Чара, Чара, Чароит

Володя Морган Золотое Перо Руси
(Питербурхская история)

-Перед тем, как в 90-х годах мне пришлось вынужденно покинуть Родину, - волнуясь, рассказывал мой пожилой бородатый и совершенно случайный в застолье дальнего зарубежья собеседник,- я взял с собой на озёра в Карелию своего младшего сына Сергея.
Вывезти его на природу я решил с дальним прицелом на его судьбу. Всего год оставалось парню до завершения его профессионально-технического образования по специальности камнерез-шлифовщик.
Но сначала скажу, что камни – драго- и полудрагоценные — всегда по-особому притягивали меня. Больше, чем, скажем, дендрология, ботаника или таксация леса. В одиночку лазил я в детстве и юности по сахалинским горам-сопкам, взбирался по кручам, скользя по осыпям, ковырял самопальным ломиком в морщинах дальневосточных сопок, какие-то кристаллы, которые не успел определять, щётки разноцветных камней...
Полюбуюсь ими и сброшу со скалы за ненадобностью. Не в дом же камни тащить? Моя мама-чистюля не терпела никакого мусора.
Со временем я стал журналистом и как-то, на отдыхе в Крыму, даже взял несколько уроков распознавания полудрагоценных камней у местного кустаря-одиночки. В Феодосии на набережной он продавал свои поделки.
Бутылка водки – урок, показ камнерезной техники.  Ещё урок – ещё бутылка и... красочные рассказы с «ё моё» о перипетиях контрабанды камней, приёмами их сбыта.  Но, хотя у меня с собой было достаточно, я долго не смог выдержать своего пьянчугу-наставника. Я просто накрушил топориком на Кара-Даге камней, упаковал их в посылку и отправил на собственный адрес. После этой операции, я оборудовал себе мастерскую в домашней лоджии, где занимался нутряной, утомительной обработкой камней вручную, но всё-таки отшлифовал себе на память каплевидную сердоликовую висюльку на шею.
Так, при моём постоянном непостоянстве, увлечение камнями удивительно и надолго утвердилось во мне. До сих пор.
И вот однажды, по теме, когда я уже перебрался в Ленинград, училка моего Сергея где-то в шестом классе выкликнула меня в школу. Было это, пожалуй, в его шестом классе.
- Вы куда смотрите, как родитель?! – Отчитывала меня классный руководитель, потрясая передо мной школьной тетрадкой моего нерадивого сынишки.  – Вы только полюбуйтесь, какие перлы выдаёт ваш ребёнок?! Была задана тема сочинения «Что вы любите?» или «Что вам больше всего нравится?»... На два часа... А он!.. – Не могла найти слов интеллигентная женщина.
На всём серединном развороте Серёжкиной тетрадки красовались небольшие, в пятак, округлые клейма, а в них шариковой ручкой, скрупулёзно вписаны крохотные женские головки в профиль.
- Ура! – Заорал я от счастья. –Эврика!
- Хуля, Эврика, - напротив рассердилась препод. - Я ему двойку влепила. А вы радуетесь!
- Ой, да как там вас, это же первое проявление таланта! Как не ликовать! Состоялась индикация личности. Мне теперь не надо будет куда-то пристраивать ребёнка, к какому-то нелюбимому делу!
Я радостно рванул упаковочную бумагу с букета в руке:
- Спасибо за воспитание! Вот вам цветы!
И спешно умчался из тесного и душного, занюханного школьного помещения.
Откровенно говоря, я не знаю, что случилось тогда с моим потомком. Сам ли он придумал эти «клейма»? Чем было вызвано их появление в тетради? Ведь в камнерезном деле такие изделия называются «камеями» и отроду им – тысячелетия!.. Главное, у Сергея от рождения была близорукость до -5. Он щеголял в очках. Как ему удалась такая мелкая работа? Впрочем, отчаянный Серёжка в очках и на скейте по проспектам гонял в полный рост.
После этого Сергей попал «в мою разработку». Учебным пособием стали Сочинения П.П.Бажова в трёх томах, издательства «Правда» за 1986 год.
Как-то, оторвавшись из города на моём «Москвиче-412» в Петродворец, мы с ним ради практики покопались в цветных отвалах царской мастерской Петра Первого, в заброшенных здесь шурфах, побродили по мелководью шустливого ручейка за мистически парящим в мареве Финского залива дворцом Марли.
Мы обыскали взглядом и почти наощупь всю малахито-бархатистую тину ручья, пробуя штыковой лопатой береговые срезы...
Пока не обрыдло.
Но однажды, ещё в до интернетовскую эпоху, в долгие ночи моей работы начальником почтово-багажного поезда, от перегона до перегона просматривал я как-то научную работу по минералогии и наткнулся на упоминание о некоем заброшенном в Карелии руднике, где в стародавние времена добывались, зеленоватые даймонды и кроваво-красные рубины, которыми с древних времён украшена Корона шведских королей. И в память запало!
Ещё несколько лет, пока я ждал подходящего возраста Сергея, я вознамеривался познакомить его с этой письменно обозначенной новостью.
Пора пришла. Пора открытий и расставаний...
Вот мы в Карелии! На крутом повороте спрыгиваем с подножки поезда и - пошли, согнувшись под тяжестью нашей поклажи. Шуруя наугад, я высматривал дымки над лесом, намереваясь отыскать какое-нибудь человеческое жильё.
Оно обнаружилось лишь под самый вечер, когда мы отпешедралили километров двадцать по хвойной чащобе и по редколесью, по чавкающим мхам между кочек с низкорослыми карельскими берёзками. Мы захлёбывались свежим воздухом и запахом хвойного леса.
Наконец мы буквально упёрлись в крепкие бревна избы-пятистенки и были встречены бешеным лаем пса, лязгающего металлической цепью.
Тут же на крыльце нарисовался мощный мужик в бараньем полушубке и с берданкой.
- Цыц! – Шуганул он рвущееся до наших дерзкое животное.
И - к нам:
- Ну, чё надоть?!
- Скучно, земляк! – сказал я. Чтобы хоть что-то сказать. – Скучно, говорю, водка есть, а выпить не с кем!
- Так вон у тебя напарник есть! – притворяясь, отмахнулся от меня мужичина.
Но чувствовалось, что привлёк его мой лёгкий намёк на толстые обстоятельства.
- Да это сын мой, Сергей! –как можно мягче сообщил я. – Мал ещё пить... Да и поговорить надо!
- Водочка, это хорошо! – поддержал мужик. –А то с самогону чтой-то голову сильно корёжит.
- Вот и прекрасно, - согласился я, извлекая из рюкзака сверкающую поллитровку «Столичной» с лакированным красным лейблом. Пока не передумал старик. А потом и банку тушёнки с картинкой свиной головы.
Шаркая валенками, старик быстренько сошёл со своего авторитетного места. Мы уселись на брёвнышке среди собачьего и куриного дерьма.
- Из антиллигентов, что ль будешь? – Успел заметить сошедший.
- Да есть маленько! – Необидчиво откликнулся я. – А вы-то что, дедушка, один тут кукуете!
- Ну, давай, хряпнем! – не отвечая сказал мужик.
Мы неловко чокнулись и выпили из моих складных пластмассовых стаканчиков.
Копнувшись вилкой в свинине хозяин громко крякнул и решительно возмутился:
- Да какой я тебе дедушка? Ты, поди, живёшь так, что и года свои  не замечаешь. А мы с тобой ровня, почитай!

