«Создать мир легче, чем понять его.
А. Франс».
I
Если романтик вообразит путешествие по вселенной, оно предстанет перед ним в виде рассыпанного по бархатному полотну стеклянного бисера, подернутого серебристой дымкой туманностей. Иной же представит себе холодную пустоту, в безмолвии которой зависли небесные тела, бесцельно следующие в небытие. Кто-то, безусловно, найдет в этом неупорядоченном нечто привлекательное, но большинству вскоре захочется вернуться домой, в изобилие форм и звуков, оглохнув от космической тишины.
Ют оказался среди звезд благодаря не любопытству или воображению. Его привела сюда злость и обида. Только теперь он понял, что как первое, так и второе было к самому себе. И понял, увы, слишком поздно. Ют разогнал дальнолет так, что не сумел удержать траекторию и совсем скоро потерял свое местонахождение на бескрайней космической карте. Он никогда не улетал настолько далеко от дома, как никогда не управлял дальнолетом в одиночку. На практике это вышло гораздо труднее, чем всегда казалось. Когда система сообщила о невозможности определить локацию, Ют решил, что компьютер просто оказался не готов к столь стремительному взлету и скоро все наладится само собой. Однако спустя долгое время положение по-прежнему оставалось неизвестным. Ситуация осложнялась и тем, что без указания на местонахождение невозможно включить автопилот, а значит вернуться домой. Так Ют оказался один среди неизвестных звезд, уже не такой смелый, и страшно напуганный. Наверное, машина с самого начала была неисправна, оттого и стояла несколько месяцев в ангаре. Дальнолет принадлежал отцу, но в последнее время они перестали общаться, а потому Ют не знал о неполадке. Впрочем, вспоминая события, побудившие его к побегу, Ют нисколько не жалел о содеянном. Он бы сбежал раньше, если бы не больная мама. Она уходила долго и мучительно, и никого не было с ней рядом, кроме Юта. Муж навестил свою жену только на прощальной церемонии, с выражением лица настолько скорбным, что Юта едва не стошнило от отвращения. Для всех отец выглядел убитым горем вдовцом. И только Ют знал, что за уверенностью и безграничной силой, что исходила от его отца, скрывается липкая, черная как бездна вселенной, душа труса.
В тот вечер Ют вернулся на летучей самоходке, проскочив в дом через заднюю дверь словно вор. В натопленных стенах замерла тишина. Родня разъехалась сразу после погребения, таков обычай. А опасаться наткнуться на отца, глупо. После случившегося он наверняка отправился сбрасывать стресс по известному адресу. Чертов ублюдок. Однако темная фигура, вошедшая в комнату, опровергла предположения. Ют окинул отца презрительным взглядом.
- Лучше бы тебя здесь не было, - сквозь зубы процедил он.
- Поговорим, - глубокий голос раскаленным свинцом прокатился по комнате.
Ют сжал кулаки.
- Не о чем.
Однако мужчина продолжал стоять перед сыном, скрестив на груди могучие ручищи. Ют болезненно скривился.
- Ты нужен ей был вчера, - едва сдержался, чтобы не закричать. - Мама звала тебя, пока билось сердце. А где был ты? С другой женщиной, - он выплюнул последние слова собеседнику в лицо. – Я держал ее за руку, и желал, чтобы ты пришел. Ты должен был. Хоть раз должен был почувствовать, как был ей нужен, - предательски защипало глаза. - Нам не о чем говорить.
- Долг мужчины - оставить наследника.
Ответ резанул, словно нож.
- Так и оставь меня в покое, - с усилием произнес Ют. Нужно закончить этот разговор, не то день, и без того скорбный, обернется еще большей трагедией. Надо думать, не в пользу Юта.
Ничего не дрогнуло в жестких чертах отца, когда сын повернулся к нему спиной и, не сказав ни слова, покинул комнату. Они договорят, позже.
В груди Юта все горело от бессильной ярости. Всего шестнадцать смен времен он живет на свете, а, кажется, уже устал. Не находя выхода, злоба сжигала его изнутри. Что теперь? Как жить дальше, если смыслом его жизни была забота о матери? В небе за окном спешно скользили низкие облака. Ют рассеянно провел рукой по стеклу. Чувства душили, захватив все его естество, обратившись в одно лишь желание - еще хоть раз прикоснуться к родному теплу, что поглотило сегодня погребальное пламя. И в памяти всплыли слова: «Последний вздох уносится к звездам и среди них обращается в новый мир». Наверное, в другом состоянии он бы даже не вспомнил об этом. Но сейчас, когда так не хотелось принимать смерть матери, ее последние слова пульсировали в голове болезненным клубком. В народе Юта верили, что ничто в мире не исчезает в никуда, и душа, покинув тело, стремится стать частью чего- то большего, нежели была при жизни. В ее распоряжении миры, где она способна найти свой приют. А если душа окажется достаточно сильна, она сама станет целым миром. Это было сказкой, но в эту минуту Ют поверил в нее. Его позвала надежда, безумная, глупая, но такая необходимая сейчас.
