже немалые познания во взрослой любви.
Подробностями Тамара не делилась, только эмоциями и впечатлениями, но удивительно сочными, легкомысленными, и очень игривыми.
Конечно, Марина завидовала, пусть и по-доброму. Ей красивая жизнь могла разве что присниться.
Тут она ошибалась. Тамара крутила романы с такими же иногородними студентами, как сама. А за Мариной начал ухаживать сын преподавательницы, коренной москвич, имеющий уже приличную должность, и устойчивое материальное положение.
Леонид Ефремович, так юноша представлялся всем, хотя было ему двадцать три года, постоянно приезжал к родительнице, чтобы вечером увезти её домой на личном авто.
Чем приглянулась ему именно Марина, было непонятно. Если сравнивать с той же Тамарой, девушка, пожалуй, выглядела невзрачно. Это касалось одежды, причёски, мимики. Разве что глаза, на которые невозможно было не обратить внимания, да губы, настолько соблазнительной формы, что сама иногда заглядывалась.
Как бы то ни было, больше полугода Леонид оказывал Марине целомудренные знаки внимания, потом решился и признался в любви.
Жизнь заиграла свежими, до жути яркими красками. Были у них замечательные совместные вечера, позднее дивные ночи. Тамара всегда увязывалась с подружкой, веселила их.
Чтобы чаще быть с любимым, Марина уволилась из кафе, зарабатывать на жизнь стала курсовыми и дипломными работами, которые писала для тех, кому нужен был диплом, а не профессия. Таких студентов оказалось достаточно, чтобы не голодать.
На себя девушка тратила мало, больше копила на светлое будущее. Мама всегда учила думать о том, что жизнь полосатая, поэтому всегда необходимо иметь страховку.
Марина мечтала о свадьбе. Отношения с Леонидом становились всё серьёзнее. В один из вечеров, после посещения модного спектакля, он пригласил девушку к себе домой. Она наивно предполагала, что любимый будет представлять её родителям, отчего радостно трепетало сердечко.
Оказалось, что родители уехали в пансионат выходного дня.
Они пили красное вино, танцевали, много-много целовались.
Отказать милому Марина не смогла. Возможно, не хотела. В их отношениях вроде бы всё было предельно ясно.
После этого дня что-то плавно, незаметно начало меняться. Внешне их встречи, разговоры и ласки оставались прежними, но появилось неоформившееся, смутное предчувствие необычных последствий.
Немного позже, когда Марина узнала точно, что беременна, воодушевлённая, она летела, чтобы сообщить Лёне о радостном событии, хотя не могла до конца осмыслить, что же будет с учёбой, с жизнью.
Тамара в тот день не пришла в институт, поделиться новостью было не с кем. Марина уже несколько дней чувствовала себя плохо, её тошнило. Решила сходить к врачу, отпросилась, и вот…
Леонид по болезни не выходил на работу, и точно был дома. Решила, что он, как будущий отец, должен первым узнать замечательную новость.
На звонок в дверь долго никто не отвечал.
Леонид вышел взъерошенный, возбуждённый, странно суетился. У него горело лицо, дрожали руки, бегали глаза. Марину это совсем не удивило, как и то, что он босиком, в расстёгнутой рубашке.
Она сходу хотела выпалить новость, но увидела краешком глаза, сначала знакомую шапочку, Тамаркину, потом её пальто на вешалке, сапоги.
Голова пошла кругом, мысли путались. Марина понимала, что именно происходит, но отказывалась верить в реальность .
Лёнька мялся, не знал, как разрядить обстановку.
– Почему, Лёня, – безвольно, полушёпотом спросила девушка, вовсе не рассчитывая на ответ.
У неё не было сил и желания выяснять отношения.
Вторая новость моментально превратила беременность из радостного события в серьёзную проблему.
Марина долго бесцельно бродила по неуютному, враждебному городу. Ничего теперь не имело смысла. Учёба, профессия, ребёнок, ошмётки романтических чувств.
Было обидно, непонятно, как безбрежный океан благополучия, обещающего безоблачное счастье, может в одно мгновение превратиться в мерзкое болото.
Тамарка, конечно, скотина порядочная, но от неё нечто подобное было ожидаемо вполне, но Лёня, как он мог пойти на такое низкое предательство, думала девушка, – что теперь! Неужели аборт, – неожиданно мелькнуло в голове, – но ребёнок, в чём он виноват! Это я, я, наивная, глупая, самонадеянная девчонка. Можно было сразу догадаться, что у Лёньки не было серьёзных намерений.
