— И много у тебя друзей? — нахмурившись, спросил я Хёна, обрабатывая его раны.
— Не очень, — неохотно ответил мальчик, скорчив серьёзную мину. Мазь наверняка щипала, но он старался не подавать виду.
Хён оказался младше меня на два с половиной года.
Два с половиной года.
Мысль об этом напомнила мне о том дне, когда брат со своими людьми и мерзким старикашкой из клана Чин решил отправить меня на тот свет раньше положенного срока. Тогда мне тоже было всего тринадцать.
Возможно, будь рядом кто-то, способный заступиться за меня, как это сделал я для Хёна, всё сложилось бы иначе. Но я был один против дюжины человек, и вряд ли кто-то посмел бы встать между мной и моим власть имущим старшим братом.
— Она часто тебя бьёт? — Вопрос был скорее риторический. Рубцы на икрах мальчика были красноречивее слов. Не удивлюсь, если найду у него на теле множество кровоподтеков.
— Матушка не бьёт меня, а воспитывает, — поправил Хён, тут же опуская штанины и смущённо прикрывая шрамы на ногах.
— Я всё видел, — сообщил я, споласкивая руки в большой медной чаше. Нет смысла играть в глупые игры с полунамеками. Либо он откроется и доверится мне, чтобы я смог ему помочь, либо так и останется куклой для битья. — Это не походило на воспитание.
— Не походило, — согласился мой новый знакомый, разглядывая рисунки на столе мастера Пака. Учитель делал зарисовки для книги, которую писал уже не один год. Его труд должен был стать пособием для начинающих лекарей, и описывал не только самые распространенные, но и очень редкие заболевания и методы их лечения.
Быть учеником такого опытного и талантливого целителя было не только почётно, но и очень тяжело; на мне лежала большая ответственность и груз чужих ожиданий, которые я боялся не оправдать. Почему-то все вокруг считали, что однажды придёт тот день, когда я должен буду превзойти мастера Пака. Я не считал себя настолько хорошим лекарем, но, по-видимому, другого выбора, кроме как стараться перерасти в мастерстве врачевания Пак Бён Чёля, у меня не было.
— Что это такое? — В голосе Хёна проскользнули нотки удивления и страха.
Обернувшись, я увидел, что мальчик стоит возле моего скромного рабочего стола. Учитель велел слугам перенести в свой кабинет узкий, старый стол, за которым я мог бы заниматься в свободное от приёма пациентов время. Так как почти все место в комнате было занято книжными стеллажами, мастер Пак выделил мне место в дальней части помещения, между книгами с трудами философов Срединного царства и шкафом, дверцы которого были украшены резьбой и покрыты соком лакового дерева. Не знаю, что именно Главный лекарь там хранил, но на дверцах висел замок, а при мне Пак Бён Чхоль никогда этот шкаф не открывал.
Со стороны комната королевского лекаря казалась захламленной; создавалось впечатление, что мужчина тащил сюда все, что только попадалось ему под руку и вызывало хотя бы малейший интерес.
Из-за того, что в кабинете практически не оставалось свободного места, мы вынуждены были принимать пациентов в соседнем помещении. Таким образом, Главный королевский лекарь занимал аж две комнаты — неслыханная роскошь, вызывавшая зависть у некоторых его коллег.
Я подошёл к Хёну, чтобы посмотреть, что именно его так напугало. Взяв у него из рук лист бумаги, я увидел рисунок пожилого мужчины с красными глазами и чёрными жилами на шее и лице. Это был старик Ын, каким я видел его в последний раз. Я точно помню, что прятал его портрет под груду книг, лежавшую на столе. Кто-то рылся в моих бумагах и учебниках? Иначе как этот рисунок оказался на самом видном месте?
— Это какая-то страшная болезнь? — дрожащим голосом спросил Хён. — Она заразна, да, мастер Ким?
— Можно сказать, что болезнь, — хмуро ответил я, сминая лист бумаги, и тут же добавляя: — Я вроде просил тебя не называть меня так.
— Хорошо. Тогда я буду звать тебя учитель Ким.
— С какой это радости? — выкидывая портрет одержимого в мусор, поинтересовался я. Позже нужно будет его сжечь.
