Дорогой кузен!
С огромным удовольствием прочитал заметки о твоем путешествии по Уэльсу и считаю, что они достойны того, чтобы обрести более отточенную литературную форму. И спешу поделиться с тобой радостной новостью – мои дневники, о которых я писал тебе в 1692 году, заинтересовали издателя Джеймса Нэптона и будут опубликованы. При этом мне помог в их обработке знакомый Нэптона, один малоизвестный публицист из Дублина. Если мой труд будет издан, то я напишу тебе об этом человеке более подробно, и тебе, Бог даст, тоже будет суждено увидеть свое имя на типографских листах.
А теперь о моих дневниках.
Как ты помнишь, они посвящены моему путешествию вокруг света. Чтобы издать мои заметки Нэптон не нашел другого пути, кроме того, что я должен посвятить рассказ о моих путешествиях Президенту Королевского общества, Лорду-комиссару казначейства Чарльзу Монтегю. В довольно униженной форме мне пришлось сделать это (почитай мое письмо в приложении), и дела сразу завертелись. Именем Монтегю для издания моего дневника открылись многие двери, появились слухи о предстоящем издании, а высокое покровительство практически гарантировало будущей книге успех. И это все нужно было для того, чтобы опубликовать заметки капитана и капера?
Дорогой кузен Лемюэль, до выхода моей книги в свет осталось несколько недель, а сейчас позволь мне коротко рассказать тебе о ряде интересных эпизодов из моих записок, касающиеся людей и их нравов в тех далеких странах, в которых я побывал.
О ДИКАРЯХ ПРИЗРАКАХ С БЕРЕГА БОКО ТОРО
Это произошло в начале моего путешествия, когда я плавал с капитаном Райтом. Мы подошли к берегу Боко Торо в Никарагуа. Вскоре к нам присоединился капитан Янкес, а затем и капитан Пейн. У Пейна на берегу была палатка с имуществом, в которой он оставил четырех своих моряков. Мы высадились на берег и пошли к этой палатке, но нас никто не встречал. Когда мы зашли в палатку, то увидели такую картину: на тюфяках лежали тела матросов, уже окоченевшие, а их отрубленные головы, основательно изъеденные мухами и муравьями, валялись в углу палатки отдельно. Мистер Пейн был вне себя от ярости, а мистер Райт объяснил ему, что местные индейцы славятся своим коварством и искусством тайных убийц. Они как призраки под покровом ночи проникают даже в запертые жилища и жертвенными обсидиановыми ножами отрезают людям головы. И это уже не первый случай с каперами. Но все это догадки – никто еще ни разу не видел индейцев призраков с берега БОКО ТОРО.
ПРО КАПЕРОВ И ПТИЦУ-УДАЧУ
Дорогой Лемюэль, не мне тебе объяснять, что каперу в его тяжелой профессии, очень нужна удача. Важно вовремя схватить эту гордую птицу за хвост, и тогда она унесет тебя на своих могучих крыльях в облака. Это и случилось с нашим товарищем капитаном Пейном.
