Опасения, что воспаление легких окончательно подкосит деда не оправдались и очень скоро он уже поправился. Приезжал его проведать старший сын Иван, находившийся в Москве проездом. К огромному удивлению тети Доры, увидев вошедшего в комнату семидесятилетнего старика, дед очень неожиданно для всех произнёс:
- Ваня!
Каким образом работала его память, выдавая воспоминания по давно уже забытым лицам и одновременно не узнавая людей, живущих рядом с ним бок о бок ежедневно, оставалось загадкой.
Зимой тетя Дора умерла. Приехали наши родственники из Рязани, были Тамара с Анатолием, я и младший сын деда шестидесятилетний Михаил со своей женой Полиной. Михаила, всю жизнь прожившего в Москве, я видела до этого лишь однажды, когда он неожиданно решил навестить родного отца по какому-то случаю. Тетя Дора, более двадцати пяти лет назад взявшая на себя заботу над дедом, тянула ее до последней своей минуты, так и уйдя первой и не успев наконец отдохнуть. Дед, само собой, ничего не понимал, видя всех присутствующих, собравшихся на похороны, но теперь это была уже не наша забота. Михаил очень четко обозначил свою позицию: мне давали двадцать четыре часа на вывоз своих вещей, которые я хранила у тёти Доры дома, переезжая с одной квартиры на другую. После этого срока меня больше не планировали там видеть. Погрузив в такси коробки с моими вещами, отупев от произошедшего и поминальной водки, я, рыдая, поехала к себе в Медведково.
Единственной моей обязанностью по квартире Григорьевых было кормление рыбок в аквариуме, который находился в моей комнате. Помимо кормления, надо было также следить за погибшими рыбками, вылавливая их из воды специальным сачком. Возвращаясь домой очень поздно после окончания вечернего спектакля, я получала уже любезно заваренный мне Игорем Александровичем чай, мы разговаривали еще какое-то время и расходились по своим комнатам спать. Игорь Александрович имел свое собственное жилье в коммунальной квартире в Свиблово, но там ему одному было скучно, к тому же здесь, если честно, готовили еду на всех, особо ему никто не мешал, он тоже не создавал никому никаких проблем, глотая одну за другой книги и покуривая на кухне в перерывах между чаем.
В тот год на Пасху в сопровождении Игоря Александровича, мы пошли на вечернюю службу в близлежащую церковь. Там все было оцеплено милицией и нарядами дружинников, которые призваны были заботиться о молодежи и не допускать тлетворного влияния религии на наши молодые умы. В общем, внутрь пускали или откровенно верующих, которых было видно за три версты, или молодых людей в сопровождении взрослых, поэтому Игорь Александрович фактически был моим входным билетом.
Ближе к весне нас ждало распределение. Это был последний год существующей уже давно и действующей безотказно системы гарантированного получения рабочего места сразу по окончании высшего учебного заведения. Из-за отсутствия московской прописки остаться в Москве мне не грозило и на выбор мне было предложено или место по специальности в моем родном Волгограде или какая-то вакансия в Клину, маленьком городе в Подмосковье с предоставлением молодому специалисту комнаты в коммунальной квартире. Покидать Москву жутко не хотелось и я отчаянно предпринимала попытки лично трудоустроиться по специальности, найдя несколько организаций недалеко от театра, которые с радостью соглашались меня взять на работу даже без распределения, но у меня для этого должна была быть московская прописка. Вопрос пресловутой прописки сразу заводил ситуацию с моим трудоустройством в Москве в тупик. При этом останься я работать в театре, никто бы и слова про нее не сказал и заработок остался бы намного больше, чем у дипломированного инженера, Григорьев, продолжая себе сидеть в тюрьме, так и предлагал мне сделать- плюнуть на распределение, продолжать жить у них и работать в театре. В театре же, напротив, всем было очевидно, что дипломированный специалист с высшим образованием им не чета, и я, естественно, должна идти по специальности.
Неожиданное решение родилось у Игоря Александровича. Официальная версия его предложения, которую довели всем, звучала так- мы оформляем с ним фиктивный брак, я прописываюсь у него и устраиваюсь на работу в одну из московских организаций, продолжая жить у них дома, пока его племянник Лешка не выйдет из тюрьмы. Идею воодушевлённо поддержали все, включая Григорьева, но как к этому отнесутся мои родители я примерно себе представляла и, пока решение не было принято, мы с Игорем Александровичем на всякий случай сходили в ЗАГС и подали заявление, чтобы потом уже спокойно продолжать все обдумывать. Мне было 21, ему 47. Неофициально, не для ушей всей остальной семьи, он предлагал мне пожить с ним хоть какое-то время, а, когда вернется Алексей, тогда уже и решать с кем быть дальше. Идея была полностью безумна, но это никак не испортило наши с ним отношения и Игорь Александрович до последнего помогал мне, чем мог.
Решать подобные вопросы с родителями по телефону было просто невозможно и я полетела домой. Их позиция была жесткая и однозначная- Нет и все! Вернувшись в Москву, я принялась паковать свои вещи, которых за столько лет проживания скопилось предостаточно. Затем порциями я начала отправлять их домой, специально растягивая время, я все откладывала и откладывала свой отъезд, просто не представляя себе, как я на это решусь.
Закончив работу в театре, я гуляла, запоминая напоследок все свои любимые московские места, Бронную, Патриаршие, сад Аквариум. Я возвращалась на Сокол и бродила по поселку художников, приезжала на Никитскую и оттуда по бульварному кольцу добиралась до какой-нибудь станции метро, вдыхая осенний свежий воздух, вглядываясь напоследок в дома и лица прохожих.
Я еще не раз буду сюда приезжать, но это будет уже совершенно другой город, наша связь с ним будет становится все тоньше и тоньше, пока не исчезнет вовсе и, выбирая себе маршрут в будущем, я постараюсь или совсем миновать Москву или свести время пребывания в ней до минимума.
Игорь Александрович отравится после того, как сообщит милиции, пришедшей искать сбежавшего из Оренбурского поселения Григорьева, мой волгоградский адрес. А Лешка действительно приедет ко мне в Волгоград и, несмотря на мое длительное проживание в их доме в Москве, мои родители категорически откажут ему в приюте на пару дней. Это будет настолько для меня дико, что мы с ним вместе, собрав какие-то вещи, уйдем и поселимся в частном доме, который срочно подыщет нам моя подруга. Это будет зима и город заметет снегом настолько, что аэропорт закроют, больше недели Григорьев не сможет вернутся туда, где его уже вовсю разыскивали. Когда же аэропорт откроют и он наконец улетит, я вернусь домой, где около полугода буду жить, как во вражеском стане, в котором никто не понимает меня и я тоже никого и ничего не понимаю. Позже Григорьев выйдет из тюрьмы и мы встретимся с ним в Москве. Это будет встреча поистине двух далеких друг от друга цивилизаций. Мы поймем это оба, поэтому с легким сердцем пойдем каждый своим путем. Я еще буду работать в Москве, я буду гостить у своих старых институтских подруг, завяжутся новые романтические истории, появятся другие любимые мною московские места.
А тогда с последними упакованными мною чемоданами мы с Игорем Александровичем шли от нашего дома в Медведково по переулкам к стоянке такси и я, обливаясь слезами, уезжала навстречу другой своей новой жизни.