— Ты напоминаешь мне моих учителей. Такой же серьёзный, сосредоточенный и отстраненный.
— Вот уж не думал, что похож на учителя, — фыркнул я. — Так что там насчёт твоей матушки?
— Наверное, ты уже понял, что я ей не родной. Когда-то матушка мечтала стать женой моего отца, но её мечтам не суждено было сбыться. Отец полюбил другую, она родила ему сына, но умерла при родах.
— Предполагаю, что сын — это ты?
— Да, — подтвердил мальчик, стараясь не смотреть мне в глаза. Прикусив нижнюю губу, Хён нервно теребил пришитое к поясу украшение, пытаясь собраться с мыслями и продолжить свой рассказ. Создавалось впечатление, что он впервые решил довериться кому-то, и поведать о своем прошлом. — По совету своей матери, отец передал новорожденного в семью дальней родственницы и женился на другой.
Мальчик рассказывал о себе в третьем лице, словно речь шла о каком-то другом ребёнке. Что это, некий защитный механизм?
— Не эту ли дальнюю родственницу ты называешь матушкой?
— Её, — кивнул мальчик.
Браки между родственниками не такая уж и редкость. Нет ничего удивительного в том, что эта особа хотела выйти замуж за отца Хёна, особенно, если он занимал какой-то важный пост. Но зачем было отдавать сына — своего наследника — на воспитание другому человеку? Только если…
— Моя настоящая мать была наложницей, — тихо произнёс мой знакомый, словно только что прочёл мои мысли. Оторвав взгляд от своего пояса, мальчик исподлобья глянул на меня, внимательно наблюдая за моей реакцией. Похоже, он привык к насмешкам и издевательствам со стороны окружающих. — Как понимаешь, матушка не может питать ко мне тёплых чувств, учитывая тот факт, что я не просто ублюдок, но ещё и сын женщины, разрушившей её планы.
— Твоя мать…
— Была не просто наложницей. Она была рабыней, — с неким вызовом молвил Хён, слегка задрав подбородок. И куда только делся тот забитый, тихий мальчик, которому я помог сбежать от чокнутой мачехи?
Приподняв брови и криво улыбнувшись уголком рта, он добавил:
— Полагаю, на этом наш разговор окончен, уважаемые мастер Ким. Благодарю вас за оказанную помощь.
Поднявшись с кресла, Хён поправил одежды и уверенным шагом направился к выходу.
— Наш разговор окончен, только потому что ты так решил, — бросил я ему вслед, накрывая крышкой баночку с мазью. Повернувшись к мальчишке спиной, я начал наводить на столе учителя порядок, делая вид, что мне совершенно неинтересно, выйдет Хён за дверь или останется здесь.
Он упрям, но я ещё упрямее. Если буду слишком на него давить, он вновь спрячется в своей раковине. Такие люди, как Хён, ко всем относятся с подозрением и недоверием. Если я стану демонстрировать излишнюю заботу и интерес, он может решить, что мне от него что-то нужно. Если начну совать нос не в свои дела, он примет это за чрезмерное любопытство. Что до простых советов, то они вполне могут быть расценены, как попытка взять под контроль его жизнь, а это неизменно повлечёт за собой либо приступ агрессии, либо полное подчинение моей воле. Однако, послушная марионетка мне не нужна.
— Хочешь сказать, тебе, благородному, не противно со мной общаться?
— А должно быть? — расставляя по местам склянки с лекарствами, спросил я.
Я не видел выражение лица Хёна, но судя по воцарившемуся молчанию, он явно был озадачен.
Потоптавшись на месте, этот упрямый ребёнок вернулся и вновь сел в кресло. Спиной я чувствовал, что он не сводит с меня глаз. Видимо, пытается понять, что за игру я веду. Повернувшись к Хёну, я увидел, что он пальцами отбивает дробь по широкому подлокотнику, буравя меня настороженным взором.
— Друзья зовут тебя Хёном.
— Да.
— Как твоё полное имя?
— Можешь звать меня просто Хён.
Хорошо, будь по твоему. Я ведь всё равно так или иначе узнаю твою фамилию.