Мой капитан Райт благополучно ушел от берегов Никарагуа, и мы плыли на восток к берегу Венесуэлы. А капитана Пейну, столкнувшемуся с призраками на берегу Боко Торо, улыбнулась удача. Это было у берегов Венесуэлы на острове Авес, лежащем, как ты знаешь, восточнее крупного острова Бонейра. Сначала на риф на Авесе налетел голландский бот, а его команда уплыла на шлюпках на Бонейра. Затем в шторм на рифе оторвало корму французскому каперу капитана графа Де Эстре. Французы, те, кто уцелели при катастрофе, человек тридцать, перевезли на берег с судна все запасы вина и рома и стали пьянствовать. Вскоре жертвой рифа стал корабль мистера Пейна, но его судно можно было починить. Капитан Пейн предусмотрительно перевез на берег 6 пушек со своего корабля, для возможной обороны от хозяев острова - голландцев, а его матросы стали ждать прилива, чтобы снять корабль с рифа. Вскоре явились голландцы – с острова Кюрасао пришло их военное судно, имевшее целью забрать 20 пушек с налетевшего на риф голландского бота. Голландцы увидели в лагуне острова французский капер, а на берегу пушки с английского капера, и открыли по этим целям огонь. Впрочем, дистанция была велика, и ущерб от стрельб голландцев был невелик, а подойти ближе по низкой воде нападавшие не смогли и остались у острова ждать прилива. Этим воспользовался капитан Пейн. Ночью на двух каноэ он со своими отчаянными матросами подошел и захватил голландский парусник. Мистер Пейн бросил свое судно, высадил голландцев на берег и ушел на новом призовом судне в сторону острова Эспаньола. Все это время около тридцати французских буканьеров пьянствовали и пели свои залихватские песни. Утром к их компании присоединились голландцы, продолжение этой истории я не знаю.
КАК МЫ ПРОЛЕТЕЛИ МЫС ГОРН
Лемюэль, ты знаешь, разумеется, как тяжело бывает пройти мыс Горн. Я коротко расскажу тебе как преодолела это ужасное место наша каперская посудина.
После каперской шхуны капитана Райта я перешел на судно капитана Янкеса. Через некоторое время команда подняла против мистера Янкеса мятеж, во главе которого стоял капитан Кук, англичанин из Сент-Луиса. Дело решилось тем, что мятежники во главе с мистером Куком перешли на испанский бриг, захваченный Янкесом до мятежа. Так я оказался на капере капитана Кука.
Капитан Кук удачно продал на острове Ла-Тортуга сахар, который был в трюмах бывшего испанского брига, поэтому он выдал команде хорошее жалование, и мы спокойно ушли на зимнюю стоянку на север в Виргинию.
23 августа 1683 года мы отплыли из Ахамака в Виргинии под командованием капитана Кука в южные моря. Наш переход на юг вдоль берегов Бразилии и Ла-Платы занял полгода и изобиловал приключениями, которые я опускаю. В разгар лета 6 февраля 1684 года мы прошли пролив Ле-Мер и двинулись на юг, намереваясь с сильным попутным ветром преодолеть встречное течение и с ходу обогнуть мыс Горн. Замысел капитана Кука удался, но 14 февраля к западу от мыса Горн мы попали в сильнейший шторм, продержавший нас на месте до 3 марта. Затем подул крепкий южный ветер, сменившийся свирепым штормовым юго-восточным ветром, вынесшим наш капер в южные моря. Шторм, гнавший наше судно по нужному курсу, был такой силы, что уже 17 марта мы были на 36-й широте. Это дало нам возможность зайти для отдыха на острова Хуан Фернандес.
ИНДЕЕЦ МОСКИТО С ОСТРОВА ХУАН ФЕРНАНДЕС
Хочу тебе сказать, Лемюэль, что острова Хуан Фернандес на многих картах нанесены неверно. Причина этого явления в поправках, вносимых в показания компаса в тех южных широтах. Ты, возможно, слышал про это, хотя тебе по роду занятий ближе ланцет и клизма, чем компас и румпель. На вышеупомянутых островах жила семья независимого испанца Хуана Фернандеса. Он завез на острова коз, которые там основательно расплодились, занимался полеводством, выращивал маис, возделывал огороды, варил неплохое пиво. Но испанскому вице-королю независимость Хуана не понравилась, и его вместе с семьей насильно перевезли на берег Чили в порт Вальпараисо. Так острова Хуан Фернандес сделались необитаемы. Поэтому мы уверенно шли к этим островам, зная, что там мы можем встретить только других каперов, а береговых военных испанских судов там нет.
