(Из записей Олькотта: видения из шара. Слой второй)
Странное кольцо, найденное при раскопках в степях Украины, заняло постоянное место на дне сундука с вещами. Запасной пистолет Ян хранил гораздо ближе: прямо сверху всех вещей. А вот о кольце вскоре и забыл вовсе.
К своим тридцати годам, где только не побывал Ян Потоцкий, каких народов только не привелось ему видеть! Учился он в Швейцарии, и с 1766 по 1778 годы постоянно перемещался между Женевой и Лозанной, где учился, Парижем, где жила мать, и Веной, куда был приглашён отец. Потом Ян побывал на Мальте, где принял посвящение в Орден. В1779 году участвовал в походе Ордена против пиратов Средиземноморья. А после, в том числе по делам Ордена, он совершал поездки в Италию, Сицилию, Тунис, занимался исследованиями в Венгрии и Сербии, посетил Египет и Турцию, а потом - Голландию.
Потоцкий писал историко-географические статьи, а также вёл путевые дневники. Но, не шибко обо всём этом заботился и относился к этим своим рукописным трудам не слишком серьёзно: часто оставлял их дома или в гостях, дарил кому-нибудь. Другое дело, книга, которую он задумал, и уже начинал писать. Она вбирала в себя как случаи из реальной жизни, так и собрание легенд. Содержала и фантазию, и ту правду, которую и сказать-то можно только в виде фантазий… Колоритные персонажи, тайны, загадки и замысловатые истории – всё это интересовало автора. Поскольку, Ян и сам часто совершал путешествия и бросался, когда мог, в самую гущу событий... Отчасти, быть может, именно в поиске материала для творчества.
А вот с Родиной…С этим понятием было хуже всего. Несчастная Польша! Всегда она была лакомым куском для тех стран, которые её окружали. Ян Потоцкий был пламенным патриотом. Потому, с1788по1791годы он напечатал в собственной типографии массу обращений к общественности, политических памфлетов и стихов. Но, потом он всерьёз увлекался только археологией и этнографией.
Польская шляхта считала себя потомками воинственных сарматов. Потому, для прояснения вопроса, Яна особенно интересовали народы Причерноморья и Кавказа. Однако, он знал, что и родные окрестные места, которые он теперь объезжал, земли Подольской и Приднепровской возвышенностей - тоже хранили немало тайн.
И скифских курганов... Впрочем, неблагодарное это занятие: копать курганы. Можно найти золото и утварь: кому-то повезёт. А можно не найти ничего: курган окажется разграбленным.
Но, в тот раз они копали ещё не разграбленную могилу: по преданию местных деревенских жителей, очень древнюю. Однако, холм был не слишком большим, и вряд ли мог содержать золото, так вожделенное многими кладоискателями. Курган попался им просто по дороге: должно быть, здесь и в древности проходил тракт. Не слишком приметный холм, сбоку от старого, разрытого ещё в древности, скифского погребения. Потому, явно более поздний.
Чем-то он всё же привлёк внимание Потоцкого: отчасти, тем страхом перед этим холмом у деревенских жителей, считавших его заколдованным местом, на котором происходили всякие неприятные чудеса.
Нанятые крестьяне разрыли могилу довольно быстро. И сперва она показалась исследователю разграбленной ещё в древности: слишком уж бедной была для вождя или героя. Находилось здесь так, по мелочи: битые горшки после тризны, сбруя лошади, домашняя утварь, посуда, остатки истлевшей одежды… К тому же, посуда здесь была не золотая или серебряная, а глиняная и деревянная.
Но в том, что могила принадлежит герою, человеку знатному, вскоре не осталось сомнений: как оказалось, покойный был похоронен с огромным мечом, прекрасной стали и обработки. А рядом был захоронен также его конь, повозка и слуги. Откопали также богатую конскую сбрую, фибулы, копья, ножи и прочее. В том же кургане, вероятно, была захоронена и женщина: нашлись также бусы, женские украшения, диадема.
Когда уже собирались уходить, закончив раскопки и погрузив все находки в телегу, Ян увидел вдруг… Среди комьев земли, что-то блеснуло. Кольцо, будто само, под ноги выкатилось. Он поднял, протёр его тщательно: заиграл дорогой камень. И почувствовал он, будто сердце кольнуло…
«Перегрелся, видать, на солнце», - подумал Потоцкий.