— Посиди пока здесь, Хён, мне нужно кое-куда сходить, — попросил я, делая шаг в сторону двери.
Я совершенно забыл о причине, заставившей меня покинуть лечебницу. Нащупав за пазухой бумажный свёрток с женьшенем — всё, что мне удалось раздобыть на рынке, — я отправился в соседнюю комнату, в надежде найти там учителя, желательно, в хорошем расположении духа.
Комната оказалась пустой и выстуженной. Окно, выходящее во внутренний сад лазарета, было открыто. Похоже, крючок опять сломался, и сильный порыв ветра распахнул его настежь. Закрыв створки, я оглянулся в поисках мастера Пака.
На всякий случай даже заглянул за раскрытую, расписанную журавлями четырехстворчатую ширму, но нашёл там лишь аккуратно сложенные одеяло и подушку.
Так как учитель был вдовцом, а дети его давно уже выросли и обзавелись собственной семьей, он частенько оставался ночевать прямо в лечебнице, отгораживая себе пространство в углу этой комнаты.
Однако, сейчас лекаря не было на месте. Возможно, его вызвала к себе неван?
Заметив краем глаза белое пятно на полу, возле заваленного лекарственными травами стола, я подошёл ближе и нагнулся. Это оказался листок бумаги. Видимо, учитель оставил мне сообщение, но его сдуло со стола ветром.
«Ким Ши У, сегодня моей правнучке исполняется год. В честь столь радостного события, Её величество разрешила мне провести остаток дня с семьёй. Рассчитываю на тебя. Пак Бён Чёль».
Это что, какая-то проверка? Как учитель мог оставить на меня заботу о придворных и самой неван? Да он, видать, шутит.
Оставив корень женьшеня рядом с другими лекарственными растениями, я покинул комнату в полном недоумении, и побрел туда, где оставил своего нового знакомого.
— Ши У, подожди.
Обернувшись на зов, я чуть было не столкнулся с Ким Сун Бок, спешившей догнать меня. Девушка была чем-то сильно обеспокоена.
— Ты не видел дядю?
— Мастер Ким должен быть где-то здесь, — имея в виду лечебницу, ответил я.
— Его нигде нет. Я уже везде искала. Посмотри на это, — попросила Сун Бок, протягивая мне клочок бумаги.
На листке было всего несколько строк. Выведенные наспех иероглифы складывались в следующие фразы:
«Военный министр снова в городе. Схожу к нему за новостями и тут же вернусь.»
— Я нашла это на его столе, — пояснила сестра. — За какими новостями он мог пойти?
— Новостями о нашей деревне? — предположил я, припоминая, что Сок Ён Сок лично отправился осмотреть нашу деревню, после того, как несколько посланных туда солдат пропали.
Получается, когда мы встретились с лекарем в саду, он направлялся в дом военного министра. Интересно, почему он ничего мне об этом не сказал? И вообще, который час? Не пора ли ему уже вернуться? А вдруг он опоздает на встречу с нёван?
— Не переживай, с ним всё будет хорошо — это же дядя. Нам просто нужно набраться терпения. Вот увидишь, скоро он вернётся и всё сам нам расскажет.
Распрощавшись с Сун Бок, я поспешил к Хёну.
Когда я вошёл, мальчик сидел на полу в позе лотоса, внимательно разглядывая какой-то рисунок.
— И всё же, что это за болезнь такая, учитель Ким?
— О чём ты? — не понял я.
— Что за болезнь может сделать глаза человека красными?
— Кровоизлияние, — отрезал я, забирая у мальца свой рисунок. Пока меня не было, этот проказник достал из мусорки скомканный портрет старика Ына и разгладил его.
Определённо. Нужно будет сжечь этот злосчастный лист бумаги. Не хочу, чтобы кто-то ещё увидел этот кошмар. Например, Сун Бок. Сестрица до сих пор не знает о том, какие ужасы творились в деревне в ночь, когда мы вынуждены были покинуть дом мастера Кима. Пусть и дальше считает, что на нас напали разбойники.
— Я знаю, как выглядит кровоизлияние в глаз, — пробурчал Хён. — Это явно не оно.