Я всмотрелся. Наш новый знакомец был агроменный, почти лысый, седовласый, лет пятидесяти мужик и черепок его обтягивала красная какая-то кожа.

- Егерь я тута. Зовут Василием! – Твёрдо и даже как бы гордясь своим званием и должностью заявил неожиданный собутыльник. – Ко мне участковый  каждый день заглядывает, на мотоцикле с коляской. Завсегда спрашает, что да как?

- Милиция это всегда хорошо! – Заявил в унисон я.- И компанию искать не надо.

Дружески мы допились до того, что егерь предложил нам остановиться у него на чердаке. Но я отказался.

- Ну, тогдень вам нужно итить на «Стрелку»! -воскликнул дед-доброхот. И спросил:

-Ты чё про Ладогу знаешь? Тридцать пять рек и речек в Ладогу вливаются. Наша вот тута – Безымянная. А Нева одна из Ладоги бежит! Вы только палатку ставьте на песчаной косе. В тайге мошкара заест...

Укладывая свои рюкзаки, я оставил доброму егерю на похмелку непочатую бутылку.

Почти до полуночи мы с Сергеем разбивали лагерь, ставили палатку и запалили костёр. А потом, застегнув спальные мешки, свалились намертво спать.   По утрянке нас разбудили громкие голоса и удары топора по валежнику.

Я выглянул из палатки: мы были не одни. Ещё трое парней деловито вращались на «Стрелке». Меж рюкзаков, кинутых на песок, торчала кирка, две лопаты и берданка.

