По утрам к панельной пятиэтажке в новом, построенном по советскому проекту микрорайоне Кабула, в котором большинство населения составляли высокие должностные лица различных ведомств ДРА и их советские советники, подъезжала боевая разведывательная машина.
- Эта БРДМ доставляет офицеров дивизии к месту службы, - знал Александр Николаевич Зверкович.
Добираться приходилось через участок, который часто простреливался душманами. Броня могла защитить от поражения стрелковым оружием. Базуки и другие средства поражения брони у них были ещё в дефиците.
- Этот процесс происходит как-то буднично, незаметно и никого не удивляет, - скучал на посту у КПП молодой белорус.
Рядовой Советской Армии служил в роте охраны, защиту микрорайона афганским союзникам не доверили. Он родился в 1964 году в Витебской области и уже год находился в Афганистане.
- Иногда советник, возвращавшийся с очередной боевой операции, мог подкатить к родному дому и на танке… - зевнул Зверкович.
Несмотря на статус старослужащего солдата, он теперь совсем не высыпался и пребывал в подавленном состоянии. Весной он попал в немилость командира полка. Подполковник Гришин вздумал провести строевой смотр части. В назначенный день прибыл политработник из дивизии, объявили построение.
- У меня половину вещей из личного имущества «дембеля» забрали, - мучился Саша.
Но приказ, есть приказ, и он встал в строй батальона, предварительно подготовившись отвести неминуемый гнев командования. К ротному, который стоял правее от него обратился лощёный политработник, который внимательно посмотрев на капитана, спросил:
- Что в нагрудном кармане?
Ротный вытащил патрон от автомата и пояснил:
- Это так, дежурный, на всякий случай, не сдаваться же в плен.
- Думаю, до этого не дойдёт, - сделал вывод полковник и подошёл к Зверковичу.
- У меня патрона нет, - выпалил он и добавил: - есть только список с техническими характеристиками мин.
- Зачем?
- Мало ли что, - смутился рядовой, - попаду в плен, начнут выпытывать данные, поэтому приготовил, чтобы не забыть...
Наступила гробовая тишина, и тут солдат понял по взгляду командира полка, что явно переборщил.
- Но думаю, до этого дело не дойдёт, - разрулил Александр паузу и к изумлению Гришина вытащил свёрнутый лист бумаги.
Полковник вырвал лист и открыл его. На нём крупными буквами было написано:
- Розыгрыш.
После смотра рядовой угодил на кабульскую гауптвахту, а после выхода из неё отправился охранять жилой комплекс с категоричным приказам комполка Гришина:
- Чтобы из нарядов не вылезал до конца срока службы!
Теперь Зверкович заступал в караул через день и чтобы не заснуть на посту, развлекал себя, наблюдая за жизнью военного городка. К часу дня БРДМ вновь подъезжала к дому.
- Вот и Гришин приехал… - он затаил злобу на подполковника.
Советники приезжали домой на обед, который сами и готовили, если жили без семьи. А если некоторые рискнули запросить в Кабул семьи, то к этому времени должен был готов семейный обед.
- Но и в том, и в другом случае обед длится около часа, - знал часовой.
Как только советники покидали бронемашину, её сразу же захватывал местный экипаж. Вокруг БРДМ поднимался гвалт слышный далеко в округе. Дети офицеров, цепляясь за всё, что можно, взбирались на броню, а более шустрые ныряли во чрево бронемашины. Внутри вакханалия продолжалась.
- Афганские военнослужащие - командир БРДМ и механик-водитель позволяют ребятне делать всё, что им заблагорассудится! - понимали их родители.
Попав во власть оравы, БРДМ оживала. Башня вертелась в разные стороны, ствол пулемёта судорожно метался, выискивая противника. По этим метаниям башни и ствола, сопровождаемых визгами ребятни, можно было представить, сколько детских ручонок одновременно вцеплялось в турели и рукоятки.
- Эта возня заканчивается только с отъездом отцов на службу… - улыбнулся Александр.
Однажды в ежедневной детской вакханалии был наведён относительный порядок. Среди орущей и визжащей компании объявился главный командир. Симпатичный русоволосый мальчишка Вовочка Гришин надул щёки, принял грозный вид и объявил:
- Машина военная. Значит, экипаж должен соблюдать военную дисциплину. Навести порядок может только командир, им буду я!