- Трогаем! – сказал он людям. Кольцо завернул в платок и спрятал в карман. Потом – закинул в сундук, и кольцо долго путешествовало с ним, уже на дне этого сундука и вместе с другими вещами, с поклажей.
Когда приехал домой - то, разбирая вещи, отправил находку в верхний ящик письменного стола, где кольцо и затерялось, где-то между рукописей. Хотя, все остальные предметы были тщательно описаны и сданы на хранение в музей, на счастье местным исследователям. Но про кольцо он почему-то сперва забыл, а потом - как-то посчитал слишком поздним озаботиться его судьбой.
Именно с тех пор, Яна постоянно преследовали мучительные головные боли, странные видения и сны. Поначалу, он приписывал их своему нездоровью, потом - проблемами в личной жизни. Ведь, пока они жили в любимом его женой, Юлией, Париже, куда она рванулась почти сразу после свадьбы, их совместная жизнь складывалась нормально, Юлия родила ему двух сыновей. Но потом…
Вернувшись в Польшу, жена Яна закрутила откровенный, ни от кого не скрываемый роман с князем Евстафием Сангушко, удалым красавцем, который ранее служил во французской армии, и в польскую был принят ротмистром.
После манифеста1793года, изданного Екатериной II, Подолье и Волынь присоединялись к России, а значит – и поместья, принадлежащие Потоцкому. Но раздел Польши был для него менее трагичным, чем для большинства польских дворян: Екатерина II оставила ему прежние владения.
В1794году первая жена Яна, Юлия, умерла от туберкулёза в Кракове.
После окончательного падения Речи Посполитой, Потоцкий принял российское подданство, переселился в Петербург, стал почётным членом Академии Наук.
А в 1798 году Ян женился снова. Его женой стала графиня Констанция Потоцкая, дальняя родственница Яна, дочь Станислава Щенсного Потоцкого и Амалии Юзефины Мнишек, у которых было одиннадцать детей.
Однако, в том же 1798 году, чуть раньше дочери, её отец тоже женился: в третий раз. На красавице Софии... Об этом событии говорило пол-Европы. Старший Потоцкий влюбился в неё без памяти, и уже давно. А вначале1798 года умерла его жена, Амалия, которая не давала ему согласия на развод.
София, теперешняя мачеха жены Яна Потоцкого, была приблизительно тех же лет, что и Ян. Она была очень странной, но интересной женщиной. Истории из своей жизни, при общих беседах, София рассказывать любила. Только успевай запоминать или записывать, делая из её сюжетов занимательные и малоправдоподобные истории вымышленных лиц в своей книге... Женщина весьма красивая и обаятельная, София, вдаваясь в воспоминания, излагала свою биографию тоже совершенно по-разному. То, по рассказам, она происходила из знатного греческого рода, который некогда даже принадлежал к царской семье: тогда называлось имя её предка, как Панталиса Маврокордато. Но, в иные вечера, её рассказ повествовал о Турции и об отце - торговце скотом, некоем греке Константине, который рано умер. После чего, по её рассказам, семью ждали разные бедствия, в числе которых и новое замужество матери, и новая потеря кормильца, и пожар в доме, и голод, и бродяжничество. После чего, дочери, то есть она сама и её сестра Елена, были проданы в рабство. Причём, работорговец продал Елену во дворец турецкого султана, а София, мол, готовилась им же в наложницы для Августа Понятовского, короля Польши.
От кого-то из многочисленных родственников жены Ян слыхал и о том, что, прибыв в крепость в Польше, она очаровала там сына коменданта этой крепости, поплакалась ему о своей участи рабыни и представилась ему как София де Челиче. Этот человек, Юзеф Витт, без благословения родителей, но с разрешения епископа, обвенчался с ней и увёз молодую жену в Варшаву, где началось её блистание в высшем свете. В Варшаве она знакомится со Станиславом Августом, в Берлине - была представлена королю Пруссии, в курортном городе Спа познакомилась с австрийским императором и получила рекомендательное письмо к Марии-Антуанетте. В общем, она умудрилась повидать весь высший свет. Но в Париже Софию ждал особенный успех.
Ян Потоцкий не знал, всё ли в этих байках и рассказах - правда, в особенности, когда поговаривали, что София оказалась полезна самому Потёмкину. Каким образом? Да потому что её сестра Елена по-прежнему жила в гареме турецкого султана... И могла передавать ей нужные сведения о кораблях и провианте. Как гласила молва, именно благодаря подобной информации русскими была взята крепость Очаков - и одержаны некоторые другие победы. О своей фаворитке, о Софии, Потёмкин даже писал Екатерине, хотел её представить ко двору. Но, по дороге в Яссы он неожиданно заболел, а впоследствии умер по дороге в Николаев из Ясс, на руках своей племянницы.