- Вставайте, рыбаки! – Позвал нас кудрявый цыганистый парень с серьгой. – А то рыба на дно уйдёт!

- Привет, привет! – откликнулся я. – Вы из каких будете?

- Мы московские! А вы, наверное, из Ленинграда? Никогда здесь не встречал вас до этого.

- Да как же вы добираетесь в эти дебри?

- А мы на машине. Мы её в селе оставляем,.. – встрял его белобрысый напарник. И неопределённо махнул рукой, сверкнув несколькими перстнями на пальцах.

Слово за слово, вместо рыбалки, мы – жители двух столиц, дружно уселись у свежего костра обмывать встречу.

   Песчаная коса наша под названием «Стрелка» образовалась от слияния двух безымянных торфяных речушек. Песок намывало в одну сторону, и торф сносило в озерцо,  а затем с удвоенной энергией мчало куда-то за озеро. Ивняк, лоза и густой ёлочный прикид карельской тайги в этом месте робко теснились неподалёку, оставляя песочный намыв открытым, где комары и мошкара исчезали с косы при малейшем колыхании знойного воздуха. 

   Было жарко. Разъярённое чем-то, безумное солнце сжигало нашу кожу до мяса. За маревом копошащегося по над озером гнуса, на той стороне широкого кастрового разлива воды, стеснённого гранитом и отороченного зеленью ряски в камышах, высилась скала розоватого гранита.  Гора горделиво взирала на нас и мы угадывали её загадочные письмена как бы выложенные на ней шматками мха. Всё говорило о древности видимого нами лика матери-природы.

Мы выпили за нетленную красоту. Как художники.

От нечего делать Сергей блеснил озеро спиннингом и вдруг выловил злобную  трехкилограммовую щуку.

Потом мы купались,.. потом снова купались. Потом боролись на руках и я всех поборол. Москвичи не спорили. Только пару раз пальнули из дробовика в воздух.