Тамарка вела себя, как будто ничего не произошло. Её жизнь полностью состояла из подобных эпизодов. Впрочем, на этот раз свой шанс она не упустила. Через два месяца они поженились и бывшая подруга переехала жить к Лёньке.
Было грустно. Скорбь по не рождённому ребёнку и умершей любви царапала душу.
Печальный опыт ничему Марину не научил. Молодость полна оптимизма. Или глупости.
Она долго не могла научиться относиться к людям критически.
Девушка влюблялась ещё несколько раз, и каждый раз расставалась не по своей воле. Кто-то уходил от неё, не добившись того, зачем знакомился, другие предавали как Лёнька, третьих Марина оставляла сама, потому, что ничего серьёзного не получалось.
Возможно, что-то внутри у девочки перегорело, или печальный опыт недавнего прошлого выступал в качестве сторожа. Не срасталось и всё.
Время шло. Упорство и способности, не истраченные на любовь, пригодились в повседневной жизни. Марина Викторовна получила за плодотворный труд квартиру, а работала она начальником планового отдела в небольшом, но хорошо финансируемом исследовательском центре.
Ей неприкрыто завидовали, за глаза называли стервой.
Мужчинам Марина нравилась, но осторожность не позволяла никому из претендентов заходить за флажки, потому, что женщина не видела в их глазах главного, потому не могла открыться, тем более доверять. Слишком жива была память о предательствах.
Наглые предложения – “мы же взрослые люди” или “секс – не только наслаждение, это прежде всего здоровье”, она отсекала на корню.
Однако возраст и природа требовали что-то срочно предпринимать. Без любви, теперь она это понимала, прожить можно, невозможно бесконечно долго терпеть неприкаянное одиночество и настойчиво требовательное возбуждение, терзающее изнутри.
Возможно, если бы у неё не было никакого интимного опыта, если бы не познала в своё время восхитительных ощущений, подобные мысли не приходили бы в голову. Но Марина помнила каждое мгновение того, самого первого в жизни события, за которое была благодарна Леониду.
Часто в тишине уютной квартиры, устроившись как можно удобнее, закрыв для полноты и интенсивности восприятия блаженных эмоций глаза, женщина переживала те сладостные мгновения: ощущение головокружительного полёта от нежных прикосновений, истому, мистический трепет и невесомость, рождённые тесными объятиями, чарующую сладость по-настоящему интимного поцелуя, непостижимое таинство сближения.
Шаг за шагом, воспроизводила она по памяти подробности чувственных слияний, вновь и вновь осязала каждое движение, каждую волнующую вибрацию изнутри и снаружи. Чувствовала, как накрывает предвкушением чуда ещё до начала свидания, как телом и мыслями овладевает в полной мере неистовое физиологическое возбуждение, как пульсирует, пронизывая каждую клеточку желанием телесного единения плоть.
Марина запомнила всё-всё, даже запахи и звуки.
Чем старше она становилась, тем сильнее и ярче реагировала на воображаемые свидания. Но, возраст стучал в мозгах, напоминая, что ей уже минуло тридцать. Ещё немного и на ярмарке невест за неё не дадут ломаного гроша.
Попытки найти любовника за пределами предприятия, там, где её не могли бы узнать – в интернете, по объявлениям на сайтах знакомств ни к чему не привели. Слишком высоки были требования к претенденту. Для Марины было принципиально важно, чтобы мужчина был холост, чтобы не имел проблем с законом и жилой площадью, чтобы внешне был привлекателен, интеллигентен, эрудирован, чтобы не страдал комплексом донжуана.
Марина подготавливалась к диалогам с претендентами, задавала им неожиданные вопросы и исключала из списка одного за другим. Большинство из мужчин безбожно врали в анкетах, преследовали меркантильные цели или искали пару для весёлых встреч за пределами семьи.
Два раза всё же она решалась на настоящие романтические свидания.
Увы, и эти попытки были безуспешными. После этих интимных прогулок Марина долго смеялась сквозь слёзы, никак не могла понять, на что эти люди рассчитывали.
Влюбляться на работе было немыслимо, хотя был один интересный сотрудник. С чудинкой, но он иногда так на неё смотрел, что по телу россыпью начинали бегать мурашки.
Этот взгляд не был похотливым, скорее заинтересованным, но пробирал до самых печёнок, да так, что у неё, взрослой женщины, начинали пылать щёки и намокали от нескромных желаний трусики.
Павел Антонович, программист, был на несколько лет моложе Марины. Чрезвычайно мозговитый товарищ. От любых компьютерных проблем избавлял моментально, с шуточками и прибаутками, но женщин сторонился, даже опасался.