— Откуда?.. — начал было я, но так и не закончил свою фразу. Откуда ещё он мог знать о таких вещах, живя под одной крышей с мачехой-ведьмой? Только из собственного опыта.
— Ты считаешь меня глупым и слабым, как и все вокруг, я прав? — неожиданно спросил мальчик, поднимаясь на ноги.
— Не считаю, — тут же ответил я.
Я и правда не считал его таким, лишь удивлялся, почему он терпит к себе такое отношение.
— Ты ничего обо мне не знаешь. Поэтому, не стоит делать поспешных выводов, — резко произнёс Хён, зло сверкнув на меня глазами. — Иногда всё не такое, каким кажется на первый взгляд.
На какое-то мгновение мне показалось, что его радужка поменяла цвет, превратившись из светло-карей в красную. Нет, нужно определённо больше отдыхать. То на клинке принцессы вдруг оживают драконы, а теперь вот вижу красные глаза у малознакомого парнишки.
Опустив веки, я устало потёр лоб, а затем снова посмотрел на Хёна. Злость на его лице сменилась разочарованием, а радужка вновь была коричневого цвета.
— Я не считаю тебя слабым. Просто не понимаю, почему ты не расскажешь своему родному отцу о том, как с тобой обращается приёмная мать? Не можешь рассказать ему, тогда хотя бы поговори с отчимом. Почему ты терпишь унижения и побои?
Хён посмотрел на меня с таким видом, будто я был ребёнком, не способным уяснить элементарных вещей. Да, несмотря на то, что за свои неполные 16 лет я многое пережил, осталось ещё много того, что мне предстояло узнать. К тому же, на свете действительно есть море вещей, которые так и останутся для меня тайной.
Например, поведение моего нового знакомого. Неужели он делает это лишь из-за того, что является незаконнорожденным сыном простолюдинки и аристократа?
— Тебе этого никогда не понять, ведь ты изначально был рождён в знатной семье, — прервал поток моих мыслей Хён.
Что значит «изначально»? Его мать тоже когда-то была из высшего сословия? Тогда что такого совершила его мать, раз стала рабыней? У меня на родине люди попадали в рабство по разным причинам, но в основном это были военнопленные, насильники и воры. Или же он имел в виду тот факт, что сейчас его воспитывают аристократы?
— Так объясни мне, раз я не понимаю, — попросил я, подходя ближе.
— Зачем? Какой тебе с этого прок?
— По-твоему, у всего должен быть скрытый мотив?
— Да. — Мальчик одарил меня взглядом, полным подозрения и скептицизма. — Люди не могут иначе. У каждого поступка есть не только следствие, но и причина.
Как странно. Создавалось впечатление, что в нем уживается две личности: безобидного, запуганного и забитого подростка, и уставшего от жизни и потерявшего веру в людей, озлобленного на весь мир старика. Какая из этих личностей была настоящей, а какая — показной?
— Разве дружба не есть вид бескорыстных отношений между людьми?
— Нет, — криво улыбнулся мальчуган. — Люди дружат с тобой, потому что им от тебя что-то нужно. Твои связи и деньги, чтобы найти лучшее место под Небесами и вести праздную жизнь. Твоя помощь, когда они попали в беду. Твоё общество и поддержка, когда им одиноко и грустно.
— Я всегда считал дружбу одной из ипостасей любви, — задумчиво произнёс я.
Услышав мои слова, Хён громко рассмеялся. Но, стоя рядом с ним, я не просто знал, а чувствовал, что ему в данный момент вовсе не весело. Меня окатило такой волной боли и печали, что я еле устоял на ногах.
— Любовь, говоришь? Я не верю в любовь. Разве любящая свое дитя мать оставит его в этом прогнившем насквозь мире? Разве любящий отец отдаст своего сына в другую семью, как от ненужной вещи?
— Твоя мать оставила тебя не по своей воле. Что до твоего отца, возможно, у него были причины поступить так, а не иначе, — возразил я.
— Если бы в этом мире был хоть один человек, согласившийся дружить со мной без всякого корыстного умысла, то я был бы предан ему до конца. Если бы нашёлся хоть кто-то, способный любить меня вопреки всему, не взирая на моё происхождение, положение, недостатки, то я отдам ему всё, что у меня есть, даже свою жизнь. — Мальчик на миг замолчал, переводя дух. Он говорил с такой страстью, тоской и надеждой одновременно, что я даже растерялся.