Он выбрался из дома, стараясь остаться незамеченным. Тайком прошмыгнул в ангар и на секунду замер перед огромным отцовским дальнолетом. Страшно не было, несмотря на то, что в одиночку никогда не поднимал такую махину в небо. Глубоко вздохнул, собираясь с мыслями, и уже совсем скоро дальнолет уносил его в серую мглу рваных облаков, покачиваясь в потоках ветра. Ют прибавил скорость, корабль тряхнуло, не желая отпускать из плена гравитации, а после выплюнуло в черноту космического бытия. Наверно он обезумел от горя, от отчаянья, отравившего сознание и от того все увеличивал и увеличивал скорость пока не понял, что быстрее лететь корабль просто не может. И когда наваждение отпустило, Ют осознал, что не знает, где находится. А система предательски молчала, не способная определить его местонахождение.
II
Как сказала одна писательница: «Если вы три раза действовали неудачно, это говорит о вашей необычной силе». Андрей в этом плане был всемогущ. В тридцать два года он не имел за душой почти ничего, не считая нескольких квадратных метров в родительской квартире, высшего образования, полученного по настоянию все тех же родителей и нелюбимой работы. Не складывалось и на личном фронте. И если раньше происходящее тревожило, то разменяв четвертый десяток, Андрей решил смириться. Потерял время, однажды пойдя на поводу у матери и забросил в стол то единственное, что доставляло ему удовольствие - живопись. Картины рождались в голове преимущественно по ночам, и пока не оказывались перенесенными на бумагу, стояли перед глазами, не давая покоя. В них была безмятежность, покой и умиротворение целого мира. Карандашные наброски, слегка подкрашенные цветом, выходили именно такими, какими ему хотелось. Это было его маленьким хобби, моментом, когда он мог отдалиться от ежедневной суеты.
Вот и сейчас, затерявшись в паутине метро, Андрей оканчивал очередной набросок. Последний лист блокнота, нужно не забыть завтра же купить новый. Впрочем, завтра ему понадобится не блокнот, а новая работа, учитывая недвусмысленные намеки начальства. Безответственный, не внимательный, о чем он только думал, запоров порученный ему проект. Катись оно все к чертям. Находиться в вечном поиске для Андрея привычное состояние. Так что унывать, стабильность - своеобразный успех.
Грифель старательно подправлял каменистые скосы утеса, волны, распавшиеся на лоскуты пены, одинокую башню маяка в лучах заходящего солнца. В вышине ясного неба парит прорисованная до мельчайших деталей чайка. Если задержать взгляд, видно, как ветер трепет белоснежные перья, как балансируют крылья в упругих воздушных потоках, удерживая над морем свою обладательницу. В воде растворена прохлада и янтарные блики тонущего в море солнца. Воздух еще не остыл и от того сильнее манят ритмично плещущие о камни волны. Остается только подойти ближе, позволить накатившей волне лизнуть босую ступню, а после двинуться за ней, погружаясь в воду глубже и глубже. Андрей никогда не был на море, но представлял его именно таким. Только вот незадача, не передать на бумаге запах, аптечный, чуть солоноватый, пропитавший собой каждую песчинку. А еще апельсины, Андрей почему-то представлял, что на морском берегу должно непременно пахнуть апельсинами.
Когда Андрей покидал метро, на город уже опускались сумерки. В кармане затрещал телефон.
- Слушаю, - пауза. - Мам, сегодня не до сюрпризов. Устал жутко, - судя по отдаленным голосам в трубке, мама приготовила для Андрея очередное знакомство с какой-то соседской дочкой или подругой этой дочки. Долгий мамин монолог, пытающийся оставить интригу. - Хорошо, я куплю тортик, - спорить с мамой бессмысленно, лучше сдаться сразу. Довольная мама повесила трубку.
Зато Андрею стало совсем дурно. Захотелось заблудиться в вечерних переулках, отдалив возвращение домой. Он посмотрел на темнеющее небо, отметив, что оно уже покрылось едва видной звездной россыпью и тяжело вздохнув, направился в кондитерскую.
Обычно путь от метро до дома занимал минут двадцать, однако сегодня Андрей шел не спеша, в ожидании чего-то необыкновенного. Ведь должно же произойти в жизни человека событие, которое, наконец, покажет ему чего он стоит в этом мире, тем более в жизни человека совершенно потерявшего себя. Хорошо бы, если бы это произошло прямо сейчас. Не здесь конечно, на пустыре напротив дымных заводских труб. На безлюдных пустырях обычно ничего хорошего не происходит. Но, тем ни менее, что-то заставило Андрея остановиться и вновь посмотреть на небо.
В далекой бездонной пустоши мерцали брильянты. Какие-то из этих точек казались далекими, какие-то близкими, но не до одной невозможно дотянуться. Одни мерцали, подмигивая космической невесомости, другие бледными штрихами едва виднелись на темном полотне. Андрей покачнулся. Если долго смотреть на звездное небо начинает казаться, что падаешь вверх. Жаль до звездопада еще несколько месяцев, вот бы увидеть падающую звезду сейчас, когда небо настолько ясное.