И, конечно же, поговаривали, что София, оставшись без богатого покровителя, каковым являлся для неё светлейший князь Потёмкин, недолго находилась в трауре. Уже там, в Яссах, на балу, она завладела вниманием крупного польского магната, Станислава Щенсного Потоцкого. Тот, будучи отцом одиннадцати детей и женатым на Юзефине, в девичестве Мнишек, неожиданно так влюбился, что срочно поехал в Петербург с просьбой разрешения на развод. Но Екатерина не даёт ему такого права. И, всё равно, влюблённые встречаются в Умани. София оформляет развод с Юзефом де Виттом. А Станиславу Потоцкому развестись не удавалось, и только после смерти его жены Амелии Юзефины, они всё же становятся супругами. Тогда, поселившись в Умани, Станислав создаёт огромный сад, названный им «Софиевка».
О том, какое райское это было место, Ян Потоцкий знал уже не понаслышке: с восхищением он гулял по Софиевке со своей второй женой, Констанцией, дочерью Станислава Щенсного Потоцкого.
К сожалению, отца его жены в конце жизни ждало неожиданное и страшное потрясение: удар, нанесённый любимой женщиной. Один из братьев Констанции, Ежи, тоже, как и его отец, влюбился в Софию. Поначалу он лишь тайно вздыхал о ней. Но вскоре, однако, добился благосклонности. Констанция, жена Потоцкого, знала о тайной страсти брата, укоряла его, и даже очень жёстко поссорилась с ним.
Впоследствии, чтобы, всё же, помириться с Ежи и попытаться, в последний раз, образумить брата, она решила съездить к нему - и что-нибудь подарить. Тот любил что-нибудь древнее, а ещё – драгоценности. А как раз недавно Констанция наводила порядок в столе мужа: он просил отыскать и привезти ему в Петербург некоторые старые записи. Неожиданно, она обнаружила там, в этом столе, кольцо. Явно старинное, да ещё и с секретом. Наверное, с мощами святого, как тогда было принято. И, по всей видимости, забытое и наверняка не нужное Яну.
«Подарю брату,- решила Констанция. - Авось, он образумится. Мощи святого охранят его от дурных дел».
Так, кольцо и попало к Ежи Потоцкому. И он постоянно носил его на пальце. Вскоре, его роман с мачехой выплыл наружу: Станислав застал их, когда неожиданно зачем-то вернулся, отправляясь в дорогу. Несчастный и обманутый муж с тех пор уединился и предался мистицизму. Умер он от апоплексического удара.
А любовник Софии, который был моложе её на шестнадцать лет, изрядно набедокурил в поместье. Мачеха в объятиях пасынка, царица в толпе шулеров и сорвиголов - была на языке у многих, а также в карикатурах и заметках того времени. Четыре года в Софиевке царствовал разврат, там предавались пьянству и картам. Видя, во что превращается её жизнь, София стала настаивать на отъезде Ежи куда-нибудь: желательно, на лечение. Она составила договор на его пожизненное обеспечение, а сама становилась владелицей его имущественных прав, принимая на себя и все его долги...
Когда Ежи, наконец, в 1808 году уехал во Францию, он и там вёл весьма разгульную жизнь, делая долги - и не раз проигрывался до исподнего. В конце концов, он, конечно же, проиграл всё в карты, в том числе и подаренное сестрой кольцо. С мощами святого, как считал Ежи. В письмах к мачехе он постоянно писал ей о своей любви - и просил денег. Та их высылала - но просила образумиться. В конце концов, разгульная жизнь, туберкулёз, ревматизм и венерическая болезнь свели Ежи в могилу...
А злосчастное кольцо с тех пор путешествовало по Парижу, пока не попало в руки к любовнице Наполеона. Которая, тоже думая, что в кольце заключены мощи святого, подарила его императору.
Того ждал неудачный поход на Россию, поражение при Ватерлоо – где, будучи в гневе, император вышвырнул это кольцо прочь, сняв его с пальца. Как, в гневе, вышвырнул и свою треуголку… Незадолго до похода в Россию, корсиканец, к тому же, лишился Копья Судьбы – его у него выкрали, без всякого зазрения совести…Тогда, он тоже был очень зол - но ничего не мог с этим поделать.