Но командиров было много, почти каждый второй хотел быть им. Многие желали быть пулемётчиками. Кто-то, конечно, претендовал на должность механика-водителя, но эта должность не считалась престижной, потому что крутить баранку было труднее, чем рукоятку башни или турель пулемёта.
- Почему это ты командир?! - хором ответили дети на претензию Вовы, и он понял, что нужен документ, подтверждающий его лидерство.
Вечером он заставил отца и других мудрых военных советников, а их в коммунальной квартире жило трое, многократно написать на узких полосках белой бумаги заветные слова:
- Ваня - главный командир.
Утром он вышел во двор с этим приказом и все дети, хотя большая их часть читать не умела, безропотно приняла его командование. Теперь маленький Гришин мог приказывать всей детворе.
- Прямо, как его отец! - усмехнулся Зверкович, наблюдая, как важничает мальчишка.
Единственным, кто не подчинился командиру с таким грозным мандатом, оказался афганский парнишка, который со своим ишаком каждый день проходил через КПП, где дежурил Саша. Ишак был до предела загружен двумя вьюками со свежими овощами, купленными на оптовом продовольственном рынке.
- Помидор! - звонкий голос парнишки был сигналом к ежедневному оживлённому представлению.
Заслышав этот сигнал домохозяйки, а в выходные дни и сами специалисты, проживающие без семей, устремлялись на лоджии, чтобы узнать сегодняшний ассортимент продуктов, предлагаемых смышлёным предпринимателем. Свесив пышные груди с перил лоджии, жена Гришина расспрашивала торговца:
- Помидоры и огурцы свежие?
Темноволосый бача от природы был способен к обучению и быстро подхватывал:
- Свежий помидор! Свежий помидор!
Другая хозяйка из желания подзадорить афганца закричала:
- Гнилые у тебя помидоры!
Это было явной несправедливостью и вызвало бы скандал, если бы продавец знал русский язык. Но он языка не знал и тут же подхватил:
- Свежий, гнилой помидор!
Эта фраза стала прозвищами овощного магната. Позднее по этой же методике строилась реклама других овощей и фруктов. Энергичный бача перемещался к очередному дому и звонким голосом, как муэдзин, призывающий правоверных мусульман к намазу, зазывал иностранных покупателей:
- Свежий, гнилой помидор! Хороший, гнилой капюст!
Парнишка был приветлив, общителен и обладал чувством юмора. Когда жена подполковника Гришина спустилась к торговцу, чтобы купить нужные овощи, и начала с ним торговаться за каждый афгани, сбивая цену, он, наклонившись под брюхо ишака, произвёл какую-то быструю манипуляцию.
- Детородный орган ишака воспрянул в рабочую длину и мощь! - охнул Зверкович. - Парнишка, что-то объяснил, жестом призывая ишака в свидетели.
Окружающие дружно захохотали, а посрамлённая экономная покупательница, залившись краской смущения, убежала домой. Несколько последующих недель она ходила за овощами на рынок в старый микрорайон.
- Больше никто не вступал в споры о цене с остроумным предпринимателем, - одобрил его действия наблюдательный солдат.
Бача отпускал продукты строго по весу. Для взвешивания продуктов он использовал деревянную палку, перевязанную посередине верёвкой. На концах крепились крестообразные конструкции из палок и черепков, напоминающих тарелки. На них помещался продаваемый товар.
- В качестве гирь продавец использует камни разной величины, утверждая, что одни из них тянут на килограмм, а другие на два килограмма! - возмущалась Гришина.
По её совету покупательницы для контроля обзавелись пружинными весами-эспандерами и пытались оспорить корректность взвешивания с помощью камней.
- Эти споры бача прекратил быстро, - отметил Александр.
Гришина, получив взвешенные камнями овощи, переложила их в авоську и подвесила её на своих весах, указывая на шкалу пружинного прибора, доказывая недостачу товара. Бача взял в руки её весы, растянув пару раз, потом, собрав все силы, резко рванул пружину в разные стороны. После этого подвесил авоську к ним и показал на шкалу.
- Десятикилограммовые весы показали максимально возможный вес… - удивились другие покупательницы.