Он был безнадёжно холост, ни в каких общих мероприятиях не участвовал: работал и работал. На его уме и сообразительности, собственно, весь исследовательский центр и держался. Его профессиональными качествами безбожно пользовались.
Павлу можно было поставить задачу, как бы невзначай, мимоходом, но так, чтобы она заинтересовала его, и дальше не волноваться. То, что не успевал сделать в институте, он доделывал дома.
Выглядел Павел, конечно, не очень, как и большинство неприкаянных холостяков, прячущихся от близких и серьёзных отношений в застенках увлечений, заменяющих ими жизнь. Худой, небритый, в не очень свежей, как, впрочем, все неисправимые холостяки, одежде. Но взгляд, под ним она буквально таяла.
Его недостатки неприглядными Марина не считала, она опиралась на глубинную интуицию, которая никаких негативных знаков относительно его внешности не посылала.
Свой интерес женщина тщательно скрывала, как ей казалось, просто старалась чаще обнаружить, иногда выдумать, проблемы в компьютере, тормозила их немедленное исправление, чаще и чаще посылала мимолётные, но крайне заинтересованные взгляды.
И натыкалась на встречные, столь же приветливые и добродушные.
– Ты чего, подруга, – сказала ей как-то заместительница, – неужели влюбилась в этого нелюдимого увальня! Он же немножечко того, ку-ку, что ли. Хочешь, я тебе такого мальчика подгоню, пальчики оближешь. Давно тобой интересуется.
– Не хочу, Инна Сергеевна, не хочу облизывать то, что уже тысячу раз до меня облизали. Как ты определила, что с Павлом Антоновичем что-то не так?
– Ну-у-у, разве это мужик! Ни баб, ни интересов, только компьютерное железо и программы на уме. Или маменькин сыночек, или того хуже – импотент. И денег у него никогда нет. Не задумывалась – почему, зачем тебе, Мариночка, такая кила!
– Зачем и почему, не думала. Собственно, ничего не думала. Никто мне не нужен, Инна Сергеевна. Одной спокойнее.
– Как знаешь. А то у меня любовник освободился. Получил полную отставку. Не люблю, знаешь ли, привязываться. Слишком хорошо – тоже плохо. Жгучий брюнет, настоящий мачо. И с деньгами, между прочим, что тоже, согласись, приятный бонус. Женат. Но ты ему нравишься, сам просил с тобой познакомить.
– Спасибо! Я привыкла жить одна.
Легкомысленные связи Марине ник чему. Благотворительностью она не занимается, гуманитарную помощь голодающим сексуальным гигантам не оказывает. Ей бы проще, но чтобы надёжно, и без драматических последствий. Пусть даже без любви.
Впрочем, какая может быть любовь у женщины, которая однажды уже обожглась. Близкими можно быть и без любви. Если доверяешь, если испытываешь внутреннюю симпатию.
Марина много раз натыкалась на мысль, что от хорошего человека, если уж не складываются интимные отношения, не прочь родить, исключительно для себя, без обязательств с его стороны по поводу отцовства. Но она должна быть уверена в безупречной репутации, в отменном здоровье будущего родителя, во взаимном понимании того, что все пункты договора будут добросовестно исполнены.
И ещё одно: отношения не должны стать достоянием общественности. Пусть беременность и рождение ребёнка останутся интригующей тайной.
Когда люди шепчутся, не имея достоверной информации, любые поползновения можно отбить при помощи уничтожающего взгляда.
Случай познакомиться с Павлом Антоновичем ближе представился вскоре. Сломался домашний компьютер, а без него Мариночка просто не могла существовать.
С некоторых пор она стала мучительно бояться одиночества. Чтобы заполнить пустоту, всё свободное время курсировала по просторам всемирной паутины.
Мысль использовать удобный повод, чтобы завязать доверительный разговор на щекотливую тему, появилась уже после просьбы о помощи.
К приходу Павла Антоновича она испекла шарлотку с малиной и яблоками, сделала мясо по-русски с белыми сушёными грибами в керамических горшочках, купила марочное сухое вино, даже бутылку водки. На всякий случай. Вкусы у мужчин и женщин разные, да и беседа предстоит не из лёгких.
Марина волновалась так, что всё выпадало из рук. Несколько раз чуть не дала задний ход, прятала приготовленные с таким усердием блюда в бездонные кухонные шкафы.
Вопрос решился сам собой. Звонок в дверь прозвучал как приговор, как гонг на ринге бойцов без правил. Изменить ход событий стало почти невозможно, потому что второй попытки может не случиться. Или-или!