*
Чью могилу раскопал Потоцкий, никто не знал: она не была слишком уж богатой. Исследователь особого внимания ей не уделил, почти сразу подарив меч в частную коллекцию кого-то из местных владельцев тех земель. Археология, как наука, была тогда в зачаточном состоянии. Раскопки проводились абсолютно варварскими методами. У археологов будущего просто сердца кровью обливались, когда они находили последствия подобных раскопок.
Можно было только сказать, что знатного человека, героя, всё же здесь похоронили на скорую руку. Должно быть, скончался он скоропостижно и внезапно. Но, не после боя: иначе, поблизости было бы много подобных могил… А, к примеру, на пиру. Или, от руки наёмного убийцы, подосланного из стана врага.
Возможно, те, кто хоронил воина, скрывали это место и, быть может, распространяли ложные слухи о нахождении этой могилы. А потому, хотели сделать её скромной и незаметной. Такой, о которой знали лишь сыновья погребённого да несколько верных друзей.
Так же вероятно, что в скором времени свидетелей ждали новые битвы, в которых мало кто выжил и мало кто сохранил память об этих похоронах.
И трудно было бы даже выжившим отыскать эту могилу, среди множества таких же курганов в поле. А в дальнейшем, должно быть, место было совсем позабыто, и быльём поросло…
*
- Стоп, мои дорогие! - сквозь мутное путешествие через судьбы, лица и народы, похожее на сон или бред, услышал Конан. То раздался громкий, как хлопок, голос Елены Ган. - Достаточно! А то, с ума здесь все сойдут, в особенности – Конан или достопочтенный Михаил…Новички.
- Что вы предлагаете? – спросил Магистр.
- Прерваться и отдохнуть. А то, чувствую, там ещё много чего наворочено, на эфирном плане кольца, - резко сказала Ган.
- Елена, ты устала? – спросил Олькотт.
Она молча и неприязненно взглянула на туарега.
- Не трогай её сейчас. Она попыталась сразу и считывать, и одновременно очищать кольцо…Лучше так не делать: будем действовать последовательно, в два этапа. А сейчас – действительно, выходите все из круга. Раз уж мы прервались. А я закончу очищение тех слоёв, что мы уже прошли: тогда, будет немного легче в дальнейшем считывать то, что осталось, - сказав так, Магистр закатил глаза, и что-то запел на древнем наречии. Неожиданно для себя, Конан начал распознавать если не слова, то хотя бы общий смысл: магистр пел о том, что рассеется тьма, и падут оковы…
«И прошлое вернётся в свои чертоги, а до сути докопаемся потом, очищаем ту боль, что видели и уже знаем, и то, что не удалось рассмотреть, но тоже является напластованием слоёв на кольце - и в мире. Также, мы снимаем тревогу и боль событий и страшных, и будничных. И пускай, всё очистит белый свет и белый покой, а потом - синий покой и синий свет... И - полное растворение в золотом сиянии…»
- А теперь – кольцо остаётся на месте, а нам всем – полчаса для отдыха и восстановления сил, - сказал Магистр. – Сдышите? На полчаса – все свободны.
- В пределах помещения, – сумрачно добавила Елена.
- Конечно, в пределах: я запер дверь на ключ. После того, как ты вернулась сюда с Михаилом, - белозубо улыбнулся Олькотт. – Магистр дал мне его.
- Кстати, ты всё удерживаешь в памяти, и всё запишешь с утра? – немного успокоившись, проницательно уставилась на него Елена.
- Обязательно! Только, не в виде отчёта. И – немного сверюсь с энциклопедией… Уточню некоторые портреты, лица и детали.
- Всю энциклопедию только не переписывай, а то – знаю я тебя…
Конан, слегка пошатываясь от упадка сил, побрёл в ту лабораторию, где была Ника. Девушка уже пришла в себя и мазала руки противоожёговой мазью.
- Привет,- он присел с ней рядом. – Ты как?
- Почти что в норме. Не обижаешься?
- На что?
- Что не рассказала тебе про Копьё.
- А теперь – расскажешь?
- Завтра. И про Копьё, и про Университет…
- Кто собирает вместе артефакты? И что ты знаешь про тот самый Аргкон?
- Это, небось, твоя новая знакомая докопалась до Аргкона? Елена? Сложно всё, получается. И не так, как я считала... Но, потом, ладно? Знаешь, что меня волнует сейчас больше всего?