22 марта 1684 года мы увидели остров, а на следующий день подошли к нему и бросили якорь в бухте на его южной оконечности. Вскоре мы погрузились в каноэ и с них сошли на берег, чтобы найти индейца Москито-Ману (капитан Уотлинг звал его Уилл), которого мы оставили здесь в 1681 году, когда нас преследовали три испанских корабля, и незадолго до того, как мы отправились в порт Арика на берегу Перу. Капитан Уотлинг был тогда нашим командиром, после того как капитан Шарп был изгнан. Когда-нибудь, дорогой Лемюэль, я расскажу тебе о том плавании более подробно.
Индеец Москито-Ману прожил на острове один более трех лет, хотя его несколько раз искали испанцы, знавшие, что он в виде наказания в одиночестве был оставлен английскими каперами на этих островах. Ману охотился в лесу на коз, разведенных в свое время Хуаном Фернандесом. Мистер Уотлинг оставил индейцу ружье, плотницкий зазубренный нож, маленький рожок с порохом и немного дроби. Истратив порох, Ману ухитрился, надрезав ножом ствол своего ружья, распилить его на полосы. Из этих полос он сделал наконечники для гарпунов, копий, крючки для рыбной ловли и один длинный охотничий нож. Предварительно нагревая кусок металла на огне, Ману бил по нему большим камнем, добиваясь нужной формы. Как оказалось, он видел, что так работают кузнецы англичане на кораблях каперов. Не имея ни молота, ни наковальни, Ману выковывал раскаленные куски железа и сгибал их по своему усмотрению с помощью камней. Он отрезал куски металла своим зазубренным ножом, и обтачивал их края камнем. Когда было необходимо, он закалял свои изделия, помещая их раскаленными в земляную яму с морской водой. Все это может показаться странным для людей, не знакомых с удивительной сообразительностью индейцев; но эти действия не сложнее тех, к которым привыкли эти дикие люди при своей жизни в своей собственной дикой стране.
Мы встречали много индейцев, не умеющих обрабатывать железо. Но их каменные топоры, как, к примеру, топоры дикарей с реки Блуфилд в Никарагуа, или кремневые наконечники стрел как у индейцев в Патагонии, при ближайшем рассмотрении вызывали у меня восхищение.
Но вернемся к нашему Москито-Ману – одинокому человеку на одном из островов Хуан Фернандес. С помощью орудий, сделанных описанным выше способом, он успешно охотился на коз и ловил рыбу. Выращивать маис на делянках Ману посчитал тяжелым делом, но на острове сохранились огороды с капустой, не требовавшей никакого ухода, поэтому цинга индейцу не грозила. Он рассказывал нам, что сначала он убивал тюленей, чтобы есть их мясо, но потом прекратил этот промысел как опасный. А шкуры уже убитых тюленей он резал на тонкие ремешки, из которых плел очень прочные веревки. Ману в полумиле от моря построил из толстых веток хижину, и обшил ее козьими шкурами, прекрасно защищающими это сооружение от дождя и ветра. В хижине индеец обустроил себе лежанку, и построил жаровню.
Через три года у индейца Ману не осталось никакой одежды, так как все, что он привез с корабля капитана Уотлинга, было изношено. Летом он носил только набедренную повязку из тюленьей кожи, а на зиму хотел сшить себе накидку из козьих шкур. Голову Ману не покрывал ничем, так как индейцы от природы очень легко переносят жар солнечных лучей.
Москито-Ману увидел наш корабль в море за день до того, как мы бросили якорь, и сразу понял, что мы англичане. Утром он убил трех коз, и приготовил из них жаркое с капустой, чтобы угостить нас, когда мы сойдем на берег. Затем он пришел на берег, чтобы поздравить нас с благополучным прибытием. Когда мы высадились, то индеец племени Москито по имени Робин, работавший слугой на нашем капере, первым выпрыгнул на берег. Он подбежал к своему брату по крови Москито-Ману, и бросился ничком к его ногам. Москито-Ману, помог ему подняться и обнял его, и затем в свою очередь упал ничком на землю к ногам Робина и тоже был им подхвачен.