Больше никто точность каменных весов продавца не оспаривал. Паренёк охотно общался на фарси с переводчиками. От них население дома узнало, что он никогда не учился. Все обитатели удивлялись тому, как быстро он считает афгани и правильно отсчитывает сдачу:
- Лучше нас считает в уме!
Позднее жильцы узнали, что он своим бизнесом сам кормит большую семью из десяти человек:
- Его отец уехал на заработки в Пакистан...
Парнишку зауважали. Женщины в качестве бакшиша отдавали ему какие-то вещи, с которыми не жалко было расстаться. Паренёк коротко благодарил дарительниц, но в дальнейшем никак их не выделял на фоне других. Однажды бача исчез. Через несколько дней к дому стал приезжать другой юный предприниматель. Попытки узнать через переводчиков о судьбе прежнего продавца успехов не имели.
- Новый или действительно не знает, - решил Зверкович, - или молчит, имея на то веские причины.
Через три месяца тот объявился сам. Теперь на груди у него висел деревянный лоток с несколькими полочками, расположенными по вертикали одна над другой. На полках размещались открытые пачки сигарет и китайские зажигалки.
- Теперь он продаёт сигареты поштучно… - догадался рядовой, впервые пропуская торговца через КПП.
Босые ноги в резиновых галошах и лёгкая курточка в тот зимний снежный день без слов показывали, что юный бизнесмен переживает кризис. Таджики-переводчики встретили его возвращение с радостью. Безуспешно пытались его разговорить. Паренёк односложно отвечал на вопросы и о своих делах не распространялся.
- Бизнес пошёл в гору! - обрадовался Саша, когда с наступлением весны у паренька появился деревянный ларь-стол на четырёх колёсах, с множеством отделений.
Кроме сигарет и зажигалок там был выбор китайской мелочёвки: брелоков, расчёсок, кусачек для подрезания ногтей. О его прошлом овощно-фруктовом бизнесе помнили только старожилы.
- Это уже совсем другой человек, - заметил советский солдат, - деловой и немногословный, хотя внешне он остался симпатичным, кудрявым афганским бача.
Основным местом базирования его передвижной лавки-дукана стал пятачок вблизи дома, где на втором этаже размещались службы Главного военного советника. По утрам и после обеда, когда военные советники ожидали автобусы, доставлявшие их в Министерство обороны и на аэродром, торговец перемещал свою тележку ближе к курилке, куда собирался народ перекурить и обменяться новостями.
- Кто-то покупает у него пачку сигарет, зажигалку либо другую безделушку… - отлично видел Зверкович. - Бизнес хоть и не процветает, но, очевидно, и не убыточный.
Он давно перестал даже мельком проверять его тележку по поводу провоза на территорию городка запрещённых предметов. Примерно через месяц после начала нового бизнеса афганца было назначено совещание, которое проводил Главный военный советник.
- Народа собралось уйма! - удивился Александр многочисленности прибывших к штабу военных.
Автобусы для перевозки советников всегда прибывали и отправлялись в одно и то же время с получасовой разницей. Автобус на аэродром отправлялся на полчаса позже министерского. После совещания советские служащие столпились у курилки. Но в этот день автобус Министерства обороны забрал пассажиров раньше на полчаса.
- Бача не успел поторговать… - расстроился Зверкович.
После отъезда первого автобуса пятачок опустел на целый час. Советникам-авиаторам было ещё рано появляться на пятачке, они не торопились выходить на изнуряющую жару. Бача терпеливо ждал сбора второй очереди потенциальных покупателей. Распорядок работы он знал и не выказывал признаков беспокойства.
- Сын весь в отца! - возмутился Саша, когда увидел, что к нему подбежал главный командир Вова Гришин и на правах начальника нахально засунул ручонки внутрь тележки, изображая проверку.
Внезапно прогремел оглушительный взрыв. На месте, где располагался бача с передвижным дуканом осталась неглубокая воронка и мелкие щепки разбросанные вокруг. На торце ближней пятиэтажки, на уровне стыка первого и второго этажей, куда пошла ударная волна, появилась пара больших бурых пятен.
- И это было всё, что осталось от юного торговца и самого главного командира... - Зверкович не смог долго выдержать зрелище красноречивого упрёка в его халатности и через месяц дезертировал из части, сдавшись в плен в первом же кишлаке, контролируемом моджахедами.