Павел Антонович был, как никогда прежде, серьёзен. С порога протянул хилый букетик из трёх разлапистых хризантем разной расцветки, застенчиво поглядывая на дырявые носки, прошёл в комнату, бросив куртку и шапку прямо на пол прихожей.
– Ну-с, Марина Викторовна, показывайте, где у вас больной, сразу и приступим.
– Можно полюбопытствовать, по какому поводу цветы?
– Гм, кх-кх, не мог же я прийти в гости… к обворожительной женщине, без подарка. Извините ради бога, совершенно не разбираюсь в цветах! Зато понимаю в компьютерах. Я ведь за этим здесь…
Мужчина так посмотрел на хозяйку, что у неё подогнулись ноги. Она с удовольствием включилась бы в дуэль чувственными взглядами, но тогда станет невозможным в принципе разговор о том, что её больше всего волновало в эту минуту.
Нужно постараться погасить предательский трепет в возбуждённом неожиданным ликованием теле, сдержать клокочущие эмоции, посылающие сигналы искренней интимной радости совсем не туда, а главное – не вовремя. Сейчас Марине не до сантиментов. Этот мужчина не нужен ей в качестве героя любовника, его роль более меркантильная, и куда менее романтичная, чем он предполагает.
– Вы, Павел Антонович… я хочу спросить относительно эпитета, которым меня одарили, вы серьёзно считаете меня привлекательной, или я удостоилась похвалы по причине более высокого, чем у вас, служебного статуса?
– Разве есть повод сомневаться! Посмотрите на себя в зеркало. Очарована, околдована. С ветром в поле когда-то повенчана… простите, вы единственная, кому я могу преподнести цветы, потому что смотрите на меня совсем не так, как прочие. При встрече взглядом с вами у меня замирает всё внутри. Вы, Марина Викторовна, божественно привлекательны. Если бы вы только позволили, я…
– Ну-ну, договаривайте, что вы замолчали! Очень интересно, кто с кем повенчан и прочее.
– Ремонтировать будем, показывайте уже вашу проблему.
– Не я первая начала… петь, рассыпать многозначительные комплименты. Договаривайте. Вы бы… что именно я должна услышать, заинтриговали, право слово. Вот, смутили меня, теперь вся грудь покроется белыми пятнами. У меня всегда так, когда переживаю, нервничаю.
– В песне так поётся. И всё. Простите ещё раз, Марина Викторовна, если обидел. Вы мне действительно нравитесь. Я даже хотел сегодня, собственно, потому и цветы…
– Вы всегда произносите лишь половину фразы? Оставляйте здесь свой чемоданчик, мойте руки. Компьютер подождёт. У меня к вам очень интимное деловое предложение.
– Я же ничего такого не имел в виду.
– Имели, Павел Антонович, ещё как имели. И не спорьте со мной. Ванная в коридоре налево. Ваше полотенце в синюю полосочку.
– Моё!
– Не придирайтесь… и не путайте. Думаете, мне просто, вот так, запросто разговаривать с вами на подобные темы? Вы должны меня выслушать до конца. Можете смотреть в глаза сколько угодно, только пока молчите, иначе я собьюсь и не скажу главного.
Павел пришёл в кухню, где был накрыт по-настоящему праздничный стол. Он чувствовал себя явно не в своей тарелке, даже было подумал уйти немедленно от греха подальше, но любопытство и разогретые до состояния огненной лавы чувства оказались гораздо сильнее страха.
– Наливайте, Павел Антонович, не стесняйтесь. Этот стол, обстановка, всё это совсем не случайно. Что будем пить – вино, водку?
– Я же тогда… а компьютер… когда выпью, соображаю плохо.
– Неважно. Бес с ним, с компьютером. У нас встреча совсем по другому поводу. Я вас за язык не тянула, сами сказали, что нравлюсь, или это не так?
– Ну, как бы… не настолько, чтобы… конечно, вы удивительная… как любая привлекательная женщина.
– Как любая!
– Да нет же, я совсем не то хотел сказать. Вы обаятельная, вы просто прелесть. Именно это я хотел вам сказать. Посмотрите на меня, ласково посмотрите, я должен поймать кураж, вдохновение, чтобы высказать всё, что волнует меня уже сложно сказать сколько времени.
– Ладно, не буду смущать вас расспросами и допросами, всё равно ничего не скажете. Всё просто, Павел Антонович. Я взрослая женщина… самостоятельная, самодостаточная, успешная, но… не представляете, как изнуряет, выматывает одиночество. Женитесь на мне.