И словно услышав это желание, слева от горизонта зажглась звезда, перевернутой запятой чиркнув небосвод.
III
С самого начала все было неправильно. И первой ошибкой стала вера в то, что среди тьмы и холодной эклектики космоса можно разыскать душу, ждущую своего перерождения. Что ж, в момент отчаянья мы обращаемся к силам, существование которых отрицали до этого. Когда отчаянье отходит на второй план, вера уже не кажется такой безусловной. И молодой парень, сбежавший из дома на сломанном дальнолете не исключение.
Отчаянье сменилось паникой, ведь Ют оказался совершенно один в неизвестной точке бытия на корабле, который вот-вот развалится на куски. Дальнолет буквально отказался подчиняться неумелому капитану. Панель управления протестующее мигала, сообщая непонятный код ошибки. Система локации оставалась неисправной, еще что-то тревожно гудело под полом. И не от кого ждать помощи.
Паника кратчайший путь к смерти, от осознания этого Ют немного пришел в себя. И когда во тьме космического пространства возникла серебристая спираль галактики, парень облегченно вздохнул. Вот оно, его спасение. Ют включил систему сканирования обнаруженной галактики и, обрадовавшись результату, направил корабль в гущу звезд. Посадить дальнолет без автопилота он не сможет, но имеется спасательная капсула. Она не приспособлена для путешествий, но совершить посадку в ней возможно. Осталось лишь верно рассчитать расстояние до чужой атмосферы, тогда компьютер спроектирует траекторию и доставит Юта в новый мир в целости. Словно возражая решительности парня, дальнолет тряхнуло, и машина начала сбрасывать скорость. Чертова посудина, она не может погубить его, когда спасение так близко. Ют кинулся к панели управления пытаясь найти решение. Разогнать дальнолет вручную и совершить мгновенный прыжок до точки. Это он умеет, отец учил. Отключив аварийный режим, Ют задал компьютеру новые параметры скорости, а сам побежал в конец корабля, убеждая себя, что план сработает. Когда система оповестила о переходе на сверхсветовую, Ют как раз задраивал люк капсулы. Ладошки покрылись холодным потом, дрожащие пальцы с трудом пристегнули ремень безопасности. Нужно успокоиться, скоро все закончится. Дальнолет заполнился диким гулом, затрясся так, что Ют вцепился в кресло до боли в мышцах. Рука повисла над большой красной кнопкой, которая даст команду запустить капсулу. Главное не упустить момент.
Мысленно начал обратный отсчет, прислушиваясь к собственному дыханию. Казалось, прошла вечность, прежде чем сердце совершило резкий толчок, и ладонь опустилась на холодную поверхность кнопки. Капсулу отбросило от корабля резко, отчего ремни впились в плечи, выбив воздух из груди. Ют вжался в кресло, стараясь прийти в себя, уверенный, что спас свою жизнь. Через прозрачную крышку капсулы Ют видел, как неисправный дальнолет отдаляется от него, направляясь в бесцельное плаванье в темных просторах космоса. Как стремительно он сам, отброшенный на множество километров, летит в сторону прекрасной голубой планеты, названия которой не знал. И только когда капсула начала хаотично вращаться, набирая скорость, Ют понял, что ничего не вышло. Слишком близко оказался он к вожделенной точке, чтобы запустить двигатели капсулы и позволить компьютеру смоделировать посадку. Теперь он падал, обреченный сгореть в атмосфере незнакомого мира. И понимание, что после он не станет ни новым миром, ни его частью больно кольнуло сознание.
Обычно мазнув небо, падающие звезды затухают, исчезая в далекой тьме. Но та, что видел Андрей, горела ярко и падала так медленно, что он мог загадать несколько желаний сразу. Только все они смазались в его сознании в эту минуту. Он стоял на пустыре, окруженный темнотой позднего вечера и, провожал взглядом опускающийся к нему брильянт. А звезда все падала. Ее свет становился ослепительней, больше, ближе. Бежать бы без оглядки от неизвестного и явно опасного явления, но Андрей оцепенел подобного мотыльку увидавшему пламя. Звезда вспыхнула, взорвавшись высоко в небе, и Андрей зажмурился от слепящего света. Перехватило дыхание, на какое-то время показалось, будто он действительно падает вверх. А потом все затихло.
Андрей осторожно открыл глаза и едва не упал на самом деле. Вокруг не было ни пустыря, ни дымных заводских труб. Андрей стоял на укрытом зеленью утесе. Внизу плескалось море, смешанное с багряными красками тонущего в волнах солнца. По правую руку высилась башня маяка над вершиной которой, покрикивая, парила чайка. Солоноватый ветер ласкал кожу. А совсем рядом с Андреем раскинулось высокое апельсиновое дерево, одаривая его тем самым ароматом, которого всегда не хватало в его картинах.
Вокруг был новый мир, его мир...