- Что?
- Мне Свисткова жалко. И даже Кускову. Они ведь погибли, да?
- Не знаю. Такие люди обычно живучи. Может быть, и выбрались из того завала. Нашла, о ком переживать: они ведь тебя выкрали и привезли в такое страшное место… Кому надо действительно переживать – так это мне.
- А что с тобой случилось?
- Я, ещё с утра, кота одного в гостинице оставил. Он тогда спал. Я думал: уйду ненадолго. А теперь он там один, и голодный.
- Шутишь? Что же это - так волнительно? Кот у тебя умный, простит. А вам ещё долго? С этим кольцом злосчастным работать?
- Действительно, злосчастным… Не знаю. Понятия не имею, долго ли ещё.
- А потом - ты в гостиницу?
- Да. Там мой кот.
- А я… Впрочем, давай, после об этом поговорим. Как я сказала, утром.
- Тебе есть где остановиться?
- Нет. Но меня здесь где-то ждут. Вроде бы.
- А если они тебя потеряли?
- А что ты предлагаешь?
- Сначала – к нам, в гостиницу. С Еленой Ган вместе поселишься, снимете номер на двоих, подешевле даже будет, чем в её теперешних апартаментах одной жить. А потом - вместе со мной, давай сходим в ту библиотеку, куда меня посылал твой дядя. Мне кажется, нам надо вместе держаться: тебе, мне, Елене и её друзьям… Не знаю, зачем, но…
- Просто, они тебе нравятся. Я подумаю над твоим предложением, Конан.
- И не только... Нравятся. Мне кажется, я с ними чем-то связан. Быть может, Карл Циммер был с ними связан: он и Магистр были знакомы.
Тем временем, Лёвушка спрашивал у Елены:
- Слушай, а этот тип - ну, каббалист…Он никому не расскажет о том, что видел?
- Не волнуйся, утром мы уберём все его воспоминания, - отвечала та. - Утром.
- Начисто?
- Ну да, - ответила Елена. - Он будет думать, что заснул в библиотеке над книгой. И до утра проспал.
- Но…Ведь это – насилие над разумом. Стирать память.
- А зачем каббалисту – разум? Он же, этот самый разум, искажает действительность. И мы видим лишь кажущиеся отражения кажущихся вещей. И вообще, всё, что ни делается – есть Творец, исходит от него и нужно только открывать рот, глотать и не сопротивляться, - усмехнулась Елена.
- Ты издеваешься?
- Нет, излагаю тебе концепцию современной каббалы. Кстати, ключевое слово - «современной», то есть модифицированной под массовое сознание.
*
Ровно через полчаса все снова собрались на прежнем месте и стали в круг.
- Продолжим! Считываем следующий информационный слой кольца. Будьте осторожны…Чем дальше к сердцевине – тем яснее, что в ядре – вряд ли свет и любовь. Я держу над нами защиту. И снова, Елена – медиум, Конан –проводник, - сказал Магистр, и его камень ярко блеснул тёмно-зелёным огнём. - Итак, идём вместе вглубь времён, погружаемся в события прошлого… Путешествуем там средь лиц, судеб и народов…Сосредотачиваемся на кольце, проваливаемся в ирреальную действительность. Не бойтесь: я вас поймаю и удержу. Расслабьтесь, и смело ступайте в неизвестное. Это – просто знание. Тень былого… Ничего больше. Самые страшные слои, накопления – мы уже сняли. Зло оседает на предмете, подобно как увеличивается ком снега… В возрастающем масштабе. Ясность, кто владел кольцом, что в точности происходило – наоборот, по мере снятия - всё убывает. Теперь, в дальнейшем, могут быть даже провалы, где события не читаются вовсе. Чем больше внешних слоёв на артефакте – тем более затёрта информация о слоях внутренних. Потому, более всего нам бывают интересны музейные предметы: то есть, давно изъятые из обращения…Но, я отвлёкся, - сказал Магистр, опомнившись и осознав, что он сейчас не на лекции. - Итак, приступаем. Нас ждут оставшиеся слои. И теперь, поскольку остальные, верхние слои, уже стёрты, во многом благодаря Елене, более ранние накопления информации будут читаться и сниматься легче, чем предыдущие – но будут более размыты. Но это - уже не важно; для нас главное - это добраться до самого конца, до сердцевины. Там - самая суть предмета. И разгадка тайны.