(Сон 19.11.2016)
Раннее утро.
Мы с Аркадием уходим с молодежной гулянки. Мне надо куда-то ехать, а Аркадий ушел со мной.
Мы идем по пустынной асфальтовой дороге. Легкий туман.
Впереди показалась медленно бредущая разрозненная группа. Идут по обочине, а мы по противоположной стороне проезжей части.
Постепенно догоняем группу. Несколько человек отделилось наперерез нам. Это цыгане. Они просят закурить, и уже профессионально охмуряют нас. Но нам не до них – и мы отходим.
Девчушка лет девяти припрыгивает справа от меня, стараясь не отставать.
- Тоже хочешь курить,- спрашиваю её. У неё короткая русая прическа и совсем не цыганское лицо, но одета по-цыгански.
- Мне нельзя,- доверчиво рассказывает она,- у меня в животе ребеночек. Скоро доставать будем.
И тянет меня в сторону, к цыганской деревне.
Огромное подворье, с широченными открытыми воротами. По периметру внутренней площади расставлены накрытые столы. Застолье, похоже, только начинается. Проносят маленькую, лет 4-х девочку, с бантиками, в белом нарядном платьице. Похоже, сбор в её честь.
Нас встречают без всяких знаков внимания, просто указывают, куда сесть. Еды много, и она очень аппетитная. Шашлыки отварные, и куски на них очень крупные. Но мне есть не хочется, и почему-то мне важно продемонстрировать, что я здесь не из-за еды.
Аркадий уселся за стол, а я остался стоять перед хозяйским столом. Чувствуя, что мозолю глаза, прилег перед столом, на бок, на землю. И опять не то. Отполз немного в сторону.
Цыганка-хозяйка, в шерстяной серой кофте, подняла графин с водкой, предлагая налить. Но прежде чем разливать аккуратно капнула на кофту у себя на груди. Она успела налить только в одну стопку, как хозяин взял из её рук графин, обильно плеснул на хозяйку водкой, и продолжил разливать водку гостям.
В моем поле зрения, на гвозде стоики навеса, висит странный музыкальный инструмент, который настойчиво отвлекает мое внимание. Это духовая труба (корнет), сделанная из неестественно тонкой медной трубки одинакового диаметра. Очень странный, червеобразный инструмент с плоским раструбом размером с большое блюдце.
Мое любопытство удовлетворяется, когда этот инструмент берет молодой цыган и начинает играть мелодичную джазовую композицию. Исполнение убаюкивает меня, и я временами проваливаюсь в дрему. Но всякий раз вздрагиваю, когда в мелодии возникают низкие звуки. Их звучание так отвратительно, что я просыпаюсь, и вновь засыпаю под продолжающуюся затем прекрасную мелодию.
Окончательно я проснулся от звука громкого хора. Пел весь двор. Пел громко и слаженно. Я не мог выделить ни одного голоса персонально, хотя часть исполнителей была почти рядом.
Песня не была цыганской. Это было что-то русское, но с грузинскими и цыганскими реминисценциями. Я понял, что песня исполняется для нас.