На вечерней заре цыганистый парень сказал:
-Ну, значится, так. Чтоб вы знали, мы – старатели. Вы, питерские, видно по-всему, люди обстоятельные, серьёзные. Спорить об участках не будем: у нас свои есть. А вы ищите себе новые. Завтра выступаем на Гранатовое Плато. Промышленная разработка здесь закончилась в тридцатых годах, но многое осталось нетронутым. То есть, не в промышленных масштабах. А нам много и не надо...
И ушел. В деревню. Зазноба у него там была.
На заре, ещё не стаял речной туман, мы с Сергеем спускались в заброшенную копь на верёвках, привязанных к дереву. Было темно и глухо. Но тут Серёжа включил фонарь. Золотой луч побежал по стенам широкой пещеры, и они вспыхнули серебристыми искрами черного сланца с вкраплением розовых и кроваво-красных гранатовых булей...
- Сим, Сим, - на всякий случай попросил я в голос, - не закрывай дверь!
А Сергей, кажется, был вовсе не в себе.
-Уррраа! –кричал он без всякой устали.
Опасаясь за психическое здоровье сына, я вынужденно вспомнил завет знаменитого академика Ферсмана для кладоискателей. О строгой необходимости держать себя в руках и контролировать свои действия в состоянии ейфории. Иначе — быть беде...
Дальше, мы вооружились зубильцами и принялись осторожно выкорчёвывать богатство, роскошь и древнюю каменную красоту из таинственно-чёрного сланца, постукивая молотками. И выступали новые слои манящих красных округлых драгоценностей. Ни за что не хотелось покидать пещеру!
...Вечером, у костра, мы разложили свою драгоценную добычу на прорезиненном плаще. Мельком оглядев, Цыган разочаровывающе сказал:
- Это гранаты и альмандины. Они тут, как правило, сильно трещиноваты и включают слишком много сланца.  Размеры кристаллов не превышают три-четыре сантиметра.  Чистые, пригодные для огранки були в пять-семь сэмэ попадаются далеко не часто. Кристаллы большого размера редки. Но в том-то и состоит сокровенный смысл слова Старатель. Ищи и – обрящешь!
...После этих слов мой застольный собеседник замолчал и потянулся за выпивкой.  Больше я его не видел. Но рассказ собутыльника заинтриговал меня, оставив несколько вопросов. Стал ли мастером-камнерезом его сын Сергей? И вообще, что с ним сталось?
В своих поисках ответа я пошёл по наводке и однажды в Нью-Йркое, зыркая новости из Москвы, рассмотрел кадр с интервью Президента РФ В.В.Путина за его письменным столом в Кремле. Я задохнулся от удивления! Оказалось, что всё о чём поведал мне собеседник – истинная правда...
Путин сидел за столом, а на столе красовался малахитовый письменный прибор и зелёная малахитовая лампа, сотворённая руками рассказанного мне Сергея!
Позже я узнал, что Сергей Моргун изготовил два малахитовых прибора по заказу Ельцина. Большенький, после сложения полномочий, он забрал с собой. А малый, оставил наследнику. Поставщиком двора стала фирма «Русские ремесла». А в 2000-ом году тот же коллектив изготовил письменный прибор Президент.
Тот, который я и увидел по штатовскому телику.
Вскоре мастер перешёл на более интересные дела. Прежде он работал на частное предприятие «Седых», откуда перешёл в фирму «Империя» - на чароит, добываемый в то время на забайкальской горе Чара. И чароитовая работа Сергея оказалась идеальной. Этот минерал был открыт советскими искателями лишь в 60-х годах. Продали его массово Франции и какая-то станция метро в Париже им облицована. Ныне, в общем, месторождение истощено. Остались непромышленные осколки. Как гранаты в Карелии.
В Питербурх чароит был доставлен в году 96-м. Всего около пяти тонн. Какой-то нувориш решил отделать себе чароитную комнату. Мастера вместе с Сергеем успели сделать только камин, дверные ручки да копию часов из Эрмитажа – как заказчик разорился и «потерялся»...
Но и спустя некоторое время из оставшихся глыб петербурхские мастера изготовили две напольные вазы. Фиолетовые, они при лампах дневного света неожиданно вспыхивали изумительно ярким синим цветом! До 2004 года стояли они в каком то ресторане, а в 2004-м, по приезду из Москвы земляка-ленинградца С.М.Миронова, он ими очаровался и увёз с собой.
Стоит ли напоминать, кто есть и был С.М.Миронов? Стоит! Ибо авторитет ремесленного изделия всегда зависит от имени покупателя. Итак, Сергей Михайлович Миронов родился 14 февраля 1953 года в городе Пушкин Ленинградской области. Сергей Михалович, геофизик по образованию, был в перестроечные времена Председателем Совета Федерации Федерального Собрания Российской Федерации и в 2007 году был избран на этот пост на третий срок. Он был основателем и Председателем партии "Справедливая Россия", ранее возглавлял Российскую партию жизни. Член Совета безопасности РФ с 2002 года, Совета Федерации - с 2001 года, в 1994-2001 годах являлся депутатом законодательного собрания Санкт-Петербурга. В 2004 году баллотировался на пост президента РФ, набрал, правда, всего 0,76 процента голосов избирателей. Имеет высшие техническое, экономическое, юридическое, философское образования, а также высшее образование в сфере государственного и муниципального управления. Трижды награжден именным огнестрельным оружием.
Следующим этапом совершенствования мастерства Сергея-камнереза стала его кропотливая работа над восстановлением знаменитой Янтарной комнаты в Екатерининском дворце, исчезнувшей из Царского Села во время войны с немецко-фашистскими захватчиками. Создателем проекта восстановления и руководителем стал Александр Александрович Журавлёв — реставратор высшей категории, член Мирового совета янтаря, член Союза художников России, открывший секрет окраски янтаря в цвета, нужные для реставрации.
Знаменитый мастер сам выбирал независимых реставраторов со всего света в качестве контрактных сотрудников.
В 2003 году, к 300-летию Санкт-Петербурга, Янтарная комната была восстановлена в полном объёме. Из калининградского янтаря.  В том числе на деньги немецкой стороны (компания E.ON Ruhrgas). Есть там и артефакты, изготовленные руками питерского камнереза Сергея Моргуна.
В заключение скажу, что в эти именно годы родился у художника сын Данила. Помните Данилу из сказа П.П.Бажова «Хозяйка Медной Горы»?.. Да, именно этим именем назвал отец своего первенца!
... И я вспомнил запавший мне в душу рассказ случайного знакомца из дальнего зарубежья:
«Со мной на чужбину Сергей отказался ехать. Но Ближе к Новому году он пришёл провожать меня на Витебский вокзал с гитарой. Пришли и все наши дворовые пацаны, брякали хип-хоп музыку, пили вино «из горла». Когда-то они были мальцами, и я защищал их от нападок уличных хулиганов...
И, вообще, кто тут хозяин?! Был.
- Спасибо, родак! -сказал Сергей, обнимая меня на отходе.- За всё!..»


                *****