Мы, каперы, грубые и жестокие люди, с зачерствевшими от нашей нелегкой профессии сердцами, стояли как вкопанные. А затем мы тоже подошли поближе, и каждый из нас крепко обнял того, кого мы нашли здесь. Индеец Москито-Ману был вне себя от радости, он увидел среди нашего экипажа много своих старых друзей, пришедших сюда, как он думал нарочно, чтобы забрать его. Что мы и сделали. На судне этого индейца мы опять стали называть Уилл.
В заключение я должен сказать, что проступок, за который капитан Уотлинг высадил индейца Москито-Ману на остров, был весьма тяжким. Но индеец выдержал это испытание. Стал ли он лучше – не нам судить, возможно, об этом известно индейским богам.
ПОХОРОНЫ КАПИТАНА КУКА И ИНДЕЙСКИЕ ШПИОНЫ
Мы хорошо отдохнули на островах Хуан Фернандес, дорогой Лемюэль, и оттуда направились на север мимо берегов Чили и Перу. Затем мы посетили Галапагосские острова, и в июле 1684 года подошли к мысу Бланко у мексиканского берега. Наш капитан Кук заболел на крайнем юге у мыса Горн, позднее на островах Хуан Фернандес и Галапагосских островах он чувствовал себя все хуже и хуже, и при подходе к мысу Бланко он внезапно умер.
Было утро, до берега оставалось 3 лиги, покойный капитан Кук был на судне, на котором мы прошли мыс Горн, а я находился на испанском судне, взятом нами как приз на Галапагосских островах, а его капитаном был мистер Итон. Смерть капитана Кука поменяла все наши планы. Мы подошли к берегу на глубину 14 саженей и в лиге от мыса Бланко бросили якорь.
Тело капитана Кука мы отвезли на каное на берег, чтобы похоронить. Эту траурную процессию сопровождали двенадцать матросов с оружием, посланные для охраны тех, кому было приказано копать могилу. Хотя мы и не видели никаких признаков жителей, но знали, что эти берега могут быть густо населены. Мы не ошиблись. Вскоре к тому месту, где наши люди копали могилу, пришли три индейца. Они стали расспрашивать нас о том кто мы и откуда пришли. Наши люди ответили, что мы плыли из Лимы в порт Акапулько, но капитан одного из наших кораблей умер в море, и это заставило нас высадиться на их берег, чтобы совершить обряд христианского погребения. Пришедшие индейцы, поначалу бывшие очень робкими, осмелели, приблизились, и задали нам множество таких глупых вопросов, что наши люди не стали утешать их новой ложью, а схватили всех троих. Прежде чем капитан Кук был похоронен, один самый ловкий индеец сбежал, поэтому двое других были связаны, брошены в каное, и подняты на борт нашего корабля. Капитан Итон подверг испанских шпионов жесткому допросу, и они признались, что пришли специально, чтобы осмотреть наше корабли и, если возможно, узнать, кто мы такие. После чего они должны были послать депешу президенту Панамы. Всё что мог капитан Итон сделать для этих шпионов – это подвергнуть их легкой смерти.
Через некоторое время у нас произошел очередной бунт среди экипажа, на этот раз против капитана Итона. К этому прибавилось появление в нашей местности 50 испанских солдат, вероятно, вызванных к мысу Бланко бежавшим индейским шпионом. Были и другие события. В общем, за день до нашего отъезда 19 июля 1684 года мистер Эдвард Дэвис, квартирмейстер, был по решению экипажа назначен капитаном на том самом корабле, на котором капитаном до этого был умерший мистер Кук. Я же 20 июля 1684 года отплыл от мыса Бланко на другом судне – бывшем испанском - с капитаном Итоном.