— Единственные люди, которые могут бескорыстно кого-то любить — это дети. Мои младшие братья пока не понимают, насколько в нашем мире важно из какого клана ты происходишь, какой пост занимают твои родители, бедный ты или богатый… Они любят меня таким, какой я есть, для них я просто хён. Но, чем старше они становятся, тем яснее я понимаю, что скоро этой любви придёт конец, а «старший братик» станет «грязным выродком»…
— Но ведь не все такие, — возразил я. Несколько лет назад мне повезло: я встретил действительно достойных и благородных людей: мастера Кима и его племянницу, ставших мне родными и близкими. Однако, что бы со мной стало, очутись я на месте Хёна?
Внезапно мне захотелось сделать для этого ребёнка то же, что когда-то сделала для меня семья Ким: вернуть веру в людей, дать надежду на лучшее будущее и поделиться хотя бы чуточкой тепла.
— Ты обязательно встретишь кого-то, кто захочет стать тебе настоящим другом.
— Этому никогда не бывать. Не в моем случае. Обычно люди вокруг меня делятся на два типа: первые знают о моём истинном происхождении и презирают меня. Вторые пытаются сблизиться, чтобы в конечном итоге использовать.
— Использовать?
— В качестве откупа от нежелательного брака с моей мачехой, мой родной отец сосватал её за высокопоставленного чиновника, которого, в свою очередь, уговорил дать мне фамилию своего клана и вписать в семейный реестр. За их «благородный поступок» отец одарил мачеху и её нового мужа несколькими сундуками золота и серебра.
На лице мальчика мелькнуло презрение. Бросив на меня холодный, как вода зимой, взгляд, Хён спросил:
— Думаешь, от сына людей, обладающих властью и богатством, окружающим нужна просто дружба?
— Заметь, ты только что сам рассказал мне о том, что твои приемные родители являются не последними людьми в… — я запнулся, так как понятия не имел, откуда родом был этот малец.
— В Пхеньяне, — сообщил мальчик. — Я из Пхеньяна.
А вот это уже интересно. Насколько мне было известно, Силла и Когурё не особо ладят. Однако, на день рождения принцессы вдруг отправили целую делегацию с послами и потенциальными кандидатами на роль жениха для единственной наследницы престола. С чего бы это? Надеются на укрепление отношений посредством брачного союза? Тогда разве не должен быть среди когурёсцев и наследный принц?
— Хочешь сказать, ты не презираешь меня и тебе от меня ничего не нужно? — Мальчик с задумчивым видом склонил голову на бок.
— Именно, — подтвердил я. — Более того, я был бы не прочь стать твоим другом.
В этот момент Хён напоминал потерявшегося щеночка, который наконец-то нашёл своего хозяина, но из-за жестокости людей, встречавшихся ему на пути, не решается подойти. А вдруг, вместо тёплых объятий, его вновь ждёт пинок под ребра?
— Я тебе верю. — Мой новый знакомый произнёс это так тихо, что, не смотри я на него в тот миг, я бы решил, что мне это послышалось.
— Вот и славно. Можешь оставаться здесь столько, сколько хочешь.
Хён кивнул и тут же устроился в облюбованном ранее кресле, прихватив по дороге какую-то книгу. «Болезни тела и духа» — прочитал я на шелковой обложке, когда мальчик раскрыл рукопись и углубился в чтение. Интересный выбор.
Раз Главный придворный лекарь оставил на меня заботу о нёван, то стоило к вечеру приготовить для неё лекарства от головной боли. Но вначале нужно было отнести в библиотеку книги, которые учитель должен был вернуть ещё несколько дней назад.
Королевская библиотека отличалась коллекцией древних свитков и редких книг, а также огромным собранием трактатов на любую тему. Каждое свободное мгновение я проводил там в поисках ответов на вопросы, не дававшие мне покоя последние месяцы. Я не терял надежды когда-нибудь узнать, что случилось с жителями деревни мастера Кима и с моим отцом.