– Как, вот так сразу!
– А вы умеете постепенно! Сколько нужно времени, чтобы принять ответственное решение, чтобы дать конкретный ответ… неделю, месяц, год! И вообще, сколько можно выкать. Я буду называть тебя Паша, согласен?
– Да я… ну, как бы, не против. Не против имени. Паша, так Паша. Тогда ты, стало быть, Маша. Но с чего вы… то есть ты, решила, что мы… разве ты меня любишь?
– Этого сказать не могу. Но ты мне интересен. Предлагаю попробовать жить вместе. Без сантиментов. Представим себе, что знакомы давно, очень давно, что всё-всё друг про друга знаем, что нам хорошо вдвоём. Разве это так сложно, представить себе, что влюблён по-настоящему? Никакими обязательствами и ограничениями связывать тебя не собираюсь. Свободный союз. Не понравится – разбежимся, и забудем. Но факт сожительства должен остаться между нами. На работе никаких панибратств и нежностей.
– Я, пожалуй, водочки выпью. А вам, тебе, чего налить?
– Не слышу ответа. Принимаешь, правила игры, или нет?
– В таком случае, должен, прежде чем ответить, прояснить некоторые моменты своей судьбы после окончания игры, если ты вдруг передумаешь. Дело в том, что я однажды уже был женат. Кажется, да, думаю, так и было, мы любили друг друга до потери пульса. Но у Ларисы со временем появилось много претензий, необоснованных, как я это понимаю. Я её не виню, характер у меня сложный, замкнутый. Она нашла более подходящую кандидатуру. Вот! Но женщинам с тех пор я не могу довериться. Боюсь повторения.
– Какое совпадение. Я тоже… не девочка, сходила как-то замуж, тоже по любви. Правда, муж был гражданский. Любимого увела лучшая подруга. С другими мужчинами, скрывать не буду, вообще ничего не складывалось, хотя монашкой я не была. Думаю, в отношении любви, брака и секса на стороне мы квиты. Можем смело обнулять те несостоявшиеся отношения.
– Понимаешь, Маша, я чувствую некий дискомфорт, настороженность, даже больше – страх. Что, если у нас совсем ничего не получится?
– Ничего не будет. Совсем ничего. Ты вернёшься жить к себе, я останусь здесь. К одиночеству нам не привыкать. А вдруг это шанс?
– Немыслимо, такое даже представить себе невозможно! Меня сватает женщина. Как ты думаешь, кем я выгляжу в собственных глазах? Катастрофа!
– Не преувеличивай, Пашенька. Итак, с организационными вопросами мы вроде закончили. Сделай же и ты чего-нибудь. Если ты муж, веди себя соответственно, поухаживай, можешь поцеловать. Не мне тебя учить.
– То есть… хочешь сказать, что уже можно, что игра началась!
– Тебе виднее, Павлуша, как муж должен выражать искренность чувств. У тебя есть ко мне чувства?
– Ещё бы, Машенька! Не представляешь, как давно и сильно тебя хочу, просто зверею иногда.
– Вот и покажи, на что способен, а то играем в гляделки, как юнцы.
Вот так, без любви, играючи, они начали жить.
Через два месяца справили свадьбу.
На работе никто не удивился. Такой исход предполагали давно, даже пари заключали.
Павел Антонович похорошел, стал одеваться соответственно положению и возрасту. Про Марину Викторовну и говорить нечего: на крыльях летала, на землю порой забывала спускаться.
Со временем молодожёны обросли общим имуществом. Они и не предполагали, что для семейной может понадобиться машина, дача, что две маленькие квартиры можно обменять на одну большую.
Сына, которого назвали Антон, тоже заранее не планировали. Он просто захотел и родился, на радость папе и маме.
А любовь, спросит кто-то, как же без неё?
Кто его знает, существует ли она на самом деле, любовь.
Соединяют люди судьбы по большой и страстной любви, а в итоге получают претензии, страдания и измены. Ошибочка, говорят, вышла, характерами не сошлись. Никто не планировал возникновение конфликта между двух любящих , а он бац и вызрел, да затяжной, непримиримый.
Оба в результате трагически несчастны. Расползаются по сторонам, раны зализывают.
У других всё ровно, без страстей и пламенных эмоций, вроде, как по расчёту, в результате крепкая семья, любовь, преданность, и верность.
Написал вот последнюю строчку, сижу и думаю: сказать-то чего хотел, что без любви интереснее? Так ведь нет, на самом деле Паша и Маша тоже по-своему влюблённые, только признаться в этом боялись, даже самим себе.