ПЕРЕХОД К ОСТРОВУ ГУАМ И ПОЧЕМУ МЕНЯ НЕ СЪЕЛИ МАТРОСЫ
Профессия капера, дорогой кузен, вынуждает принимать быстрые решения. В июле 1684 года я был в составе экипажа на судне капитана Итона. В 1685 году я перешел на судно капитана Дэвиса. 25 августа 1685 года я перешел на судно мистера Свона, планировавшего плыть от берегов Новой Испании на запад.
3 сентября 1685 года четыре паруса – два капитана Свона и два капитана Таунли, с общим экипажем в 340 человек, взяли курс на северо-запад. 12 октября 1685 года мы были в порту Гуатулько, но капитан Таунли решил идти на юг в Лиму и покинул нас. Много событий вместили последующие полгода с октября 1685 года по март 1686 года.
Наконец, капитан Свон решил идти на запад без капитана Таунли, и с этим решением были согласны все матросы и офицеры нашего экипажа. 31 октября 1686 года два судна нашей компании взяли курс от мыса Корриентес на остров Гуам. Наш экипаж составлял 150 человек, 100 человек были на судне капитана Свона, 50 человек на барке, которой командовал капитан Тит. Кроме того, у нас на судне находились 24 раба, в основном негра.
Риск, на который мы пошли, совершая переход через океан на остров Гуам, был невероятен. Запас провианта у капитана Свона был минимален. Мы надеялись только на хороший восточный пассат. На расстоянии 250 лиг от берега мы поймали в паруса ветер и быстро стали продвигаться по нужному курсу, каждый день преодолевая большую дистанцию. По расчетам капитана Свона при ясной погоде и свежем пассате все должно было быть хорошо.
Через месяц мы съели весь запас соленой рыбы, и у нас из еды не осталось ничего, кроме вареной кукурузы и воды. Капитан Свон берег кукурузу и выдавал ее каждому только по восемь ложек в день. У меня началась водянка, так как я пил воду три раза в день, а при скудной пище так поступать нельзя. Многие наши матросы пили всего несколько глотков воды по пять или шесть дней подряд, другие выдерживали без воды еще больше, а один матрос ограничивал себя в воде семнадцать дней.
Люди стали роптать и требовать от капитана Свона увеличения рациона. Один матрос украл и съел лишнюю горсть кукурузы. Если ты думаешь, кузен, что мы жестоко наказали вора – ты ошибаешься. Он был приговорен капитаном к тому, что каждый член экипажа три раза ударил его по спине пеньковой веревкой, при этом первым удары нанес капитан – и другого наказания не было. Но для голодного человека и этого достаточно. В конце второго месяца перехода к Гуаму капитан Свон пошел нам навстречу и увеличил дневные порции питания до десяти ложек кукурузы, и моя водянка немного отступила.
Было очень странно, что за все это нелегкое путешествие мы не видели ни одной рыбы в океане, ни одной летучей рыбы над его поверхностью, и ни одной птицы. Только однажды, когда мы были в 5000 милях к западу от мыса Корриентес, мы увидели большое количество олушей, летевших, как мы предполагали, с каких-то скал расположенных неподалеку от нас, и отмеченных на наших морских картах, но мы этих скал не видели.
После того как мы прошли по нашим расчетам 1900 лиг, что составляло полное расстояние по английской карте до Гуама, люди начали роптать на капитана Свона за то, что он убедил их отправиться в это путешествие; но он дал им честное слово, что вскоре мы достигнем цели. Капитан Свон убедил экипаж, что самые верные карты испанские, и по ним нужно пройти еще 30-40 лиг.
20 мая 1686 года, когда наш барк был примерно в трех лигах впереди нашего главного корабля, мы проплыли над скалистой отмелью, над которой было всего четыре сажени воды, и, наконец, увидели множество рыб, плавающих вокруг этих скал. В четыре часа дня, к нашей великой радости, мы увидели желанный остров Гуам – до него было всего около восьми лиг. Тяжелый переход через Тихий океан завершился.