Взяв стопку книг и несколько текстов на деревянных дощечках, я направился в обитель мудрости и знаний. Двое охранников поприветствовали меня кивком головы, пропуская в длинное здание с черепичной крышей. Сняв обувь, я зашагал по чистым, лакированным доскам узкого коридора, крепко прижимая книги и свитки к груди.
Дойдя до нужных дверей, я высвободил одну руку, чтобы открыть их. Библиотека оказалась пуста. Странно, обычно здесь был хотя бы Заведующий, но сегодня его кресло у самого входа пустовало. Только забытый веер сиротливо лежал на расшитой птицами подушке, напоминая о том, что здесь кто-то был.
Я неторопливо раскладывал книги, постепенно проходя вглубь библиотеки. Чем дальше я продвигался, тем отчетливее слышался гул голосов из-за стены.
Здание было поделено на две части: ближе к входу располагалась библиотека, занимающаяся бОльшую часть строения. В конце коридора, по которому я сюда пришёл, был вход в королевский архив, где хранились важные документы и «Хроники Силла», которые вели с момента основания королевства Пак Хёккосэ.
Двери в архив закрывали на огромный замок. Механизм этого замка был настолько сложным, что открыть его можно было лишь имея два ключа уникальной формы.
Странно, я думал, что здесь никого нет, а оказалось, что в соседнем помещении некто ведёт оживленную дискуссию, переходившую, судя по доносившимся оттуда звукам, в жаркий спор.
Последнюю оставшуюся у меня в руках книгу нужно было убрать на полку шкафа, стоявшего в самом конце прохода. Подойдя к стеллажу, я не просто смог различить голоса говоривших, но и отчётливо слышал каждое произносимое ими слово. Разговор происходил на повышенных тонах, так что это было не сложно. Удивило меня лишь то, что собеседниками оказались нёван и Ким Мин Джун. Но разве они не должны были встретиться в час Петуха?
–… за вздор ты продолжаешь нести, мастер Ким? Тебе это не надоело? Чего ты добиваешься? Зачем ты вернулся в Сораболь? Тебе было мало тех денег, что я дала?
Мастер Ким расхохотался, заставив меня поежиться. Никогда ещё я не слышал у дядя такого злобного смеха.
— Если они закончились, то мог бы просто об этом сказать. Зачем придумывать какие-то россказни про свою семью? — фыркнула королева Ми Ран.
— Какие деньги, уважаемая нёван? Вам это, видать, приснилось. Вы никогда не давали мне денег. Кроме того, мне не нужно ваше золото. Думаете, с его помощью у вас получится смыть с рук кровь моих близких?
— Повторяю: я не понимаю, о чем ты говоришь, Ким Ха Джун.
— Я не Ким Ха Джун. Ким Ха Джуна вы убили 12 лет назад…
— Ты явно бредишь, мастер Ким. Если, по твоим словам, я убила Ким Ха Джуна, то кто тогда стоит сейчас передо мной? Неужели его призрак?
— Я Ким Мин Джун, его брат-близнец. Именно я, а не Ха Джун принимал у вас роды в день летнего солнцестояния в Год Черного Водяного Дракона.
— Что-о? — Королева Ми Ран явно была шокирована таким открытием, как, впрочем, и я.
Получается, тайну нёван узнал не брат мастера Кима, а он сам? Выходит, отца Сун Бок убили по ошибке, перепутав с братом?
— Вы полагали, что избавились от нежеланных свидетелей. Вы убили моих брата и невестку, но даже этого вам показалось мало: вы попытались лишить жизни маленьких, ни в чем не повинных детей.
Королева молчала. То ли внимательно слушала лекаря, то ли обдумывала план его устранения, решая, какой способ привлечёт к себе меньше внимания.
— Думали, что ваша тайна будет похоронена вместе с моими близкими? Не тут то было. Вы просчитались, Ваше Величество. Я — тот, кто знает тайну рождения принцессы Мён Воль, и я пришёл отомстить за свою семью.
В этот момент у меня за спиной что-то упало. Обернувшись на шум, я увидел девочку в мальчишеском одеянии. У её ног лежали «Беседы и суждения» Конфуция, а сама Мён Воль огромными, испуганными глазами смотрела на стену позади меня.