Я бежал по кривой улочке, подволакивая ноги и поднимая позади себя столб пыли, когда из-за палисадника, скособочась, выкатился носатый автобус, походивший на нахохлившегося ежа и поднявший пыли еще больше. За спинами у шоферов в таких автобусах висят таблички
"НЕ курить
сорить"
с общим НЕ для обоих безобразий, а под рукой справа высовывалась блестящая ручка-балясина, с длинным рычагом, запирающим единственную дверь. Пыльная туча подъехала к маленькой, аккуратно выкрашенной желтой глиной избушке, где тихо и незаметно доживали век старик со старухой, дверь на рычаге скрипуче отворилась, вышли люди, одетые в белые рубахи и нарядные платья, вышла украшенная лентами невеста, жесткие бумажные цветы в ее волосах выделялись яркими, грубоватыми красками, бледность лица несколько пугала вместе с белизною рук, пальцы сжимали никнувшие, будто помороженные мальвы и казались, несмотря на жару, ледяными; густокрасные губы и подведенные глаза подчеркивали общее бескровие. Гости чинно прошли во двор и в ту же минуту оттуда донесся легкий вскрик, из-под дрогнувшей калитки выскочила ошарашенная кошка со вздыбленной шерстью, фыркнув, обогнула меня и исчезла в зарослях полыни.
Я видел эту кошку много раз и даже сочувствовал ей – если бы она знала, то давно уже убежала – фамилия ее хозяев была такой, от какой холодок пробегал по спине – Гроб. Проходя мимо их дома, я никогда не поворачивался к нему спиной. Как с такой фамилией возможно дожить до старости? А наследовать детям? Взрослые сыновья стариков были тоже Гроб.
Недели через две, когда перед школой мне купили сандалии, я повзрослел и понял, что старики звались не Гроб, а Гроо.