К этому дню у капитана Свона провианта – кукурузы и воды - оставалось всего на три дня.
Как мне потом рассказывали, матросы всерьез сговорились, что когда вся провизия закончится, то они сначала убьют капитана Свона и съедят его, а после него убьют и съедят и всех офицеров, участвующих в этом путешествии. В том числе и меня, мой дорогой кузен.
Это заставило капитана Свона сказать мне после нашего прибытия на Гуам: «Ах! Дампир, ты был бы для них слишком скудной пищей!» Причина такого заключения была в том, что тогда, как и сейчас я был весьма худ и костляв, в то время как наш капитан Свон был очень крепким и мясистым, и, вероятно, очень вкусным.
ВОЗВРАЩЕНИЕ В АНГЛИЮ
Я чувствую, что основательно утомил тебя, мой дорогой кузен. Много я хотел тебе рассказать, но отсылаю к своей будущей книге. На путь от острова Гуам до родных берегов я потратил еще без малого пять лет. Только 16 сентября 1691 года судно, на котором я плыл пассажиром, бросило якорь у британского берега.
Ты спросишь меня, дорогой Лемюэль, жалею ли я о тех годах, что провел на чужбине. И главное жалею ли я о том, что был капером. Нет, я не только не жалею об этом, но и считаю эти годы лучшими годами в моей жизни, а профессию капера я нахожу ничуть не хуже любой из профессий в нашей сегодняшней Англии.
С глубоким уважением и пожеланием успехов на твоем трудном поприще.
Твой кузен Уильям Дампир.
Лондон. 1699 год.
КАК ПРИЛОЖЕНИЕ МОЕ ПИСЬМО ЛОРДУ МОНТЕГЮ
Оцени, дорогой кузен, что и как я принужден был написать.
С глубоким уважением,
Чарльзу Монтегю, эсквайру;
Президенту Королевского общества,
Одному из Лордов-Комиссаров казначейства и прочее.
СЭР,
Да будет Вам угодно простить дерзость незнакомца, ибо, поощряемый вашей славой, он настолько полагается на вашу искренность, что изложит вам этот рассказ о своих путешествиях. Место действия моих путешествий не только удалено, но и по большей части мало посещаемо, и в моих рассказах могут быть некоторые сообщения, новые даже для вас, и не совсем бесполезные для публики. Учитывая справедливое почитание, воздаваемое миром вашим заслугам и вашему рвению в деле продвижения знаний в нашей стране, я твердо уверен, что вы имеете особое право на собственное суждение по всему, что может каким-либо образом способствовать прогрессу. Я не столько тщеславен, как путешественник, сколько люблю рассказывать истории, особенно предлагаемого рода. Я также не осмеливаюсь думать, что этот мой простой материал заслуживает особого места среди ваших более любопытных коллекций. Поэтому я не имею никакой цели использовать ваше имя в качестве имени покровителя для слишком очевидных недостатков меня как автора, и моей предлагаемой работы. И все же я осмеливаюсь признаться, в своем искреннем рвении к распространению полезных знаний и всего того, что никогда не могло бы столь отдаленно принести пользу моей стране. Я признаюсь в своем искреннем намерении передать публике через ваши руки это эссе, написанное единственно для достижения тех великих целей, покровителем которых вы так заслуженно почитаетесь. Таков был мой скромный замысел в этой публикации. Я желаю поместить свои наблюдения о далеких странах, в то общее вместилище знаний, которое Королевское общество посчитало наиболее достойным вашего попечительства, когда выбрало вас своим Председателем. Если при чтении этих материалов ваша доброта будет настолько отличать достоинства автора от его недостатков, чтобы считать его способным служить своей стране, в том числе и служа Вам, он постарается с помощью многих реальных доказательств показать себя достойным этого.
СЭР,
Ваш Самый Верный,
Преданный, Смиренный Слуга,
У. Дампир.
Ссылка на книгу "Приключения отважных капитанов" на главной странице.