За всю жизнь я насмотрелся и наслушался различных бытовых историй тысячи, если не десятки тысяч. Что ни день, что-нибудь, да приключится.
Сидим вечером на лавочке, как обычно, рубимся в домино, рассказывая друг другу различные события: смешные и грустные, рыбацкие и охотничьи байки…
— Вы не поверите, в прошлом году со мной был интересный случай, — оглянувшись на окна своей квартиры, начал рассказ Матвеич, заядлый шахматист, «достававший» всех предложениями сыграть с ним в шахматы. У Матвеича был какой-то разряд шахматиста, обыгрывал любого, сражаться с ним смысла не было. Кому понравятся сплошные поражения?
— Позвонила дочь, пригласила нас с бабкой в гости, посмотреть на внуков, поводиться. Сборы были недолгими, что нам, собраться, да подпоясаться! Затратив почти сутки на дорогу с пересадками с автобуса на поезд, прибыли в Алейск.
Муж у дочери военный, вечно в командировках, приходится бедной, с двумя малышами крутиться, как белка в колесе.
Приехали на вокзал, нас встретил зять на военном УАЗике, доехали до дома, смертельно уставшие. Там ждали дочка с «чиличатами», как мы ласково называли внучат. Забылась муторная дорога, жара и духота вагона, суета и толкотня народа. Ну, непривычные мы люди к городской суете — хоть ты тресни! Бабка, напуганная разговорами о мошенниках и ворах беспрестанно проверяла под кофтой тайничок с тремя десятитысячными — гостинчик детям… Сколько раз говорил ей, непонятливой: «Не хватайся за место, где деньги спрятаны! Ты только ворам его показываешь, упрощаешь задачу, как тебя обокрасть!»
Зять, выгрузил из УАЗа чемодан с вещами, занес в квартиру, предупредив: «Отдыхайте до вечера, вечером поедем на дачу кушать шашлыки под местное, алейское пивко!»
Бабка, как всегда, замахала руками: «Опять гулянка, дед и так со своими дружками все лето не просыхает, почти каждый день с запашком!»
— Чо мелешь, старая, со стопки запах учуяла, — чеснок едим! — возмутился я.
— Знаю ваш чеснок! Вон, Пантелеич, гвоздику с лаврушкой жует каждый день, зачем?
Запах, значит, перебивает!
— Все-то ты знаешь, — еле унял старую, — поедем, Вань, поедем, — сказал я зятю.
— Одни будем, или кого в гости позовем? — спросила дочь у мужа. — Давай, позвоним Ивану Степановичу — артисту нашего театра. Он такой замечательный человек, столько историй знает, с ним не скучно!
— Позвони, — согласился зять, — пока, до вечера! Одежду возьмите теплую, от озера вечером будет прохладно! Дача почти на берегу.
Полдня пролетело в миг, за игрой с внучатами не заметили, как наступил вечер.
Женщины собрали сумки, уложили продукты и теплые вещи себе и детям, мячики, игрушки — забаву на другой день.
Поехали на дачу на том же старом УАЗе, по пыльной полевой дороге. Через разболтанные двери, с днища, поднимались клубы пыли, все беспрерывно чихали, бабка изворчалась нАпрочь! Приехали грязные, как черти. Топилась банька, молоденький солдатик шустро носился по поляне, подкладывая в мангал березовые полешки, готовил свежие веники, растоплял старый, пузатый самовар, заносил сумки с едой и одеждой в домик.
Основательно попарились, вымылись, переоделись в теплые треники, уселись за накрытый стол.
— Надо же, а кто накрыл? — спросил я у зятя.
— Молодой, с нашего пищеблока, — кивнув в сторону суетящегося паренька, сказал он.
— А где гости? — снова спросил его.
— Прикатят с минуты на минуту, — пояснил зять, — просили чуть подождать.
— Ну, как ни ждать, артистов всегда ждут, как и начальство, — снова заворчала бабка.
- Опять ты старая, за свое! — оборвал ее, — хватит ныть, оголодала, штоль?
Минут через десять на полянку перед домиком выехала иномарка. Из нее вышел импозантный мужчина, лет под шестьдесят, шустро обежал авто, открыл дверцу даме.
Подошли к столу, и представились: «Болтологин Иван Степанович, — отрекомендовался мужчина, — артист алейского драмтеатра.
— София Любимова, — моя гримерша, суфлерша и вообще, хороший человек! — представил свою спутницу.
Зять многозначительно кашлянул, бросив взгляд на Софию, на меня.
— Понял! — молчаливо чуть кивнул я, — вопросов нет…
Уселись поудобнее, зять разложил в тарелки кусочки ароматного мяса, разлил из канистры холодное, пенящееся пиво, а дамы предпочли красное вино.
За ужином пошли разговоры о житье-бытье, новостях в политике, растущих ценах. Бабку, как всегда заинтересовал вопрос, чем занимается человек.
— Уважаемый Иван Степанович, — начала бабка, — над чем вы сейчас работаете?
Артист, прожевав кусок мяса, запил добрым глотком пива, чуть задумавшись, ответил вопросом на вопрос: « Как вы относитесь к бытовухе?»
Бабка не поняла: « Какой бытовухе?»
— Ну, обыкновенной, отношениям мужчин и женщин в семье. Как раз, сейчас готовлю новую роль, скоро премьера.
— А каков сюжет? — не унималась бабка.
И тут произошло то, чего никто не ожидал: артист, вдруг закатил глаза, помолчал с десяток секунд, соскочил, схватил в руку нож, с силой воткнул в стол перед бабкой. Заорал на всю округу: « Убъю, сука-а-а!!! На сторону решила сходить? С кем? С Сенькой — алкашом? Да я, тебя, тварь, с дерьмом смешаю! А-а-а-а!» — снова заорал артист.
Бабка, слабо охнув, пролитым киселем сползла со скамейки под стол, остальные застыли в ступоре, сидели не шелохнувшись. Перепуганные дети горохом сыпанули в кусты. Наконец, зять соскочил, мощным ударом в челюсть свалил крикуна. София тоже подскочила, стала объяснять, что артист вошел в образ героя, по сценарию все так и есть! Сами же попросили показать сюжет!
Бабку вытащили из-под стола, стали отваживаться, брызгая на лицо водой и растирая виски. Наконец пришла в себя, взгляд стал осмысленным.
— Что это было? — заплетающимся языком произнесла она. — За что он на меня так?
Объяснили бабке, что, да почему. Вроде бы поняла, пустила слезу.
Артист очухался, схватил за руку свою пассию, запрыгнули в машину, и укатили.
А мы весь вечер отпаивали бабку валерьянкой и успокаивали вздрагивающих от малейшего шума детей. С тех пор при слове «театр» бабка нервно вздрагивает, передергивает кожей, как собака… Не дай Бог увидеть такой спектакль под названием «Бытовуха»…